|
16.05.2021, 08:05 | #211 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
- Какой? – допытывался Гулиев.
Завклубом немного поколебался – рассказывать иль нет? – и сказал: - Бабёнка голая да развесёлая… - Худой сон, Степаныч, - с огорчением отметил Тимофей. - Э, - Кылосов беспечно махнул рукой. – Это вам Аллах запрещает, а лично мне голые да развесёлые шибко по душе. Несчастную бабу любить – вред для обоих. Верно, сынки? Он обернулся к подходящим парням: - Иль только в мечтах с девкой миловались? - Ну, да уж, конечно, - насупился Султан. - По-моему, Вовка – весьма ловкий молодчик, - сказал Тимофей. – Из него артист бы вышел – народный. Мы супротив него – ослы длинноухие, доверчивые. Приятель Султана, голубоглазый и белобрысый паренёк, молча присел к костру, глаза его невинно следили за игрой пламени. - А-а, - махнул рукой Кылосов. – Жалкие последователи Станиславского? Разве в нашей глубинке сыщешь настоящий талант? - Ну-ну, - согласился Тимофей. – А всё-таки ловок, шайтан. Вот если б он с тобой такую штуку выкинул… - А что такого он сделал? Старший Гулиев сунул ложку в карман пиджака, хлопнул себя кулаком по коленке и после этого с удовольствием расхохотался. Потом высморкался, достал носовой платок и утёр глаза. Махнул рукой: - Ту первоапрельскую шутку, что Вовка со мной выкинул, всю жизнь не забуду. В костре зашипело, затрещало, щёлкнуло – рассыпались искры. Одна из них прилетела Тимофею на сапог. Он сбил её щелчком в огонь. Кылосов курил с серьёзным видом, не отрывая взгляда от приятеля, ожидая смешного рассказа. - Проделки молодых? Это интересно. А, ну-ка, расскажи. - Ну, хорошо, хорошо, раз ты хочешь, - ясно было, что Гулиева не пришлось бы просить дважды. – Слушай же… Кылосов слушал, слушал и вдруг стал медленно оседать, потом скорчился и упал в траву. Вцепившись зубами себе в ладонь, он принялся кататься по земле. Из его горла вырывались клокочущие звуки – то ли рыдания, то ли непонятные, неведомые возгласы. Его ноги в резиновых сапогах нелепо торчали в разные стороны, чуть не задевая костра. Так Кылосов хохотал, когда услышал всю эту историю с переодеванием Вовки Евдокимова в беременную девушку. - Да ладно вам, - проворчал Султан, кривясь недовольно. – Кто старое помянит… - Цыц! Кто старое забудет…. Вот то-то. В грубоватом обращении Тимофея к сыну сквозила и давнишняя вина перед ним, безвинно обвинённым. И приятелю: - Надо иметь талант, чтобы так провести стреляного воробья. Рыбак не сразу успокоился. - М-да, - сказал он. – Придётся тебе сознаться, дорогой - опростоволосился ты с этими парнями. Меня-то на мякине не проведёшь. Я повидал и собак, летающих по воздуху. Да-да, удивить меня ничем нельзя. И они против меня, - Кылосов ткнул поочерёдно пальцем в Султана и Вовку. – Шан – тро – па. Евдокимов вздохнул, всем своим видом показывая, что подобные речи ему слышать не впервой. Кстати, так оно и было. А Султан обиженно покосился на отца - чегой-то гость того… И Гулиев вступился за ребят. - Э – э, брось! Не зарекайся наперёд. Вот этот парень, - он кивнул на Евдокимова, – смолит табаку в день раза в два больше тебя. Эх, не я его отец… - Да ну тебя, - отмахнулся Кылосов, заядлый курильщик. – Пить, курить, ходить и материться я начал в один день. |
19.05.2021, 08:04 | #212 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
- Спорим? – Вовка Евдокимов по-взрослому протянул завклубом ладонь.
- Да ну тебя, - Иван Степанович досадливо отмахнулся. А потом вдруг заиграло в нём что-то. Вышиб ногтём папироску из пачки. – Кури, сопляк. Вовка выкурил и получил новую. - Кури, кури - хвастунов, знаешь, как учат, - папироса за папиросой Кылосов опорожнял свою пачку. Пока парень курил, Иван Степанович катал меж пальцев очередную папиросу. Поглядывая друг на друга, будто петухи перед дракой, они оба не по-доброму усмехались. Когда пачка кончилась, Иван Степанович растерянно огляделся. Тимофей Гулиев хмурился и осуждающе качал головой. Султан безучастно смотрел на огонь. Победитель пари отчаянно плевался и важничал, поглядывая на Кылосова осоловелыми глазами. И вот за эту минуту сомнительного торжества расплатился Вовка Евдокимов затмением в лёгких и хроническим кашлем на всю свою жизнь. - Ты чей будешь? - завклубом будто теперь спохватился, что по должности своей является наставником молодёжи, и пари его с пацаном бросает тень на профессиональную репутацию. - Как зовут? - Ева, - вскинул Вовка отяжелевшую голову. - Так ты что ль, правда, девица? - Да нет, - усмехнулся Тимофей Гулиев. - Какая ж это девка, коль в мужскую баню ходит? Это у него инициалы такие - Евдокимов Владимир Андреевич. 4 Наступила распутица, и с нею началась головная боль заведующего клубом имени Володарского. Вернулась в город учащаяся молодёжь от бабок из деревень, из далёких «гостей», с разнообразных практик, из лагерей и домов отдыха, а с нею возобновились, прерванные на лето, танцевальные вечера. Для борьбы с «грязеносцами» Иван Степанович поставил у входа ёмкости с водой для мытья обуви, удвоил пропускающий заслон у дверей. Но это были лишь «цветочки». «Ягодки» жили неподалёку в строительном вагончике. То были калымщики, невесть откуда приехавшие и всё лето восстанавливающие что-то на золотодобывающей шахте. Танцы их не интересовали, но скучно было каждый вечер пить водку после работы в кругу одних и тех же небритых лиц. Сверкающий огнями клуб манил искателей приключений под пьяную руку. Здесь можно было сыграть в бильярд, заглянуть в буфет, без опаски покуролесить среди нарядных девчонок и сопливых пацанов. Серьёзных столкновений не было, но испорченные вечера от нашествия немытых, небритых и пьяных мужиков камнем ложились на сердце Кылосова и вызывали головную боль, ещё не начавшись. По натуре своей нескандальный, даже трусоватый, Иван Степанович насмерть боялся этих подвыпивших верзил, и только профессиональный долг и отеческая любовь к молодёжи заставляли его преграждать хулиганам путь. Обычно это начиналось телефонным звонком снизу: - Пришли, Иван Степанович. И Кылосов, проглотив холодный комок, подступивший к горлу, сунув трясущиеся руки в карманы пиджака, спускался вниз. Пришельцы, числом пять человек, стояли кружком, курили и сплёвывали под ноги. Молодёжь растянулась широкой и плотной цепью на высоком крыльце клуба. Туда-сюда сновали девчонки, подбивая ребят к решительным действиям. - Эй, сопленосы, чего распетушились? Мы же по-хорошему. А могём и по-плохому. - Не пужай! Не боимся, - звонко отозвалась курносая девица в короткой плиссированной юбке. Подхватив свою юбочку двумя пальцами, манерно растянув её в стороны, притоптывая высокими ботами, прошлась кругом по ступенькам: |
22.05.2021, 09:44 | #213 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
Меня батюшка пужал, а я не боялася,
Меня миленький прижал, а я рассмеялася. Девчонки звонкими смешками поддержали её. Парни стояли сурово, плечом к плечу, прикидывая шансы возможного побоища. Пришлые не обиделись. - Эй, коза, ну-ка, поди сюда. Поймаю – задницу надеру. - Валите отсюда, - откликнулась девица. – Кто вас звал? - А мы не звамши…. Слышь, лысый, - это уже к подошедшему Кылосову. – Чё твой клуб только для избранных? - Мы пьяных не пускаем, - сказал Иван Степанович нетвёрдым голосом. - А кто пьян? Кто пьян? Ты, мужик, ещё и не видел пьяных. - У нас молодёжные вечера… - А мы чё, старые? Это тебе, мужик, пора баиньки. Вообщем, так - либо мы заходим по-хорошему, либо, как получится. - Я сейчас милицию вызову. - А без милиции никак? Вот и видно, что ты не мужик, а баба лысая. Хочешь, спор решим один на один. Выбирай любого…. - Я не гладиатор с вами драться. - Оно и видно. А вы, петушки, не хотите ли размяться, что за девок спрятались? Султан Гулиев, протиснувшись сквозь толпу, сбежал вниз по ступенькам: - Я могу попробовать. Невысокий, жилистый, спортивный он хорошо смотрелся рядом с вихлявыми пришельцами. Возможно, его твёрдый взгляд и уверенный голос немного поколебали самого разговорчивого из калымщиков. Он оглянулся на молчаливого здоровяка: - Может попробуешь, Стёпа - у тебя удар послабже. - Не-а. Я за так не дерусь. Ставь пузырь. - Я поставлю. За тебя поставлю, если этот малёк тебе накостыляет… - Мне таких с десяток надо. Что, лысый, ставишь бутылку, если я этого татарчонка умою? - Уходите немедленно, не то я пошёл звонить в милицию – заберут вас прямо из вагончика: бежать-то некуда. - А кто сказал, что мы побежим? Теперь тем более… Стёпа, бери этого бабайчика подмышку вместо билета. Ты, лысый зря ерепенишься: ну, шары покатаем, ну, пивка возьмём в буфете – не нужны нам ваши танцы и вся эта сопливая молодёжь. Никого не тронем. Верзила Степан подошёл к Султану вплотную, но, заглянув ему в глаза, брать подмышку не решился. Вместо этого он сдёрнул с головы Гулиева кепку, бросил в грязь под ноги и с удовольствием придавил носком сапога, будто окурок. - Господи! – прошептал одними губами Кылосов, зная, что драки теперь не избежать. Два года назад в городок приехал известный в прошлом всей стране спортсмен и для мальчишек открыл в клубном спортзале секцию бокса. Султан Гулиев был его лучшим учеником. Не раз опытный тренер говаривал: - Поверьте моему слову, этот парень будет олимпийским чемпионом - у него природные задатки. Султан взглянул на свою кепку, потом на верзилу, у которого шрам на скуле от улыбки преобразился в глубокую рытвину, потом на его соломенную шляпу, сбитую на самый затылок. Отказавшись от мысли дотянуться до неё, прочистил носоглотку и всем, что сумел собрать на язык, плюнул калымщику в лицо. В следующее мгновение, нырнув под яростный кулак, ударил верзилу дважды – в солнечное сплетение и шрам на скуле. Степан, согнувшись и уронив руки, слепо пошёл вперёд, уменьшаясь в росте, пока совсем не распластался на сыром асфальте. В кругу калымщиков ахнули: - Стёпа, держись! |
25.05.2021, 08:15 | #214 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
Молодёжь с крыльца клуба подалась вперёд и выросла стеной за спиной Гулиева. Между двумя, готовыми сомкнуться в рукопашной, сторонами суетился Кылосов.
- Ну, всё, всё, кончайте. Расходитесь - на сегодня хватит драк. Между тем, поверженный Степан поднялся на полусогнутых дрожащих ногах и некоторое время оставался на месте, как цирковой борец на арене перед притихшей толпой. Но едва он сделал шаг, как, не удержав равновесия, опрокинулся на спину, тяжко ухнув массивным телом об асфальт. Его конфуз клубная молодёжь приветствовала дружными радостными криками. Султан вмял каблуком ботинка упавшую соломенную шляпу, сунул руки в карманы и, сутулясь, будто от холода, вбежал по ступенькам на крыльцо и скрылся за входными дверями. Кылосов, раскинув руки в стороны, двинулся на молодёжь: - Ну, всё. Ну, всё. Заходите - вон девчонки как замёрзли. Калымщики подняли своего приятеля, оттряхнули, подхватили подмышки и поволокли прочь - двигаться без посторонней помощи он ещё не мог. Вовка Евдокимов поднял, отряхнул Султанову кепку, крикнул в спину удаляющимся: - Что, мужики, за пузырём помчались? Уговор дороже денег. 5 Из шахтёрского городка Пласт автобус уходил в областной центр дважды в день – утром и вечером. Утром в выходной день уезжать никому не хотелось, а вечером автобус был переполнен, да и билет, даже для студентов, обходился в полную цену. Другой путь – на местном автобусе до Увелки, а оттуда в Челябинск на электричке, на которую билеты покупали только девчонки, да и то за полцены. Автобус подруливал к самому вокзалу за полчаса до прихода электрички, и эти тридцать минут ожидания были для пластовской молодёжи Дантовым кругом ада. Вся Увельская шпана – любители побить толпой одного – будто цирк Шапито, ожидали жёлтый «ЛиАЗ» воскресными вечерами на привокзальной площади. Если не было поблизости стражей порядка, пластовчан вытаскивали из салона в только что раскрытые двери и «метелили» прямо у колёс автобуса. С некоторых пор встречать злополучный автобус, охранять на вокзале и провожать до электрички приезжую молодёжь обязали наряд милиции. Тем с большим остервенением и жестокостью измывалась шпана над пластовчанами, когда люди в погонах отсутствовали. Впрочем, «наезды» продолжались и в электричке – учащихся в Челябинске увельчан было значительно больше, чем из шахтёрского городка Пласт. Всё изменилось, когда район вокзала объявили своей территорией братья Прокоповы, а самый шустрый из них – Василий – назвался королём Увелки. Для всего густонаселённого рабочего посёлка это заявление звучало более чем амбициозно, но для транзитных пассажиров, не высовывавших носа с вокзала, вполне годилось. Васька Прокоп запретил бессмысленные избиения приезжих, более того, его дружки встречали на площади автобус и следили, чтобы кто из местных не затеял с пассажирами потасовку. За устроенный порядок самозваный «король» требовал немногого - по рублику с пацана, по полтиннику с девчонки. Платили, потому что выбор-то невелик - плати или отлупят. Впрочем, Васька, учащийся челябинского ПТУ, сам ездил на электричке воскресными вечерами и придумал такую штуку. Вся отъезжающая с Увельского вокзала молодёжь сбивалась в один вагон, и чтобы попасть в этот вагон, надо было заплатить Прокопу. Но уж потом, под защитой его дружков, можно было безбоязненно ехать до самого Челябинска. А бояться беззащитному пассажиру в двухчасовой поездке до конечной остановки было кого. Молодёжь садилась в электричку на каждом полустанке, но в Еманжелинске и Томино в вагоны врывались организованные банды, подобно Увельской. И тогда начинались побоища. |
09.08.2022, 07:01 | #215 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
Лам задумался.
- Ты смог бы, Лам, защитить её и своего ребёнка? - Если только покинуть пещеру, но зимой это верная смерть. - Женщины спасли детей, объединившись. - Но я-то мужчина! - Трусливый. - Что ты, Харка, от меня хочешь? - Чтобы ты думал, как тебе жить? - Для этого есть Хранитель. - Ты хотел сказать, был. Теперь тебе, Лам, самому решать, как жить – сам ты себе Хранитель. - Ты, Харка, в своём уме? Обречённый улыбнулся и кивнул. - Ты им восхищался. Послушай совета последнего Посвящённого, Многорукий Лам – выбери женщину, нарожай детей, а если на твою семью посмеет кто-нибудь посягнуть, возьми палицу, разбей ему голову и будь настоящим мужчиной. - Знаешь, я бы свою разбил, чтобы ты остался у нас Хранителем. - А я отдаю жизнь свою, чтобы не было в пещере Хранителей. - Как тебя понимать? - Поймешь, когда к груди младенца прижмёшь, которого защитишь, накормишь, вырастишь и обучишь гончарному делу. - О, Харка, неужто такое возможно? - Теперь да! - О, Харка! Ты настоящий Хранитель…. пещеры. Ушёл гончар, терзаемый мыслями, а Обречённый светлел и креп душой – смерть ему казалась подвигом, совершённым ради людей. Пришёл проститься Суконжи – медный топор, насаженный на полированную рукоять, к Харкиным ногам положил. - Прими подарок. Харка лишь покосился на оружие. - Прекрасная работа! Ты хочешь, чтобы я с ним в огонь вошёл? Ручка сгорит, топор расплавится – нет, не возьму, Суконжи. Но попрошу после сожжения пепел собрать и бросить в реку – пусть мой прах унесёт вода, как однажды сюда принесла живым. Плавильщик тяжко вздохнул. Харка продолжил. - Мне рассказывал умерший Хранитель, что прежде люди Падающей Воды звались Серыми Волками и кочевали вслед за стадами. Они не пожирали своих мертвецов, а закапывали вместе с оружием и верили, что в Долине Вечной Охоты им не придётся голодать. Сыты ли души съеденных в пещере, как думаешь, Суконжи? Плавильщик молчал. Харка спросил. - Кому нужен этот обычай пожирать умерших и родившихся? Хрипло сказал Суконжи одно слово: - Бурунше. - Или безумцу, вкусившему однажды родную плоть. Посмотри вокруг себя, Суконжи – охотники добывают мясо, ты делаешь им ножи, Лам пятками вращает круг…. Причём здесь Бурунша? Что заставляет верить в глиняного истукана? Молчишь? Я скажу – Хранитель. - Харка, ты сам Посвящённый. - Тебе откроюсь – я соврал. - Зачем? - Чтобы перестали люди в пещере пожирать покойников и младенцев. - Ты не боишься гнева Хозяина? |
12.08.2022, 06:40 | #216 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
- Я не боюсь даже костра. А Бурунши не было никогда и никогда не будет – его придумал, увидев идола, один сумасшедший, назвавшись Хранителем. С него и началось безумие….
Суконжи, потупившись на свой топор, тихо произнёс: - Харка, если Хозяина нет, зачем ты идёшь на костёр? - Чтобы убить веру людей в толстобрюхого истукана. - А может быть…. - Нет. Если бы это сказал всем, меня просто убили. Потом бы нашёлся хитрец, заявивший, что ему Откровение было – уснувший Бурунша проснулся и назвал его Хранителем. Ничего бы не изменилось. Теперь люди поверили, что Бурунши уже нет, и будут думать, как дальше жить. - Но кому нужна твоя жертва? - Последний Посвящённый должен умереть, чтобы сомнений ни у кого не осталось. - О, Харка, если ты не сошёл с ума, то, наверное, сойду я. Как же мы будем без веры? - Верь в себя. Суконжи, помолчав: - Может, однако, так случиться, что хитрец, которого ты боишься, всё-таки объявится в пещере. - Может, но я потому и открылся, что надеюсь на твою помощь. - Чем я могу тебе помочь? - Не мне, а себе и людям. Надо глиняный идол разбить и выкинуть из пещеры, чтобы не появился хитрец. - Верно, но как это сделать? - Тайком. В открытую, поймав настроение людей. Не знаю как, но надо. - Я тебе, Харка, в этом клянусь. - Тогда забери свой подарок – он тебе больше пригодится. Плавильщик ушёл. Харка думал о нём – я не ошибся, есть среди мужчин Падающей Воды толковые люди. С них и начнётся зарождение добрых обычаев. Вот ещё Дул…. Стрелочник подошёл. Харка кивнул ему – садись рядом на белую шкуру. Дул покачал головой и присел на усыпанный каменной крошкой пол – шкура бизона для Хранителей. - Ты в отчаянии, стрелочник Дул, что пещеру покинул Хозяин? - Я, как все. - Скажи, своё ремесло ты постиг сам, научил Хранитель, или Бурунша открыл, явившись во сне, мастерства секреты? - Всё в пещере по воле Хозяина. - Как же ты дальше будешь жить, ведь Он ушёл. - А ты, Харка, не ошибся? - Харка бы мог и приемник тоже, но уста Посвящённого волю Хозяина огласили. Ты сомневаешься? - Признаться, да. - И гнев Бурунши тебя не страшит? - Зачем бояться того, кто ушёл? - Не боишься, что вернётся? - Вернётся – буду бояться. Харка улыбнулся. - Горазд же ты, мастер, говорить. Потом помолчал и спросил: - Ты хотел бы вернуть Буруншу? - Конечно, чтобы успокоились люди. |
15.08.2022, 11:30 | #217 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
- Без него у тебя стрелы скривятся? У Многорукого Лама отнимутся ноги? В печь упадёт Суконжи?
- Охотники считают, что в западне носорога съел разгневанный Бурунша. - Да будь же он проклят, лишивший людей Великого Примирения. - Харка, ты что говоришь?! - То же, что ему сказал на Откровении – твои обычаи нам не подходят, покинь пещеру, оставь в покое людей. - Ты верно сошёл с ума! - Я безумие изгнал из пещеры! Оба, распалившись, замолчали. Но Дул сидел, не уходил. Хороший знак, подумал Харка и продолжил: - Люди, оставленные Буруншой, забудут его обычаи, и воцарится в пещере покой. Надо только немного помочь им в это смутное время. - А ты уходишь, – горько сказал Дул. - Я ухожу с Буруншой подмышкой и тебя попрошу помочь, Суконжи, разбить его идола, чтобы память о нём выветрилась у людей. - Харка, когда ты всё это задумал? - Стрелочник Дул, разве тебе нравится пожирать людей? - Охотники верят, что от плоти съеденных к ним переходят сила и ловкость. - А от младенцев? - Жизнь. - И ты в это веришь? - Я как все. - Когда на пальце качалась стрела, я восхищался твоей мудростью. Что же теперь затмило тебя? Скажи, ты искренне веришь в Хозяина? - Я не хочу смуты в пещере…. - Уже легче. Что же ты хочешь? - Порядка хочу. - При котором каждый знает, что будет съеден, когда настанет срок? Дул плечами пожал. Харка продолжил. - И каждый младенец едва родившись рискует быть съеденным собственным отцом? - Да, это было, но мы живём. А без Хранителя может такое случится, что каждый возьмется за топор, и кровь польётся рекой – может так статься, что в пещере не останется никого. - С чего бы это? - Всем нужна власть, оброненная Посвящённым. - Неужто? Не знал. И тебе нужна власть? Ты тоже возьмёшься за топор? - Только в том случае, если женщины будут побеждать. - Считаешь, что и они захотят править в пещере? - В первую очередь они. - Зачем? - Чтобы завести свои обычаи, унижающие мужчин. Так что, Харка, пока не поздно, верни людям веру в Буруншу. - И это говоришь мне ты – мудрейший из мудрых! - Да, Харка, я. Кстати, ты можешь остаться Хранителем – зачем тебе умирать, но обычаи обязан будешь соблюдать. - Очень мне жаль, стрелочник Дул, что мы не поняли друг друга. Я видел в тебе друга, а ты уходишь врагом. - Это ты уходишь, сея в пещере раздор и панику. |
18.08.2022, 07:32 | #218 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
- А я верю в благоразумие людей. Пусть льётся кровь, жаждущих власти, но с победителем придёт порядок – люди начнут хоронить мертвецов и перестанут пожирать младенцев.
- Вот как! Ну, что ж, пойду делать лук – стрелы теперь самому пригодятся. Ушёл Дул, оставив Харке смятение. Неужто он что-то не предусмотрел? Неужто правда то, что охотницы натянут луки, и рекой польётся в пещере кровь? Обречённый думал, после его смерти люди поскорбят немного, изберут вождя и будут жить семейно, забыв прежние распри. Но власть, власть действительно лакомый кусок. Что она даёт человеку? Возможность работать не руками, а головой? Харка так думал, а теперь понял – это возможность видеть согбенные спины соплеменников. Пожалуй, за власть иные охотники будут не против свару затеять и убивать. Но всех опасней, конечно, женщины – они организованы, вооружены, стрелы их бьют без промаха. Захотят ли они покориться мужчинам? Вот о чём Харка не подумал, свергая Буруншу. Ему казалось, что мужчины, побузив или миром, решат вопрос, кто править будет, какие порядки заведёт. Без Хранителя мужчины захотят иметь детей, а женщины в семьи вернуться – ведь им природой суждено хранительницами быть домашних очагов. Но стрелочник прав – женщины, взбунтовавшись, могут перебить многих мужчин, а тех, кто останется, или юношей поставят на колени у своих ног. За время безумия в пещере и противостояния полов не мало, должно быть, зла скопилась в их алчущих любви сердцах. Вот о чём Харка не подумал! Красота и нежность, материнская ласка – это в семьях, под защитой мужчин. А женщины у власти – это глупость, это роскошь (баловство, богатство, шик), это праздность и безделье, это безумие, в конце концов. Вот о чём Харка думал теперь. Явился Бель к нему с подарком – утку запеченную в глине принёс. - Поешь, Обречённый. Харка кивнул, но к еде не притронулся. - У тебя есть любимая женщина, шкурных дел мастер? - Зачем одна? – дубильщик чиркнул ребром ладони по горлу. – Мне их во как хватает. - Дул говорит, в пещере будет смута – женщины поднимутся на мужчин. Ты готов с ними драться? - Зачем? Мне и в землянке хорошо. - А зимой? - Зимой вернусь в пещеру. - Женщинам ступни лизать? - Да хоть бы и так. Впрочем, что они могут без нас? Жрать? Спать? На солнцепёке валяться? Даже не смогут рожать! - А убивать? Их стрелы не знают промаха. - Зачем им меня убивать? - Так значит, тебе без разницы, кто будет править в пещере? - Абсолютно. Моё дело шкуры дубить. - А не хотел бы ты иметь семью, нянчить детей, ласкать жену? - Дак кто же не хочет? - А если победившие женщины заставят тебя целый день работать, еды дадут ровно столько, чтобы ты не умер с голоду, а ночью ещё отдадут в чьи-то руки. Как тебе эта перспектива, мастер Бель? - Чьи-то руки? Но там есть и шея – я её сверну, если что-то не так. - Тебя убьют. - Харка, откуда ты это взял? - Дул говорил. - Слушай ты больше выжившего из ума старика. |
21.08.2022, 08:22 | #219 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
- Так значит, всё обойдётся – не потечёт в пещере кровь?
- Женщины не такие – им не власть, а ласка нужна. - Твои бы слова…. - Ешь, Обречённый. Жаль, что уходишь ты от нас. - Позови Туола. Дубильщик принёс безногого, а сам ушёл. - Ты ел сегодня? – Харка спросил. – Возьми, поешь. - А ты? - Мне теперь пища не впрок. Туол впился зубами в печёную утку. - Ну, мастер наскального рисунка, как ты меня изобразишь пылающим в костре? Давясь непережеванным, калека ответил: - Я, Обречённый, ещё не думал. - Ну, тогда слушай. Ты уже знаешь, что на стене изображены божества, жившие здесь до Бурунши. Теперь узнай всю правду о том, что случилось в этой пещере в далёкие времена. Когда-то здесь жили два брата-богатыря и красавица-сестра, но кривоногий Бурунша их погубил. Когда твои предки, Серые Волки, пришли сюда, один сошедший с ума человек сумел убедить их, что Бурунша – божество пещеры, а он его Хранитель. Так началось поклонение Безумию, заставляющему пожирать детей…. У Туола в горле застрял кусок – он закашлялся. Харка кулаком постучал по его сутулой спине. Калека выдавил из себя: - От кого ты всё это узнал? - От Хозяина – ведь я Посвящённый. Так вот, не надо костра и гордого профиля – ты изобрази меня убивающим Буруншу. Калека вытер слезу: - Как это? - Бурунша, я и топор в моей руке. Всё понял? - А люди? - Когда ты закончишь, его уж не будет – Харка ткнул пальцем в сторону глиняного истукана. – И вера забудется в него. А я хочу быть на стене в образе Изгоняющего Безумие. Группа охотников вошла в пещеру. - Всё понял? Теперь ползи к своей стене – о том, что я говорил, никому не слова. Туол сжал зубами недоеденную утку и, опираясь на руки, потащил своё тело прочь. Охотники подошли к белой шкуре. - Мы сложили большой костёр – ты будешь доволен, Обречённый. Солнце коснулось горизонта – пора. Охотники подхватили тело последнего Хранителя, прямое, как копьё, и понесли на руках к выходу. Харка поднялся и следом пошёл. Как всегда задержался у входа. Солнца огромного медный диск был съеден чертой горизонта на четверть – от него через реку серебристая пробежала дорожка. Дышали покоем мирные дали в закатный час. Лебеди, свистя крылами, садились на воду, а от неё поднимался туман…. На небе ни облачка, бирюзовая высь казалась бездонной – долетит ли душа, подумал Харка, вместе с дымом до её края. Сгорим, увидим…. На пригорке был сложен высокий костёр из толстых веток и сухих деревьев. Действительно, оценил Харка, постарались. Люди стояли вокруг него – охотники группами, женщины с детьми толпою. Уже началась, усмехнулся Харка, борьба за власть. Тело последнего Хранителя осторожно вознесли на костёр и положили. Рядом с ним моё место, сказал себе Харка и пошёл на пригорок твёрдой поступью с уверенностью на лице. У костра с четырёх сторон стояли охотники с горящими факелами. Ждали его… |
24.08.2022, 07:31 | #220 |
Заслуженный участник форума
Регистрация: 04.07.2017
Сообщений: 1,788
|
Подойдя к костру, Обречённый представил, как будет гореть – задыхаться дымом, корчится от боли, обжигаемый пламенем. Наверное, закричит….
Лица вокруг незнакомыми стали. Кто эти люди, подумал Харка, почему он, рождённый в горах, должен сгореть за этих блудниц, трупоедов и…. Не ведая, что творит, Обречённый вдруг сорвался с места и стрелой, выпущенной из лука, помчался к реке…. 4 Однажды Харке приснился сон – будто мчался он полем широким, а за ним, преследуя по пятам, гналась ненавистная погоня. На пути река в скалистых берегах – миг и она за спиной. Вырос лес перед ним - беглец высоко подпрыгнул и полетел, раскинув руки, как крылья. Всё выше и выше встречный поток поднимает его над землёй, и вот уже в соседях облака, и раздвинулся горизонт. На юг, куда убегала река, потянулась бескрайняя равнина. Задира ветер, разгоняясь на её просторе, ерошил кусты и гонял волны по серебристому ковылю. Акаций кудрявые кусты стояли копнами в зелёном поле. Ивами прикрыла река пологие берега. К ним степенной цепочкой брело стадо мамонтов на водопой. Носорог будто заяц, петляя в траве, отгонял неведомого хищника от своего новорожденного носорожека. Низкорослые лошади неслись табуном, преследуя одинокого осла. Сайгачиха прятала своего детёныша в жёлтой траве, но не обманешь острый глаз степного беркута. Впрочем, сайгачонка от смертельного когтя спасла быстроногая лиса, мелькнув рыжим хвостом на солончаковой прогалине. Вот это добыча для орла! Разгоняясь в падении, беркут падал с небес на похитителя птенцов – держись, воровское племя! С запада подступал лес – редкий, солнечный на склонах холмов и непроходимый в распадках. За скалистой грядой встал он сине-зелёной стеной – дремучий, девственный, страшный. С утра до вечера и с ночи до утра не прекращалась здесь смертельная борьба за жизнь всего живого. Исполинские ели, кедры и пихты, сцепившись ветвями, рвались к светилу, душа друг друга и подлесок. Иные, не дотянувшись до солнца, чахли - вся энергия их ушла на то, чтобы поднять пучок иголок к бледному свету; обросшие мохом, обвитые лианами, изъеденные грибками, они показывали нерушимое долготерпенье побежденных. На земле буро-зелёный ковёр мха. Лишайники и грибы черпали жизненные силы из тех, кто вершинами видел солнце. И это была среда обитания для многочисленных животных. Белки с бурундуками, снуя меж хвощей, собирали кедровые шишки. Юркий соболь притаился в ветвях, высматривая добычу. За ним приглядывала рысь, к лежбищу которой давно принюхивается росомаха. Не ведая страха, медведь обдирал кусты малины, но саблезубый тигр уже приготовился к прыжку. И Тот, Которого Боятся Все, тоже живёт в лесу…. На востоке страна болот, родина туманов – туда ни один зверь не забредёт, и птица не залетает. Солнечный луч там редкий гость, но и зимы там не бывает - даже в самый жуткий мороз туман не падает снегом вниз, а клубится на границе торфяников, не пуская к себе холод. Оттуда изредка на солнечный свет выходят чудища, которых давно уж на земле нет, но которые по ней до сих пор ходят. Духами Болот зовут их люди и пугают друг друга. На севере вертикальной стеной поднимается горное плато – ещё одно место загадок. Оттуда падает вода, но туда ещё никто из потомков Серых Волков никогда не поднимался. Иногда на равнину, сложив крылья, пикируют горные орлы и, схватив добычу, улетают к себе, в заоблачную высь. Однажды Харка, совсем ещё юный, завернулся в ослиную шкуру, надеясь в когтях крылатого хищника в горы подняться. Орёл прилетел, походил по шкуре, почистил клюв, оставил помёт и был таков. Парнишка не успокоился – у оврага, где грунт помягче, выкопал западню, накрыл ветвями, положил приманку и сел в засаду. Ему удалось схватить похитителя за чешуйчатые лапы, и орёл вместе с ним взлетел. Нет, на горы он тогда не поднялся – птица камнем ринулась вниз, но ударился о земь только Харка. Орёл помахал ему крылами и скрылся вдали… |
Читайте на литературном форуме: |