Клуб любителей исторической прозы

[santehlit]

Он сделал осторожный шаг, не отрывая глаз от кромки камня, за которой в любое мгновение могла показаться антилопа. Мышцы его ноги слегка задрожали от напряжения, когда он шагнул ещё раз.
Шорох языка по камню прекратился. Харка замер неподвижно. Внутри у него всё напряглось, будто притянутая к земле ветка ивы.
Антилопа явно колебалась. Казалось, некое шестое чувство предупреждало её об опасности. Вот сейчас она рванёт с места, подумал Харка и рванулся сам, будто стрела, выпущенная из лука, и ударился в антилопу грудью. Вместе с животным они упали на траву. Но боль в животе на миг скрутила человека, и он упустил добычу. Антилопа на трёх ногах – передняя правая была сломана при падении – скакнула в растерзанные бурей заросли осота. Ворча себе под нос, прижимая руку к животу, Харка пошёл на её запах:
- Ну, куда ты теперь денешься, трёхногая? Уж лучше я тебя съем, чем какой-нибудь облезлый шакал.
Заметив под ногами карий глаз, блестевший в звёздном свете, Харка наклонился и разглядел вздрагивающий розовый нос и редкие серебристые усы. Антилопа поднялась на три ноги и заковыляла прочь. Сломанная нога сделала из стремительного животного беззащитную добычу. Человек, пересиливая адскую боль в животе, поплёлся за коричнево-белым ускользающим пятном. Если антилопа наткнётся на какого-нибудь хищника крупнее волка, Харки её уже будет не отбить.
В неверном свете подступающего утра он заметил, как животное легло. И Харка опустился на четвереньки, отбитое лосиным копытом нутро молило о пощаде – хватит ходить, ляг и замри. Он так и подобрался к своей жертве – в позе шакала. Успел схватить её за хвост и потянуть к себе.
- Попался! – исступленно завопил Харка.
Удар острым копытом в лоб высек из глаз искры и погасил в них свет.
Когда мир создавался, в нём было поровну всего – тепла и холода, света и тьмы, боли и наслаждения…. Сейчас с ним поступают не по-честному, подумал Харка, приходя в себя.
- Хэй! Хэй! – человеческий крик разорвал утреннюю тишину.
Харка открыл глаза и увидел чёрный силуэт на скале спасшей его от наводнения. Человек! Женщина! Старуха! Острый глаз беглеца определил его владельца.
Старуха крутилась на скале, как вертел на огне, размахивала руками и кричала. Над ней кружилось вороньё. Солнце светило от неё, слепило Харке глаза, и рассмотреть лицо как следует он не смог.
Неужели это Смерть, а я в Долине Вечной Охоты, - подумал Харка, глядя на старуху. - Но после смерти человек чувствует себя счастливым, а у него болит живот … и голова. Беглец пощупал лоб – большая шишка, а мог бы череп треснуть. Нет, он живой, и старуха живая, но кто же она такая? Наверное, из племени кочующих охотников. Она поможет мне или добьёт?
- Эй! – Харка махнул рукой. – Ты меня видишь? Эй!
Старуха не видела его и не слышала. Она была занята своим делом – то ли колдовала, то ли пугала ворон, кружившихся над ней большой стаей. Харка с трудом поднялся на ноги и поплёлся к скале.
Старуха, наконец, увидела его – перестав размахивать руками, она обратила на него свой взор. И Харка разглядел - её лицо когда-то, наверное, было красиво: широкие скулы, впалые щёки…. Даже теперь, когда старость высосала из неё сок молодости, в её облике ещё оставался отпечаток женской гордости. И у него возникло чувство, что когда-то он уже её видел. Но кто же она такая?
Харка подошёл к скале, осторожно осматриваясь вокруг - он боялся засады охотников чужого племени. Куда бы он не кинул взгляд, ничего, кроме поваленной и скрученной ураганом травы не было. Похоже, старуха здесь одна.
- Кто ты такая? – спросил он.

[santehlit]

Она склонила голову набок, и её глаза весело блеснули. Она даже засмеялась, но смех сменился кашлем.
Он снова спросил:
- Скажи, ты живая? Ты в этом мире? Или я в том?
Она усмехнулась, обнажив желтые полустёртые зубы:
- Такая же живая, как и ты. А судя по тому, как выглядишь, ещё и переживу тебя.
Харка опустил глаза и печально покачал головой.
- Откуда ты идёшь и куда направляешься? Тут неподалёку разве есть стойбища охотников?
Харка махнул рукой на север:
- Там, где Большая река падает с гор, в пещере живут люди моего племени.
- Так ты из людоедов? Не слишком ль далеко зашёл? – она покачала головой, отхаркнула и сплюнула со скалы ему под ноги. – В этих краях не безопасно бродить людоедам.
- А ты откуда пришла? Где стойбище твоего племени?
Она топнула ногой:
- Здесь мой дом, тут я живу. Вода выгнала меня на скалу.
- Ты живёшь одна?
Она печально улыбнулась, приподняв брови, отчего морщины у неё на лбу стали ещё глубже.
- В отличие от ворон, что каркают о важных вещах, люди любят болтать о всякой ерунде – я не люблю людей, мне проще со зверями.
От изумления Харка широко раскрыл рот:
- Ты понимаешь птичий язык?
Старуха облизнула губы и покачала головой:
- Ну, хватит болтать. Тебе, смотрю, досталось в бурю. Вы, неженки, не можете ведь без огня – собери дрова, их тут вон сколько наворочено.
Сухие ветки колючих кустарников вспыхивали сразу, а потом потрескивали и пускали искры, бледные средь бела дня - они, будто живые, танцуя, поднимались вверх, вслед за тающим дымом. Харка сидел, скрестив ноги, напряженно глядя на пламя костра.
Старуха сползала в нору под скалой, вылезла, отряхнулась и чертыхнулась – стоит вода! – потом невесело усмехнулась:
- У тебя такой вид, будто боишься, что я перепрыгну через костёр и загрызу тебя.
Харка с трудом сглотнул вяжущую слюну, увидев в её руках какие-то коренья:
- Ты умеешь разговаривать с животными?
Она устало вздохнула и вытянула костлявые ноги, потом взглянула на костёр:
- Это не сложно – общаться с животными, они, как дети, и всё понимают. С людьми гораздо труднее бывает найти общий язык. Хочешь, я позову сюда льва или носорога?
От её слов Харка замер, будто порыв ледяного ветра внезапно заморозил его душу. Он ждал, что она скажет ещё. Мускулы его напряглись, в глазах заплескался страх, руки упёрлись в землю, чтобы в случае чего оттолкнуться, вскочить и броситься на скалу.
- Мир полон зла, - продолжала старуха. – Зло рождается от страха. Ты молодой мужчина, полный сил, до смерти боишься слабой старухи. Ты даже готов меня убить, и это тоже от страха.
Она презрительно покачала головой, а Харка, пристыженный, опустил глаза.
Понизив голос, старуха добавила:
- Оглянись вокруг. Видишь растения, облака, небо, землю? Слышишь, как поют птицы? Жизнь не несёт в себе зла. Ты почему-то её боишься. Я знаю, откуда этот страх. Когда встречаешь что-нибудь новое, это беспокоит. А теперь поешь кореньев, ибо мясо это чья-то жизнь, отнятая у кого-то.

[santehlit]

Харка пожевал безвкусных кореньев. Прилёг набок – так меньше чувствовалась боль – и спросил:
- Зачем ты живёшь в норе?
Старуха:
- В ней я чувствую стоны земли. Поверь, она печалится каждой смерти.
- Люди и животные всегда убивали друг друга.
Старуха махнула рукой:
- Спи, тебе нужен покой – тело само залечит раны.
Харка положил руку под голову, закрыл глаза. Сон не шёл. Удивительная старуха! Живёт одна. Питается растениями, и гостя напотчевала какой-то гадостью. Говорит о своей связи с Землёй, её обитателями. Наверное, свихнулась, и её прогнали из родного племени.
Харка открыл глаза и увидел, что старуха шипит, беседуя с ядовитой змеёй. Та, внимая ей, качала маленькой треугольной головой. От удивления у беглеца пересохло во рту. Наверное, он уснул и видит сон….
Харка проснулся ночью весь дрожа – холодная роса выпала на траву вокруг и на него, заставила покрыться тело гусиной кожей. Он встряхнулся и сел – боль унялась и не мешала ему двигаться – бежать, скрываться, нападать. До рассвета оставалось недолго. Хранитель научил его определять время по звёздам, хотя их расположение всё время меняется в зависимости от времени года.
Он протёр глаза кулаками, но старухи не увидел – наверное, почивает в своей норе. Костёр погас, но тонкая струйка дыма намекала на жизнь огня под слоем пепла. Харка почувствовал, дрожь его не только от ночной прохлады – воздух был наполнен тревогой и страхом. Костёр мог отогреть душу. Харка кинул веток на пепел и дунул под них. Запах дыма защекотал ноздри.
Из темноты донёсся крик козодоя. В траве возились и шебуршали грызуны. Подобно зимнему морозу, тревога, растворённая в воздухе, пронизывала душу холодом точно так же, как утренняя роса заставила коченеть тело. Как охотники распознают опасность по запаху, Харка чувствовал её нутром. В следующее мгновение он увидел волка. Огромный чёрный зверь вышел на свет костра. А может, он лежал в траве и только что поднялся? Двигался он бесшумно, словно Дух, и огонь отразился желтым блеском в его любопытных глазах.
Харка схватил горящую головню и замахнулся на зверя:
- Кыш отсюда!
Животное скакнуло в темноту. Из норы показалась голова старухи.
- Что стряслось?
- Большой чёрный волк.
- Он всегда приходит на рассвете. Это он уступил мне своё жильё.
- Ты понимаешь его язык?
- Я могу с ним разговаривать.
- Откуда это у тебя?
Сон убежал от старухи – она выбралась из норы и подсела к разгорающемуся костру.
- Зло исчезло само, если бы люди научились есть траву, а не тех, кто её пожирает.
- Но люди не могут жить, просто питаясь травой. Да и не захотят, - возразил Харка.
- Если бы люди научились есть траву, то никому не пришлось бы голодать, - упрямо повторила старуха и добавила. – Я чувствую, ты не такой, как все – ты не станешь смеяться надо мной, моими мыслями и словами. Я чувствую – ты можешь понимать животных.
Он посмотрел в её глаза. Её волосы отливали при свете костра снежно-белым блеском. Она была костлява и после сна совсем слаба – казалось, чихни, и она переломится пополам, как порыв ветра зимой ломает высохшие травы. Но каким мужеством и страстью горят её глаза! Какая светится в них сила!

[santehlit]

- Тебе не удастся спрятаться от самого себя, - её слова доносились до него приглушённо, будто сквозь колышущийся туман. – Ты тоже сможешь заклинать животных, если истребишь свой страх. Это твоя судьба. Ты избран.
Он промолчал, стараясь подавить растущую досаду и злость.
- Посмотри на меня. Попробуй сказать, что это не так, - настаивала старуха.
Он отказался произнести эти слова, подавив вскипевший в душе гнев, который вызвала речь старухи. Ему хотелось накричать на неё, обозвать старой безмозглой дурой, которая суёт свой нос, куда не следует. Вот бы плюнуть ей в лицо и крикнуть: «Отвяжись!» Он на мгновение представил себя стоящим на четвереньках, обрывающим и жующим траву губами, зубами, языком. Что за радость в такой жратве? Или это возмездие глиняного истукана – превратить его в козла или вислоухого барана?
Конечно, этого он не сделает. Воспитанный людьми Падающей Воды, он твёрдо помнил правила поведения – никогда не поступать непочтительно со старшими, родившимися до него. Сознание этого только усиливало его гнев и злобу.
- Юноша, я научу тебя понимать язык птиц и животных, если ты поклянёшься мне, что никогда не покусишься на чью-нибудь жизнь.
- Жить без мяса я не смогу. Я мужчина, и мне нужна настоящая пища для силы.
- Да, да… я всё знаю.
- Знаешь?
Она взглянула на него чёрными глазами, в которых теперь горело странное отчаяние.
- Конечно, знаю. Но у меня такое чувство, что молодой мужчина из племени людоедов просто не слышит меня. Я тебе предлагаю познать Силу, которой покоряются животные. Но если ты не избавишься от желания их поедать, ты не избавишься от страха перед ними. Чувствуя твой страх, они не покорятся тебе.
- Если я буду есть траву, она будет бояться меня, и я не пойму её, - сказал Харка и упрямо стиснул зубы.
Старуха вздохнула протяжно и как будто обмякла. Она рассеяно кивнула:
- Мне тебя многому надо научить, а у меня так мало времени осталось.
- Почему это я так запал тебе в душу?
Как она не поймёт, что вкус мясной пищи и радости охоты это то, что делает человека человеком.
- Ты, как и я, один на свете – тебе некуда идти, и ты заменишь меня после смерти.
Час от часу не легче. То Хранитель заметил его и выбрал своим приемником. Теперь старуха из норы…. Харке, конечно, интересно знать, о чём каркают вороны, но жевать траву вместо свежей печени…. Бр-р-р-р! Лучше бы он лизал живот глиняному истукану.
- Не стоит противиться – с этим уже ничего не поделаешь. Со мной то же самое в своё время было. Всё будет так, как будет – на небе решено, а тебе не стоит опасаться будущего.
- А если я скажу, что не хочу?
- Это значит, что мозгов тебе ещё много не хватает – будешь учиться….
Харка обречённо кивнул – некоторые растения он обожает. Осенью черёмуха и сливы кажутся замечательным лакомством. А землянику он просто любил. Но мясо…. Мясо – это жизнь. Он вспомнил, какие пиршества закатывали в пещере после добычи мамонта или носорога, или целого стада лошадей….
Неужели прошлое всегда лучше настоящего? Неужели жизнь становится всё хуже и хуже, вместо того, чтобы улучшаться? Похоже так оно и есть. Сколько раз он слышал от Хранителя, что мир меняется! А коли он меняется к худшему, что же станет с Харкой в конце концов? В какого вислоухого барана он превратится?

[santehlit]

Он отлично помнил, как добыл первого оленя в своей жизни. Удача улыбнулась ему, сидевшему в засаде, когда, убегая от загонщиков, животное появилось из кустов буквально в десяти шагах. Его бросок был удивительно точен – дротик пронзил диафрагму оленя и вошёл в лёгкие. Со стоном лесной красавец пустился было прочь, но сразу же упал и вскоре умер, лёжа на залитой собственной кровью траве.
Тогда душу Харки переполнил трепет – он своими руками убил такое большое животное, да ещё дротиком, который сделал сам, связав камень и дерево сухожилиями. Откалывая от кремня по кусочку, чтобы изготовить острый наконечник, он тогда изрезал себе руки. Да, его кровь достаточно обильно омыла заострённый кремень, чтобы дать ему способность убивать. И вот теперь замкнулся круг. Прощай азарт охоты, прощай наслаждение едой и вкус жареного мяса – Харка переходит в клан травоядных. Его печаль была так сильна, что и не радовала обещанная старухой способность заклинать и подчинять себе животных.
В предутреннем тумане тоскливо завыл невидимый волк.
Тёплый ветер шуршал, поднимая полёгшую траву. Ликующее солнце согрело скалу, и она задымила паром. Цветы раскрылись, подставляя свои головки лучам, и над округой потёк медовый аромат.
Харка проворно прихлопнул надоедливую муху. Разглядывая тельце насекомого, размазанного по ладони, невольно думал – если старуха не позволит мух отгонять, они его съедят.
Старуха сидела рядом и говорила:
- Жизнь не по-доброму со мною обошлась. Понимать животных я научилась с детства…. С рождения это у меня. Когда я слышу вопли несчастных, мне хочется их защитить. За это меня в племени били. А потом заставили животных заманивать в западни. Вот и подумай, каково мне было среди людей. Природа сделала меня такой, и я убежала к ней из племени.
- Что же случилось потом? – спросил Харка, чтобы что-то сказать – рассказ старухи не увлекал.
Солнце по-прежнему ярко освещало землю тёплым ласковым светом, и она парила. Неутомимый кузнечик стрекотал в траве – то громче, то тише.
Старуха внезапно о другом:
- Ты молод, у тебя есть время познать жизнь, познать смысл человеческого существования. Однажды ты его поймёшь, а пока живи и учись. Я научу тебя тому, что знаю. Твой путь определён – ты ещё владеешь телом, но не душой.
Нервы у Харки напряглись, как у белки, заметившей тень ястреба, скользнувшую по траве. Слишком много всего случилось за такое короткое время! У него в голове все события последнего месяца спутались в бессмысленный узел, отчего он утратил способность думать. Жизнь кружила в своём водовороте, как хотела. Холодные пальцы ужаса всё чаще касались его спины. Но он был жив, он мог сопротивляться.
- Я не тот, кто тебе нужен.
- Ты не можешь стать не тем, кто ты есть – и не можешь не стать тем, кем станешь. А я слишком стара становлюсь для таких трудов.
Она попыталась вдохнуть побольше воздуха, но её лёгкие странно засипели. Вот что хуже всего – она, заклинающая зверей, всегда стремившаяся отринуть обычный человеческий образ жизни ради одиночества на Природе, ощущала теперь потребность в общении хотя бы вот с этим молодым и упрямым людоедом.
- Вот и называй себя после этого Заклинающей зверей, - бормотала она себе под нос. – Одного упрямого мальчишку не могу сломить.
Она прищурилась, бросив взгляд на него, с трудом удержалась от язвительного замечания. Она хотела сказать, что сила напрасна дарована юности – ведь та слишком глупа, чтобы по достоинству оценить этот чудесный дар! Её лёгкие сотрясла судорога, перешедшая в приступ кашля.

[santehlit]

Он молча смотрел на старуху, слегка надув губы и наморщив лоб.
- Ты хочешь от меня добиться большего, на что способен. Послушай, я не тот, Пожирающий Травы, каким тебе хочется меня видеть и сотворить. Я просто этого не хочу.
Она засмеялась:
- Хочу, не хочу…. Всё дело в том, как устроены люди. Я думаю, мы с тобой не отличаемся от остальных животных.
Безнадёжная грусть отразилась на лице молодого человека.
Она понимающе улыбнулась:
- Так устроена Природа. Человек понимает больше, но в сущности он тот же зверь. Я это знаю, тебе самому понять – надо дожить до моих лет. Проще поверить на слово…. и принять. Когда ты скажешь «да», мы начнём обучение.
- Мне это кажется безумием, - произнёс он, хотя и без особой уверенности. Его лоб прорезали глубокие морщины.
- Может, и так, - прошептала старуха, уронив подбородок на руки. – Только не я это придумала – это даровано свыше. Я не лгу тебе, мой друг, и заставить не могу – на то должна быть твоя воля. Как камни – основа земли, так и воля – основа существования.
Его разум снова заработал – уроки Хранителя не прошли напрасно.
- А если я вопреки твоему желанию, всё-таки скажу «нет», чем рискую?
В глазах старухи угнездилась боль.
- У тебя нет назад пути. Чёрный волк, что сидит за твоей спиной, порвёт тебе горло.
Харка вздрогнул и невольно оглянулся – никого не было.
- Ведь ты же противница насильственной смерти.
- Не всё происходит так, как мы хотим. Я уж говорила – у тебя нет выбора – ты избран самой Природой.
Харка вспомнил пещеру, тело мёртвого Хранителя - по неподвижным глазницам у него ползали мухи. Смерть и ему тогда казалась чем-то лёгким. Но потом было бегство от костра…. Неужто страх таки сломал ему душу?
- Я буду есть траву, - с трудом произнёс он. – Но дай мне время к ней привыкнуть.
- Питайся, если хочешь, падалью, но об охоте навсегда забудь. Хочешь утонувших сусликов? Сейчас скажу – тебе вороны принесут. Поешь, и мы начнём беседу – мне надо многое тебе сказать.
Она умолкла, а потом спросила:
- Ты из страха сделал этот выбор?
Харка взглянул в её глаза:
- Может, я так сильно люблю жизнь.
Старуха цокнула языком, и тут же появился предутренний визитёр, уселся неподалёку, рассматривая Харку.
Заклинающая зверей сказала:
- Волк всегда спасёт тебя. Он будет с тобой рядом, пока жив, но если ты нарушишь сейчас данное слово, берегись – страшнее врага у тебя не будет.
- Так значит я в плену?
Старуха промолчала.
Следы страшного урагана быстро таяли в степи. Поднялись поваленные травы и наросли новые – по ним уже гуляли ветреные волны, качая разноцветные метёлки. Под тёплыми лучами на месте вырванных с корнями деревьев поднималась буйная поросль. Запели птицы, бабочки очнулись, стада животных показались – степь возродилась. Но в душе Харки была пустота, а в теле голод. Изящные желтые и сиреневые зонтики цветов не в силах были раскрасить весельем его раздумья. Даже радостные трели птиц не могли утешить его горе. Он постоянно думал о еде – кусок бы жаренного мяса!
- Вот ты где.

[santehlit]

Он и не заметил, как подошла старуха. С пониманием языка животных страх нападения хищников его оставил, а вместе с ним и бдительность.
- Посижу с тобой.
Харка пожал плечами, тоскливо глядя вдаль. Старуха с кряхтением опустилась на землю, согнула колени и обхватила их руками.
- Когда умру, поселишься в норе – какое ни на есть, а всё-таки жильё.
Он не ответил.
- А может быть, найдёшь себе другое. Мне-то уж кочевать…, - она обречённо махнула рукой. – Где-нибудь в уютненькой пещерке поселись, чтоб вид был на долину, на восходящее светило….
Она сглотнула ком в горле и поперхнулась.
- А может, в лесу, в дупле большого дерева.
Он молча следил за полётом краснохвостого ястреба, высматривающего добычу в траве.
- Понимаешь, - ласково сказала старуха, - мне бы хотелось от тебя услышать, что ты сейчас чувствуешь. Успокоилась ли твоя душа?
Всё внутри у него сжалось, желваки напряглись. О, Сила Духа, как ему не убить эту старуху?!
Она покачала головой, и седина её волос тускло сверкнула на солнце.
- Волк заботится о тебе?
Он поднял голову и заметил – морщины на её лице стали ещё глубже. Её глаза были постоянно прищурены, как будто у неё что-то болело. День ото дня она хирела, угасая прямо на глазах. Она передавала ему свои знания общения с животными, способности ими повелевать и вместе с ними свои силы. Наверное, она к нему добра. Чтобы избежать искушения стукнуть булыжником по голове старухи, он обнял её за плечи. Она откинула ему голову на грудь.
- Вот так парочка! – хихикнула она дребезжащим голоском.
- Ты когда-нибудь любила мужчину?
Она покачала головой.
- А у меня в племени осталась девушка, которую я любил. Память о ней до сих пор тревожит моё сердце.
- Забудь её. Лучше давай заберёмся на скалу и покликаем льва. Его рык тебя отвлечёт от глупых мыслей, и ты, быть может, решишься к нему сойти.
Харка о своём:
- У меня такое ощущение, будто я несколько дней не ел.
- Пожуй травы.
- Ага. Нет, лучше уж пойдём, подразним льва….
С юга дул жаркий ветер, высасывая последнюю влагу из земли – после урагана ещё ни разу не было дождя. Где-то у горизонта по ночам вспыхивали зарницы, но у скалы, где проживали Харка с Заклинательницей зверей, выгорела вся растительность, исчезли животные, как грустная улыбка с губ старика. Там, где раньше буйно росла трава и паслись стада, теперь кружились пылевые смерчи. Этот песок забивал малейшие неровности, заполняла все отверстия и однажды засыпал старухину нору.
- Пора уходить вслед за животными, - звал Харка Заклинающую, - туда, где выпали дожди, где цветут травы, где сейчас жизнь. Тут смерть нас ожидает. Вот и Волк ушёл….
Старуха молчала и бросала отчаянные взгляды на небо. Она сидела под скалой и даже за едой не отходила. Харка приносил ей ворох выкопанных корней, которые ел вместе с ней, скрипя на зубах землёй.
Они сидели и смотрели, как на западе садится солнце. Кроваво красный диск, затуманенный висевшей в воздухе пылью, казался страшной сквозной раной вечернего неба. Он медленно опускался за горизонт.

[santehlit]

Беспокойство за будущее окутывало Харкино сердце, как голубоватый иней в холодный зимний день.
- Ты не кажешься бессмертной.
- Чем я худее и слабее, тем острее мой ум, - прошамкала старуха. – А если тебе невтерпёж идти, то прикончи меня.
- Зачем? – Харка пожал плечами. – Оставайся здесь, я уйду один.
- Я запрещаю. Впрочем, иди, если не боишься моего проклятья.
Он вздохнул и притянул колени к подбородку.
- Будет лучше, если мы уйдём отсюда вместе.
- Я буду жить здесь столько, сколько отпущено мне жить.
- Тогда покличь барсука – он очистит твою нору от песка.
- Далеко отсюда все животные – я их не слышу. Но есть коренья засохших трав, и ты меня не покинешь….
А он не мог соврать, что не покинет. Вот и волк ушёл, а ведь он был не просто зверь, отбившийся от стаи.
Её нижняя губа задрожала, глаза странно заблестели, как будто на них выступили слёзы.
- Видать, подходит мой последний час – мой жизненный круг завершился. Я хочу умереть в своей норе. Всё, что успела, тебе передала. Теперь хочу узнать ответ – на что употребишь полученные знания?
Харка улыбнулся потрескавшимися губами. Страшный груз того, что он должен был сказать, перестал давить его сердце – неважно, что последствия откровения могут быть ужасны.
- Я не собираюсь мирить травоядных с их пожирателями – мир так устроен, и не мне его менять. Хочу попросить у тебя прошения, но жить как ты, увы, не хочу и не буду. На поминках твоих зажарю на костре оленя и съем.
- Будь ты проклят! – прошамкала старуха. – Все силы на тебя извела, а ты….
Харка поднялся:
- Я ухожу. Последний раз прошу – пойдёшь со мной? Если идти не в силах, я понесу тебя.
Старуха из последних сил шипела:
- Никуда ты не пойдёшь, а сдохнешь раньше моего….
- Ну, как хочешь. Прощай! – Харка повернулся и пошёл.
В спину шипела Заклинающая зверей.
Харка зашагал прочь от скалы туда, где скрылось солнце. Колючий кустарник затрещал под ногами и оцарапал щиколотку. Сначала ему показалось, что это шип так уколол его, но вскоре жжение стало непереносимым – он захромал. Глянув вниз, увидел треугольную головку, впившуюся в ногу и вливающую ему под кожу яд – яд старушечьей злобы. Узкие щёлочки зрачков смотрели разъярённо, как Заклинающая минуту назад. Сероватые чешуйки кожи тускло отсвечивали, как серебрились её старческие волосы.
Он вскрикнул, дёрнул ногой и отшвырнул змею, тут же свернувшуюся кольцом возле гнилой колоды. Трещотка на хвосте, на которую он наступил, свирепо дёргалась.
- Нет! – хрипло вскрикнул он, наклонившись и увидев следы укуса на тёмной коже. – Нет!
Он упал, больно ударившись о сухую землю. Голова закружилась, желудок свела судорога, и он с трудом сдержал рвоту.
- Нет!
Сквозь сумерки Харка увидел, как пошатнулся мир. Он заморгал стекленеющими глазами, чувствуя, как начинает действовать яд, как растекается огонь по венам. Он в отчаянии оглянулся вокруг – может найдётся что-то острое, чтобы расковырять ранку от укуса и выпустить яд вместе с кровью. У него громко застучали зубы – его лихорадило. Он чувствовал, как смерть подбирается к сердцу по его горячей вспухшей ноге.

[santehlit]

- Я умираю, - он прошептал.
В ответ послышался лишь слабый шепот ветра. И чьи-то шаги. Заклинающая Зверей заглянула ему в лицо:
- Далеко ушёл?
- Бабушка, спаси! – прошептал и потерял сознание.
Очнулся он утром у скалы. Устало поднял голову и посмотрел на ногу – от одного вида опухоли ему сделалось дурно. Укушенная нога стала вдвое толще другой. Цвет её был омерзительным. Кожа натянулась под давлением изнутри и была вот-вот готова лопнуть. На лбу выступил пот.
Старуха вполне бодрого вида выгребала песок из своей норы. Увидев, что он пришёл в себя, сказала:
- Я же тебе говорила, что убью тебя, если ты меня обманешь.
- Но ведь ты сказала, что умираешь, - Харка попытался сесть, но тут же застонал от боли в ноге.
- Я тебя проверяла.
Старуха оставила своё занятие, откинулась спиной к скале, подставив лицо лучам солнца, и закрыла глаза. Казалось, она просто с удовольствием греется на солнце.
- Я умираю, - напомнил Харка.
- Да, ты как раз в том состоянии, что нужно. Твоё сознание подавлено – змеиный яд сделал тебя более податливым. Сейчас мы поменяемся телами – жизнь моя продлится, а ты умрёшь. Представляешь – мой ум и твоя сила. Как мы заживём, соединившись!
Харке показалось, всё, что есть отвратительного в мире, сосредоточилось в старухиной улыбке. Он закрыл глаза, чтобы её не видеть.
Заклинающая Зверей, между тем, припала к его распухшей ноге в месте змеиного укуса, прокусила кожу и, шумно выдыхая, стала высасывать кровь.
Харка сморщился от боли, хватая воздух широко раскрытым ртом, пытаясь удержать ускользающее ощущение реальности. Он протянул руку к чёрному силуэту старухи и последним усилием уходящей воли сомкнул пальцы на её дряблом горле….
Когда он пришёл в себя, то увидел, что лежит на спине, глядя в ночное небо. Иссушающая жажда жгла его горло, будто жар. Язык был шершавым, как недублёная кожа. Он застонал и заставил себя сесть. Вглядываясь в темноту широко раскрытыми глазами, попытался понять, где находится. Он сидел у скалы.
- Где я? – вслух спросил и сам испугался своего голоса.
Он заморгал, стараясь припомнить, что произошло. Он хотел уйти, но змея укусила его. Он в панике схватился за ногу, но ощутил привычно плотные мускулы. Он оглянулся, но ничего страшного не увидел.
Воспоминание о старухе полностью вернуло его сознание в реальность. Он её задушил – её тело должно быть где-то здесь. Харка осмотрелся - останков не было. Наверное, жива и забилась в свою нору.
Не желая больше ни минуты оставаться, он поднялся и пошёл прочь, припадая на ногу – опухоль спала, но рана саднила.
Кусочек плоти, который назывался Харкой, обременённый какими-то новыми, непонятными и неизвестными познаниями, остался жить на этой яркой, но безжалостной земле. А может, в теле его поселился дух сумасшедшей старухи?

7

Харка подошёл к почти отвесной гранитной стене и глянул вверх. Там, где шпили гор пронзали облака, негромко гудел Дух скал. Беглец стал подниматься, уверенно отыскивая точки опоры. Его мускулы дрожали от напряжения, назойливая боль пронзала пальцы, когда шершавый гранит, как наждак, резал кожу.

[santehlit]

Над головой насмешливо закаркал ворон, покружился на одном месте, как будто хотел выяснить, чем занимается этот человек. Из гнезда, прилепленного под уступом скалы, выпорхнула ласточка, блеснув крылышками на солнце. Харка посмотрел на землю с высоты птичьего полёта.
В далёкой дымке горизонта терялась равнина с перелесками и полями. Змеёй река по ней текла в страну песчаных бурь. На левом берегу лес заповедный зеленел, за ним клубился туман болот. На правом степь брала начало. Над головой гудели горы. И лишь одно солнце всем дарило свет и тепло, а голубое небо с белыми, как чайки, облаками радовало глаз!
Быть живым в такой великолепный день! Да ведь это вознаграждало все перенесённые страдания. Этот день заставлял забыть о бегстве из племени, о долгом пути на юг, о буре и плене у сумасшедшей старухи, о трудной дороге в страну гор. И вот сегодня он у цели в такой сияющий летний день.
Харка взобрался на уступ и сел – здесь можно передохнуть и подкрепиться. Из мешка, под который он приспособил шкурку корсака – степной лисицы, содранную чулком, достал горсть злаковых семян. Старуха глупа, думал он, есть траву – надо есть семена: они вкуснее и питательнее сырого мяса. Разжёвывая продолговатые зёрна, Харка думал о том, что этого корма в избытке растёт повсюду. В этом была права старуха. Но ей и в голову не приходило собирать семена, ведь они были самой маленькой частью растений. Каждый раз выдёргивая стебель, она оставляла на земле выпавшие зёрна. Нужен был Харкин ум, чтобы понять, чем нужно питаться. Он вспомнил, как пережёвывала старуха жёсткие стебли стёртыми зубами, орошая подбородок зелёной слюной, и рассмеялся.
- Эй, горы! Харка раскрыл тайну трав! Я чувствую себя взрослым, а мир вокруг полон маленьких детей!
Три охотницы стремительно бежали, ровно дыша, размеренно работая стройными ногами. Ощущение необычайной силы, равновесия и неутомимости приводило их в восторг. После многодневных поисков, преследования и страшной бури, когда они потеряли след и товарку, они решили, что беглеца следует искать на севере в стране гор, ибо с юга надвигалась пустыня, иссушая знойным ветром почву, засыпая песками степь.
Они спешили, ловко огибая кустарники, перепрыгивая через камни и стволы поваленных бурей или временем деревьев. Им приходилось бежать, чтобы обогнать ватагу охотников, тоже интересующуюся беглецом. И путь в горы они выбрали неблизкий, пытаясь с востока по пологому склону взобраться на высокогорное плато. Там, на берегах заоблачного озера, дающего начало водопаду и реке, они надеялись настичь беглеца.
Они бежали средь зелёной прохлады, увёртываясь от назойливых ветвей. Они могли гордиться тем, что передвигаются по лесу быстро и совершенно бесшумно. Догнать их, мчавшихся меж деревьев со стремительностью летящей стрелы, не мог никто, как никто не мог догнать ветер. Даже самые сильные мужчины не могли сравниться с ними в лёгкости бега, в ловкости, с которой они увёртываются от нависших веток, в умении бежать напролом, подобно потерявшему тропу зубру. Здесь, у подножия гор, охотницы были в родной стихии.
Они бежали, подгоняемые желанием убить того, кто мог вернуть в пещеру кровавые обычаи Бурунши. Они не успокоятся, пока не увидят, как он захлебнётся кровью перерезанного горла….
Дип шёл впереди. За ним след в след пробирался через засохший лес Зат – остальные охотники ватаги пали в жестокой стычке с бродягами из племени Черноногих. И сейчас враги преследуют их по пятам – людей Падающей Воды ненавидят кочевые народы.
Охотники осторожно перешагивали через валежник, под ногами шелестела сухая опавшая листва. Над головами ярилось солнце – не было преграды его лучам. Многодневный поход, буря и постоянная угроза нападения диких зверей вымотали этих людей – они потеряли бдительность и угодили в засаду Черноногих. Лучницы бросили их погибать под палицами беспощадных врагов. Дип и Зат, вырвавшиеся из засады, пробирались на север, путая следы.