Клуб любителей исторической прозы

[santehlit]

Так, а ГРУня кто? Может, еврей? Тогда ему Родина Предков дороже любой незаможности. И деньги, полученные за казненного Турчинова, вряд ли отяготят его совесть. Все они, сыны Земли Обетованной, рыскают по миру, мутят там и тут, чтобы власть получить да денег урвать, а как становится горячо, возвращаются взад. Хотя, лучше бы в зад…
Что про ГРУню сказать? Вавилон – это подвешенное состояние, неопределенное. Как СВО началась, он в Киеве оказался и стал патриотом кастрюлеголовым. Это всё виртуал. В реале он хочет заработать любыми путями, ничем не брезгуя. Значит, очень возможно, что он сыграет на нашей стороне. Не велика потеря для Незаможной, какой-то Турчинов. Он свою роль сыграл – теперь у страны есть Зеленский. А отработанный материал можно слить Рашке за деньги – пусть попляшут жители Донецка перед виселицей «Кровавого пастора». Заслужили… и заплатили…
Одно ясно – ГРУне в этом вопросе можно верить…
Саня в круговую обошел дом – цел пока, но окон кое-где нет.
Остановился перед кабиной своей машины. Посмотрел на часы. От ночи осталось часа три, не больше. Бегом спать! – предстоит день тяжелый.
От ГРУни не было сообщений. Вот сука бандеровская – спит, наверное. Подумал душевно и пожелал – спокойной ночи, партнер боевой. Себе подушку под ухшко и тут же уснул, забыв про фляжку со спиртом.
С рассветом проснулась Оля. Высунула мордашку из-за шторы спальника:
- Ну, мой милый, чем порадуешь соню-засоню?
Саня открыл глаза:
- Есть план, любимая, как нам в Харькове очутиться. Идеальный, между прочим, но надо посоветоваться со специалистами Госбезопасности.
- А подробности расскажешь?
- Все узнаешь по ходу дела. Тебе не удастся отсидеться в Донецке, пока я мыкаюсь в Одессу.
Оля свесила ноги из спальника:
- Мы едем в Госбезопасность?
- Нет, к Пушилину на прием. С него начнем. Но сначала кого-нибудь слопаем…

Затея

Ветер дует, море злится, мы, корсары, не сдаем,
Мы, спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем…
/ Джордж Стерлинг/

Итак, у Саши возник план.
И первой на него набросилась Ольга:
- Как ты можешь верить врагу? Ведь он же нацик – желает нам гибели. А ты к нему прямо в лапы идешь, и машину ведешь, и меня отдаешь… И потом, сотрудничать с кастрюлеголовыми – низко это, как… как…
Девушка задохнулась от возмущения.
- Ну, договаривай, договаривай… А вот иезуиты твердили послушникам: «Ищи друзей среди врагов, и ты будешь непобедим». Иногда мужество в том, чтобы сделать шаг навстречу врагу, а не палить в него оголтело. Поверь мне и постарайся принять – каждый должен делать свое дело.
- Да когда же он тебе другом стал, нацик паршивый?
- Сразу, как только почуял запах мани – только не другом, а партнером. Ты ведь хочешь спасти малышку? Другого плана нет – ни у меня, ни у тебя. Тогда стисни зубы, чтобы не вырвало и терпи.
- Ты будешь с ним встречаться?
- Да нет, конечно, интернет на что?

[santehlit]

-продолжение следует

[santehlit]

- И деньги отправишь почтовым переводом?
- На Яндекс-мани, как только успешно вернемся в Донецк.
- Ты тоже хочешь заработать?
- Я России присягал в свое время и остаюсь этой присяге верен. А насчет заработать… Машу каслом не испортишь. Но больше хочу малышку спасти – остальное попутно. А без этого бандеровца Турчинова нам бы вряд взялись помочь Госбезопасность и сам Пушилин.
Признаться, Саша не ожидал такой горячей поддержки от Дениса Владимировича. Сама идея – притащить Турчинова в Донецк, судить и публично повесить на площади принародно – очень понравилась Главе ДНР. Он так и сказал визитерам – отличная затея!
Но выслушав предложение водителя из Челябинска, внес поправки – всю операцию по вывозу из Украины матерого бандеровца и маленькой девочки до последней детали готовит Госбезопасность Республики. Саша и Оля – её исполнители.
И министерство, засучив рукава, взялось за подготовку авантюрной «затеи» к воплощению в реальность.
Подготовили харьковские номера для замены на «камазе». Саше – права и паспорт украинские выправили. Фуру забили мебелью из брошенной квартиры, проделав лазейку к кухонному пеналу, в котором «упакованному» Турчинову предстоит путешествие через линию фронта.
Мебель – это для маскировки: мол, переезжаю из прифронтового Харькова к родственникам в спокойную Одессу. Оля переезжает и будет общаться со всеми, кто остановит. Саша молчит, пожимая плечами.
Маскировка, однако.
Не один день прошел в обсуждении деталей, инструктировании, как вести себя с сотрудниками украинской патрульной полиции, сколько «давать на лапу»…
Вечерами в подвале министерства, где был устроен тир, Саша и Оля упражнялись в стрельбе из АПБ – бесшумного пистолета советских времен, с ёмкостью магазина 25 патронов и дальностью стрельбы 100 метров.
- Турчинов сейчас на даче под Киевом. С ним охрана – максимум шесть человек. Всех надо завалить, чтобы беспрепятственно вынести клиента и разместить в фуре. Вы поняли – всех завалить, даже собак, без всякой жалости.
- А женщин, детей? – растерялся Саша.
- Семья Турчинова в Киеве. А случится какая особа – ей не повезло: оказалась в плохом месте, в плохое время. Вы поняли? Это приказ!
Кроме занятий в тире Сашу упражняли приемам боевого самбо – как отключить человека одним ударом: куда надо бить, чем, с какой силой…
Сказать, что Готовцев был рад помощи республиканской Госбезопасности, нельзя – очень напрягали некоторые моменты. Например, убийства людей на даче «Кровавого пастора». Хоть нацики, но таки люди. А если женщина случится или старик – крест на всю жизнь. Нет, в ребенка Саня не выстрелит – ни за какие коврижки.
Беседовал с ним психолог на эту тему, но Готовцев только кивал безучастно.
Потом речь вел большой чинуша – с военной выправкой, но в штатском.
- На мой взгляд, ваш абордаж – пустая затея. Я бы послал группу спецназа, а ещё лучше – чеченцев. Но большинство сошлось во мнении, что ваша легенда с переездом вполне может прокатить. Единственная слабина – офицерик СБУ, которого обещал вам в помощь ваш интернет-знакомый. Многие считают, что может проехать. Я так не считаю, но остаюсь в меньшинстве. Мне кажется, в вашем варианте для многих привлекательна только дешевизна – две жизни, одна машина и двадцать штук баксов. Это вам не отделение спецназа угрохать…
Он глубоко вздохнул:
- Простите, что я так откровенно – вы ноль без палочки. Но вправе отказаться, пока ещё не поздно…

[santehlit]

Не прокатило у чинуши – Готовцев был готов идти до конца. И Ольга с ним…
Пушилин Денис Владимирович двумя руками «за»…
Едем в Хохляндию!
Кроме психологической подготовки, изучения языка и тренировок Саня вел активную переписку с ГРУней.
ГРУня:
- Мой офицерик из СБУ согласен принять вас на нейтральной полосе и сопроводить в Харьков за десять штук баксов.
Готовцев:
- Скажи – будут. В Харькове рассчитаюсь.
ГРУня:
- Он латыш, общаться можете на русском, но никакой политики, а то обоссытся. Я сказал ему, что вы с женой хотите дернуться из Донецка к нам на ПМЖ. Он принял версию. Её и держитесь…
Готовцев:
- Понял.
ГРУня:
- И еще будь готов до Киева к наездам патрульной полиции – двадцать баксов к правам положи. А двадцатку в запасе держи… Вот смотри – это план местности прифронтовой полосы. СБУшник Арпа нарисовал. Здесь пока нет активных действий – на нейтральной полосе он подхватит тебя – место помечено крестиком. Своих-то проскочишь?
Готовцев:
- Да, конечно – этот вопрос уже решен.
Груня:
- Смотри, будь точен – чухонец трусливый: подъедет, нет тебя, тут же свалит. На второй раз не рассчитывай. И не бери с собой провожатых…
Ёж его мать в её толстую задницу! – что ещё можно сказать латышу.
Отдел, работавший над операцией, долго заседал, отпустив Сашу отдыхать - обсуждали, спорили, ругались, мирились, снова и снова выдвигали свои и критиковали чужие варианты действий и возможных событий.
В кабине «камаза» Саша и Оля предавались любви, надеясь, что не в последний раз.
Время от времени земля вздрагивала от далеких или не очень взрывов снарядов – укронацисты обстреливали Донецк.
Ольга смирилась с планами Сани – тем более, руководство операции перешло министерству Госбезопасности ДНР. Она любила Готовцева, отдавалась, но в душе по-прежнему упрекала. Но вот если бы она умела читать его мысли, то почувствовала себя отомщенной. Радостных и оптимистичных в голове его не было ни одной. Только усталость, неуверенность и пустота. Александр чувствовал себя так, будто фуру придется тащить на горбу. Причем, с полным грузом в двадцать тонн.
Согласно раскладу министерства Госбезопасности – если добраться до Харькова и выехать из него, дальше все по накатанной: дорога из пункта Х. в пункт О.; похищение маленькой девочки; далее из пункта О. фура едет в окрестности пункта К.; захват пана Т. и через Полтаву, минуя Харьков, трассой на российский Белгород…
В какой-то момент российская авиация берет фуру под контроль – истребители и вертолеты охраняют её от возможных атак неприятеля с воздуха и земли, а также страхует от случайных напастей на дороге...
«Затея» осложнялась тем, что перед Сашей и Олей стояла классическая задача с двумя зайцами – причем, ловить обязательно надо «обух».

[santehlit]

Есть сомнения в ГРУне и офицерике СБУ с фамилией Арпа, но здесь Госбезопасность умывает руки – все на страх и риск Александра Готовцева. А Саша уверен в них – какие могут быть долги перед родиной у людей, давно её продавших?
Саня хотел и на обратном пути задействовать латыша-перевертыша, но в министерстве решительно сказали – нет, будешь следовать нашему плану: только прорыв, успех которого мы гарантируем.
Со стрельбой у Саши проблем не стало. Удар на отруб поставили. Несколько дней с ним занимался рукопашник высокого класса.
На приватный вопрос Оли – зачем это надо? – ответили: никто не знает, что ждет вас там, так что лучше быть ко всему готовым.
- Готовцев всегда готов! – хрюкнул Саша, пропуская очередной удар профессионала-самбиста.
Вечером уверял Ольгу, что ему совсем не больно. А чтобы окончательно убедить, сказал:
- Мы с тобой теперь корсары, нам не пристало от боли морщиться.
Взял гитару и спел для любимой пиратские песенки Рафаэля Сабатини:

Ветер дует, море злится, мы, корсары, не сдаем,
Мы, спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем…
В борт ударились бортом, перебили всех потом
И отправили притом на дно морское…
Пират, забудь про небеса, забудь про отчий дом.
Чернеют дыры в парусах, распоротых ножом.
Здесь двадцать девять храбрецов сошлись на смертный бой
И вот один уже лежит с разбитой головой.
Здесь двое рубятся ножом, шесть ловят воздух ртом,
А пять на ют в крови ползут, и девять за бортом.
Но тут поднялся грозный шквал, завыл, как старый пес.
Как дьявол встал девятый вал и золото унес…

Саша в этот момент чувствовал себя кем-то вроде капитана Джона Сильвера, захватившего богатое купеческое судно и готового повесить на рее всех неслухов. Так что, бойтесь, княжна Ольга!
Впрочем, вялотекущая грызня стала прелюдией жаркой любви. А утром Оля, одевшись в чистое, потребовала немедленного прорыва на ту сторону. Сюрприз да и только!
В общем, оба исполнителя авантюрной «затеи» морально «к походу и бою готовы».
За этой нервотрепкой подготовки к переброске на вражескую территорию Саша и Оля совсем перестали бояться артналетов. Когда бояться? Некогда! Постоянные инструктажи, тренировки… Саша хоть и не убивал никогда, но сейчас был готов порешить человека – всякого, кто встанет у него на пути. Хотя, женщин, стариков и детей можно отрубить во временную отключку…
Сашу свозили в банк и заставили расписаться в получении двадцати тысяч долларов. Получил их гэбэшник, пообещав:
- Отдам позже.
ГРУня в переписке стал многословен – раньше бывало, обругали друг друга и, не прощаясь, отключались, а теперь:
- И чего ты медлишь? Все готово – тебя уже ждут. Турчинов названивает – когда, мол, приедет за мною твой друг?
Готовцев:
- Скоро только кошки плодятся.

[santehlit]

ГРУня:
- Короче, я свое дело сделал. А ты, если зассал, так и скажи.
Готовцев:
- Надо все просчитать, приготовиться – с номерами на машину морока, с правами и паспортом. Тигру в пасть с пустыми руками на арапа не попрешь – хочется избежать напрасных жертв.
ГРУня:
- Вот-вот, баксов в дорогу побольше бери: патрульные на дорогах – те ещё сволочи.
Готовцев:
- Как вы живете на вашей Околице?
ГРУня:
- Так и живем – получше вашего.
Готовцев:
- Вот это брехня.
ГРУня:
- Хочу напомнить кое-кому – на нашу страну напал кое-кто.
Готовцев:
- Мы долго с вами компромисс искали – бесполезно. Нашли другой выход – когда хохлу надаешь хорошенько, он сразу становится русским. Исторически факт проверенный.
ГРУня:
- Но в этот раз вы просчитались – мы вернем себе Крым и дойдем до Москвы.
Готовцев:
- В шеренгах военнопленных? И то вряд ли. Зачем брать нациков в плен – их надо сразу закапывать. Или вешать, как пана Турчинова.
ГРУня:
- Ну и жопа же ты…
Казалось, сомнительная дружба двух смертельных врагов дала трещину. Но это лишь на идеологическом фронте шла нескончаемая война противоположностей. Что касалось денег и того, как их заработать, споров не вызывало. Судьба пана Турчинова предрешена, и ни у кого не вызывала жалости.
Готовцев:
- Слушай, ГРУня, тебе не кажется, что на этой войне не только кровь льется, но и деньги рекой.
ГРУня:
- Я разве против? Если есть ещё какие-то предложения – выкладывай.
Готовцев:
- Давай это закончим, проверим друг друга, а там уж начнем «рубить зелень»!
ГРУня:
- Слышу речь достойного мужа. Я рад, что ты, наконец, бросил свою пропаганду и заговорил о деле.
Готовцев:
- И я тому же рад, а ты задолбал начисто своими фейками от ЦРУ.
ГРУня:
- Так может, хватит театра – будем общаться по-деловому…
Готовцев:
- Я разве против?
ГРУня:
- Мы можем не только денежку зарабатывать, но и способствовать дипломатии. Жаль я не вхож к пану Зеленскому. Ты к Путину как?
Готовцев:
- Если на чистоту, я не против бизнеса и дипломатии, но изменять России и Путину я не буду. Чтобы ты знал!

[santehlit]

ГРУня:
- И я признаюсь начистоту – хоть мы и воюем и проклинаем друг друга, но Путину и России я больше верю, чем Джо Байдену из Вашингтона. Все они с Запада – скользкие и гнилые. Но пока платят, надо крутиться. Согласен?
Готовцев:
- А если вас НАТО кинет, что станет с Околицей? Вы ведь и дня не простоите против нашей мощи.
ГРУня:
- Опять пропагация! Мы же договорились…
Готовцев:
- Ну, прости – не будем загадывать на будущее, а принимать настоящее, как оно есть.
ГРУня:
- И делать бизнес.
Готовцев:
- И делать бабки…
ГРУня:
- Иногда мне кажется – ты не простой водитель. Кто ты, Александр Готовцев?
Готовцев:
- Время откроет все тайны…
Дальнейшая подготовка к операции за линией фронта была не столь насыщена запоминающимися подробностями. Саша упражнялся в стрельбе, борьбе рукопашной, изучал мову – Оля ему помогала во всем.
Вечером Готовцев ублажал её слух пением под гитару:

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф…

Оля вскинула на него глаза, пытаясь вспомнить, где и когда слышала эту песню популярного автора.

Детям вечно досаден их возраст и быт –
И дрались мы до ссадин, до смертных обид.
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги «глотали», пьянея от строк.

Вот как тут было в Сашу не влюбиться – Ольга пьянела от его голоса!

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.

Слезами заблестели её глаза. Ей хотелось сказать: «Хватит, Саша! Прекрати! Полезли в спальник, я твоя!»

И пытались постичь – мы, не знавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой –
Тайну слова «приказ», назначенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.

[santehlit]

Хоть Готовцев пел мелодично, а не хрипло и резко, Ольга уже поняла, что это Высоцкий, только фильм не могла вспомнить, где песня звучала. Её захватила суть слов – это же про них Владимир Семенович написал…

А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.

Как же здорово – к месту и вовремя все слова! Нет, они просто так не сгинут на проклятой Околице – и малышку спасут, и Турчинова на суд приволокут!

И злодея следам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить;
И друзей успокоив, и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.

Глаза просохли от слез, понимающая улыбка на устах – песня, прозвучавшая в фильме, была про них, ныне идущих за линию фронта.

Только в грезы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав – столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.

Да, им предстоит бой – не на жизнь, а на смерть. Там враги, здесь друзья, которые готовят успех и переживают за них.
Мы обязательно должны вернуться – думала Оля – хотя бы ради маленькой дочки, которая ещё ничего в жизни путного не видала.

Испытай, завладев ещё теплым мечом,
И доспехи надев – что почем, что почем!
Испытай, кто ты – трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.

Как настраивают, как заряжают эти слова! После них – сам черт не страшен!

И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили – его, не тебя.

Ах, Саша, Саша, ты послан судьбою. Навеки мы вместе – хоть перед смертью!

Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал
По оскалу забрал – это смерти оскал!
Ложь и зло – погляди! – как их лица грубы.
И всегда позади – воронье и гробы!

- Хоть перед смертью, - шептали Олины губы. И слезы снова текли по щекам.

[santehlit]

Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем.
Значит, нужные книги ты в детстве читал!

- Гимн библиотекаря! – улыбнулась сквозь слезы Оля.

Если мяса с ножа ты не ел ни куска.
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом-палачом,
Значит, в жизни ты был – ни при чем, ни при чем!

Александр отложил гитару и принял на грудь рвущуюся к нему Олю.
- Ну все в порядке, успокойся… успокойся. Мы победим всех наших врагов.
- Я обязательно стану твоей женой, - навзрыд сказала она. – А ты моим мужем!
- Естественно, - ответил он.
В дверь кабины осторожно постучали.
Саша опустил стекло – представительный мужчина в сутане, с бородой и крестом.
- Кто вы?
- Я священник Храма Рождества Христова, отец Михаил. Сергей Юрьевич (начальник отдела госбезопасности, разрабатывающего операцию засылки диверсантов в Украину) попросил встретиться с вами и поговорить. Простите за столь поздний час – другого времени не нашлось.
- Вы к нам или мы к вам?
- До Храма далеко – так уж лучше я к вам.
- Залезайте. А ты, милая, юркни в спальник.
Отец Михаил забрался в кабину.
Саша запустил двигатель:
- Что значит далеко для машины? Указывайте дорогу. Заодно и поговорим – с каким вопросом вы к нам пришли?
- Вы верующие?
- Скажем так, сочувствующий. А ты, милая?
- Тоже, - буркнула недовольно Оля из спальника.
Отец Михаил, глухо откашлявшись в кулак, завернув бороду.
- Что вами движет? Ведь вы идете к дьяволу в пасть.
- Не обязательно. Операция тщательно спланирована и хорошо подготовлена. Мы надеемся на благоприятный исход. И, естественно, заработать. Такие мотивы не устраивают?
- Отчего же, вполне понятны. А желания исповедаться случайно не возникало в процессе подготовки к операции?
- Батюшка, поверьте, если я исповедуюсь, вы меня святой водой кропить станете.
- Что в том плохого?
- За дьявола примите.
- Столько крови вокруг. Мир как будто сошел с ума. А я хочу знать, осталась ли вера в умах.
- Откуда ей быть коли не было никогда?
- А все оттуда же – от культуры нашей. Вы думаете – я святой? Боюсь, что если за меня возьмется комиссия Священного Синода, то я лишусь сана.
- Это-то ещё почему? – встряла в разговор примолкшая было Ольга.
- Ну, как же – я диверсанта застрелил, который милиционера убил и убегал. Поднял выпавший пистолет и два раза в спину ему выстрелил. А ведь сказано: «Если кто погибнет от руки твоей, будешь низвергнут из сана». Так-то вот. Я знал, что он диверсант, но все-таки человек. Одна из тех ситуаций, когда, что ни сделай, все не верно.

[santehlit]

- Ну, во-первых, вы стреляли в диверсанта, убившего человека; а во-вторых, любой на вашем месте поступил бы точно также. Ни один суд вас не осудит.
- Кроме церковного…
- Но ведь вас не преследуют…
- Это пока война идет.
- Ну, я тогда вообще ничего не понимаю. Вы же, благословляя бойцов перед боем, не говорите им – не убий. Вот видите, батюшка, ваша вера завела вас в тупик…
Личико Ольги от спора зарделось. Саня залюбовался.
- Видите ли, благословлять я могу, а вот брать оружие – нет. Потому как, рукоположенный. Для нас это грех!
И повернул голову к Сане:
- Так как же насчет исповеди?
Саню, наконец, проняло.
- А вы знаете, отец Михаил все подробности нашей миссии? Можно ли мне вам рассказывать о них?
- Мы не будем о них говорить. Скажите мне – вы готовы убивать, стрелять в людей?
- Скажу «да» - вы мне поверите?
- Веру мою оставьте мне. Я, выслушав вас, должен сказать Сергею Юрьевичу, готовы ли вы, с моей точки зрения, к операции.
- Неужто можете отменить?
- Не я – но тот, кто направил меня к вам. И, наверное, не отменить, а доложить о сомнениях, если таковые возникнут.
- Вот и приехали, - тормознул Саня в конце подъездного пути Храма Рождества Христова. Пойдемте, я вас провожу, отец Михаил, ведь исповедь – таинство Божие, которое именуется покаянием: посторонних быть не должно.
Они спустились на землю, оставив Олю одну в кабине.
Саша вернулся спустя три часа.
- Отец Михаил благословил тебя? – спросила девушка с нетерпением.
- Да.
При этом старательно, но безуспешно пытался сдержать неподобающую ухмылку.
- Ты чего ухмыляешься? Выпили что ли вина церковного?
- Самую малость, но отец Михаил мне понравился здорово. В какой-то момент заспорили (это на исповеди-то!), и он стал лаяться отборным русским матом. Наш человек! Такому в семинариях не научат. Это у нас врожденное…
Похоже, что гульнули отец Михаил и диверсант Готовцев – отметила Ольга, когда её напарник, забыв о мужских обязанностях, завалился спать на сидениях…
Похмелье… Вот это и есть настоящая русская болезнь. А вовсе не пьянство, как считает в большинстве своем брезгливая интеллигенция.
Вроде и выпили-то немного. А вот…
Утром в голове одна мысль – надо поправить здоровье.
- Милая, у нас во фляжке что-нибудь осталось?
- М-да, ну и муженька мне готовит судьба. Про таких говорят – в трезвости замечен не был…
Саша обиделся.
- Наконец-то начинаешь доказывать, что ты на самом деле русская баба, а не миниатюрная корейка, коей прикидывалась всю дорогу. Ты ещё про слезы ребенка мне расскажи и про всеобщую предрасположенность мужского пола к пьянству не забудь.
- А тебе не кажется, дорогой, что отец Михаил специально кем-то подослан, чтобы споить тебя, показать безопасникам в неглиже и развалить почти готовую операцию?