Зинаида Миркина о лете, лесе и самом главном

[Софийя84]

* * *
Господи, только бы слышать.
Только бы ветер донес
То, что молчания тише.
То, что прозрачнее слез.

Только лишь сердцем порожним
Внутрь зачерпнуть и вместить
То, что назвать невозможно
И без чего не прожить.


* * *

В неподвижном пространстве лесном
Тишина раздавалась, как гром.

Тишина разливалась вокруг.
Нарастая, как внутренний звук,

Как пространства земного прорыв,
Как пасхальное: умерший-жив!

Есть свобода лишь только одна —
Все вместившей души тишина.


* * *

Деревья

Здесь нету посредников. Все-напрямую.
Ни лишнего жеста, ни жалобы всуе,
Ни лишних движений, ни мысли тревожной, -
Лишь то, без чего обойтись невозможно.

И нету ответов, хоть спросится строго,
И нет толмача между ними и Богом,
Меж ними и небом, меж ними и светом.
Меж ними и сердцем посредников нету.


* * *

Деревья

Есть право на безмолвие. Есть право
На полную, как небо, тишину.
Святое право сосен величавых
И Бога, сотворившего сосну.

Есть Тот, который и во тьме нам светит.
Но Он не утирает наших слез.
О, дай мне право вовсе не ответить,
Иль миром вам ответить на вопрос.








* * *

Господи, как тихо.
Тишина Твоя —
Точно тайный выход
Из небытия.

Шорох старых листьев,
Веток разговор...
Точно Ты расчистил
Для себя простор,

Точно кладезь силы
Спрятан в глубине.
Я себя отмыла
До Тебя на дне.


* * *

Вот и встал мой затаенный,
Мой высокий, мой зеленый,
В потайных своих берлогах,
В темноте хранящей Бога.

Хвойный шорох, выкрик птичий
И спокойное величье
Над рекой тоски и плача —
Ибо знает, что он прячет.


* * *

Прийти в себя, прийти туда,
Где стынет тихая вода
И где никто и никогда
Еше не шел против Творца,
И жизнь не ведала конца.


* * *

И вновь я слышу хвойный шум,
И вновь впервые в жизни знаю
О том, что не вмешает ум,
Пред чем смолкает мысль земная.

Как будто ангел, свет струя.
Крылом размером с мирозданье
Смахнул все то, что знала я,
И внутрь вдохнул иное знанье.

И в грудь раскрытую мою
Влетел сквозняк ширококрылый.
С каким блаженством отдаю
Все, что за жизнь душа скопила!

И болевой последний след
Истаивает в птичьем пенье.
Послушайте – меня ведь нет.
И – я есмь жизнь и воскресенье.


* * *

Я сейчас в себя вдохну
Бесконечности волну,
Что пришла, чтобы смахнуть
Боль и тяжесть, сор и муть.

Свежий утренний мороз.
Нити тоненьких берез...
Я сейчас пойму опять.
Что могу лишь лепетать
О Тебе, что-ни словца
У творенья про Творца.