Зинаида Миркина о лете, лесе и самом главном

[Софийя84]

Удивительное, редчайшее целомудрие ее поэзии - именно это может поставлено ей в вину.
Если б Ахматова была не "не то монахиня, не то блудница"*,
а только лишь монахиня, стихи ее читать было бы невозможно.

Целомудрие стихов Миркиной доходит до аскетического воздержания от всякой метафоричности,
от любых "поэтических побрякушек", неподобающих единственному Предмету ее поэзии.

Поэтому, помимо желания поделиться своим заветным, есть и еще, смутно осознаваемая надежда.
Почувствовать ее стихи как давно чаемый витамин, которого всю жизнь неощущаемо не хватало, -
может только человек определенного духовного склада.

Ничего чисто поэтически привлекательного в ее стихах нет. Так что ошибки быть не может.

Этим нескольким неведомым людям и направлен мой сетевой привет в пространство.

[Софийя84]

* * *

Дух, как деревья и вино:
Чем старше он, тем совершенней.
Прекрасной старости дано,
Взглянув сквозь смерть, как сквозь окно,
Так просто видеть воскресенье...


* * *

Так вот откуда всходят звуки
Колоколов, хоралов, месс!
Встает стоглазый и сторукий,
Высокий, как молитва, лес!

Так вот откуда всходят шпили
И начинается прибой
Живого Духа, всплеск воскрылий,
Пространства свиток голубой.

Каким путем - коротким, длинным -
Как я пришла в твои поля?
О неоткрытые глубины
Обетованная земля...


* * *

А травы спали; и спала береза.
По небу тихо проплывали сны,
На тонких ветках вспыхивали слезы,
Смола струилась по стволу сосны.

Шептали ветры быль и небылицы,
И звали вдаль. И в глуби звал покой.
И спал простор. И знали только птицы,
Что снилось веткам, спавшим над рекой.

А птицы знали. Господи, откуда?
Чуть розовела тихая вода.
Мгновенной песней вспыхивало чудо
И улетало. Господи, куда?





из сборника " Зерно покоя"







* * *

А лес шумел... И бился об меня
Какой-то голос всей ясней, яснее...
К душе безвестной ухо преклоня,
Я шла и шла на единенье с нею.

О, этот шум!.. Как сердце волновал
Его прибой! Он дух мой мерил.
Со дна Вселенной поднимался вал
И ударялся медленно о берег.

И говорил... Так внятно говорил,
Что есть не только берег, но просторы.
И не для ног одних - для наших крыл,
Для душ бессмертных где-то есть опора.

А то, что ускользает из-под ног...
Ну что с того, что это зыбь морская?
Не бойся встать на море, если Бог,
Сам Бог тебя всей далью окликает...


* * *

Узнать в коряге зверя или птицу,
И там, где перепуталась листва,
Вдруг распознать неведомые лица
И различить беззвучные слова.

Но погоди, торжествовать не надо -
Они опять растаяли во мгле.
Душа ведь также прячется от взгляда,
Как ящерка на треснувшем стволе.

И как звезда, что плещется в колодце
И кажется искринкой ледяной,
Она опять неслышимо смеется
И снова очутилась за спиной.

Опять наплыв лишенных смысла пятен,
Опять в глазах негаснущая грусть.
Язык души все так же непонятен,
Его никто не знает наизусть.

И только ты внезапной мыслью ранен,
Что не рвалась, а ускользнула нить,
Что смерти нет, а есть неузнаванье,
И что узнать и значит воскресить.



* * *

Мир сбрасывал цветное платье,
Свет становился тонкой нитью,
И был весь вечер, как объятье.
А ночь - священное соитье.

С душою обнимался Сущий,
И замирало мирозданье,
И зачинался день грядущий
Среди глубокого молчанья.


* * *

Когда остановится время,
То к сердцу приблизится Тот,
Кто все неподъемное бремя
Как пух на ладони несет.

Забыто земное кочевье,
Душа до предела полна.
И время стоит, как Деревья.
Не движется как Тишина.

И больше от сердца не скроешь
Тот легкий таинственный след -
Присутствие в этом покое
Всех тех, кого якобы нет.

Все тех, что незримо и глухо
Сейчас подступают ко мне. -
Как явно присутствие Духа
В великой, как мир, тишине!

И веют лишь крылья да ветер
Над тяжестью каменных плит.
Во времени Бога не встретишь.
Но вот - когда Время стоит...

[Софийя84]

* * *

И разрасталась т и ш и н а.
Сперва была размером с крону
Берез, и вот - горе равна
И небу над вечерним склоном.

Так где и в чем ее итог?
В чем тайна света на закате?
И если Слово - это бог,
То т и ш и н а есть богоматерь.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Благословенна т и ш и н а
Высот бледнеющих и ширей.
Ты Бога выносить должна
В моей душе и в этом мире.


* * *

Мы растем из небесного семени
Боже мой, мы растем так давно!..
Но чтоб слышать Течение Времени,
Быть вне времени сердце должно.

Быть вне места... - в сплошном океане я.
Звезды виснут среди "ничего".
Тайный Зодчий сего мироздания
Сам Никто, - не от мира сего.

В пустоте, во вселенской обширности
Он НЕ-мыслим и Не-исследим.
Мир стоит на Его неотмирности,
Дышит мир этот Богом своим.

Быть вне мира, вне рода и племени,
Вне страстей, вне судьбы, вне игры -
Только б слышать течение Времени,
Через грудь пропуская миры.


* * *

Есть выход внутрь. Но чтоб его найти,
Должны быть перекрыты все пути.
На всем - одна тяжелая печать,
И в пору задохнуться, закричать
Отчаяться - и, отказавшись вдруг
Ото всего, что рядом и вокруг,
Затихнуть, точно одинокий ствол,
Который все искомое нашел.

Ты должен, точно дерево, не мочь
Шагнуть от корня собственного прочь,
Не мочь отпасть от собственных ветвей
И быть могучим немощью своей.


* * *

А дерево рассказывает нам,
Что можно жить, укоренясь глубоко
В себе самом, и медленным потоком
Стремиться ввысь и растекаться там

Небесным сводом. И шуршит над ухом
Листва, что этот свод нам так знаком...
Ведь чаша неба - это море Духа,
Зачавшегося в сердце ручейком...



* * *

I

Не спеши говорить... Молчалива река
И у сосен терпенья хватило
Промолчать все года, промолчать все века
И набраться неведомой силы.

Не спеши говорить, и молить не спеши.
Нам ведь надобно всем так немного... -
Если только хватило бы сил у души
Домолчаться до Господа Бога!..


II

Говорить, но с деревьями вместе
И с ручьем, уходящим в овраг.
С отголоском немолкнущей вести,
Что сказаться не может никак.

Говорить, но без связи обратной -
В слух того, кто заведомо нем.
Говорить, но о чем - непонятно,
Говорить неизвестно зачем...


* * *

О Боже мой, как высока береза!
Как небо высоко!.. И в вышине
Два облака... А может, эти слезы
Есть Бог, не уместившийся во мне?

Пошедший через край... О Боже, Боже!
Наш плач немой и вечный наш вопрос...
Когда Ты в сердце уместиться сможешь,
Тогда, наверно, и не будет слез...


* * *

Любое слово стало лишним -
Шуршащий дождь. Бессменный вид,
Все громкое сейчас неслышно,
А все неслышное - звучит.

Так далеко остались крики,
Как будто ты давным-давно
Постиг, что тихий и великий
И в самом деле суть одно.

И этот шелест неустанный,
И этот плеск лесных ветвей
Тебя выводят к океану
Души затихнувшей твоей.

[Софийя84]

* * *

Что есть, то есть. Сюда не взять запаса.
Здесь не отнимут, но и не начислят.
Молитва - это остановка часа,
Молитва - это остановка мысли.

Распахнутые нищие просторы...
Все отдано и большего не требуй.
Та остановка на Земле, с которой
Деревья путь свой начинают в небо.



I

Труд дерева - незримый труд души,
Труд незаметного произрастанья,
Соединенья, связывания ткани
В тяжелый узел... Полнота вниманья
И не гаданья, не ожиданья,
А только труд, свершаемый в тиши.
Все, что прошло, я собираю вновь
Сейчас и здесь. И это есть любовь,
И нет точней для Господа названья.


II

Любовь не жажда, не порыв, а труд,
Безостановочный, неутомимый,
Где ни мгновенья не проходит мимо,
Где нет пустых, рассеянных минут,
Где каждый миг мир новый создают
Из ничего. Да, все сейчас и снова,
И смертью смерть душа попрать готова.



* * *

Тот, кто смог безмолвно слушать
Старый сад.
Тот почувствует, что души
Говорят.
Это так неспоримо,
Будто вот -
Ароматный запах дыма
В ноздри бьет.

Все, что кто-то нам опишет, -
Отзвук, след.
Это или сам услышишь,
Или нет.

Это - взгляд сквозь все обрывы, -
Ночи, дни...
Наши умершие - живы,
Вот они.

Нет, совсем не перед нами -
Через, сквозь.
Это - прямо в сердце пламя
Занялось.

Это - свет зажегся в ране...
Так, в ночи
Разгорается молчанье
От свечи.

И уже не стало края,
Нету дна.
Но горит и не сгорает
Т и ш и н а.


* * *

А сосны шумели,
Раскинув крыла.
Их яркая зелень
На солнце цвела.

И яркость и ярость
И верность весне
Всю душу, как парус
Наполнили мне.

Свобода! Пустыня!
Плыву, наконец,
Внутрь неба, внутрь сини,
Внутрь ваших сердец!


* * *

Не ветер, о, не ветер мне указ,
А некий ствол, входящий внутрь нас,
Та ось миров, что грудь пересекла,
И развернула два моих крыла.

Ни ветер, ни самум и ни пурга -
Мне не закон: Стихия - мне слуга.
И может Дух, как дикого коня,
Переупрямить бешенство огня.



В Е С Е Н Н И Е З В О Н Ы

* * *

О Господи, какое диво -
Прозрачноокая весна!
Колышет кружевами ива,
Всем небом близь просквожена.

Я больше ничего не знаю -
Вот только это - то, что я
Совсем прозрачная, сквозная
Для легкой силы бытия.


* * *

А в избушке лубяной,
Наклонившейся, лесной,
Чуть побольше шалаша, -
Ждет меня моя душа.

Там она совсем одна,
Там она совсем вольна,
Там она самой собою
День и ночь окружена.

Вздрогнет ниточка былья,
Капнет капля - это я,
Это я заговорила
В плеске веток и ручья.

Это я - запела птицей
И зажглась лучом в лесу.
Это я тебе напиться
Духа чистого несу.


* * *

А внизу бежит ручей,
Что-то нам сказать спеша, -
Всех стволов и всех лучей
Говорящая душа.

Так прозрачна, так светла,
Безо всех земных вериг -
Нас к молчанью привела
И не молкнет ни на миг.


* * *

Вечерний храм в богослуженьи строгом
Вздымает ввысь тишайший свой хорал.
А соловей, чтобы восславить Бога,
Всю ширь в чуть видном горлышке собрал.

И, сил своих ничтожных не жалея,
Вместил ее в один бездонный звук.
И плещется, и брызгается ею,
И разливает на сто верст вокруг!

[Софийя84]

В газетной рецензии на один из ее сборников говорилось ".... где каждое стихотворение - молитва, а молитва так же естественна, как дыхание."

[Софийя84]

* * *

День прозрачный, лес весенний,
Звон синицы в тишине -
Очищенье, очищенье!
Сердце настежь! Даль - во мне!

Хочешь - облако попробуй!
Пригуби разлитый свет! -
Тают тяжкие сугробы
Придавивших душу бед,

Тают страхи, тают тени -
Широта и взмах крыла!
Очищенье,
От всего, что нажила!

От всего, что накопила,
От всего, что "на века".
Жизнь как птица легкокрыла,
Жизнь проточна, как река.

Нет ни ада и ни рая,
Только путь - пробег, полет!
Все, что живо - умирает,
Все, что умерло - встает!


* * *

Весна прозрачная моя!
Апрель мой неодетый!
Звенящий лепет бытия
И ликованье света!

Еще не тронут дней запас
И непочаты шири.
Еще так мало плоти в нас -
И столько Бога в мире!


* * *

И в каждой почке Бог таится.
А где-то в ветках у ручья
Кричит неведомая птица
О тайной связи бытия.

Весь день кричит одно и то же,
А звуки как ручей свежи.
- Пойми, кто может! Знай, кто может,
И в узел сердца все свяжи!

И связанный с землей весенней,
С луной и со Вселенной всей,
Поет о вечном единеньи
Души и Бога - соловей.

И звезд поток течет из груди
Чуть видной прямо в грудь мою:
Ну, что ж вы, Люди? Где ж вы, люди?
И для кого же я пою?!


* * *

Путь Духа - накопленье света.
По капле скапливать... и вдруг
Внутри небес и в сердце где-то
Бутон невидимый набух.

Таинственное набуханье...
Все сердце как весенний сад.
И - ликованье, ликованье! -
Живого духа аромат!

Перенасыщенность мгновенья -
И - что с тобой, душа моя? -
Бутон раскрылся. Озаренье.
Преображенье бытия!


* * *

О, эти сонмы, сонмы, сонмы
Листов, цветов, хвоинок, крыл -

Неисчислимы и огромны
У Господа запасы сил!

Какая справится разруха
С великим замыслом Его?

Весна - разлив Святого Духа,
Небесных воинств торжество.



* * *

Ах ты, Господи Боже!
Вновь весна на дворе!
Как мне душу тревожит
Птичий гам на зари!

Птичий гам, птичьи трели,
Птичий гром, птичий свист...
Вот и в этом апреле
Вновь проклюнулся лист

И уже торжествует,
Хоть с копеечку сам,
Поднося круговую
Чашу прямо к губам.

И на старости нашей
Все опять как всегда.
Если полная чаша,
То при чем тут года?

Ну а птицы... Ах, птицы, -
Как-то ведомо им,
Что и мертвым не спится,
И не страшно живым...


* * *

О чем же ангелы поют?
О том, что Бог ни там, ни тут,

О том, что в мире ничего
Не может удержать Его.

И тот, кто в Нем, и тот, кто с Ним,
Непобедим, неуловим.

И весел так, как вешний дух,
Как тополиный белый пух,

Как тот новорожденный лист,
Как соловей, что так речист,

Что даже ангелам самим
Непросто состязаться с ним.


* * *

Стоит такая т и ш и н а,
Что, Время, погоди!
Работа господа слышна
В пространстве и в груди.

Еще завернут в почку лист
И не завязан плод,
Еще простор пустынный чист,
Но тайный труд идет.

И кто-то, кто глядит в упор
В глаза мне, в этот час
Засеивает свой простор
И созидает нас.

[Софийя84]

* * *

I

Какой великий мир! Какой во мне большой
Покой...Шуршит листвы кружащаяся сфера.

Душа моя тиха. Мир мерится душой.
Всеполнота души - единственная мера,

Грядущего бессмертия залог.
Мир полон и един. Нет ничего чужого,

И страха больше нет. В сей мир вместился Бог.
Когда душа полна, в ней тяжелеет Слово.




II

От полноты души в сей пробился лист
И лес зашелестел весенней легкой кроной.

От полноты души - внезапный птичий свист
И проблеск золотой в листве густозеленой.

О Боже, как цветы и травы хороши!
Как соловей поет и как смеются дети!

Ты создал мир от полноты Души
И просишь - всей душой на этот мир ответить.


* * *

Радуюсь, Господи, радуюсь
До исступленья, до слез.
Точно небесному саду я
Радуюсь блеску берез.

Радуюсь, радуюсь, Господи!
Мир Твой - распахнутый храм.
Точно брильянтовой россыпи,
Радуюсь свежим листкам.

Птицы, к заутрене кликая,
Плещутся брагой хмельной.
Радость-то, радость великая -
Бог мой сегодня со мной!


* * *

Благоуханье, аромат,
Разлитый дух и выплеск мая
И этот лес и этот сад -
И есть душа моя живая.

Моя молчащая душа,
Моя поющая душа,
Моя раскрытая душа,
Что всех и все в себя вмещает.

Но если хоть кого-нибудь,
Хотя б с других концов Вселенной
Я не впускаю в эту грудь,
Мой рай окончится мгновенно.


* * *

День вымытый, новенький, первый,
Дрожащий от света и слез, -
Пушистые шарики вербы,
Пушистая сетка берез.

Земля уже полураздета,
Снег жухлый набряк и намок.
И вот зарождение лета -
Младенческий нежный пушок...


* * *

Как этот воздух по весне
Блаженно чист!
Бог разрывает сердце мне,
Как почку - лист.

И только тот сегодня жив,
Кто смог опять
Благословить святой разрыв
И смерть принять.

О, не вмещенная в умы
Суть бытия -
Свет разливается из тьмы,
Как Бог из "я"!


* * *

Мой лес весенний. Ранний...
Март в солнце и в снегу.
Как детское касанье,
Улыбка на бегу.

Чуть слышимые звоны
В прозрачной тишине,
И боль и тяжесть тонут
У нежности на дне.

Разрывы голубого
И розовый подсвет...
И ничего другого
Как будто в мире нет:

Ни оголенных нервов,
Ни угасавших глаз.
Все точно так, как в первый,
Как в самый первый раз.

О Боже, неужели
Бессмертно существо?
И Ты на самом деле
Творишь из ничего?!

Последняя забота
Уходит из ума.
И если смертно что-то,
То только смерть сама.


* * *

О, вечности предвестье -
Миров нездешних пламя.
Я плачу с лесом вместе
Дрожащими слезами.

Немая темень леса -
В искринках звездной пыли.
Вся смертная завеса
Прострелена навылет


Земное тело - сито,
Но я небесным стану,
Навылет грудь пробита
И каплет свет из раны.


* * *

А за землею, за тоской,
Как золото в осенней чаще,
Вдруг может проступать покой
Божественный - простор горящий.

Тот, из которого растут
Крыла и очи Серафима,
Та твердь души, тот Абсолют,
Тот абсолютно нерушимый

Столб Бога огненный. В ответ
На муку вспыхивает пламя.
Бог говорит; Да будет Свет!
И - вот Он - в нас и перед нами.