Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

- Погодь, - говорит Мишка Терехов. – Иди сюда.
Прошли на ют. Там уже боцман открыл ящик с командирской рыбой.
- Давай сюда, - тянут мой обрез.
Набирают клизмой (у шефа спёрли) содержимое и рыбам под жабры.
- Кавказская кухня для тараканов, - ликует Курносый. – Верхогляд под дизельным маслом.
Утром пришёл приказ - обследовать реку Верхний Сунгач. Таракан чертыхнулся и велел запускать двигатель. Как вошли осторожно в узкую речку, так и двигались, прощупывая каждый метр отпорником. В обед боцман забеспокоился:
- Может, повернём назад, командир?
Ночевать в теснине безлюдных берегов никому не хотелось. Но Беспалов отмолчался. А когда я сел на юте мыть посуду, приказал запустить двигатель, и мы пошли дальше кормой к Ханке. Что искал меж этих, заросших девственным лесом, берегов наш тупорылый сундук? Нарушителей? Себе славы, а нам приключений?
Наконец, за одним из поворотов берега разошлись, уступив место заводи в камышовом обрамлении. Боцман решил - пора, и крикнул критическую отметку на отпорнике. Командир тут же телеграфировал на БП-7 «Стоп» и положил руль направо. «Ярославец» плавно ткнулся в осколок земной тверди. Сейчас корму катера силой инерции занесёт немного вперёд, будет дана команда «Малый назад», и мы произведём поворот оверштаг – то есть ляжем на обратный курс. Манёвр вобщем-то несложный, понятный и долгожданный.
Но в этот момент из-за камышей показалась моторная лодка «казанка». В ней сидел человек, телогрейка которого была подпоясана патронташем. Ружьё торчало, опираясь прикладом о днище, цевьём о баночку. Это был смотритель заказника «Сопка Лузанова». Есть сама сопка, она даже на карте обозначена, только высится на берегу реки Сантахеза.
А, каково название? Будто её открыватели – испанские конкистадоры. В её заводях растут лотосы и тьма-тьмущая дичи. Место это однажды присмотрел бывший персек Никита Хрущёв – страстный охотник – и учредил заказник «Сопка Лузанова» для себя самого. После того, как коллеги нагнали незадачливого государя, заказник этот национализировали и стали свозить сюда для развлечений известных людей, маршалов и генералов, а также космонавтов. Отсюда Ваня Богданов примчался голодный и навсегда поссорился со мной.
Кроме смотрителя в охотничьих домиках не было никого, и Митрич (так он представился) умирал со скуки - рад был любому гостю, даже такому малоизвестному, как мичман со сторожевого катера. Возвращался он из Спасск-Дальнего с рюкзаком, набитым водкой, и ящиком помидор. Причалил к нам, и отваливать не спешил. Перетащил рюкзак в каюту Таракана. Вскоре они выходили в гальюн в обнимку и пошатываясь. Впрочем, Митрич не гнушался и нашим обществом. Рассказал, между прочим, что в войну служил в штрафниках, а великих людей государства советского насмотрелся, «как грязи».
Захмелевший Таракан расщедрился:
- Гацко, возьми в ящике на юте рыбу и свари на ужин ухи.
Я поймал боцманов взгляд и усмехнулся злорадно – что, отрыл кому-то яму? Теслику без ужина оставаться не хотелось.
- Митрич, а уток пострелять можно?
- Отчего ж – если умеешь. Здесь их, как грачей на погосте.
Шеф занялся рыбой, а мы вчетвером сошли на берег. Первым завладел ружьем Курносый – считал, что имеет на это право, как комендор. Его дуплет был неудачным, хотя подлетевшие утки только что на нос ему не нагадили. Вторым промазал боцман, третьим Оленчук. Я выстрелил и сбил одну. Боцман кинулся в воду и выловил мой трофей. Когда вернулся весь мокрый и в тине, ружъе снова было в руках Терехова.
- Отдай, - приказал Теслик. – Нужна дичь – выпендриваться будешь у своей пушки. Вторым в воду за сбитой птицей полез Ваня рогаль. Потом боцман заставил искупаться разобиженного Мишку. Спугнутая выстрелами водоплавающая дичь из окрестных заводей поднялась на крыло и стаями носилась над нами, надеясь, видимо, запугать непрошенных гостей кряканьем и свистом крыльев.