Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

После победы, расчистив лавочку от снега, сфотографировались для стенгазеты и банку пива на семерых уговорили. А вот уже потом Понька начал меня избегать. В общаге не появляется – в институт из Копейска приезжает, а после занятий обратно домой. При встрече руки не даёт – кивает и сматывается, а если возможность есть, то сматывается и не кивает. Не пойму, что с парнем случилось.
И студсовета не стало. Гончарова требует новый состав собирать – а как это сделать без комиссара, который не паскудился, но и не кажется. Если бы не Таня – не жизнь была, а сплошные убытки. Было с ней легко и весело. В кабаках скрывались от посторонних взглядов, в кино ходили, на концерты. А по выходным, когда девчонки домой разъезжались, занимались любовью в её комнате.
И вот в такой день комиссар приезжает, довольный – рот до ушей. Мне к Тане надо, а он:
- Командор, возьми ключ от душевой - покейфуем.
Кажет трёхлитровку с пивом и рыбину, усохшую до красноты. Как отмахнёшься? Взял ключи от душевой девичьей – ну, это без умысла, но для понта. Заинтриговал Понедельник жутко – то нос не казал, тут явился нежданный. Пошли, разделись, окунаемся в контрастный душ, пиво хлебаем, рыбу щипаем. Жду комментариев. А он показывает гениталии:
- Смотри!
- Ты чего это? – уж, думаю, не умом ли тронулся.
Он улыбается:
- Смотри – видишь?
На мошонке кратер потухшего вулкана.
- И что это?
- Как что? Чирей лопнул!
- Эка невидаль!
- Да, а я-то думал, что это шанкр - что у меня сифилис от тебя.
Час от часу не легче! Фраза «сифилис от тебя» звучит очень и очень двусмысленно. Взять хотя бы тот памятный день нашей победы в футбольном финале. Мы с Понькой на призовые деньги пива купили, тут Зязев с гитарой, и так сфестивалили, что он у нас ночевать остался. Андрей - парень крупный: с ним в кровати разве только бильярдный кий поместиться, и Понька ко мне перебрался. Так что….
- Говорил тебе, Понедельник, не сиди на лавочке – ты от пота весь мокрый, вот и простыл.
- А я подумал…, - Серый от пива и радости пьяный полез обниматься. – Ты прости меня, Тоха!
Вот было зрелище онанистам в окошко – два голых парня обнимаются в женской душевой. Мы, наскучавшись с Понькой, весь день провели вместе – помылись, пиво выпили, рыбу съели, а после уже так в комнате сидели, без дела. Впрочем, нет – говорили о делах студсоветских. Сошлись во мнении: кости целы - мясо нарастим.
Тане покаялся, почему не пришёл в тот день – она хорошая у меня: всё поняла и тут же простила. И как-то вечером, на трудовой неделе, к себе зовёт:
- Ты ж у меня голодный ходишь. Пошли ко мне – девчонок нет.
Я её на радостях при народе в уста сахарные поцеловал. Настроился всю ночь миловаться, а Таня после первого оргазма засуетилась:
- Хватит, пошли – с тобой тут поговорить хотят. Да и девчонки сейчас вернутся.
Короче, я понял, Таня меня подготовила к какой-то очень важной встрече - любила, ласкала, чтоб разомлел и добрым стал.

[santehlit]

В целом, пережив кризис, мы пребывали в мире и согласии с жизнью и меж собой. Что бы там ни произошло в прошлом, но благоприятному климату студенческой жизни нашего общежития ничто теперь не угрожало, а сам студсовет надежно стоял на страже завоеванных им традиций.
Даниленко – политик или вроде того. Заспорил со мной о чем-то заведомо проигрышном и проспорил бутылку коньяка. Открыл ее вместе с коробкой конфет в комендантской вечером в канун Международного Женского Дня, где крутил диски для танцующих в телезале. Двери открыты - у всех на виду выпили по стопарику, закусили конфетками. Валеру потянуло играть в журналиста.
- Мне не дает покоя вопрос: что приводит человека к успеху? Может быть, просто повезло? Как ты попал на профессорскую Доску Почета?
- Никогда не полагаюсь на случай или везение. Успех дела в том, что мне удалось набрать в команду толковых парней и направить их энергию в нужное русло. Результат всегда зависит от людей, а я хорошо умею в них разбираться. Знаю, что их интересует, чему они радуются, что вдохновляет и стимулирует. Ты не мог не заметить – у нас в студсовете нет равнодушных и лишенных организаторских талантов, разве что…., - я усмехнулся: взгляд мой должен был досказать – ты.
- Ты, шеф, диктатор, - коньяк развязывает ему язык.
- Исключено, хотя стараюсь все вопросы держать под контролем.
- Как расслабляешься? Ну, кроме этого…, - он щелкнул пальцем по бутылке.
- Расслабляюсь футболом, театром, кино…. Билеты у тебя беру на концерты.
- А в сердечном плане?
- И здесь все в порядке: оно имеется и готово любить.
- Есть у тебя своя философия?
- Своей философии у меня нет. Ну, разве что кое-какие принципы – например: пусть весь мир катится к черту, если ему это хочется, лишь бы я оставался человеком целеустремленным и самодостаточным. Мне нравится все держать под контролем: и себя и тех, кто меня окружает.
- И цель твоя?
- Коммунизм.
- Отлично сказано!
Мы выпили за светлое будущее всего человечества.
За этим занятием нас застала симпатичная девушка с первого курса.
- Ребята, можно я у вас ключ оставлю – карманов нет, а хочется потанцевать.
Вспомнил, как она осенью заселялась - Галине понравилась:
- Смотри, Палундра, какая красавица, а ты все ходишь неженатый.
Красавица стрельнула в «неженатого» быстрым взглядом чуть раскосых глаз, тряхнула гривой шикарных волос и удалилась. И позабылась. Теперь можно признать – она мне тогда понравилась тоже.
Очень хороша – вздыхаю с одновременно горестным и сладострастным сожалением. То, что она сюда зашла - случайное совпадение. Впрочем, никто не запрещает мне восхищаться ею издалека. Ни мне, ни ей это ничем не грозит - ведь правда, ГК? И если досижу до финала танцев, то смогу услышать ее «спасибо». Я покусываю губу в предвкушении и, как школьник, глупо улыбаюсь.
Даниленко в экстазе:
- Шеф, ты или я? Кто к ней пойдет? Она намекнула - в комнате сегодня одна.
Как ни грустно, надо признать - массовик-затейник наш пошловат.
Я беру ключ, а в голосе прорезаются командирские нотки:
- Успокойся, жуанодонт.
Коньяк мы допили, конфеты съели, и где-то в начале первого часа ночи танцы закончились. Народ разошелся по общежитию, дежурные уборщики заполняли телезал вынесенными в коридор стульями. Появилась первокурсница в комендантской.

[santehlit]

- Где мой ключ?
Я поднимаюсь:
- Можно вас проводить?
Будто идти нам в ночной город, а не по коридору с десяток шагов.
- Конечно, - отвечает она, бросив тревожный взгляд.
Но меня не шатает – шагаю уверенно до ее комнаты.
- Чайком угостите?
- Да, заходите, - бормочет она извиняющимся тоном.
Пытаюсь снять напряжение беспечной улыбкой и открываю ключом ее дверь. Она хлопочет над чайником и говорит, между прочим:
- Про вас все судачат, что вы очень опасный человек. Особенно для первокурсниц.
- Почему для первокурсниц? А остальным?
- Я имею в виду невинных девушек, - говорит она немного раздраженно.
И я не пойму почему.
- Поверьте, мы просто выпьем чаю. Но, если это вас напрягает, я уйду.
Она жестом приглашает к столу. Присаживаюсь и начинаю терзаться – о чем говорить? какую тему предложить к такому ее настрою?
- Как вас зовут?
- Оля.
- Хотите, угадаю, о чем вы думаете?
Она залилась краской. Конечно, она думает – неплохо бы закадрить неженатого председателя, которого обожают и ненавидят все девчонки общежития.
- А у вас девушка есть? – вдруг спросила она.
- Нет, Оля, девушки у меня нет и быть не может, - отвечаю печально.
- Почему? - она смотрит мне с жалостью прямо в глаза, и я выдерживаю ее тревожный, прожигающий насквозь взгляд. Это длится целую вечность, но, в конце концов, я перестаю замечать что-либо, кроме ее прекрасного рта. Как же мне хочется нарушить данное впопыхах обещание – ничего кроме чая. Мне хочется почувствовать вкус ее губ. «Поцелуй же меня сама! - мысленно умоляю, глядя на красиво очерченные уста. - Пожалуйста, поцелуй меня».
Оля закрывает глаза, глубоко вздыхает и слегка качает головой, как бы в ответ на мою мольбу. Когда она снова открывает глаза, в них читается стальная решимость – умру, но не поцелую без любви.
А в воздухе завис ее вопрос. Боже, не жаловаться же на то, что я любовник ревнивой и властной женщины, которой за сорок.
- И тебе лучше держатся от меня подальше: я не тот, кто тебе нужен.
- С чего вдруг? Это мне решать, - она хмурится, не в силах поверить, и, не дождавшись ответа. – Спасибо, что предупредили.
- Оля, я…, - мне грустно: чай выпит, пора уходить.
- Да, Анатолий….
Кажется, я не представлялся, но суть не в этом. Грусть моя от потери чего-то, чего у меня не было. Как глупо. Глупо горевать о том, чего не было, — о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях. Ах ты, прекрасная первокурсница, что же ты со мной сотворила!
«Прекрати, немедленно прекрати! - кричит на меня мое подсознание, уперев руки в бока и топая от негодования. – Шлепай отсюда, забудь про нее: у тебя же обет безбрачия до диплома. И что будет завтра с первокурсницей Олей, если узнает ГК о твоем визите сюда?»
Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь со стула. Соберись, старшина, хватит мечтать о несбыточном. Надо что-то сказать на прощание.
- Оля, я….
- Я тебе нравлюсь?

[santehlit]

- Нет. Сегодня мы окончательно расстались.
Меня снова слегка подташнивает, и, честно говоря, я потрясен до глубины души. Неужели она не поймет, что все не так просто? Да и надо ли это мне? Готов ли я? Смогу ли?
Черт… мне надо побыть одному. Надо подумать. Но в комнате парни, здесь она….
Делаю глубокий успокаивающий вдох-выдох и приглашаю ее войти.
Она входит, изящная, красивая, в глазах ни слезинки – будто Королева удостоила поданных на празднике в честь Дня Рождения ее Величества.
- Я не напрашиваюсь, но вашему торжеству не хватает именинницы.
Подвыпившие парни вскакивают из-за стола с изумленными лицами. Суетятся: не знают куда посадить, чем угостить – вобщем, жуть! – будто пойманы с поличным на месте преступления.
Зязев наливает в стакан водки. Оля от водки отказывается. Пива? Пива можно. Оба хватают по трехлитровой банке и оставляют нас одних.
- У вас весело, - замечает гостья.
Было…. - мелькает у меня в голове.
- Может, чаю пока? – предлагаю.
- Нет, спасибо, Анатолий.
Она, наблюдая за мной, слегка склоняет голову набок - на лице обворожительная, чуть застенчивая улыбка.
- Значит, ты хочешь со мной встречаться? – как-то бестактно я это ляпнул и тут же пожалел. И как теперь выпутываться? Вряд ли стоит говорить, что я пошутил.
Она смотрит в мои глаза, хлопая ресницами и покусывая губу.
- Тебе надо время подумать?
Вот черт! На вчерашнее намекает. Я краснею и не могу отвести глаз от ее красивого рта, скульптурно очерченного пухлыми губками.
- Можешь не отвечать. Просто подумала, что нужно прийти и рассказать, как было и чем закончилось.
Ох, ни фига себе! Девица-то не проста. Я ведь почти не знаю ее.
- Тебя заводит, что такой я порочный в рассказах девчонок общежития?
- Нисколько. Думаю, сама разберусь, что к чему.
Мне что-то сегодня не хватает слов. Кажется, впервые в жизни.
- Я не хотел тебя обидеть.
- А я не обиделась. Слезы это так – пропуск на вход.
Я смущаюсь и краснею.
- Мне хочется тебя поцеловать.
- Это ответ на мое предложение? Тогда можно чай.
Безуспешно пытаюсь скрыть улыбку.
- Слушаюсь, ваше величество.
Готовлю чай, и за это короткое время мои мысли и чувства резко меняются. Я принял решение – буду встречаться с этой девушкой: не хочу уступать ее комиссарам. А с ГК поговорю и объясню – жизнь есть жизнь: когда-нибудь нам все равно придется расстаться. Сложив на груди руки, подсознание качает головой: «Ой, быть грозе!»
У нас по-прежнему не закрыта дверь, но в нее стучат. Вернулись парни с пивом, и еще купили целый ворох копченых спинок минтая. Пробовали? С жигулевским - отпад!
- Кто сказал, что романтика умерла? – вопит Зязев, допивая водку, и предлагает играть в жмурки.
Мы сдвигаем стол, завязываем ему глаза и мечемся по комнате, гавкая, хрюкая, мяукая…. Короче, балдеем, как в детском саду.
И тут Серый Волк выпрыгнул из куста на расшалившихся поросят….
Без стука в комнату врывается Гончарова. Ой, как она орала!

[santehlit]

продолжение следует

[santehlit]

- Что же вы, братцы, а?
Кафедральная тишина лопнула громовым хохотом. Тут как тут свирепый Довгань:
- Да вы что, издеваетесь? Ну-ка, встать! Выходи строиться!
Следующие полчаса мы самоподготавливались на плацу.
День заканчивается – близится роковой час, когда я озвучу принятое решение. Сегодня понедельник - в 20-00 в Красном Уголке заседание студсовета. Подсознание мое в печали. «Остановись, что ты делаешь!» - умоляет. Что? Как будто у меня есть выбор. Мысленно посылаю его куда подальше.
День выдался долгим - сплошные нервные потрясения. И, наконец, финал!
Я здороваюсь с ребятами как обычно, но за моим внешним спокойствием скрывается море чувств. Сажусь в председательское кресло, хмурюсь, собираясь с мыслями. «Почему ты это делаешь?» - рыдает подсознание. «Делаю, потому что могу!»
- Уважаемые коллеги, вынужден сделать заявление. В виду сложившихся обстоятельств, слагаю с себя полномочия председателя студсовета. До разрешения конфликта или перевыборов мои обязанности будет исполнять замполит Подкорытов Сергей Геннадьевич.
Чувствую, как к горлу подступают слезы. Как ни странно, мне удается удержать себя в руках. А вот подсознание каким-то образом покидает Красный Уголок раньше меня.
Поднимаюсь в комнату, бросаюсь одетым на нерасправленную кровать. Вот и все! Студсовет, комендант, авторитет – все это в прошлом, все потерял. Приобрел лишь симпатичную первокурсницу.
Через час заявляется Понька. Пьем чай, предаемся воспоминаниям, хихикая, как подростки. Славными были эти два года.
Наконец, Сергей заявляет:
- Без тебя студсовета не будет в нынешнем его составе.
Он говорит так печально и смиренно, что у меня сжимается сердце. Хочется его обнять и утешить. А также могу адекватно заметить, что и меня прежнего уже не будет без студсовета. Но почему-то сказал совсем другое:
- Знаешь, чему удивлен? Что меня так скрыто отслеживают. Даже не замечал.
Хорошо выспавшись, открываю глаза ранним серым утром и лежу, уставившись на клен за стеклом, у которого скоро набухнут почки. «Попрут тебя из этой комнаты», - сварливо замечает подсознание и поджимает губы. «Может быть, но не сегодня». Тяжелое, зловещее предчувствие висит над моей головой темной грозовой тучей.
К черту! Не пойду на занятия….
Стук в дверь. В комнате я один. Придется вставать.
Натянув трико и тельник, открываю. Девушка.
- Оля ангину подхватила. Просит проводить до дома, в Розу.
- Скажите – сейчас буду.
Оля одетая лежит на кровати, виновато улыбается и сипит:
- Голос потеряла, температура тридцать девять…. Проводишь?
- В студенческую поликлинику не хочешь?
- Дома лучше – у меня любящая тетка главврач больницы.
- Тогда, конечно. Едем сейчас?
Подаю Оле пальто - идем на троллейбус.
- Думала, ты побоишься ко мне прийти. Значит, теперь я твоя подруга?
- Похоже на то, - я подмигнул. – Ангина – это от пива холодного?
- Наверное, - она улыбается. – Ты завтракал?
- Не успел.
- И на вокзале в пельменной не сможем – через сорок минут автобус. Ну, ничего, у нас поедим.
Мы уже сидим в троллейбусе. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

[santehlit]

Ситуация начинает нервировать. Понимаю: он может поставить вопрос о моем членстве в партии. Неприятное и угнетающее открытие. Вот и подсознание глубокомысленно кивает, на его лице написано: «Наконец-то дошло до тебя, дурочка, какую кашу ты заварил!»
Захезин смотрит на меня и хмурится.
- Мы разговаривали о тебе с деканом. Нам абсолютно нечего предложить тебе в плане другой работы. Сам-то думаешь, чем заниматься, если уйдешь из студсовета?
- Подумываю в СНО (студенческое научное общество) записаться, спортом заняться, отличником стать, - отвечаю с легким сарказмом.
- В СНО? – переспрашивает.
- Хочу проверить на практике свои инженерно-технические способности. А то вручат диплом…. Куда махнуть?
- Махни в деревню!
Это слова из веселой студенческой песенки, но, похоже, он в ярости. Вот черт!
- Если я поставлю вопрос ребром? – Захезин говорит спокойно, хотя явно сдерживает гнев.
Я без эмоций:
- Поеду служить мичманом в пограничный флот!
Парторг сердито прищуривает глаза, потом, похоже, приходит в себя.
- Этот разговор еще не закончен, - шипит он с угрозой и уходит.
Бред собачий! Было бы из-за чего брызгать слюной…. Лучше бы он ГК поучил культуре общения со студентами. Я смотрю в его спину свирепым взглядом.
Альберт поставил вопрос ребром на факультетском собрании коммунистов.
Замечательное собрание, лучше не бывает! Хмуро сижу, слушаю, а меня перевоспитывают на все голоса. Во главе угла не конфликт с комендантом, а гордыня моя, которую срочно надо ломать. Как эхо партийного бюро в 15-ой ОБСККа (отдельной бригаде сторожевых кораблей и катеров) четыре тому года назад. Вот делать-то людям нечего!
- Что скажите в свое оправдание?
В свое оправдание? Нашли мальчика для битья! Я поднимаюсь:
- В интересах дела, хотел уйти без скандала, так как комендант для общежития более значимая фигура, чем председатель студсовета. Но раз вы вопрос ставите так, то я подниму его в обкоме комсомола и горкоме партии. Вопрос о взаимоотношениях администрации и студентов на примере второго общежития….
Вот так! Скушали меня? Хреном не подавились, товарищ Захезин? Может, постучать дружески по спине? Как сейчас не хватает собранию вашего заразительного смеха. Мы бы все вместе посмеялись и весело разошлись.
Почувствовав, что потерял аудиторию, парторг сворачивает собрание и обещает вернуться к теме на общеинститутской конференции коммунистов, о дате которой во всех корпусах висят объявления. Вот же неймется человеку!
Декан демонстративно останавливает меня в дверях, интересуясь мнением по поводу приемника на посту председателя. Он молодец!
- Думаю, студсовет выберет Старцева, - отвечаю.
И вот конференция.
Мое подсознание пало на колени и дрожит. Советчик, твою мать!
Однако Захезину хватает благоразумия не выносить сор из избы. Но и без него было интересно. Маленький толстый лысый декан автотракторного факультета ругает с трибуны в микрофон наш ДПА. Мол, как Боги живут – огромные отчисления государства на научную работу, у студентов самая высокая в институте стипендия и общежитие с балконами. А деньги на ветер – из поступивших защищаются едва лишь треть. Многие наши недоучки на АТ успешно получают дипломы….
Ну, где ты, парторг Захезин? Иди, отвечай на наезд.

[santehlit]

Какая приятная концовка вечера. Да и вечер такой чудесный. Зацени.
От пинка в живот Железнов выпускает из нутра воздух и оседает, словно старый мешок. Посиди, родной, сейчас Серому пособлю и к тебе вернусь.
Дракой невозможно пресытиться. Я бы дрался с утра до вечера, лишь бы было, кого бить. Так восхитительно, страстно, так сокрушительно, так волшебно! Голову напрочь сносит в вихре рукопашном.
Ну, что, отдышался, родной? Я вернулся, как обещал. Вставай, пинка под зад получай и прощай.
Получай!

2

Стук в дверь. Оля в слезах. Дежавю….
Я судорожно вздыхаю, словно в живот заехали ногой.
- Что стряслось?
- Пальто украли!
Подсознание злорадствует: «Растеряха!»
Мне не нравятся нытики, утешать не люблю и не умею - ничего не могу с собой поделать. Чьи-нибудь жалобы или слезы лишают покоя, рождают чувство вины.
- Когда приехала?
- Сегодня, - она размазывает слезы по щекам. – Пошла на кафедру, охранник не пустил в верхней одежде. Оставила на подоконнике возле комнаты общественных организаций – там полно всяких курток – вернулась, а пальто нет….
- Тебя бы отшлепать.
Оля моргает и пристально смотрит на меня. Ужас! Ее дома ни разу не били. Бескорыстная любовь — дар, который получают от родителей все дети. Она уверена, что иначе они и не могут, ведь ее потребность в любви и заботе находит в их сердцах горячий отклик. Они считают, что милый ребенок заслуживает всего самого лучшего в жизни и ничего для этого не жалеют.
Нет, не ужасно, а заслуженно и полезно – говорит мой взгляд.
И подсознание подстрекает: «Всыпь ей, всыпь!»
- У меня были планы на этот вечер вместе с тобой.
- Какие планы?
- Если не найду что надеть, никаких….
Вечером Оля появляется экипированная для прогулки по городу. Она взволнована и, словно мальчишка, рвется в бой. Ее воодушевление заставляет меня улыбнуться.
- И что будем делать?
- Мы идем в кино вместе с моей группой!
Я не могу сдержать усмешку:
– Будешь меня демонстрировать?
В ответ Оля закрывает рот и тщетно пытается хмуриться. Я вижу, как в глубине ее глаз мелькают веселые искорки.
- Твое самомнение не знает пределов.
Подсознание пророчит: «Комиссар со товарищи кому-то сегодня накостыляют».
Встретились у кинотеатра, познакомились. Две-три девочки и много парней – обычная группа ДПА. У меня плохая память на лица. Не могу утверждать, что этот вот здоровяк, весьма дружелюбно протянувший мне лапу, Комиссар. Он заговорщески подмигнул, кивая на Олю:
- В последнее время никакого с ней сладу.

[santehlit]

Только Надюха зовёт меня к себе домой:
- Помоги задачки решить.
Пришёл, помог – она мне чаю с мёдом. Вкусный мёд, а больше не приду, думаю. И она это чувствует – суетится, не знает, чем угодить. Тут её подружка и соседка заглядывает – эта самая Таня. Хорошенькая такая, скромная. Последнюю черту давно приметил. Её старшие братья, родной и двоюродный, не последние люди в Октябрьской ватаге, могли по слову сестры всю школу на уши поставить. А она ходила и взгляд прятала, будто стыдилась хулиганистых братьев.
Таня с нами чаю попила, задачки посмотрела, как решили, литературы немножко коснулись, и…. пошло, поехало. Надюха хитрая, видит, что я подружкой увлёкся, зовёт к себе и добавляет – Таня придёт. И Таня приходила каждый раз – наверное, я ей тоже понравился. Две четверти встречались на явочной квартире, а потом, в преддверье новогодних каникул, заспорили.
- Все мальчишки - хвастунишки и трусишки, - утверждает Надежда.
И Тонька, сестра её младшая, вторит. Таня молчит, но, видимо, соглашается. Разговор катился к тому, чтобы мне на кладбище ночью одному….
Я:
- Дождёмся лета – и ночи потемней, и жмурикам теплей.
Может и отбился бы, но Тонька, малолетний изувер, другое удумала:
- Пиходи на площадь к ёлке.
День назначила и час - девчонки её поддержали. Вам это свиданием покажется, а я-то знал, о чём идёт речь. У ёлки на площади все увельские ватаги пересекались - дня не проходило без потасовки. Прийти туда одному, одинаково, что партизану в гестапо заглянуть за куревом или за спичками – мол, холодно в лесу, окажите милость.
Согласился прийти и не пришёл. Не то чтоб сильно испугался - ну, отлупили бы, так не привыкать, а могло и пронести. Честно – забыл, заигрался. А девчонки помнили и приходили, а потом, после каникул, ну меня шпынять. Тонька, конечно, а Надя простила и опять в гости зовёт. Таня взгляд свой прелестный прячет и не здоровается. Так и не состоялась наша любовь, а могла бы.
Теперь Рыжен на неё глаз скосил и меня зовёт за компанию. Пошёл, сам не понимаю зачем. Сели на скамеечку под её окнами. Рыжен гитару щиплет – та, бедная, воет, и приятель ей вторит:
- А на дворе стояла жгучая метель,
А мы с цыганкою помяли всю постель.
А тары-бары, шуры-муры до утра,
А ночь прошла, и расставаться нам пора.
До утра мы не выдержали, но до первых петухов отсеренадили честно. Не вышла к нам Татьяна. И никто не вышел, а могли бы. Например, её хулиганистые братья – так бы нам накостыляли…. Рыжен с тем умыслом и позвал меня - одному-то больше достанется, а на двоих расклад половинный.
Не успокоился приятель мой, с другой стороны к сердцу красавицы подступает. Предложил её меньшим братьям – родному и двоюродному – в футбол сыграть на Танин поцелуй. Те не поняли его и согласились. Они думали, что если проиграют, то не будут препятствовать встречам Рыжена с их сестрой. Это даже льстило. Это как будто он у них разрешения добивался. А Рыжен – уж я-то его давно знаю – совсем другое имел ввиду, договариваясь о футбольном поединке. Проигравшие братовья, по его версии, должны были держать строптивицу за руки, когда он своим мокрогубым ртом…. в её прелестные губки. А может, и не дошло бы до насилия - взглянет на него, виртуоза кожаного мяча красавица и растает её неприступное сердце….
Договорившись о поединке, Рыжен примчался ко мне:
- Выручай, Толян.
Я уже навсегда завязал с футболом, а тут опять «за рыбу деньги».
- Ладно, - говорю, – выручу.

[santehlit]

О чём стонало Займище

Жизнь человека — борьба с кознями человека.
(Б. Грасиан)

1

В том краю, где я родился, пальмы не растут. Но когда наступает лето, и распускают свои цветущие гроздья сирень и черёмуха, а над улицами плывёт хмельной, с ума сводящий запах, от которого даже убогие старушки начинают лукаво улыбаться, мы, пацаны, не завидуем собирателям кокосов. Нам хватает леса, полей и болота, что раскинулось от самой околицы до вдали темнеющего бора.
Оно полно чудес, наше Займище. По необъятным зелёным просторам вольно носится ветер. Он гоняет рыжие гривы камышей. Над ними парят коршуны, оглядывая зоркими глазами бескрайние пространства, тонущие в солнечной дымке. Золотятся под лучами тяжёлые стрелы рогоз, глубинные топи скрывают их вкусные побеги. Караси играют средь царственных кувшинок, пугая утиные выводки. Жарко пылает в синем бездонном небе солнце, зажигая слепящими бликами блюдца плёсов. А по ночам низко висят над водой колючие алмазы звёзд, и плавный водят хоровод русалки, ступая босыми ногами по блестящим листьям кувшинок. Водяные сварливо бормочут, пересчитывая медяки, что собрали на дне или в карманах утопленников. И заросли камышей чудно отражаются в посеребряных луной водных зеркалах.
С самого раннего детства я полюбил тепло и ласку уральского солнца, колдовскую игру красок в воде, азарт открытий, которые поджидали меня в непролазных зарослях камышей, за каждым поворотом чистой воды. Там, где я родился, прошли самые счастливые детские годы.
Ранним утром, щурясь от яркого света, любил я бегать по тропинке у воды. Роса холодила босые ноги. Из-под берега, заросшего осокой, взлетали утки. Замкнув круг, они садились где-то на плёсах за стеной камыша. А до него от берега ровная и блестящая гладь воды взламывалась гагарьими дорожками и гнала к моим ногам пологие волны. Такие же волны разбегались кругами, если я бросал в воду камень.
Далёкий берег, заросший кустами тальника и кудрявым березняком, оставался в тени, откуда плыли клочья белого тумана, огнём вспыхивали на солнце и медленно таяли. Ещё дальше вольно, не теснясь, стояли могучие сосны. Вокруг них на земле лежали ершистые шишки. Босиком ходить под соснами не каждый решался - беличья радость больно колола ступни. Вечерами, когда солнце садилось, и в воздухе начинали звенеть комары, мы с пацанами жгли костры на берегу Займища, а я любил кидать сосновые плоды в огонь. Они ярко с треском вспыхивали, чешуйки сначала чернели, круто заворачивались, потом раскалялись, и шишка становилась похожей на сказочный огненный цветок. А потом мы выкатывали из огня печёную картошку, обугленную и такую ароматную, какой никогда не бывает дома. Ели и смеялись - нам было весело обжигаться и смешно от того, что рты и пальцы у всех чёрные.