Клуб любителей исторической прозы

[santehlit]

Самка молча протянула руку по направлению к реке. Вглядевшись, он увидел за широкой водой три фигуры на берегу, наблюдающие за дымом затухающего костра. На морде самца отразилось недовольство – людей стало много – незамеченным не подкрадёшься….
Харка встрепенулся от крика обезьяны – день пришёл, пора вставать и двигаться дальше. Он снова пробирался на юг по неширокой полосе между рекой и девственным лесом, не решаясь в него войти. Хотя, охотники говорили, что там не встретишь ни льва-великана, ни пещерного медведя, ни главного врага всего живого – саблезубого тигра. Хищников изгнал за его пределы Тот, Которого Боятся Все.
В прибрежной заводи на зарождающейся лабазе чайки поселились целой колонией и отложили яйца в открытых гнёздах. Харка вчера наелся там до отвала, завтракать снова туда пошёл. Сколь птицы ни пикировали ему на голову, сколь ни кричали от злости, человек, забыв всякую осторожность, брёл по пояс в воде, собирал крапчатые яички и тут же пил их содержимое - оно было очень вкусным.
Вдруг Харка услышал голоса. Два охотника, Дип и Зат, остановились у его костра. Они внимательно осматривали следы и принюхивались. Они были возбуждены, а как же - тот, которого давно искали, находится где-то тут.
О возвращении на берег нечего было и думать. Харка без всплеска ушёл под воду. Он уже был в камышах, когда охотники по его следу вышли на берег. Переплыть реку и обогнать преследователей для него не составило бы труда. Но в тот самый момент, когда он уже решился на это, беглец увидел охотниц, вошедших в воду с противоположного берега. Они поплыли, преодолевая течение, загребая одной рукой - в другой над водой держали обмотанные вокруг луков одежды.
Харка был окружён. Он, озираясь, искал путь отступления, и такой план созрел в его голове. Сломил толстую длинную сухую камышину, продул, сунул в рот и, зажимая рукой нос, нырнул, опрокинувшись на спину. Протиснувшись через заросли камыша на стремнину, отдался течению.
Что делать? Он сумел подружиться с серым медведем, пещерный лев уступил ему путь, царь птиц помог спуститься с горы….. Что делать с настырными людьми, так упорно жаждущими его смерти?
Харка думал, что ускользнул от них, когда, переплывая озеро, попал в мощный поток и был сброшен в реку низвергающимся водопадом. Как он тогда выжил, как не захлебнулся в бурлящей воде, оглушённый до потери сознания, осталось загадкой. Его, бесчувственного, пронесла река ночью мимо пещеры и выбросила на отмель далеко внизу по течению. Напрасно он думал, что избавился от преследователей навсегда – луна не успела похудеть, как они опять оказались у его костра.
Немало безумных мыслей пришло Харке в голову, пока течение несло его вниз. Но были и мудрые…. Если в степи, если в горах нет спасения от врагов, надо укрыться от них в лесу. Может быть, приобретённый дар поможет ему заключить союз с Тем, Которого Боятся Все. Уж он-то бы смог избавить его навсегда от погони.
Приняв решение, Харка почувствовал прилив сил. Это было как раз такое предприятие, которого жаждал его жадный ко всему неизвестному ум. Он вышел на берег за поворотом реки, где преследователи не могли его видеть. На теле чернели присосавшиеся пиявки – некоторые были чёрно-бордовые, раздувшиеся от крови. У беглеца вдруг закружилась голова, и ноги задрожали от слабости и недостатка крови. Хотелось прилечь, словно после утомительной работы, но надо скорее уйти в лес, пока не явилась погоня. Оставив за спиной реку, поспешил к нему - сумрачному, ужасному, пугающему одним своим видом. Был беглец безоружным, и даже торба его с запасом семян досталась врагам. Торопливо преодолев открытое пространство, ступил в тесный мир стволов, ветвей, листьев, и дальше шёл осторожно, подавленный ощущением враждебной и стерегущей неизвестности…

[santehlit]

Дип заметил на мягкой земле свежий отпечаток ступни. Обнюхав его, кивнул Зату – Харка. Окинув внимательным взглядом опушку и ближайшие кусты, прислушиваясь и втягивая носом воздух, охотники уверенно направились к воде. Внезапно услышали плеск на реке и замерли на месте, но прибрежные камыши закрывали обзор. Охотники вернулись к потухшему костру, взобрались на клён и увидели переплывающих реку лучниц.
Без слов одними жестами Дип дал Зату понять – пора разобраться с конкурентами. Он не сомневался – охотницы увидели дым костра и скоро появятся здесь. Их надо перехватить у кромки воды, пока оружие замотано в шкуры. Мужчины осторожно спустились с клёна и вернулись на берег, припали к траве, насторожив слух, словно ящерицы на охоте. Позиция их была в высшей степени удобна, а внезапность лишала женщин возможности приготовить к бою луки и пустить стрелы.
- Тупые, - шепнул Дип. – Они никогда не умели драться.
- А может, возьмём одну в плен - поразвлечься? – криво усмехнулся Зат.
- С одногрудой-то? Хорошо, я не против, только руки и ноги переломаем….
- А потом и голову завернём.
Течение реки сыграло злую шутку с людьми. Случилось такое, чего не предусмотрел хитромудрый Дип, устроив засаду. На ноги встала, закончив плавание, в том месте, где ожидали всех, одна лишь Гния. В двадцати шагах ниже по течению, раздвигая камыш, брела уставшая Гиля. Ещё дальше Гайша, стоя на коленях по грудь в воде, приводила в порядок дыхание и душевное состояние.
Ждать, когда охотницы соберутся вместе, не было смысла. Кивнув Зату на Гнию, Дип вскочил и с яростным криком жажды крови помчался к Гиле. У той не было времен изготовиться к бою – она бросила котомку и нырнула в воду, сверкнув белыми ягодицами. Дип, не теряя времени, помчался к Гайше. У девушки ни только сил не осталось драться или убегать, у неё не хватало их даже бояться – так вымотала её река. Она безучастно смотрела на приближающуюся смерть. Охотник замахнулся палицей для удара….
Гния кинула подбегающему Зату котомку в лицо и бросила своё гибкое тело навстречу – острый нож в сильной руке пронзил мембрану охотнику над брюшной полостью.
Покончив с Гайшой, Дип оглянулся, но не увидел Зата. Взгляд его натолкнулся на Гнию – охотница, наложив стрелу на тетиву, натягивала лук. Со всей прытью, на которую был способен, вожак, оставшийся без ватаги, кинулся в лес….
Солнце зашло, и тотчас от земли стал подниматься мрак – последними почернели верхушки деревьев. Где-то за ними искрой блеснула первая звезда. Потом лес стал однообразно чёрным, а небо звёздным, и разлапистые ветви косматых елей, казалось, раскачивались на перемигивающемся фоне, но ветра не было. Харка стал укладываться спать – подрыл выпирающие из земли корни старой ели, натаскал в эту нору мха и залёг, точно медведь в берлогу.
Птицы перекликнулись и притихли, мелкие звери забились в норы, хищники вышли на охоту. На ель, под которой лежал Харка, прыгнула рысь и притаилась на ветке, высматривая добычу. С шорохом мыши пробежал волк. Медведица глухо ревела, скликая разбежавшихся медвежат, которые могли стать добычей и рыси, и волка. Такова жизнь в лесу – кто-то умрёт с голода, а кто-то в пасти хищника.
На рассвете на Харку упал выпавший из гнезда маленький дрозд. Птенец махал оперёнными крыльями, прыгал по человеку и, открывая во всю ширь клюв, пищал что было мочи. Он то ли не мог взлететь, то ли ему было некуда – ночью рысь слизнула языком весь выводок вместе с матерью, а он выпал из гнезда и висел на ветке, пока не сорвался вниз. Когда Харка протянул к нему руку, птенец умолк и вдруг, яростно зашипев и нахохлив пёрышки, клюнул палец – верно, решил жизнь продать подороже.
- Вот я сейчас тебя съем – доклюёшься.

[santehlit]

Но вместо этого поймал птенца, посадил на ладонь, поднял к ветке – чеши домой. Тот не торопился. Тогда Харка мизинцем подтолкнул его. Птенец быстро клюнул палец и упорхнул.
Забавная эта встреча определила настроение на весь день.
У лесного ручья Харка повстречал тапиров – удивительных животных с крупной продолговатой головой, которую украшали свинячьи уши, маленькие глазки носорога и удлиненная верхняя губа – будто оборванный хобот мамонта. Человек остановился, не зная, что делать – таких зверей он ещё не встречал. Они не выглядели хищными, но кто мог поручиться за их нрав? Беглец потоптался на месте – кажется никакой опасности нет. Тапиры стоят себе спокойно и пьют, не обращая на него внимания. Может, стоит познакомиться?
Осторожно, шаг за шагом, Харка подошёл совсем близко. А звери стоят, как и прежде - никакой озабоченности. Вот толстокожие!
- Эй, как вас тут? Кто старший? С кем говорить? Я – Харка… - и осёкся.
Со страшным треском, ломая деревья, через лес мчался взбешенный носорог, только что вырвавшийся из драки. Тапиры с поросячьим визгом бросились наутёк. Харка притаился за деревом – эге, да у вас тут не скучно.
Когда берег ручья опустел, юноша, припав животом к земле, опустил губы в воду, чтобы напиться. Приглушённый топот копыт подсказал, что не один он страдает от жажды – к ручью подошли благородные олени. Они не учуяли человека и настороженно принялись пить. Тут сверху на одного обрушилось волосатое существо – схватило руками за горло и впилось в него зубами. Олень шарахнулся в сторону, но существо держалось – видимо, крепко вцепилось. Ему на помощь подскочило ещё одно. Схватив лесного красавца за рога, оно стало сворачивать ему голову. Все трое упали на землю. Олень сопротивлялся изо всех сил – пытался зубами схватить врагов, бил копытами, мотал головой. А те раздирали ему ноздри, выдавливали глаза и всё круче заворачивали рога. Наконец шейные позвонки хрустнули – олень дёрнулся и затих. Волосатые, поколотив свою грудь кулаками, издали зычный крик победы. На этот зов к оленю сбежалась целая шайка подобных существ.
Нелегко было убить оленя, но ещё труднее оказалось его поделить. Возле добычи поднялась возня – каждый старался как можно скорее урвать для себя кусок. А как это сделать? Одни принялись разрывать шкуру ногтями, другие зубами, третьи старались выломать ноги. Возбуждённые существа отталкивали друг друга, яростно скаля зубы, и, казалось, вот-вот начнётся драка.
Наконец с помощью зубов шкура в нескольких местах была прорвана. Теперь хоть и с большим трудом, её можно было рвать лапами. Но дело не пошло быстрее, когда добрались до мяса – оторвать хотя бы маленький кусок было практически невозможно, и тогда вновь вход пошли зубы. Жуткое это было пиршество! А каковы участники – кровожадный взгляд, оскаленные зубы, искажённые гримасами мохнатые рожи, засохшая кровь на зубах, губах и волосатых лапах.
Постепенно все насытились и успокоились – повалились спать, где настигла усталость. Одна особа женского пола притопала к ручью, чтобы утолить жажду, и обнаружила Харку. Она замерла от страха и удивления, боясь подойти. Но вокруг было всё так тихо и мирно, а сытый желудок настраивал на благодушный лад – существо осмелело и подошло ближе. Осторожно бочком она стала приближаться, готовая в любую секунду бежать со всех ног, если это неведомое ей существо без шерсти надумает что-нибудь нехорошее.
Однако Харка и не помышлял бросаться на волосатую незнакомку. Наоборот, он очень даже приветливо улыбнулся ей и поманил рукой – пей, мол, ручей не мой, он общий. Кажется, она поняла – опустилась на четвереньки, попила, потом повернулась и побежала к своим. Размахивая руками, показывая в сторону ручья, она звала всех за собой, без конца повторяя – О! О! Волосатые существа за ней пошли, и, как она, сначала выглядывали из-за деревьев, не решаясь подойти.

[santehlit]

Харка сел на поваленное дерево, похлопал по стволу – подходи, мол, садись, поговорим. Убийцы и пожиратели оленя оживились, глаза у них заблестели, оскал, должно быть, означил улыбку - они стали робко подходить. Лужайка разом ожила – на ней послышались голоса, существа пытались выразить свои чувства незнакомцу. Один из них до того осмелел, что попытался схватить Харку за нос. Тот шутя или всерьёз издал короткий рык саблезубого тигра. В один миг волосатые были уже на деревьях, бросая вниз испуганные взгляды. Да и как было не испугаться, коль это неизвестное им существо знается с махайродом? Вдруг оно ещё и по деревьям прыгает?
Но Харка не собирался гоняться за четверорукими волосатиками – он только хотел спросить, не подскажут ли они, где найти Того, Которого Боятся Все, а за нос хвататься не надо. Ну, спускайтесь, смелее, смелей….
Мало-помалу волосатые существа набрались храбрости и один за другим стали спускаться с деревьев. Снова они обступили Харку, им стало опять хорошо – о чём говорили улыбки больших и подвижных губ. Стая поняла, дело в том, чтобы не трогать его – он этого не любит. Сам же он, как видно, не желает никому зла – напротив, они до сих пор не встречали ни одного существа, которое было бы таким добрым с ними. Они даже притащили остатки оленя, предлагая его Харке. Видимо, стая впервые видела человека – так похожего и всё-таки непохожего на них. Наверное, думали они, он дружит с саблезубым тигром – не плохо бы с ним самим подружиться, с таким могущественным и таинственным.
Так Харка стал вожаком обезьян….
Идя вдоль ручья, стая вышла к лесной реке – берега её сплошь заросли деревьями, и кроны их в узких местах смыкались над водой. А на воде – цапли, утки, журавли, чайки, величавые фламинго и зобатые пеликаны…. Скоро по ней поплыли их перья, а обезьяны досыта наелись. Харка ограничился плодами.
Удивительная река! Река изобилия! Если бы не крокодилы.
Вечером зубастый её обитатель утащил детёныша волосатых существ. Обезьяны взобрались на деревья, кричали оттуда, не решаясь отбить малыша. Харка решил поговорить с соседями. Каждое утро они выползали на берег, разинув пасть, ожидали, когда солнце согреет их хладнокровные тела. Прислушиваясь к неторопливой речи, больше похожей на хриплый лай, он силился вникнуть в смысл этих звуков, понять, что в них разумного.
Харка подошёл и сел на прибрежный песок – ближайшая пасть крокодила была от него на расстоянии вытянутой руки. Человек пересыпал песок из ладони в ладонь, не зная как начать разговор. Крокодилы ждали – если это добыча, то она так близка, что вряд ли уйдёт. А человек смотрел в немигающие глаза и думал, какую угрозу они таят, и силился понять, что управляет этими чудищами – инстинкт, разум или злые духи?
Молчание Харке казалось благоговейным – его не следовало бы нарушать, но он заговорил. Он обратился ко всем сразу, упиваясь словами человеческой речи – пусть вникают и размышляют, не будет он лаять по-крокодильи. И покуда он говорил, рептилии слушали молча и неподвижно, как только они одни умеют - умереть в засаде от голода и не шелохнуться.
Солнечные зайчата, проскочив меж листвы, запрыгали по окостеневшим спинам – час тепловой зарядки настал. Скоро они начнут двигаться и, наверное, захотят подкрепиться. И тогда Харка сказал, положив ладонь себе на темя, будто хотел удержать в голове ускользающие видения:
- Я вижу так. Вчера вы сожрали детёныша у этих несчастных, сегодня я научу их отыскивать в песке ваши яйца, и они изведут ваше племя под корень. Это если вы хотите войны. Если хотите мира, прежде, чем обнажить зубы, думайте, на кого разеваете пасть. Я все сказал.

[santehlit]

Харка умолк.
- Ххафф! – поведал ближайший крокодил, закрывая пасть. Тут же обернулся и исчез в воде. Вслед за ним…. Словом, берег быстро опустел.
Песок да трава, камыш да деревья – даже в воде Харка не смог найти камней, высекающих огонь. Но нашёл старое трухлявое дерево - отломил щепу, обломил сучок, из кожаного шнурка и гибкой ветки сделал нехитрое приспособление для вытерания огня. Тёр, тёр – огонь появился. Вслед за струйкой дыма в воздух взмыла первая искра. Вот затрещала сухая ветка, красный с синеватым отливом язычок пламени лизнул приготовленное бревно, и вскоре огонь явился человеку и обезьянам во всём своём великолепии.
Харка сказал:
- Не бойтесь, грейтесь – это огонь.
И приладил на вертёл здоровенную щуку – иногда он себе это позволял.
Обезьяны оживлённо загомонили. Кто-то попятился, кто-то подвинулся ближе и протянул лапы к теплу. Потом по просьбе вожака собирали дрова, и всем досталось по кусочку жаркого. Волна радости и ликования захлестнула стаю. Как они прыгали и скакали, хлопая себя по ляжкам, кричали и рычали, загоняя в дрожь окрестности! Только Харка сидел грустным, смотрел в огонь и вспоминал пещеру.
Наступила ночь. Теперь костёр, как никогда, был сосредоточием всего – серая зола, дрова, а над ними трепещущее пламя. Харка подкидывал в огонь, и пламя, пожирая сухие ветки, вновь и вновь обретало силу. Каждый полёт искр сопровождался дружным обезьяньим «Ух!». Их морды подёргивались в неверном свете, в глубоких глазницах плясали похожие, как близнецы, огоньки. Они с удовольствием пили ноздрями пахучий дым. Шум ночного леса отступил куда-то – остались на всём тёмном свете только огонь и они, улыбающиеся друг другу.
Между Харкой и стаей сложились своеобразные отношения – обезьяны испытывали перед человеком благоговейный страх, они не могли смотреть на него без трепета. Он знал так много, о чём они могли лишь смутно догадываться. Хотя он охватывал их всех своим пониманием и сочувствием, но отчуждённая невозмутимость ощущалась в его поступках, внушая им покорность и изумление. Поэтому они его любили и боялись, отнюдь не страшась, и всегда чувствовали неодолимую потребность потупить перед ним глаза….
Солнце отдельными лучами, пробиваясь сквозь густую листву, попадало на влажную землю, и она парила. Лёгкий ветерок скользил меж ветвей, разнося запах зелени. Где-то пронзительно взлаяла лисица. Чета голубей протяжно ворковала меж собой о том, что пора уже на гнездо – этот выводок встал на крыло. Стискивая в кулаке стрелу, едва не лишившую его жизни, Дип брёл, продираясь сквозь дебри и бормотал словно в бреду:
- Они убили его! Они убили его!
Зат был для него лучшим другом. Теперь его нет – остались только злоба и страх. Страх этот источал запах. Дип видел, что по его следу уже крадутся трусливые гиены - это его страх притягивал их. Никогда в жизни не бывал он ещё так напуган – один, без оружия, в дремучем лесу. Из охотника он превратился в добычу – сломался его суровый дух. Вопросов два – чьи клыки и когда вопьются в него?
Ему было больно, он хромал – стрела угодила в левую ляжку. Рана уже не кровоточила, и только корка чёрнела на коже, как пересохший язык. Стрела теперь была в кулаке и казалась ему дохлой змеёй, которую он почему-то не решался бросить. Кажется, Дип покорился ей, извлечённой из тела. А во всех движениях была исступлённая торопливость. Куда он спешил? Убегал от кого? Быть может, страх перед лесом угнетал и преследовал его?

[santehlit]

Когда Дип останавливался, гиены, преследовавшие его, приседали на землю, вывалив языки и часто дыша, будто они за ним гнались, а не крались. Они убежали, поджав хвосты, когда из чащи раздался рёв, подобный громовому раскату. Дип зажмурил глаза и устало потёр рукой лоб. Голова у него разрывалась от боли. Потом он уставился на свою левую руку, сжимающую стрелу, и постарался собраться с мыслями. Ему надо вернуть здравый рассудок и мужество, которые покинули его во время схватки с лучницами и бегства от них. Мир, в котором он оказался, окутывал сумрак средь бела дня, и был он непонятный, пугающий, без проблеска надежды на какое-нибудь укрытие – ведь не лезть же на дерево от одного неизвестного крика.
Дип опять потёр лоб рукой. Что за тварь голосит впереди, от которой шарахаются хищники? Если б у него было копьё, или топор, или дубина…. Дип передёрнулся в судороге, как припадочный – ах, если бы, да кабы! В этом далёком лесном краю какому Духу надо молиться, чтобы он сохранил от напастей? Какую жертву принести – пожалуй, мизинцем теперь не отделаешься.
Дип нетерпеливо повертел в руках стрелу. Это оружие против человека – где найти оружие против злого Духа?
Хрипло сказал, прервав свои раздумья:
- Харка, ты не уйдёшь!
Так, настрой уже есть. Пойдём дальше – нужно оружие.
Стрела без лука не имеет смысла – на миг охотник даже почувствовал искушение вышвырнуть эту штуку. Он присел на корточки, покачиваясь из стороны в сторону и бесцельно вертя её в руке.
Из чащи опять донёсся громоподобный рык – оглушительный и раскатистый. Нет, раскаты это от грома надвигающейся грозы. Дип, крепко сжимая стрелу как нож, чувствуя, что его одолевает страх, пристально вглядывался в полумрак, откуда неслись эти страшные звуки….
Стадо рассыпалось по поляне, отыскивая в земле съедобные коренья. Харка искал семена злаков. Вдруг затрещали ветви зарослей и из серо-зелёного мрака выступило огромное волосатое существо. Трудно сказать – передвигалось ли оно по-звериному на четырёх ногах или на двух, как люди и птицы. Казалось, будто оно присело на корточки - задние конечности его вытянулись по земле, а передние упирались в огромные, вылезшие из-под земли мохнатые корни. Ростом он был гораздо выше самого большого медведя, вставшего на задние лапы. Морда огромная с массивными челюстями, и глаза выпуклые, блестящие, на всех конечностях длинные пальцы и густая шерсть по всему телу. Широченная грудь и плечи напоминали в существе человека, а приплюснутый череп и четыре руки говорили о родстве с обезьянами.
Окинув трясущихся от страха двоюродных родственников гневным и недоверчивым взглядом, существо выпрямилось, поколотило себя в грудь кулаками, и рявкнуло таким басом – будто эхо грома обрушилось со скалы. Вмиг поляна опустела, и только Харка остался на месте – тот, которого он искал, предстал пред ним во всей красе.
- Я – Харка, - сказал Харка. – Я восхищён твоей мощью и хочу….
Закончить церемонию представления не успел – существо проворно подскочила к нему и могучими руками довольно бесцеремонно схватило за талию и легко подняло над собой. Харка почувствовал его необузданную мощь, а себя ощутил кроликом в лапах тигра. Понимая безнадёжность попыток вырваться или оказать сопротивление, затих, ожидая смерти. Существо держало его на весу скрежеща зубами и озираясь – быть может, размышляло, о какое дерево размозжить ему голову.
Сверкнула молния, и раскатистый гром обрушился на джунгли. Существо вздрогнуло, втянуло голову в плечи и само присело, опустив осторожно человека на траву. Несколько минут тишины дали возможность ему успокоиться. Когда он снова взглянул на юношу, морду ему кривила смущённая улыбка. Харка понял - Тот, Которого Бояться Все, сам боится грозы. Этим стоило воспользоваться. Молнии ему не доступны – разве только искры из глаз, а вот гром…

[santehlit]

Харка решил пророкотать горлом и схватить великана за лапу – ну, чтобы была связь, чтобы он понял, что человека бояться следует тоже. Только он надумал это, сверкнула молния – Харка схватил существо за локоть, и в тот же миг на окрестности обрушился гром. Тот, Которого Боятся Все, сжался весь, как маленькая обезьянка, и по-обезьяньи заскулил.
Харка понял, что лесной великан теперь полностью в его власти. Он встал, жестом приказал существу следовать за ним – нечего, мол, на поляне валяться, надо укрытие поискать. Тот, Которого Боятся Все, посмотрел на него с затаённым недоверием, а потом на четвереньках потрусил следом. Стремительно надвигалась гроза….
Солнце близилось к закату, но в дремучем лесу это трудно было определить. К тому же надвигалась гроза – на небе вспыхивали молнии, и грохотал гром. Дождя ещё не было – и между небесными раскатами наступала мёртвая, зловещая тишина, и от неё становилось ещё страшнее. Так чувствовали все – птицы примолкли, затаились звери. На полянку перед обгорелым дубом вышли охотницы. Когда-то молния опалила его, превратив в высоченную головню, но корни сохранили жизнь и дали её обожженному древу – молодые побеги пробились сквозь толстую кору и окружили зелёным кольцом чёрную колоду.
Женщины осмотрели дуб и поляну настороженно и сердито – тут не за что зацепиться, не на что было влезть, если понадобиться укрыться от хищника. Они глубоко вдыхали воздух, стараясь уловить запахи, предупреждающие об опасности. Лес их тяготил. В широкой степи меткие стрелы уберегут от любого врага, а здесь каждый куст, любое дерево таили угрозу - здесь только везение и стремительная реакция могут спасти. А воздух настолько был насыщен испарениями гниющей листвы, что другие запахи практически не улавливались, и потому охотницы нервничали. Озираясь и останавливаясь на каждом шагу, они подошли к тому, что когда-то было могучим дубом.
- Сейчас пойдёт дождь, - сказала Гния и показала на свинцовое небо над головой.
В тот же момент шорох в кустах заставил их вздрогнуть. Ничуть не таясь, саблезубый тигр вышел на поляну по их следу.
- Ох! – охнула Гиля и схватилась за лук.
Махайрод смотрел на них, как на законную добычу. Он видимо был не голоден и особенно не спешил, лишь настиг и готов был пасти - охранять от чужих посягательств свою будущую еду. Но что-то в поведении людей заставило его насторожиться. Их неподвижность и согнутые палки в руках не понравились зверю. Саблезубый тигр потянулся, хлестнул себя хвостом по полосатому боку и угрожающе зарычал. В то же мгновение молнии яркий блеск разорвал тучу и упал на развёрзнутую пасть, огромные клыки и красный дрожащий язык.
Охотницы спустили тетивы – две стрелы пронзили полосатую шкуру на груди и у основания шеи. В первое мгновение тигр рыкнул и попятился в кусты. Но в следующее боль и неожиданное нападение тех, кого он уже считал добычей, разгорячили его вытекающую из ран кровь. Махайрод припал к земле, а потом в отчаянном прыжке бросил тело вперёд, обнажив в полёте белое брюхо - две стрелы с тихим шорохом вошли в него по самое оперение. Миг - и в его пасти живое, бьющееся тело. Ещё одна стрела вонзилась в его холку. А потом красный нож вспорол тигру вену на шее. Подминая захваченную добычу, махайрод упал. Предсмертного рёва и крик погибающей никто не услышал – все звуки накрыл раскат оглушительного грома.
Гиля была мертва – тигр прокусил ей горло, переломав шейные позвонки, вспорол живот когтистой лапой. Вытекающую кровь смывал дождь - он хлынул сплошной стеной, будто над головой кто-то могучей рукой выжимал, выкручивая, свинцовые тучи. За его пеленой у края поляны метались подозрительные тени. Они рычали и огрызались, иногда выскакивали на прогалину и тут же опять скрывались в кустах. За полосатым убийцей следовала его свита – шакалы и гиены.
Гроза, от которой надо укрыться, подступающая ночь без костра даст преимущество тем, кто прячется сейчас в кустах. Гния это знала. Долго стояла она в раздумье – но как ни старалась её голова, смутная мысль осталась неопределённой. Что делать с телом товарки она не знала, но надо было уходить. За её спиной гиены и шакалы устроили звучное пиршество….

[santehlit]

Однажды, наблюдая за Тем, Которого Боятся Все, Харка подумал - явись он в пещеру, сидя на его плечах, то-то было бы фурору. Наверное, люди Падающей Воды разбежались бы по углам или пали ниц, приветствуя новое Божество и Харку верхом на нём. Ну, а чем не Божество – огромный, с немереной силой? Неужто бы не прокормили его всем-то племенем?
Впрочем, лесной великан был весьма прожорлив, а неуклюж только с виду. На самом деле он двигался ловко и бесшумно, ни один звук не ускользал от его внимания, широко расставленные ноздри ловили запахи леса. Его жизнь заполняли три занятия – поиски пищи, еда и сон. Съедобные корни, стебли, листья – всё шло в дело, наполняя желудок. И ещё он тащил в рот всё живое, что удавалось схватить – змей, ящериц, лягушек, кроликов, птиц.
Однажды кобра, раздув капюшон, встала перед ним на кольцах хвоста. Её маленькие злые глаза не мигая смотрели на волосатого великана. Харка оцепенел, увидев её. От змеиного взгляда, говорили старики, каменеют птицы и маленькие зверьки – больших зверей она убивает ядом. Тот, Которого Боятся Все, молниеносным движением схватил гада, откусил и выплюнул его голову, а потом, смакуя, принялся есть деликатес длинной с верёвку.
Сначала всё, что ловил или выкапывал, он подобострастно предлагал человеку, но Харка жестами объяснил – мол, не стоит хлопот, он сам себя сумеет прокормить. На ночлег они устраивались под сенью деревьев. Привалившись к тёплому боку, Харка спал, не ведая страха – снилась ему пещера….
Утренний туман скрадывал лес, влажный от испарений – видимости было на пять шагов, а за ними деревья исчезали в сером мареве. Дип, не спешил, дремал, привалившись спиной к стволу пальмы, у которой и веток-то не было, чтобы спастись от хищников. Он не ел уже несколько дней, но голода не чувствовал. Сумятица в душе и головная боль изводили его.
Вдруг из тумана выплыло невиданное существо – звук его шагов охотник не услышал и запаха не почуял. Ростом оно было до неба. Могучее тело покрывала шерсть, на голове крутыми завитками торчали во все стороны волосы, и от этого она казалась ешё больше. Оно рычало.
Дип видел всё – лицо, покрытое шерстью, огромный черногубый рот и зубы величиной с кулак ребёнка. Это было так страшно, что охотник зажмурил глаза и прижался к пальме спиной, словно хотел вдавиться в неё или спрятаться в самую маленькую трещину на стволе. Когда поднял веки, уставший бояться и готовый ко всему худшему – Харка вглядывался в его лицо. Схожу с ума, подумал Дип – глаза его снова закрылись, но это уже был обморок.
Харка тоже был удивлён – свирепый Дип? здесь? без оружия! Его преследователь. Самое время свести счёты и обрубить концы погони. Эх, камня нет под рукой или, на край, хорошей дубины. Стрела! Он заметил крепкое древко с медным наконечником в руке отключившегося охотника. Потянул – кулак держит крепко, а рука расслаблена. Значит, судьба – ты, Дип, убьешь себя собственной дланью.
Прежде, чем сделать это движение, Харка задумался. Убить врага – хорошо. Убить человека – плохо. Кто перед ним – враг или человек? Враг, если поднял на тебя палицу, враг, если замахнулся копьём – а этот, безжизненный, на что способен? Нет, Харка не сможет такого убить - пусть достаётся хищным тварям….
Гнии не повезло – на её след вышли рыжие собаки, целая стая голодных и упорных псов. Охотница, отчаявшаяся уйти от погони, вскарабкалась на дерево. И тут же показались они – острые морды в рыжей шерсти, оскаленные пасти и клыки, теряющие слюну, глаза, горящие голодом, жаждой мяса и крови. Они окружили дерево, нетерпеливо взвизгивая, озлобленно грызясь за место поближе.

[santehlit]

Оправившись от испуга, Гния начала думать – что могут её десяток стрел против сотни собак? Если псы решатся на осаду, ей зубов их не миновать, а пока остаётся ждать. Хватит ли у неё сил?
Не хватило терпения у вожака стаи. Когда собаки отхлынули от дерева – иные легли, иные разбрелись по окрестности – он разбежался и прыгнул, зацепился зубами за нижнюю ветку и отчаянно сучил лапами, пытаясь на неё вскарабкаться. Гния быстро спустилась и ударила его в череп ножом. Вожак упал, и голодная стая вмиг разорвала его на куски. Потом опять наступило затишье.
Гния удобнее устроилась на ветвях, готовясь к длительной осаде. Шорох над головой и осыпавшаяся на лицо труха, заставили охотницу вздрогнуть, а после взгляда наверх и помертветь от ужаса – огромный питон притаился на дереве. Ей ещё не приходилось видеть подобного чудовища. Змея начала движение вниз – её длинное тело, обвившее дерево заскользило меж ветвей. Страшная плоская голова величиной с голову самой Гнии то поднималась, то опускалась к стволу, и ещё мельтешил раздвоенный язык. Змея шипела, приближаясь - охотнице хорошо были видны неподвижные глаза питона.
Внизу собаки, сверху змея – выхода не было. Но Гния была, Гния жила и хотела жить – для этого надо было бороться. Опрокинувшись спиной на толстую ветвь, обхватив ногами ствол, охотница натянула лук и спустила тетиву. Стрела вошла в открытую пасть и застряла – её наконечник вырвался из туловища за головой. Змея замотала ей, силясь проглотить или выплюнуть большую занозу. Длинное тело её напряглось, сжимая ствол – затрещали ветки. Но через минуту всё было кончено – змея затихла, хватка ослабла, голова безжизненно повисла.
Гния продолжала лежать, не отводя глаз от питона - струйка крови бежала ей прямо в рот.
- Есть, - прошептали пересохшие губы. – Есть еда….
Вдоль реки по берегу тянулась опушка. Харка и лесной великан, которого он назвал Айхан, в честь последнего Хранителя, пересекли её и подошли к воде. Тот, Которого Боятся Все, начал пить, а Харка окунулся и позвал:
- За мной! Плыть, надо плыть. Поплыли к тому берегу.
И показал рукой.
На том берегу группа мамонтов медленно спустилась к водопою. Набирая хоботом воду, они направляли струю в рот. Потом обливали разгорячённые солнцем бока и громко трубили от удовольствия.
Айхан замер на берегу в полусогнутом состоянии, его желтые глаза настороженно следили за купающимися животными. И вдруг, он выпрямился, выпятил грудь, застучал по ней кулаками и издал громоподобный вопль. Мамонтов словно ветром сдуло – выскочив из воды, они с быстротой, которую от них трудно было ожидать, ринулись прочь. Великан ещё один крик послал им вслед.
- Плыть, надо плыть, - звал его Харка.
Но примат, напугавший мамонтов, в воду не шёл – грустно качал головой и тяжело вздыхал. Морщины на его низком лбу сходились и расходились.
Но что это? Глухой яростный рёв и треск ломающихся деревьев даже Айхана заставил вздрогнуть. Огромная туша носорога, ломая и топча всё, что попадалось на дороге, вырвалась из леса.
- Айхан, в воду! Скорее в воду! – закричал Харка, которому давно было известно слепое бешенство носорога.
Но великан лишь пригнулся к земле, готовя тело своё к прыжку. Его глаза внимательно смотрели на приближающегося зверя, а рот оскалился. Страшный рог, приближаясь, целился ему в живот, но промахнулся – Тот, Которого Боятся Все, ловко увернулся. Носорог, вздымая кучу брызг, врезался в воду. Айхан обезьяньим прыжком вскочил на его спину, могучими руками схватился за верхнюю челюсть раскрытого рта и рванул вверх. Носорог ткнулся головой в дно и затих – у него были сломаны шейные позвонки и разорвана пасть.

[santehlit]

На его спине, как на кочке среди воды, сидел Айхан и жалобно по-обезьяньи скулил. Потом гигантским прыжком достиг линии берега, взметнув тучу брызг, испуганно вскрикнул, пересёк лужайку и скрылся в лесу.
Вздох облегчения вырвался из груди Харки, но тут же перешёл в горестный стон – бешеный носорог повержен, но Айхан сбежал. Будущее Божество боится воды. Как же они попадут в пещеру, не переплыв реки?
Надежда на возвращение к людям в пещеру, вспыхнувшая, как искра, в сердце беглеца, превратилась в глубокую тоску и грызла сердце. Часто ночами, притиснувшись спиной к боку Айхана, он не мог уснуть, тараща глаза в темноту. А из неё или в памяти возникали картины прежней жизни – пляски охотников у костра, болтовня женщин, игры детей, и образ Эолы - желанный, неповторимый. А потом видения уходили в сон. Днями Харка бродил печальный и унылый, без аппетита ел, ворчал на Айхана и с нетерпением ждал ночи, чтобы снова забыться в видениях.
Иногда разговаривал с великаном, рассказывал о том, как люди живут в пещере, о проделках весёлой юности, об охоте и рыбалке, о друзьях – мастерах на все руки. О женщинах…. Айхан слушал, кивал, урча животом и ковыряясь когтями в зубах. Харка убеждал, что в пещере с людьми ему будет просто замечательно жить. Но когда подходили к реке, только губы опускал в воду лесной житель, а ногой – ни-ни…. Харка впал в тихое уныние.
Однажды увидел след человека в высохшей луже. Откуда? Может быть, это ступня Дипа? Харка не знал, что предпринять – идти ли за ним или бежать от него как можно скорее. Но ведь Дип всё-таки человек! Страстная потребность с кем-нибудь перекинуться словом потянула его вперёд. Уломав себя мыслью - если тот, который оставил след, поведёт себя враждебно, он всегда успеет удрать от него под защиту Айхана, Харка, покинув чавкающего великана, двинулся за прошедшим человеком.

9

Граница леса. Впереди белёсое марево тумана - это болото, где никогда не бывает солнца и живёт прожорливый Дух. Какой безумец направил туда стопы, думал Харка, вспоминая чудовище, отнявшего у племени носорога.
Будто стон впереди. Заманивает, подумал Харка - только войди, быстро окажешься в зубатой пасти. Впрочем нет, такой громадине так тихо не простонать – похоже, человек жалуется самому себе, как ему больно.
Напрягая зрение и слух, Харка осторожно покинул лес и ступил на болото – под ногой мягкая почва желтого мха, берёзы, оторванные от земли, плывут печально без веток и листьев. А вот и комель, под ним человек сидит, прислонившись спиной. Харка узнал заросшее волосами лицо….
- Змея, - прохрипел Дип прокушенными до крови губами, - змея укусила меня. Нога отнялась, - он хлопнул по колену распухшей ноги, - скоро и мне конец.
- А зачем ты сюда залез? – Харка присел на корточки, разглядывая волосатую ногу. – Куда укусила? Давай попробую удалить яд.
- Бесполезно, - Дип устало махнул рукой. – Он уже с кровью разлился по всему телу, я чувствую - мне конец.
- Однажды старуха одна спасла меня от змеиного яда.
- Если бы сразу, а я здесь со вчерашнего дня.
- Может, пройдёт? Сутки живёшь – ещё будешь жить.
- Мне тяжелей час от часу.
- Как ты попал сюда? - спросил Харка, присаживаясь рядом с Дипом.