Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

Солнце пронзительно светило в прозрачном воздухе, выбивая лучами искры из белого праздничного убранства деревьев за окном. Декабрь, и уже в аудиториях припахивало Новым Годом.
Физик охлопал ладони от мела:
- Успеваете записывать?
- Успеваем.
Передали записку: «Мы с подружкой поспорили – какой ветер моряки считают самым благоприятным?» Предлог познакомиться и встречаться? Эх, прекрасные вы мои – не до вас сейчас, и я написал: «Который юбку выше задирает».
Парни посидели еще, и ушли в парк догоняться пивом. Звали меня….
На румяных боках облаков ещё догорал закат, но на улице уже зажглись фонари. Я с ненавистью задёрнул шторы и, не раздеваясь, завалился на нерасправленную кровать. И зачем только Господь придумал женщин?
Завтрашний день обещал быть трудным. Как, впрочем, и все дни подряд. А может, устроить себе выходной? Сходить куда-нибудь, расслабиться, отдохнуть…. И непременно с девушкой. Выходной, чёрт бы его побрал! Мне, организму, моим мозгам нужен отдых – ибо этот вечер на выходной не тянет. И ещё – сильно хотело напиться. Наверное, я алкоголик. Или параноик. Или…. Надо спать.
…. Мы целовались у реки – мой посох Хранителя, её мешочек из шкуры енота для женских дрючек валялись подле. Над нами ярко светила луна.
- Эола, мне нужно идти на лекцию, - тихо я произнёс, с трудом отрываясь от её губ – и ненавидел себя за то, что должен был это сказать.
- Иди, - сказала она, но не отпустила меня из объятий, а наоборот, прижалась ко мне и закрыла глаза…. Долго молчала, потом сказала, - Хранитель, не уходи…. Только не смейся…. Я темноты боюсь. Всё время кажется, что….
Я поцеловал ее, и…. дальнейшее касается только нас двоих….
В декабре жизнь моя несколько утряслась. Вернее, в ноябре я ещё носился, как угорелый, пытаясь заполнить все бреши от пропущенных занятий, но потом понял, что восполнить весь объём упущенных знаний всё равно невозможно, и сосредоточился на текущих. Вообще, жизнь студенческая стремительна – вряд ли найдётся такой гений, который смог бы приобретать знания ещё быстрей. По крайней мере, я на такого не тянул. Но старался. Кое-что у меня получалось, а многое нет. Что изменилось?
Во-первых, стало заметно, что некоторые мои коллеги о пройденных материалах мало что помнят, плохо разбираются в них или вообще ничего не поняли, но на что-то надеются. Это меня успокоило.
Во-вторых, шпоры, шпоры – со всех сторон мне твердили – шпоры выручат из любой ситуации. Можно, говорили, даже не учить, и приводили примеры. Это меня расхолаживало.
В-третьих, я явно переусердствовал в погоне за знаниями, истощил свой закалённый военно-морской организм и ни о чём кроме сна более не мечтал. Вслед за усталостью подкатило равнодушие. Готов был плюнуть на свой жёсткий режим, выспаться, выпить и поволочиться за девушками, если бы не Пим Дырявый. Я просто наяву видел его ухмыляющуюся физиономию, как он подписывал приказ о моём отчислении – а я, мол, что говорил? Нет, уж, дудки! Такой радости я тебе, Валенок Изношенный, не доставлю. И мучил себя над конспектами до трёх часов ночи, всё более теряя вкус к жизни.
В-четвёртых, на меня смотрели, как на маразматика – никто не восхищался моим усердием и первыми успехами (а как же без них!). Наоборот, все ждали, когда я сойду с ума, и меня можно будет кормить сигаретами, или вешать плакат на спину «Дайте пинка деду флота советского». Я это чувствовал, но к толпе не ластился – салажня, много они понимают в настоящем морском характере.

[santehlit]

В-пятых, мне не могли простить равнодушия к женскому полу. Не было его, но разве всем объяснишь? Сначала прекрасная половина (так говорится, на практике – едва ли десятая часть всего поголовья) терзалась любопытством, потом ненавистью (чувство сродни любви), потом презрением – пустили слух, что я голубой. Успокоились на негативных последствиях службы на атомной подводной лодке и перестали доставать анонимными записками подобно той, о которой я уже говорил.
Ну и в-шестых…. жизнь продолжалась, и нужно работать.
Губу обратно закатай – девчонок ему захотелось! Это я ругал свой организм, волокший моё невыспавшееся тело на первую пару к 8-00.
Ах, так! – взбрыкнул он.
И что ты мне можешь сделать?
А хочешь, штаны тебе обделаю? Вон на те ножки посмотри.
Я вспомнил, в Анапе такое бывало – на первый этаж учебного корпуса заходили девчонки с гражданки, пообщаться со знакомыми курсантами через перила. С такими коленками (я о девчонках)…! Хватало одного мимолётного взгляда - пока до четвёртого (где был класс самоподготовки) этажа доберёшься, не только у меня случался конфуз.
Слушай, перестань, а. Веди себя прилично.
А хочешь, всем бабам покажу, что ты о них сейчас думаешь.
Не поверят – они считают меня голубым.
Или подводником – а я их моментом разубежу.
Чтобы отвлечься от тревожащих мыслей, решил заговорить организму зубы – я знаю, почему ты такой противный.
Ну и…?
Заклинающую зверей помнишь? Вот эта старуха в тебе сидит.
Кажется, умолк, удивлённый.
А я уже в аудитории, и всё внимание человеку за кафедрой….

2

Сергей оглянулся от дверей, прошёлся по фигурке Клары Оскаровны взглядом профессионального растлителя, подмигнул (ну, не ей, конечно) и вышел. Плюснина подсела ко мне:
- Теперь с вами…. Что мы имеем?
Иванов дождался меня в коридоре:
- Как она тебе, Дед?
- Милая женщина.
- А ты заметил, как она покраснела, когда сказала про девятилетнего сына?
Я промолчал, но подумал – почему ты-то не покраснел? А сказала она про сына следующее:
- Мой девятилетний сын разбирается в аналитической геометрии лучше вас, Иванов.
- Ну, как? – это он теперь про зачёт.
- Допустила, но сказала, что векторной алгеброй будет заниматься со мной после сессии на каникулах.
- Ты уж не теряйся, - вздохнул Иванов. – Тётка незамужем.
Потом встрепенулся:
- Ты сейчас куда?
- Тридцать первое декабря! Куда спешат все добрые люди? Конечно, домой, за стол, как любящий сын примерных родителей. Вообщем, на электричку и в Увелку.
- Нет, Дед, постой – ты мне здесь нужен, причём позарез.
Я возмутился:

[santehlit]

- Серый, я три года не был дома, после дембеля только три дня, потом сразу сюда и опять на два месяца. Да они там с ума сходят – ждут, не дождутся.
- И ты меня бросишь? Между прочим, сам заварил….
Вот он о чём. Случилось нам с ним как-то выпить – гитару в зубы и на второй этаж. Субботний вечер – общага полупуста, а в комнате 228 жили две первокурсницы – Света (из нашей группы) и Ленка (с гидравлики). То ли Светка Серёге, то ли он ей строили глазки на лекциях, а тут такой случай…. Короче, пошли женихаться. Добавлю – у Серого прекрасный голос и отличный аккомпанемент на гитаре.
Светка вышла:
- Мальчики, к нам нельзя.
- А что так? – Серёга насупился.
- Пришли земляки Ленкины с четвёртого курса, сидят, пьют вино.
- Сколько их? – это я.
- Четверо.
- Пригласи-ка хоть одного.
Вышел Валерий Железнов – парень не только из того же Миасса (город такой), что Серёга, но из одной школы и одного с ним класса. Впрочем, это для информации – разруливал я.
- Слушай, братишка, у вас пять минут, чтобы с достоинством уйти через дверь – по истечении этого срока, я вас повыкидываю в окно.
У меня под галанкой тельник, и я стучал пальцем в железновскую грудь.
Он вернулся посовещаться, и, посовещавшись, вчетвером покинули комнату раньше указанного срока.
Потом у Серёги был с ними конфликт в электричке – тогда он отбился, но его предупредили, что нанесенная обида смоется только кровью. У нашего старосты два хвоста по зачётам, и ему не до Нового года в родительском доме – надо готовиться, надо сдавать – третьего января уже консультация на первый экзамен. Короче, Серый завис, остаётся в общаге и приглашает разделить с ним компанию. Что там затевает Железнов, одному ему известно – то ли уедет домой, то ли нет, и заявится к Серёге с требованием сатисфакции.
Придётся остаться.
- Слушай, а девчонки в общаге?
- Зайдём, узнаем – если здесь, пригласим.
Серёга опять о своём:
- Когда мы с Оскаровной рядом сидели, по-моему, неплохо смотрелись, а?
- Серый, ты маньяк.
- Я всего лишь ищу судьбу. Ну и что, ребёнок девяти лет – главное, мама симпатичная, и хороший человек.
Я вспомнил тот вечер в комнате у девчонок. После ухода четверокурсников, мы играли в фанты – Серёге спеть, Светке сплясать и вдруг…. Ленке поцеловать Анатолия.
Мы одновременно повернулись и уставились друг на друга. Чёрт! Меня кинуло в жар, потом голова закружилась. Она неуверенно шагнула ко мне. Я обнял её, но не спешил целовать – уткнулся носом в роскошные волосы, вздохнул всей грудью восхитительный запах…. Как объяснить то, что между нами возможно сегодня произойдёт?
- Лена, я… люблю тебя.
Она подняла на меня огромные глаза, и наши губы встретились.
Я проснулся оттого, что шевельнулась Лена. Открыл глаза. За окном уже брезжил рассвет – наверное, девятый час. Девушка доверчиво прижималась ко мне, щекоча ресницами шею. Я осторожно погладил её по пушистым волосам, разметавшимся по подушке. Разве можно обидеть такую девчонку? Всё равно, что поймать бабочку и оборвать ей крылышки.

[santehlit]

- Ты не в обиде?
- А ты?
Ничего между нами не произошло – были только объятия и поцелуи.
- Не надо, - сказала она, и мне этого хватило, чтобы не переходить границы, очерченной резиночкой её трусиков
А Серый нападался с кровати – Светка тоже не уступила.
- Слушай, если Ленка сегодня напьётся, она надаёт мне по шее – ведь я ей тогда в любви объяснился, а после ни разу не подошёл.
- Да, Дед, плохи твои дела - такое девчонки никому не прощают. Впрочем, их иногда трудно понять – очень они странные, загадочные и нелогичные существа. Сначала рыдают, что мы их не любим, а потом скандалят, когда подходишь, и прогоняют.
- А у тебя со Светкой как?
- Да никак. Я ей сказал, что без секса никаких отношений.
- А она?
- У неё глазки на мокром месте - она думала, мы с ней под ручку будем ходить в кино. Детский сад, короче.
- Ну, подружил бы для начала….
Иванов категорично:
- Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.
И я поменял разговор:
- Слушай, если их будет толпа, ты не лезь – я знаю, как с этой братвой обращаться. Если не осажу, вызову Железяку один на один и так начищу ему пятак, что другим не захочется драться.
- Ты, Дед, действительно такой крутой?
- Запомните, рядовой - когда русский воин бьётся за правду он патологический герой. А где машутся моряки — там вообще посылайте за плотником.
Был полдень, когда мы покинули институт – до Нового года двенадцать часов.
Серёга пожал мне, прощаясь, руку:
- Давай, подгребай к нам часиков в восемь. Ты сейчас спать?
Не мешало бы выспаться в уходящем году. Но и долги ещё не все розданы – зачем они в новом? Прыгнул в троллейбус и покатил на улицу Доватора по врезавшемуся в память адресу.
Иногда судьба сама улыбается: встретил Афоничкина у подъезда его дома, под руку с девушкой – не убежать, не отбрыкаться.
- Ну, здравствуй, дорогой!
Он ко мне обниматься, а я его кулаком снизу в челюсть - тресь! – не сильно, не до смерти, чтобы очухался.
- Помнишь, гнида, должок?
Афоничкин сплюнул кровь от прикушенного языка.
- Что тебе надо, чтобы ты отстал?
- Тельник с начёсом, который украл, или пять минут драки.
- Хорошо, - согласился Афоничкин.
Я его девушке:
- Засекайте – через пять минут верну вам вашего кавалера или то, что от него останется.
- Я сейчас в милицию позвоню, - обеспокоилась она.
- Не надо, Соня, это наши дела, - он снял шапку, шарф, куртку и отдал ей.
Афоничкин ринулся на меня сломя голову – глупец, на что он рассчитывал? Драка – это не просто удары руками, ногами или головой, это очень красивый танец, в котором надо больше думать, чем двигаться. Эмоции должны остаться за кругом – они мешают сосредоточиться, а значит, надеяться на успех.

[santehlit]

Этот поединок – хоть я на него и не особо-то рассчитывал – прокручивал мысленно много раз. Но вот чего не ожидал, так это свидетеля в лице милой девушки. Я знал, что Афоничкин подлец, помнил, что его следует наказать, но если бы в подобной ситуации встретился он мне с ребёнком, и малыш попросил: пожалуйста, не трогайте моего папу – как бы я поступил? Не правда ли идиотские мысли приходят в голову, когда кулаки свистят у косицы?
Я тянул время – у меня не было злости, и смущала девушка, поглядывающая на часы. Наверное, она думала – то, что мы делаем в порядке вещей у бывших морских пограничников. А я не знал, как закончить драку. Раньше знал, а теперь нет – все планы мне эта Соня спутала. Может, с Афоничкиным поговорить? Дать ему срок – пусть тельник вернёт, да и забыть все эти дела. Пусть он меня убедит, что изменился – любовь его сделала порядочным человеком. Вот как Курносого…..
Он ведь искренне шёл ко мне обниматься – думал, что сослуживца увидел, а я его по морде кулаком – бац! Сейчас у него уже был подбит глаз (белок красный, как у вампира), течёт кровь из носа и рта, а меня он ни разу и не достал – я даже не запыхался, и думал об эффектной концовке. Руки-ноги-шею ломать ему желания уже не было, как и устраивать сотрясение мозга. Так что же с тобою делать, Афоничкин? Обида в прошлом, мы в настоящем…. Простить, тебя, тварь?
Призадумалавшись, утратил бдительность, и один раз он таки меня достал. Я облизнул разбитый уголок рта и отступил на пару шагов:
- Ладно, давай поговорим.
Девушка вмешалась:
- Ребята, время…. Вы сказали пять минут.
Афоничкин повернулся и пошёл одеваться. Я остался на месте:
- И ничего не скажешь?
Он натягивал куртку:
- Да пошёл ты….
- Слава Богу, - проходя мимо, я бросил девушке, - не мне быть его женой.
Она не осталась в долгу:
- Бог, когда мужчин создавал, не очень тщательно выбирал материал.
Наверное, она была очень умна, и Афоничкин её устраивал таким, каким был. Или что-то обо мне имела в виду?
Остаток дня я проспал. А после шести общага загудела – на всех этажах чадили кухни подгорающим маслом, засновали разнаряженные девчонки, звенела стеклотара в пакетах у поднимающихся по лестнице, и на входе городские ругались с вахтёром. В каждой обитаемой комнате накрывались столы. В восемь часов на втором этаже в телезале грянула дискотека. Все веселились и праздновали наступающий Новый Год.
- Что невесёлый? – встретил меня Сергей Иванов.
- Уже где-то отметился, - заметил Курочкин припухший уголок моего рта.
- А пусть не лезут.
- Мы победили? – спросил Сергей.
- Увы, старый, ничья.
- Ну что? – предложил Иванов. - Метнемся к стаканам?
И царственным жестом указал на стол. По студенческим меркам он вполне был приличным, разве что салфеток не хватало, а так было всё – вилки, стаканы, закуски, выпивка и кастрюля варёной картошки. Ждать было некого, а нас было трое – Володя Курочкин не поехал в свой город Свободный Амурской области. Нет, был ещё телевизор, который обещал культурную программу праздничного вечера. Да ещё Железнов где-то с компанией….
Празднество началось. Сергей предложил:
- За наступающий!
Выпили.

[santehlit]

- Внизу танцы - пойдём?
- Ага, из меня балерина….
- Девчонки здесь?
- Светка здесь, Ленка уехала.
- А Железнов?
- У него в комнате целая компания городских парней.
- Может, закроемся? – предложил Курочкин.
Мы с Серёгой в один голос:
- Ну, уж нет!
- Тогда не перебирайте, чтобы быть в форме.
- Ты что, боишься ужраться с банки пива?
- И литра водки…, - проворчал Курочкин.
Но сосед по комнате его не одобрил:
- Ты, Вован, забыл бессмертные слова великого поэта - и долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я литрой пробуждал...
Голова кружилась, я жевал бутерброд, смотрел на экран телевизора, и мне было всё равно – пусть начинают, а мы закончим - устроим четвёртому курсу Варфоломеевскую ночь. Кстати, для меня тоже не чужому. Меня ещё помнили ребята в группе ДПА-401. Они и сказали, что Железнов дерьмо ещё то – с ним надо быть осторожнее.
- Будем! – мы сдвинули стаканы.
- Любовь – это шизофрения, - неожиданно заявил Серёга, жуя селёдку.
- То есть?!
- Да потому что она никогда просто так не проходит – вечно с какими-нибудь катаклизмами, а, то и с летальным исходом.
- И часто эта шизофрения на тебя находит?
- Упаси Бог! Боюсь больше триппера.
- А Клара Оскаровна?
- Ну, ты, Дед, как лох. Умна, красива, есть квартира…. Мальчишка маленький – привыкнет.
Я поддержал его мысль:
- Зачёты с экзаменами в кармане. На втором курсе разведёшься и женишься на сопроматичке.
- Правильно мыслишь, - Сергей потянулся к трёхлитровке с пивом. – Всем наливать?
- Ну, жорево с поревом – это понятно. Не понятно – зачем жениться?
- Я же порядочный человек.
Мы весело расхохотались получившейся шутке. Праздничный вечер!
Иванов снова вернулся к теме:
- Нет, мужики, к чёрту душу, жениться надо на теле – красота увяла, и любовь прошла без разрушительных последствий.
Вова поддакнул:
- Остались привычка и семья.
И я влез с вопросом:
- Серый, слабо на Светке жениться?
Иванов пренебрежительно:
- Ага, невеста без причинного места.
- А что ж ты тогда к ней лез?
- Я что ли? Это мой пенис – лезет, собака, куда попало после первой же рюмки водки. Нет, Дед, счастья на Свете.
- Это как у попа – все молитвы о том, что ниже пупа.
Допив из стакана пиво, Иванов поменял застольную тему:
- Дед, а ты как любишь трахаться – сверху, снизу, сзади, спереди? Или как?

[santehlit]

Вот вопросик! Не отшутишься.
- Я, Серый, девственник.
У Иванова челюсть отвисла.
- Врёшь! Что, нигде, никого, ни разу?
- Да было пару раз. Но ощущение после – будто меня самого отымели.
Серый неожиданно согласился:
- Да-а, это как повезёт – всё от бабы зависит.
Потом взял гитару:
- Споём, братва!
И запел:

Срок прошёл двум армейским годам
И теперь по домам, по дома-ам…
На вокзалы, в порты, на маршрутном такси
Покидают Сибирь старики….

Потом добавил не в мотив:
- Да, служба, Дед – вроде отвратна, а тянет обратно….
Настало время покурить.
Между этажами на лестничных площадках чёрного хода стояли старые кресла из телезала – сколоченные в ряд. Мы присели, закурили. Девчонки шмыгали по ступеням вверх-вниз в коротких юбчонках, предлагая бесплатный стриптиз. Нет, друзья, это непохабно – рассматривать стройные ножки до самого основания. Сердечно и мило, с любовью к процессу – это как живопись в картинном зале: круглые ляжки по-зимнему белые, незагорелые на фоне подолов.
Проводив очередную взглядом, Серёга спросил:
- Знаете анекдот про училку, наклонившуюся за мелом?
Не стал рассказывать, напрягся, услышав новый перестук каблучков. И когда дивное видение упорхнуло в коридор четвёртого этажа, произнёс:
- Как на Западе-то хорошо – уплатил девице, и айда, пошёл.
- Такие и у нас на вокзале водятся, - высказал своё мнение Курочкин.
Но Сергей его проигнорировал:
- Знаешь, Дед, почему они так одеваются? Чтобы их хотели. Я хочу – почему не дают?
- Наверное, приглядываются.
Иванов критически осмотрел меня:
- Дед, тебе срочно надо менять прикид. В таких клешах тебе даже баба-яга не даст.
Я посетовал:
- Денег нет, и времени нет заработать. Может, после сессии…
- Тогда постись, - Иванов улыбнулся, - рыцарь без страха и порока.
- Ты анекдот хотел рассказать про училку, - напомнил Курочкин.
- Да он не смешной. Пойдём за стол – представление кончилось.
Да, что-то застопорились девичьи миграции.
В комнате Серёга принялся разливать:
- Кто за ляжки, а мы за фляжки. Чем бабы думают, а? Такие парни пропадают без ласки.
Курочкин глубокомысленно сказал:
- Учёными доказано, что мысль мужчины возвращается к теме секса в среднем каждые сорок пять секунд, а женщины….
Иванов, который об этом думал всегда:
- Они вообще о нём не думают – жилят, стервозы!
Отхлебнув пивка, Сергей указал на меня пальцем:

[santehlit]

- А ты что глубокомысленно молчишь? Мужик, не думающий о бабах, существо очень подозрительное. О чём он тогда вообще думает? Не иначе, как о контрреволюции. Таких надо ловить и лечить впечатлениями – например, на стриптизе.
- Я согласный, - просто сказал.
И мы опять дружно расхохотались.
Потом осторожно заметил:
- Слушай, Серый, а может, мы того – немного не дотягиваем до женского идеала? Может… ну, как они говорят, не герои их романа.
Иванов замахал над головой пальцем, будто пророча - на самом деле, подавившись картошкой, и было видно, что он уже крепко «поддавши»:
- Нет, Дед, дело всё в том, сколько ты ей можешь дать в социальной значимости – ты должен быть либо отличником, либо спортсменом, либо профсоюзно-комсомольским деятелем, вобщем фигурой, на которую оглядываются, о которой говорят, чтобы было чем твоей тёлке перед подругами хвастать. А то, что у тебя длинный, толстый и аккуратно загнутый никого не интересует. Короче, знаешь, кто кадрит самую красивую девчонку нашего курса? Чемпион института по штанге ….
В комнату, заставив нас вздрогнуть, ввалился выпивший Бузука - парень из группы ДПА-132, старший брат которого учился и жил вместе с Железновым.
- Бухать хорошо! – заявил он убеждённо и критически осмотрел сервировку стола. – А не бухать плохо.
Серёга достал четвёртый стакан, во все налил:
- Ну, что там?
Гость выпил, выдохнул:
- У них там бабы, им не до вас.
Когда он вышел, я спросил:
- Шпион Соглядатый?
- Разведчик.
- Железнов, я думаю, не дурак - зачем ему портить себе праздник, - рассудительно заметил Вова.
И мы загрустили - вечер без драки и девушек становился скучным. Курочкин собрал грязную посуду со стола, пошёл помыть на кухню и пропал.
- Серый, - предложил я, - бери гитару, пойдём пиариться перед дамами.
В курилке Иванов только чуть поднял голос до высот известного солиста группы «Смоки» - ну, там, «…водки найду!», к нам тут же поднялись с третьего этажа три девицы, изрядно выпившие красавицы, с предложением:
- Мальчики, откройте.
- Джастен момент!
Это была бутылка сухого вина с глубоко засаженным в пробку штопором. Пока Серёга на английском объяснял очарованным слушательницам, что он ничего не может, я, зажав бутылку между колен, вывернув локоть, изо всех сил тянул за штопор пробку. Она заскрипела и вдруг гулко бабахнула. Я чуть с кресла не слетел.
- Ура! – крикнули девчонки и кинулись целовать Серёгу.
Ему же передал бутылку.
- На брудершафт, девушки, - объявил он, и сделал пару глотков.
Девчонки пили вино из горлышка и по очереди целовались с Ивановым.
- Барышни, а пойдёмте к нам в гости.
Но его самого пригласил грассирующий глас с третьего этажа:
- Слышь, мужик, ну-ка подошёл сюда.
Спустился я. Визави – долговязый худой сутулый прыщавый очкарик попятился:
- Тебе чего?
- А чего звал?

[santehlit]

Он не смог вспомнить и заколбасил по коридору. Пока рассматривал его спину, девицы утащили куда-то Серёгу - поднялся наверх, а в комнате пусто. Почувствовал себя одиноким и неприкаянным, этаким окурком в писсуаре - глубоко обиделся на белый свет. Некоторое время сидел в оцепенении, глядя на телевизор, не воспринимая его картинок. Голова была пьяная, а мысли трезвые и злые. Потом пришло понимание, что до Нового Года осталось совсем ничего.
Гулкая тишина зависла над миром, а потом ахнул первый удар колокола, за ним перезвоном рассыпались другие колокола. Вслед за последним звуком жуткое молчание стянуло нервы в узел и…. наконец, грянули куранты, отсчитывая последние мгновения уходящему году. Я стоял со стаканом пива в руке на уровни груди и слушал гимн Советского Союза.
Пошёл к себе, но заблудился. В коридоре второго этажа меня остановили:
- Молодой человек танцует?
- Молодой человек гуляет.
- А если дама приглашает?
Дама была низенькой толстенькой в очках да к тому же с азиатским профилем – короче, страшнее беса посреди леса, раскрепощённостью явно смахивающую на старшекурсницу.
- Вам очень нужен кавалер?
- Разумеется, да.
Куда деваться?
- Только для вас.
Меня подхватили под руку, и мы вошли на дискотеку.
- Ты на маскарад так вырядился? – заметила она.
- Нет. Дезертировал недавно.
- Значит, умеешь в одиночку строем ходить? – прикололась.
А я танцевал с ней медленный танец и не знал о чём говорить. В конце концов, она меня выбрала – пусть развлекает.
Кто-то пустил бутылку по кругу.
- Хочу вина, - напомнила о себе партнёрша.
Мы подвальсировали - сначала я завладел полусладким, потом оно оказалось у неё.
- Мне одной пить? – она требовательно сунула шампанским в мой припухший уголок рта. Потом стала прижиматься, и я подумал, что опять рискую быть изнасилованным. Она подтянулась к моему уху:
- Мне кажется, ты мало за мной ухаживаешь. Как хоть тебя? Анатолий? Ну, пусть будет Толя.
Я внимательнее посмотрел на неё. Хмель мой очень был ей к лицу – обозначились белозубая улыбка и ямочки на татарских щёчках. Глаза персидские…. Что ещё? Нет, не поддамся на уговоры – пусть насилует. Наверное, я уже стал привыкать к инициативе прекрасного пола в интимных делах. А что? Удобно – не надо врать, уговаривать – вы уж, матушка, сама, если нравлюсь. Утром встретимся, я скажу – давай, милая, забудем о том, что было: мы люди взрослые и не будем делать никаких далеко идущих выводов; всё было хорошо, но жизнь у каждого своя – и у меня, и у тебя. А сегодня пусть нами правит его Величество Алкоголь. И да здравствует Новый Год! Пусть будет, что будет – куда нелёгкая занесёт, там и проснёмся. Но суетиться не будем – я ей нравлюсь, пусть и старается.
- О чём ты всё думаешь? – она негодующе.
- Мечтаю о старости – чтобы всё сразу: пенсия, климакс и маразм.

[santehlit]

Зачем нужна женщина, если нет любви? – думал, но вслух об этом конечно не говорил. Опять же – зачем отталкивать, если девушка хочет, даже просит внимания (читай – любви). Всё-таки не сдержался и проявил инициативу – взял и легонько погладил партнёршу по груди. Как мне и показалось сразу, на ней не было лифчика – ощутил через ткань под ладонью твёрдую горошину соска. Девушка танцевала в моих объятиях, глядя отрешённо в сторону. В телезале было темно - я расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и сунул руку за её отворот. Небольшая упругая грудь удобно расположилась в моей ладони. Думал, она потянется ко мне целоваться, или хотя бы подставит губы для поцелуя, но она ещё больше отклонила голову. Что-то было не так, как обычно, какая-то неувязка…. Впрочем, плевать – я возбудился и готов был тащить её в свою пустующую комнату, а там – тискать, ласкать, уговаривать, то есть вести себя как обыкновенный перебравший мужик.
- Пойдём ко мне в гости.
Она согласно кивнула головой. Ещё чужая, подумал я, но после того, как мы вместе взаимно без трусов будем в кровати, наступит и родство душ. Но мне ещё предстояло её победить, ибо без боя она, наверное, не сдастся, ибо без боя это стыдно и больше похоже на …лядство, а не любовь, в которой мне предстояло её убедить – губами, руками… о, Господи! Только бы не словами – сдержись, моряк, и завтра не будешь мучиться душевным похмельем. Сейчас думай о штурме. Ура! С нами Бог! Задача ночи – разрушить стены, перебить защитников и на развалинах крепости ощутить умопомрачительный вкус дефлорации (тьфу, я хотел сказать – победы). Сегодня, нет – уже через несколько минут, я буду счастлив – стопудово!
А девушка покорно шла со мной на четвёртый этаж, и мы ещё ни разу не поцеловались. Моя рука покоилась на её талии, а где-то на самом донышке души шевелились сомнения – что если утром после ночного похабного веселья кроме похмелья навалится ещё необъяснимая душевная тягость. Чтобы подстраховаться от неё не следует говорить о любви, даже вспоминать о ней – мы просто занимались сексом. Подонком я себя не считал, хотя понимал, что это довольно таки свинская тактика. Дескать – можно лежать в луже – кто же спорит в такую ночь – но хрюкать при этом безнравственно.
Мне приспичило в туалет.
- Подожди меня здесь, - я ринулся за угол по коридору.
На соседнем толчке кто-то самозабвенно и громко, будто играл на тромбоне, избавлялся от лишней пищи. Ни его сосредоточенность над унитазом, ни моя стремительность в туалете не помешали ему узреть меня и узнать.
- Задержись, земляк, базар есть.
Это был Железнов.
Рубануть-то его можно было и в гальюне – не велика шишка, но ожидать его здесь – это лишнее. Я прошёл на кухню и закурил. Пришёл он, умылся над раковиной, высморкался, и утомлённым голосом спросил:
- Вы, мальчики, ответ держать думаете за борзоту?
Он что, извинений от меня ждёт? Ваня Ломаев! (это мой зять так лохов зовёт).
- А в чём проблема?
- Проблема в том, что вы, щеглы, оскорбили старшекурсников.
- Могли бы драться – выбор был, вы предпочли ретироваться.
- Вы с Иваном покойники, - мрачно пророчил Железнов.
- Сомневаюсь.
Потом вдруг подумал, что этот мачо с оловянными глазами и блуждающей улыбкой олигофрена не являет собой облик кровожадного воителя - скорее наоборот: стоит и пошатывается передо мной, как сортир без дверки. Спросил осторожно:
- И что же, нет выхода?
- Есть, - оптимистично сказал Железнов. – Выход всегда найдётся, если искать. Например, выкурить трубку мира и закопать томагавки.
- И вы перестанете гонять Ивана по электричке?
Железнов выдержал паузу для весомости своего предложения.
- Перестанем, - выразительно помаячил указательным пальцем старшекурсник Валера. – Пойдём и подпишем договор водярой.