НАСТОЯЩАЯ гражданская лирика

[Панин Игорь]

Во все времена труднее было говорить то, что есть на самом деле, а не то, что от тебя хотят услышать и что позволено. Маргинально-патриётическая среда еще не отошла от 9 мая, продолжая бубликовать в сети разную хрень, наподобие:

Кем бы мы стали,
Если б не Сталин?

И славят "вождя народов" изо всех своих дыр, напрягая хиленькие графоманские мускулишки.

Жалко этих людей. Но к жалости этой примешивается и чувство брезгливости. Дело не в дате, а в том, что они даже не понимают: это единственный день в году, когда тем, кому положено быть никем, разрешают стать всем. Сверху. По указке. Как в старые "добрые" времена... И веселятся они. И меряются георгиевскими ленточками. И поют. И пишут графоманские стишки. И жрут по-черному, а в перерывах между стопками хрипят:

- Ну, это... ик... Колян, давай... ик... за победу!
- Давай, Сашок... Если бы не наши деды и отцы, если бы не Сталин... то... нас бы щас не было...

ДА ЛУЧШЕ БЫ ВАС ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ БЫЛО!

Вот потому хочется тут привести примеры настоящей гражданской лирики. Современной.



ПАРАДНЫЙ МАРШ

Чем кровавей родина, тем надрывней слава,
Чем бездарней маршалы, тем пышней парад.
Выползла из логова ржавая держава,
Вызверилась бельмами крашеных наград.

Плещутся над площадью тухлые знамена,
Нищий ищет в ящике плесневелый хлеб,
Ложью лупят рупоры: "Вспомним поименно!"
Склеен-склепан с кляпами всенародный склеп.

Лбы разбиты дО крови от земных поклонов,
Мы такие грозные - знайте нашу прыть:
Мы своих угрохали тридцать миллионов!
Это достижение вам не перекрыть!

Крики заскорузлые застревают в глотках,
Тянет трупной сладостью с выжженных полей,
И бредут колодники в орденских колодках,
И в глазах надсмотрщиков плещется елей.

Думать не положено, да и неохота,
Пафос вместо памяти, дули вместо глаз,
Бантиками ленточки, глянцевые фото,
Куклы на веревочках, плюшевый экстаз.

Для раба хорошего - свежую солому,
Для его хозяина - пышный каравай.
А за свой родной барак пасть порвем любому,
Так, блин, и запомните! Вольно! Наливай!

май 2008

© Юрий Нестеренко



ОДИН ИЗ

Мое имя дождями стерто.
За всеобщую за беду
я в бою под таким-то городом
в землю лег в таком-то году.

Сам пошел - меня не заставили.
Под огонь бежал - не догнать.
И за Родину, и за Сталина,
и за нашу ядрену мать!

Я остался строкою в перечне,
малой искрой в Вечном Огне,
и теперешние - Теперешние! -
сапогами стучат по мне:

мол, глядите, земные жители,
на большое наше ружжо!
Мол, мы тАк победили Гитлера,
что и вас победим ужо!

Громыхают речи и танки
в ожиданье новой войны...
Я бы зАпил, но нет гортани.
Я бы сплюнул - да нет слюны.

9 мая 2008

© Эли Бар-Яалом (Израиль)

[Елена Громова]

Обгаживать все великое - удел лиллипутов. А наша Победа - безусловно, велика, спросите у сотен миллионов людей - и не только в нашей стране, но и во всем мире.

[Елена Громова]

Ее допрашивал четвертый день подряд
Фашистский офицер, увешанный крестами.
Ей руки за спину выкручивал солдат,
Ее хлестала плеть, ее гноили в яме.

Но был упрямо сжат иссохший тонкий рот,
И только иногда страданья человечьи
Невольно выдавал руки слепой полет,
Глубокий тихий вздох да вздрогнувшие плечи.

Угрюмый офицер сказал, что больше нет
терпенья у него,
Что это лишь начало
таких жестоких мук,
Каких не видел свет...
Но желтая, как воск, она в ответ молчала.

Угрюмый офицер схватил ее ладонь.
Склонился, хохоча, в насмешливом поклоне
И вдруг сигару взял, прижал ее огонь
К бессильной, но тугой девической ладони.

Прошло минуты две. Тончайший горький смрад
Наполнил полутьму высокого подвала.
Прижался в уголок растерянный солдат...
Но, бледная, как смерть, она в ответ - молчала.

Прошел недолгий час, а может много лет,
Казалось, темнота от ужаса густела,
Но также освещал свечи дрожащей свет
На кирпичах распластанное тело.

Не в силах отвести дрожащий свет свечи
От жутких черных глаз,
пронзивших тьму подвала,
Фашистский офицер присел на кирпичи
И, в бешенстве дрожа, проговорил устало:

"Все ясно до конца. Я сам тебя убью.
Не скрою, подлый страх меня сейчас тревожит:
Ведь я в твоих глазах увидел смерть свою
И мнится, что с тобой она уйти не может.

Но прежде, чем вонзить вот этот острый нож,
Я требую, скажи одно лишь только слово.
Мы давние враги, но ты меня поймешь,
Хотя моя мольба бессильна до смешного.

Разведка донесла, что пламенная речь
С далеких детских лет была твоей стихией,
Что словом ты могла мильоны в бой увлечь,
Что этим ты была известна всей России!

А ныне ты молчишь, забыв, что льется кровь!?
Я пробовал ножи высокого закала,
Я бил тебя в лицо, а ты молчала вновь,
Я жег твои ступни, а ты опять молчала!

Я взбешен, потрясен! И я хотел бы знать:
Кто научил тебя, душой твоей владея,
Прекрасно говорить и так, как здесь, молчать?
Скажи мне, кто же он, скажи, скажи скорее!

Сияньем озарив подвальный черный свод,
Огромные глаза, как искры, засверкали.
И в первый раз открыв иссохший черный рот,
Всей силою души она сказала: "СТАЛИН!"

А.Безыменский

[Панин Игорь]

Сообщение от Елена Громова

Ее допрашивал четвертый день подряд
Фашистский офицер, увешанный крестами.
Ей руки за спину выкручивал солдат,
Ее хлестала плеть, ее гноили в яме.

Но был упрямо сжат иссохший тонкий рот,
И только иногда страданья человечьи
Невольно выдавал руки слепой полет,
Глубокий тихий вздох да вздрогнувшие плечи.

Угрюмый офицер сказал, что больше нет
терпенья у него,
Что это лишь начало
таких жестоких мук,
Каких не видел свет...
Но желтая, как воск, она в ответ молчала.

Угрюмый офицер схватил ее ладонь.
Склонился, хохоча, в насмешливом поклоне
И вдруг сигару взял, прижал ее огонь
К бессильной, но тугой девической ладони.

Прошло минуты две. Тончайший горький смрад
Наполнил полутьму высокого подвала.
Прижался в уголок растерянный солдат...
Но, бледная, как смерть, она в ответ - молчала.

Прошел недолгий час, а может много лет,
Казалось, темнота от ужаса густела,
Но также освещал свечи дрожащей свет
На кирпичах распластанное тело.

Не в силах отвести дрожащий свет свечи
От жутких черных глаз,
пронзивших тьму подвала,
Фашистский офицер присел на кирпичи
И, в бешенстве дрожа, проговорил устало:

"Все ясно до конца. Я сам тебя убью.
Не скрою, подлый страх меня сейчас тревожит:
Ведь я в твоих глазах увидел смерть свою
И мнится, что с тобой она уйти не может.

Но прежде, чем вонзить вот этот острый нож,
Я требую, скажи одно лишь только слово.
Мы давние враги, но ты меня поймешь,
Хотя моя мольба бессильна до смешного.

Разведка донесла, что пламенная речь
С далеких детских лет была твоей стихией,
Что словом ты могла мильоны в бой увлечь,
Что этим ты была известна всей России!

А ныне ты молчишь, забыв, что льется кровь!?
Я пробовал ножи высокого закала,
Я бил тебя в лицо, а ты молчала вновь,
Я жег твои ступни, а ты опять молчала!

Я взбешен, потрясен! И я хотел бы знать:
Кто научил тебя, душой твоей владея,
Прекрасно говорить и так, как здесь, молчать?
Скажи мне, кто же он, скажи, скажи скорее!

Сияньем озарив подвальный черный свод,
Огромные глаза, как искры, засверкали.
И в первый раз открыв иссохший черный рот,
Всей силою души она сказала: "СТАЛИН!"

А.Безыменский

Очень слабенько. И вообще - конъюнктурно. Недаром Маяковский о нем сказал:

Ну, а что вот Безыменский?!
Так... ничего... морковный кофе

[Елена Громова]

Сообщение от Панин Игорь

Очень слабенько. И вообще - конъюнктурно. Недаром Маяковский о нем сказал:

Ну, а что вот Безыменский?!
Так... ничего... морковный кофе

А Маяковский для Вас авторитет или "совок"?
Конъюнктурно, говорите? А ведь случай-то - реальный! История про эту девушку была напечатана в газете, и Безыменский написал это стихотворение. А погибала она тоже конъюнктурно?
Вы говорите (точнее, не Вы, а Тальков, но Вы с этим соглашаетесь), что мы чувствовать не умеем. А Вы умеете? Вы понимаете, О ЧЕМ стихотворение? О трагедии и героизме! Неужели это пустой звук? И уровень тут совсем не играет роли (да и критерии уровня у всех разные).

[Панин Игорь]

Сообщение от Елена Громова

А Маяковский для Вас авторитет или "совок"?
Конъюнктурно, говорите? А ведь случай-то - реальный! История про эту девушку была напечатана в газете, и Безыменский написал это стихотворение. А погибала она тоже конъюнктурно?
Вы говорите (точнее, не Вы, а Тальков, но Вы с этим соглашаетесь), что мы чувствовать не умеем. А Вы умеете? Вы понимаете, О ЧЕМ стихотворение? О трагедии и героизме! Неужели это пустой звук? И уровень тут совсем не играет роли (да и критерии уровня у всех разные).

Маяковский потому и застрелился, что свой талант растратил на агитацию. Вот когда понял, что стал совком, так сразу и застрелился

А была такая история или нет - не важно. Стихи-то Безыменского плохие. Мало ли что он там думал и как переживал. Есенин мог написать о собаке, у которой отобрали щенков, и это выходило блестяще. Безо всяких оговорок на героизм.

[Панин Игорь]

Сообщение от Елена Громова

Обгаживать все великое - удел лиллипутов. А наша Победа - безусловно, велика, спросите у сотен миллионов людей - и не только в нашей стране, но и во всем мире.

Вы хоть в текст вчитываетесь? Или сказать нечего, но хочется?

[Елена Громова]

Вот еще настоящая гражданская лирика:

Сталин

Чуть седой,
как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?

И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи,
До конца разглядели врага.

В эти черные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их.
Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!

И в боях за Отчизну суровых
Шли бесстрашно
на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.

Как высоко вознес он Державу,
Мощь советских народов-друзей.
И какую великую славу
Создал он для Отчизны своей.

Тот же взгляд,
те же речи простые,
Так же мудры и просты слова.
Над разорванной картой России
Поседела его голова.

Вертинский А.

[Панин Игорь]

Сообщение от Елена Громова

Вот еще настоящая гражданская лирика:

Сталин

Чуть седой,
как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?

И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи,
До конца разглядели врага.

В эти черные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их.
Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!

И в боях за Отчизну суровых
Шли бесстрашно
на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.

Как высоко вознес он Державу,
Мощь советских народов-друзей.
И какую великую славу
Создал он для Отчизны своей.

Тот же взгляд,
те же речи простые,
Так же мудры и просты слова.
Над разорванной картой России
Поседела его голова.

Вертинский А.

У Вертинского получше, чем у Безыменского, но тоже фигня. Но он-то как раз должен был написать нечто подобное, положение обязывало. А вообще, мало ли таких стишков тогда писалось?
Вы еще Демьяна Бедного сюда притащите, а то список явно не полный

[Елена Громова]

Сообщение от Панин Игорь

Вы хоть в текст вчитываетесь? Или сказать нечего, но хочется?

Вчитываюсь. И не только я, но и многие другие, будь у них право голоса здесь, сказали бы, что это попытка оболгать великую Победу и ее Вождя.

Хорошо, говорите, если бы нас не было? А вы бы были?