Мой первый рассказ

[sibsolo]

Студентом третьего курса ехал я с практики домой. Отличное было время – я легко учился, вуз был престижным, да и вообще – все было хорошо!
Моим соседом оказался огромный нескладный мужик. Словно стесняясь своих размеров, он, пригнувшись, сидел у самого окна. По давней привычке наблюдать я понял, что он механизатор. Сбитые ногти, мазут, въевшийся в кожу – сколько я видел таких рабочих рук…
Улыбаясь, я стал рассматривать свои ладони. Гуманитарий, сразу видно! Мои пальцы привыкли стучать по клавишам, держать авторучку, да перелистывать страницы в библиотеке…
А ведь повернись судьба иначе – и работал бы я сейчас в совхозе таким же механизатором. Но, видать, каждому свое. Из под моих рук выйдет немало прекрасных строк – так стоил ли чернить их грязной работой?
Так я и ехал в автобусе, наслаждаясь своей судьбой, талантом и будущим. Как вдруг в открытое окно занесло бабочку. «Сейчас собьет крылья и погибнет – подумал я с секундным сожалением. – Но что делать – каждому свое…»
И в этот момент механизатор неловко наклонился вперед и накрыл своими громадными темными пальцами трепыхавшуюся бабочку. С какой-то непередаваемой бережностью он заключил ее в пригоршню, а затем шагнул к окну и раскрыл ладони. Красно-желтым листом мелькнула бабочка вдоль автобуса, а потом расправила крылья и полетела, ныряя, к лесу…
Я перестал любоваться собой. Сидел без мыслей, ощущая в себе и грусть, и сожаление, и какую-то детскую растерянность перед неожиданно распахнувшимся миром…

[sibsolo]

Михаил, срываясь, шел по косогору вдоль берега. Идти было трудно – эти места никогда не ждали человека. Когда плотину построили, вода поднялась в горы – и теперь впереди тянулся бесконечный склон.
Земля не ждала здесь воды. Вот почему так вязок и текуч был берег – по сути, склон высокой горы. Он постоянно размывался волнами и превращался в зыбкий песок. В нем глохла набегавшая волна – и это создавало ощущение мертвого моря…
Солнце висело низко – пора вставать на ночлег. Михаил со стоном сбросил рюкзак, и отупело сел рядом. Почему он здесь? Зачем? Что за блажь в одиночном путешествии, да еще по таким краям? За спиной уже несколько дней пути, а вместо романтики – усталость и тоска. Нужно к людям – нужно быстрее выходить к людям…
Михаил начал медленно ставить лагерь. Палатка, костер, консервы… Бездумно поел и прилег. Наступал вечер. Волны так же беззвучно набегали на берег, и кругом не было ни души – даже комары исчезли.
И тут его взгляд уловил какое-то мерцание вдалеке.. Михаил приподнялся на локте – неужели? Через секунду сомнений не осталось – светились огоньки села. До него оставались считанные километры. Эх, иди он чуть быстрее – уже сегодня был бы у людей…
Ну почему, почему так?! Михаил не находил себе места. Провались он пропадом это путешествие, эти сбитые ноги, стертые плечи, это безлюдье и мертвое море! Я хочу к людям! Хочу прямо сейчас!
«А вот пойду! – вдруг подумал он со злобой и отчаянием. – Не могу, не хочу здесь больше быть!»
Михаил начал метаться по берегу, заталкивая вещи в рюкзак, срывая палатку, затаптывая костер. Он словно увертывался от правды – ведь нельзя идти в ночь по незнакомой местности. Но душа рвалась к далеким огонькам…
И вдруг Михаил остановился. Словно бы две большие теплые ладони спустились сверху и огладили его по волосам. И словно бы кто-то заговорил с ним с любовью и убедительностью: ну, куда ты сейчас пойдешь? Смотри, солнца уже не видно, еще немного – и совсем стемнеет. Будешь метаться по перелескам да оврагам – а тут у тебя и костер, и место хорошее…
Михаил не замечал, что теперь сам говорит эти слова.
– Оставайся! Сварим супа – хочешь супа? Потом чай поставим, а там глядишь – и ночь кончится. Ночи-то сейчас короткие, не успеешь глаза закрыть – а уже утро…
Утешение обнимало его, как маленького ребенка. Михаил развел костер, натянул палатку, поставил на огонь котелок. Торопиться уже не хотелось. Далекие скалы на том берегу догорали закатным пламенем. На землю беззвучно вступала ночь. Горизонт потемнел, и фиолетовая чернота сгустилась на западе. Над головой дрогнула первая звездочка – вскоре ей в ответ замерцала соседка, а затем звезды начали перемигиваться по всему небу.
На землю опустилась полная тишина – но теперь она не давила, а мягко укутывала. Михаил, обняв колени, долго сидел на камне. На горизонте переливалась гирлянда огней – но теперь туда не тянуло. Михаил слился с берегом, ночью, небом – он ни о чем не думал и просто сидел, глядя в даль…

[sibsolo]

Однажды летом мы с маленькой дочкой отправились на Ману. Я давно хотел сплавиться по реке вместе, да все возможности не было.
Накачивая лодку, я попросил дочку собрать мусор вокруг.
– А почему, папа? – удивилась дочь. – Это же не мы набросали…
– Понимаешь… – я замешкался, подбирая слова. – Реки – они как живые. Люди мусорят, бросают в них бутылки, пакеты… И речкам плохо от этого. А я их люблю и хочу… помочь.
Дочка послушно собрала валявшийся мусор, мы затолкали его в пакет и отправились в путь. Стоял солнечный, жаркий день. Мана плавно несла нас мимо тайги, а лицо слепило от солнечных зайчиков, прыгавших по волнам…
Через час мы разбили стоянку. И пока жарились сосиски, я схватил дочку в охапку и побежал к воде. Визжа и хохоча, она пыталась отбиться от меня, но я начал подбрасывать ее верх и ловить уже в самых волнах. Мана мягко принимала дочку в свои объятья, растворяя восторженный ужас падения.
– Смотри, как речка тебя любит! – крикнул я дочери. – Не бойся!
– Речка перестань! Речка перестань! – кричала, хохоча, дочка и снова просилась в небо…
А спустя год я впервые сплавился по Кизиру. К тому времени за моей спиной было немало рек – но Кизир покорил меня сразу и навсегда. Его мощь и скорость чувствовались даже без порогов – он как пушинку качал лодку на больших и плавных волнах…
Сойдя на берег и упаковав рюкзак, я не смог просто взять и уйти. Подойдя к реке, я протянул руку, чтобы попрощаться – и Кизир вдруг ласково и сильно толкнулся мне в ладонь, словно большой пес. С тех пор я всегда незаметно махал ему рукой из окна, проезжая на поезде. Я мысленно шептал: «Привет! Уже скоро лето – я снова приеду на сплав…»
Вода в тот год оказалась очень высокой. Кизир несся вниз стремительно и страшно. В одной из шивер меня перевернуло. Первый раз в жизни я рискнул сплавляться без спасжилета – и вот…
Поток отшвырнул мою лодку как щепку, одежда намокла и потянула ко дну. Я ощутил, что эту мощь мне не победить. Ужас и тоска захлестнули душу. Я греб из последних сил, а волны скрывали меня с головой.
Но… поток почему-то не опускал меня на дно. Выныривая, я видел, что приближаюсь к катамарану, где ребята бешено гребут мне навстречу. «Неужели?» - мелькнула мысль, и через пять секунд я мертвой хваткой вцепился в раму…
Вечером, когда поезд тронулся от станции, я присел к окну, помахал реке кончиками пальцев и беззвучно сказал: «Спасибо, Кизир. До свиданья. Я приеду к тебе следующим летом…»
Река вильнула, исчезая средь гор – будто пес на прощанье хвостом…

[sibsolo]

Мой отец – коренной украинец. Когда в село пришли немцы, ему было шесть лет. Немцы были разные – один, например, не дал увести со двора последнюю корову. Ну, а вообще-то они из домов все повытаскали – от продуктов до одежды.
Вот почему мой отец с братом носили одну фуфайку на двоих. В буквальном смысле слова – если нужно было куда-то добежать, они просовывали руки в разные рукава, да так и мчались по улице.
Почему мчались – да потому что босиком. Забрали фашисты все валенки, поскольку сильно страдали от русских холодов. Так что приходилось отцу босиком по снегу бежать – чтобы ноги не отморозить.
И вот как-то раз снова оказались они с братом на улице. К тому времени немцы уже отступали. И вот, какой-то летящий на запад летчик, увидев смешную фигурку из двух рук и четырех ног, дал по ней очередь. То ли смеха ради, то ли со злобы.
Пули взбили снежные фонтанчики вдоль улицы, чавкнули в соломенных крышах. Ребятишки со страху сиганули в сугроб – и просидели там целый час. Ведь над деревней все летели самолеты – и кто знает, что у фашистов на уме?
Отец тогда сильно простудил одну ногу. Перенес ряд операций, долго лежал в санаториях, ковылял с каким-то хитроумным приспособлением на стопе. Но медицина оказалась бессильна – одна нога так и осталась на всю жизнь короче. И теперь, когда я вижу вдали прихрамывающего отца, я порой думаю: «Ну что же, летчик, ты попал в того ребенка. Хорошо, если ты не попал после этого в ад…»

[sibsolo]

Артем собирался в поход, когда в заду характерно кольнуло. «Не может быть… – в отчаянии сжалась душа. – Ну, только не сейчас, я же год собирался…»
Однако все симптомы были налицо. Вернее – на ж… «Тьфу ты – подумал Артем в сердцах. – Что за натура у меня – острить в такой момент…».
А момент и в самом деле был тяжелый – если приступ геморроя начинался, то неделю неподвижности он гарантировал. Не то что ходить – кашлять было больно. Конечно, давно бы стоило сходить к врачу, но… «Вот дурак-то, вот дурак… – клял теперь себя Артем. – Ну нафига мне эта головная боль? Ну, то есть, не головная конечно… Тьфу, заткнусь я сегодня или нет?! Хотя, если предположить, что вместо башки у меня задница… Ф-фу, устал…»
Так прошло полдня. Анус окольцевало давящей болью – в общем, приступ развивался по известной схеме. Артем отправил ворчащую жену за свечками, а сам осторожно лег кверху задом. Поход, к которому он готовился год, накрывался медным тазом. В те горы, куда он обычно ходил, пробиться можно было только летом – потому как уже в конце августа там выпадал снег. Потерянная неделя ломала все графики движения…
От осознания непоправимости Артему вдруг стало легче. Что толку теперь переживать – тем более что сам виноват. Сам же довел дело до такого конца!
«Сам… – вдруг задумался Артем. – А ведь я и, правда, сам вырастил свою болезнь. Ну, лечится же геморрой – а мне просто не хотелось к врачу идти! А почему? Ай, до что тут рассуждать – будто я один такой, кто по врачам не ходит…».
Однако мысль все крутилась вокруг одного: эта болезнь – моя. Как моя жена, которую люблю. Как моя работа, которую ценю…
«Бред, – ругнулся про себя Артем. – Работа дает мне деньги. Жена дает мне… жена мне просто дает… Блин, заткнись шутник долбаный! В общем, жена – это жена. А болезнь? Она-то что мне дает? Она мне нафига?»
Как ни крутился Артем, неоспоримой оставалась одна мысль – о том, что болезнь он создал сам. Для чего – неясно, да и стоит ли копаться теперь в этом? Нужно просто набираться сил, потому что впереди ждет мучительная неделя, когда даже есть боишься, зная, в какую пытку превратятся походы в туалет.
«Ну, что же, – вдруг трезво подумал Артем, – от судьбы не уйти. Нефиг ныть, коль сам ситуацию создал. Иди сюда, моя болезнь. Я тебя не гоню. Видать, зачем-то ты мне нужна, раз я так бережно тебя выращивал.. А поход… Ну, что же – будет мне уроком. Теперь не стану болезни запускать. Чтобы не было мучительно больно…»
Артем вдруг улыбнулся. Он любил свойство своего характера – не унывать даже в самые трудные периоды. Хотя порой его раздражала своя привычка постоянно подшучивать над проблемами. Ведь проблемы-то порой были – о-го-го!
Вернулась жена. Запершись в туалете, Артем превратил процесс вставления свечки в театр одного актера. Жена сгребала выступившие от хохота слезы, когда Артем с сумрачным видом выполз из туалета.
– Есть давай. – сказал он, пряча улыбку. – Человек мучается, а ей смешно…
– Руки мой сначала! Да и не видно по тебе, чтобы ты мучился…
– Это так… временно. Анестезирующий эффект...
Но Артем ошибался. Болезнь развиваться не стала. Уже много позже он подумал: если бы я принял ее в штыки, начал проклинать и клясть – она бы осталась. Как это и было много раз раньше. А тут…
«Болезнь словно милостиво улыбнулась мне, увидев, что ее не гонят. Она ведь имела право войти в мой дом, потому что она – моя. Как и мои потери, мои проблемы, мои неудачи… Они ведь тоже кирпичики моей жизни. И если выдернешь один кирпичик – то все здание рухнет…»
– Ага – заявила жена, услышав эту теорию. – Давай теперь выбросим из дома все таблетки и начнем смирением лечиться.
– Ты не поняла, – улыбнулся Артем, – лечиться, конечно, нужно. Вопрос другом – как это делать. Это, знаешь, можно сравнить… с приездами твоей мамы. Они ведь тоже неизбежны, как болезнь! И когда я пытался с твоей мамой воевать, все получалось только хуже. А вот когда я сказал себе – это моя теща, и ты Артем должен…
– Знаешь, что, – оценивающе сказала жена, – иди-ка сюда, я тебя щас по голове поварешкой полечу! По-моему, настало самое время!

[sibsolo]

В нашем селе начали восстанавливать церковь. Построенная еще в XIX веке, за годы советской власти она пришла в полное запустение. Сначала склад в ней сделали, потом пекарню, а потом и вовсе забросили. Потемнели золоченые кресты, облезла когда-то зеленая крыша, а по стенам поползли глубокие трещины…
И вот – принято решение о реставрации. Но вначале следовало обрушить обветшавший и уже отделившийся от храма придел. Подогнали два бульдозера, накинули тросы – и вот огромная стена тяжко ударилась об землю…
Народ смешался – все стали собирать разлетевшиеся кирпичи и относить их в кучу. В этой круговерти я вдруг заметил маленькую согбенную старушку. Ее сил едва хватало, чтобы поднять один кирпич – но она таскала их наравне со всеми. Ее пытались остановить, но она, упрямо и мелко тряся головой, молча семенила мимо участливых рук…
Наверное, когда церковь закрыли, она была девочкой-подростком. Верила ли она в Бога или просто запала ей в душу красота деревенской церкви? Я знаю лишь, что ей было больно, когда с храма срывали кресты, а она не могла защитить свою церковь. И, наверное, все эти годы носила в себе вину перед нею…
Сейчас же каждый отнесенный кирпич словно бы снимал тяжкий груз с ее души. Маленькая, сухонькая, в белом платочке мелькала она между нами, с трудом удерживая свою ношу в запорошенных пылью руках…

[Omela]

Мне нравятся Ваши жизненные рассказы. Нравится простота, наблюдательность и неравнодушие к обыденности.

[sibsolo]

Спасибо, Omela. Именно эти слова для меня наиболее ценны, как для автора
Вот новый рассказ
Перед командировкой Сергей решил съездить к родителям. И повидаться нужно было, и вещи кое-какие забрать. Как обычно, отдохнуть толком не смог – взял с собой и расчеты, и планы, и графики… Так и подошел день отъезда. Автобусы в деревню заезжали редко, и Сергей пошел голосовать на трассу.
За рулем «Волги» оказался безусый парень, который старался казаться суровым и небрежным «мачо». Быстро долетели до города, водитель, не глядя, взял деньги, а когда Сергей вышел и направился к багажнику… газанул и уехал.
Сергей застыл на краю трассы. Спустя пару секунды замахал руками и даже бросился догонять – но «Волга» уже растворилась в потоке машин. Вместе с сумкой, где лежали все документы, а также расчеты, планы и графики….
Трясущимися руками Сергей набрал номер ГАИ, сбивчиво объяснил ситуацию и услышал тяжелый вздох дежурного.
– Ну, попробуем перехватить… Какого цвета была машина, что за марка, куда поехала? Хотя сомневаюсь я, что мы ее найдем…
Совершенно потерянный Сергей брел до дома пешком. Это было что-то дикое, невероятное, невозможное! Сколько лет он ездил к родителям, сколько раз голосовал на трассе – но чтобы водитель забыл про его сумки… Это был бред, полный бред! Это было настолько дико, что этого… не могло быть.
Сергей застыл на полушаге. Его посетило ощущение нереальности происходящего. Он готовился к командировке полгода, она была крайне важна и для него, и для предприятия. И то, что сейчас так нелепо все кончилось… Нет, этого просто не могло быть!
Домой Сергей пришел уже совершенно спокойным. Жену волновать не стал, поужинал, посмотрел телевизор, легли спать. И когда в три часа дня на работе его позвали к телефону, не удивился. Слушая мужской голос, в котором проскальзывало смущение, он внутренне улыбался. Ага, как же – это я такой рассеянный! Говорите уж лучше адрес, куда подъехать за сумкой…
Все оказалось в целости и сохранности – в том числе паспорт и ежедневник, по которым его разыскал водитель. Через день Сергей сидел в кресле самолета, летящего в Москву. Душа была покойна, словно бы знала, что он еще не раз скажет в своей жизни: «Не может быть!» – и этого, в самом деле, не случится…