Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

[santehlit]

- Нет. Сегодня мы окончательно расстались.
Меня снова слегка подташнивает, и, честно говоря, я потрясен до глубины души. Неужели она не поймет, что все не так просто? Да и надо ли это мне? Готов ли я? Смогу ли?
Черт… мне надо побыть одному. Надо подумать. Но в комнате парни, здесь она….
Делаю глубокий успокаивающий вдох-выдох и приглашаю ее войти.
Она входит, изящная, красивая, в глазах ни слезинки – будто Королева удостоила поданных на празднике в честь Дня Рождения ее Величества.
- Я не напрашиваюсь, но вашему торжеству не хватает именинницы.
Подвыпившие парни вскакивают из-за стола с изумленными лицами. Суетятся: не знают куда посадить, чем угостить – вобщем, жуть! – будто пойманы с поличным на месте преступления.
Зязев наливает в стакан водки. Оля от водки отказывается. Пива? Пива можно. Оба хватают по трехлитровой банке и оставляют нас одних.
- У вас весело, - замечает гостья.
Было…. - мелькает у меня в голове.
- Может, чаю пока? – предлагаю.
- Нет, спасибо, Анатолий.
Она, наблюдая за мной, слегка склоняет голову набок - на лице обворожительная, чуть застенчивая улыбка.
- Значит, ты хочешь со мной встречаться? – как-то бестактно я это ляпнул и тут же пожалел. И как теперь выпутываться? Вряд ли стоит говорить, что я пошутил.
Она смотрит в мои глаза, хлопая ресницами и покусывая губу.
- Тебе надо время подумать?
Вот черт! На вчерашнее намекает. Я краснею и не могу отвести глаз от ее красивого рта, скульптурно очерченного пухлыми губками.
- Можешь не отвечать. Просто подумала, что нужно прийти и рассказать, как было и чем закончилось.
Ох, ни фига себе! Девица-то не проста. Я ведь почти не знаю ее.
- Тебя заводит, что такой я порочный в рассказах девчонок общежития?
- Нисколько. Думаю, сама разберусь, что к чему.
Мне что-то сегодня не хватает слов. Кажется, впервые в жизни.
- Я не хотел тебя обидеть.
- А я не обиделась. Слезы это так – пропуск на вход.
Я смущаюсь и краснею.
- Мне хочется тебя поцеловать.
- Это ответ на мое предложение? Тогда можно чай.
Безуспешно пытаюсь скрыть улыбку.
- Слушаюсь, ваше величество.
Готовлю чай, и за это короткое время мои мысли и чувства резко меняются. Я принял решение – буду встречаться с этой девушкой: не хочу уступать ее комиссарам. А с ГК поговорю и объясню – жизнь есть жизнь: когда-нибудь нам все равно придется расстаться. Сложив на груди руки, подсознание качает головой: «Ой, быть грозе!»
У нас по-прежнему не закрыта дверь, но в нее стучат. Вернулись парни с пивом, и еще купили целый ворох копченых спинок минтая. Пробовали? С жигулевским - отпад!
- Кто сказал, что романтика умерла? – вопит Зязев, допивая водку, и предлагает играть в жмурки.
Мы сдвигаем стол, завязываем ему глаза и мечемся по комнате, гавкая, хрюкая, мяукая…. Короче, балдеем, как в детском саду.
И тут Серый Волк выпрыгнул из куста на расшалившихся поросят….
Без стука в комнату врывается Гончарова. Ой, как она орала!

[santehlit]

продолжение следует

[santehlit]

- Что же вы, братцы, а?
Кафедральная тишина лопнула громовым хохотом. Тут как тут свирепый Довгань:
- Да вы что, издеваетесь? Ну-ка, встать! Выходи строиться!
Следующие полчаса мы самоподготавливались на плацу.
День заканчивается – близится роковой час, когда я озвучу принятое решение. Сегодня понедельник - в 20-00 в Красном Уголке заседание студсовета. Подсознание мое в печали. «Остановись, что ты делаешь!» - умоляет. Что? Как будто у меня есть выбор. Мысленно посылаю его куда подальше.
День выдался долгим - сплошные нервные потрясения. И, наконец, финал!
Я здороваюсь с ребятами как обычно, но за моим внешним спокойствием скрывается море чувств. Сажусь в председательское кресло, хмурюсь, собираясь с мыслями. «Почему ты это делаешь?» - рыдает подсознание. «Делаю, потому что могу!»
- Уважаемые коллеги, вынужден сделать заявление. В виду сложившихся обстоятельств, слагаю с себя полномочия председателя студсовета. До разрешения конфликта или перевыборов мои обязанности будет исполнять замполит Подкорытов Сергей Геннадьевич.
Чувствую, как к горлу подступают слезы. Как ни странно, мне удается удержать себя в руках. А вот подсознание каким-то образом покидает Красный Уголок раньше меня.
Поднимаюсь в комнату, бросаюсь одетым на нерасправленную кровать. Вот и все! Студсовет, комендант, авторитет – все это в прошлом, все потерял. Приобрел лишь симпатичную первокурсницу.
Через час заявляется Понька. Пьем чай, предаемся воспоминаниям, хихикая, как подростки. Славными были эти два года.
Наконец, Сергей заявляет:
- Без тебя студсовета не будет в нынешнем его составе.
Он говорит так печально и смиренно, что у меня сжимается сердце. Хочется его обнять и утешить. А также могу адекватно заметить, что и меня прежнего уже не будет без студсовета. Но почему-то сказал совсем другое:
- Знаешь, чему удивлен? Что меня так скрыто отслеживают. Даже не замечал.
Хорошо выспавшись, открываю глаза ранним серым утром и лежу, уставившись на клен за стеклом, у которого скоро набухнут почки. «Попрут тебя из этой комнаты», - сварливо замечает подсознание и поджимает губы. «Может быть, но не сегодня». Тяжелое, зловещее предчувствие висит над моей головой темной грозовой тучей.
К черту! Не пойду на занятия….
Стук в дверь. В комнате я один. Придется вставать.
Натянув трико и тельник, открываю. Девушка.
- Оля ангину подхватила. Просит проводить до дома, в Розу.
- Скажите – сейчас буду.
Оля одетая лежит на кровати, виновато улыбается и сипит:
- Голос потеряла, температура тридцать девять…. Проводишь?
- В студенческую поликлинику не хочешь?
- Дома лучше – у меня любящая тетка главврач больницы.
- Тогда, конечно. Едем сейчас?
Подаю Оле пальто - идем на троллейбус.
- Думала, ты побоишься ко мне прийти. Значит, теперь я твоя подруга?
- Похоже на то, - я подмигнул. – Ангина – это от пива холодного?
- Наверное, - она улыбается. – Ты завтракал?
- Не успел.
- И на вокзале в пельменной не сможем – через сорок минут автобус. Ну, ничего, у нас поедим.
Мы уже сидим в троллейбусе. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

[santehlit]

Ситуация начинает нервировать. Понимаю: он может поставить вопрос о моем членстве в партии. Неприятное и угнетающее открытие. Вот и подсознание глубокомысленно кивает, на его лице написано: «Наконец-то дошло до тебя, дурочка, какую кашу ты заварил!»
Захезин смотрит на меня и хмурится.
- Мы разговаривали о тебе с деканом. Нам абсолютно нечего предложить тебе в плане другой работы. Сам-то думаешь, чем заниматься, если уйдешь из студсовета?
- Подумываю в СНО (студенческое научное общество) записаться, спортом заняться, отличником стать, - отвечаю с легким сарказмом.
- В СНО? – переспрашивает.
- Хочу проверить на практике свои инженерно-технические способности. А то вручат диплом…. Куда махнуть?
- Махни в деревню!
Это слова из веселой студенческой песенки, но, похоже, он в ярости. Вот черт!
- Если я поставлю вопрос ребром? – Захезин говорит спокойно, хотя явно сдерживает гнев.
Я без эмоций:
- Поеду служить мичманом в пограничный флот!
Парторг сердито прищуривает глаза, потом, похоже, приходит в себя.
- Этот разговор еще не закончен, - шипит он с угрозой и уходит.
Бред собачий! Было бы из-за чего брызгать слюной…. Лучше бы он ГК поучил культуре общения со студентами. Я смотрю в его спину свирепым взглядом.
Альберт поставил вопрос ребром на факультетском собрании коммунистов.
Замечательное собрание, лучше не бывает! Хмуро сижу, слушаю, а меня перевоспитывают на все голоса. Во главе угла не конфликт с комендантом, а гордыня моя, которую срочно надо ломать. Как эхо партийного бюро в 15-ой ОБСККа (отдельной бригаде сторожевых кораблей и катеров) четыре тому года назад. Вот делать-то людям нечего!
- Что скажите в свое оправдание?
В свое оправдание? Нашли мальчика для битья! Я поднимаюсь:
- В интересах дела, хотел уйти без скандала, так как комендант для общежития более значимая фигура, чем председатель студсовета. Но раз вы вопрос ставите так, то я подниму его в обкоме комсомола и горкоме партии. Вопрос о взаимоотношениях администрации и студентов на примере второго общежития….
Вот так! Скушали меня? Хреном не подавились, товарищ Захезин? Может, постучать дружески по спине? Как сейчас не хватает собранию вашего заразительного смеха. Мы бы все вместе посмеялись и весело разошлись.
Почувствовав, что потерял аудиторию, парторг сворачивает собрание и обещает вернуться к теме на общеинститутской конференции коммунистов, о дате которой во всех корпусах висят объявления. Вот же неймется человеку!
Декан демонстративно останавливает меня в дверях, интересуясь мнением по поводу приемника на посту председателя. Он молодец!
- Думаю, студсовет выберет Старцева, - отвечаю.
И вот конференция.
Мое подсознание пало на колени и дрожит. Советчик, твою мать!
Однако Захезину хватает благоразумия не выносить сор из избы. Но и без него было интересно. Маленький толстый лысый декан автотракторного факультета ругает с трибуны в микрофон наш ДПА. Мол, как Боги живут – огромные отчисления государства на научную работу, у студентов самая высокая в институте стипендия и общежитие с балконами. А деньги на ветер – из поступивших защищаются едва лишь треть. Многие наши недоучки на АТ успешно получают дипломы….
Ну, где ты, парторг Захезин? Иди, отвечай на наезд.

[santehlit]

Какая приятная концовка вечера. Да и вечер такой чудесный. Зацени.
От пинка в живот Железнов выпускает из нутра воздух и оседает, словно старый мешок. Посиди, родной, сейчас Серому пособлю и к тебе вернусь.
Дракой невозможно пресытиться. Я бы дрался с утра до вечера, лишь бы было, кого бить. Так восхитительно, страстно, так сокрушительно, так волшебно! Голову напрочь сносит в вихре рукопашном.
Ну, что, отдышался, родной? Я вернулся, как обещал. Вставай, пинка под зад получай и прощай.
Получай!

2

Стук в дверь. Оля в слезах. Дежавю….
Я судорожно вздыхаю, словно в живот заехали ногой.
- Что стряслось?
- Пальто украли!
Подсознание злорадствует: «Растеряха!»
Мне не нравятся нытики, утешать не люблю и не умею - ничего не могу с собой поделать. Чьи-нибудь жалобы или слезы лишают покоя, рождают чувство вины.
- Когда приехала?
- Сегодня, - она размазывает слезы по щекам. – Пошла на кафедру, охранник не пустил в верхней одежде. Оставила на подоконнике возле комнаты общественных организаций – там полно всяких курток – вернулась, а пальто нет….
- Тебя бы отшлепать.
Оля моргает и пристально смотрит на меня. Ужас! Ее дома ни разу не били. Бескорыстная любовь — дар, который получают от родителей все дети. Она уверена, что иначе они и не могут, ведь ее потребность в любви и заботе находит в их сердцах горячий отклик. Они считают, что милый ребенок заслуживает всего самого лучшего в жизни и ничего для этого не жалеют.
Нет, не ужасно, а заслуженно и полезно – говорит мой взгляд.
И подсознание подстрекает: «Всыпь ей, всыпь!»
- У меня были планы на этот вечер вместе с тобой.
- Какие планы?
- Если не найду что надеть, никаких….
Вечером Оля появляется экипированная для прогулки по городу. Она взволнована и, словно мальчишка, рвется в бой. Ее воодушевление заставляет меня улыбнуться.
- И что будем делать?
- Мы идем в кино вместе с моей группой!
Я не могу сдержать усмешку:
– Будешь меня демонстрировать?
В ответ Оля закрывает рот и тщетно пытается хмуриться. Я вижу, как в глубине ее глаз мелькают веселые искорки.
- Твое самомнение не знает пределов.
Подсознание пророчит: «Комиссар со товарищи кому-то сегодня накостыляют».
Встретились у кинотеатра, познакомились. Две-три девочки и много парней – обычная группа ДПА. У меня плохая память на лица. Не могу утверждать, что этот вот здоровяк, весьма дружелюбно протянувший мне лапу, Комиссар. Он заговорщески подмигнул, кивая на Олю:
- В последнее время никакого с ней сладу.

[santehlit]

- Боишься ударить в грязь лицом перед идеальным семейством?
- Можно сказать и так, - уклончиво отвечаю. – Но больше хочется взглянуть на тещу, чтобы знать, что меня ожидает к годам твоим этак …. Сколько ей?
В ближайший выходной мы покатили свататься в Розу.
Как только вошел в отчий дом избранницы, сразу понял, что «в таком кине я еще не снимался». «Монтана!» - как любил восклицать Олег Савичев. Высокие потолки просторных комнат, солидная мебель….
А на мне расклешенные не по моде штанцы, шитые общежитским умельцем, да свитерок. Что же Оля-то не настояла на пиджаке с галстуком? Подсознание ворчит: «Самому-то в напряг допетрить? Сваток!»
Что-то гнетет, но не пойму, в чем проблема. Или меня раздражает чужой достаток? Раньше такого не замечал за собой. Правда, еще и не сталкивался близко с людьми такого высокого социального уровня. Или это глубинные комплексы? Несоответствие, так сказать, сознания бытию…
Кто предупрежден, тот вооружен, гласит латинская поговорка. Ирина Ивановна была наряднее и даже выглядела красивей своей семнадцатилетней дочери. Но вот о цели моего визита Оля родителей не предупредила. Отец ее, говорила, в прошлом боксер. Подсознание тут же напророчило: «Лежать нам в нокауте».
Познакомились, руки помыли, сели за стол. Самая большая косточка с мясом в моей тарелке борща смотрится аппетитно. Сейчас, сейчас…. – предвкушаю я, но чертово подсознание провоцирует: «Сейчас или никогда».
Я поднимаюсь:
- Уважаемые Ирина Ивановна и Виктор Киприянович, прошу руки вашей дочери.
Кандидата в тести, будто пружиной выбросило из-за стола.
- Вы с ума сошли? Первый курс! Какая женитьба?!
Возможная теща:
- А вы ее любите?
Черт, облажался! Такую деталь упустил. И еще цветы кандидату в тещи.
Мысли путаются. Подсознание печально качает головой: «Что с тебя взять, плебей несчастный!». Сватовство явно не задалось. Мне хочется выйти вон. Кажется, и тесть не прочь был помочь – в смысле, вышвырнуть за порог. Но в руках у меня убийственный козырь – желание и сердце любимой дочери. Оля держится, она хмурится, но не плачет – на лице гамма чувств. И все же ощущаю ее молчаливую поддержку.
Долгие бессмысленные уговоры, упреки…. Родители – понять можно.
Наваливается смертельная усталость, и я хочу одного - поскорее уйти. Бросив косточке в борще прощальный взгляд, встаю:
- Простите, нам пора. Приглашение на свадьбу мы вам пришлем. Оля, поехали.
Родители смотрят на ее сборы с нескрываемым ужасом. Ирина Ивановна судорожно вздыхает.
- Лялька, ты хочешь сделать нам больно?
- Нет, мама, но я люблю Анатолия.
Я хмуро смотрю от порога и замечаю в глазах Киприяныча едва сдерживаемую ярость.
- Ты решила во всем нам перечить?
Не дождавшись ответа дочери, уходит в одну из комнат своей квартиры. Преодолевая искушение его утешить, Оля берет меня под руку.
- Мамуль, мы поехали.
Ирина Ивановна отчаянно пытается не разреветься. Щелкает замок открываемой двери – Олина мама всхлипывает, и дамбу прорывает. Слезы катятся по щекам, она лихорадочно пытается вытереть их рукавом. Машет на нас рукой и удаляется вслед за мужем. Разное воспитание, разные культуры. Разные поколения. Дай им Бог!
Дорогой в Челябинск Оля грустила. Потом попросила:

[santehlit]

Она хмурит брови и кусает губы, потом поворачивается в сторону ЗАГСа. И даже в нем все еще злится. Мы подаем заявление. Нам назначают дату бракосочетания – первого июня текущего года. Дело сделано: мы – жених и невеста.
- Все-таки я сердита на тебя.
- Хочешь мороженого?
В кафе:
- Смотри, как уютненько. Давай здесь сыграем свадьбу.
- Давай.
Приехала Ирина Ивановна на разведку – мол, как тут у вас? На меня посмотрела, как на знакомого – общается исключительно с дочерью. Я вежливо растягиваю губы в улыбку. Они что-то обсуждают. Мама говорит горячо, с напором. Оля взволнованно слушает, кивает, качает головой и морщится. Вот она прикусила губу и поглаживает пальцами свою ладонь, словно желая успокоиться. Еще один кивок, и она бросает на меня взгляд, дарит бледную улыбку.
Мы гуляем по парку. День не воскресный, народу мало. Мягкая, мелодичная классическая музыка плывет из динамиков. Голос женщины страстно поет, вкладывая в песню свою душу. Просто дух захватывает. Ирина Ивановна мне улыбается.
- Какая будет у вас фамилия?
О господи! У вас… Магическая комбинация, маленькое, всемогущее местоимение, которое скрепляет союз. Я улыбаюсь будущей теще искренне, всей душой, от уха до уха.
Дальше пошло все как по маслу. С Ириной Ивановной мы набрасываем план необходимых мероприятий и покупок к свадьбе. Пошли в кафе, так понравившееся Оле, и арендовали его. Меню обсудили.
В какой-то момент мы остаемся вдвоем.
- Скажи, Анатолий, это у вас серьезно… с Лялькой… или по случаю?
- Вы мне не доверяете?
- Доверяю полностью твоей порядочности.… Но, прости, ты не выглядишь счастливым женихом. И на Ляльку смотришь… ну, как-то не так, как должен смотреть влюбленный парень на свою невесту.
- Счастье мы собираемся строить вместе.
- Прости, не понимаю. Как так можно? А если не слюбитесь?
Я обескуражен ее отношением ко мне и моему участию в судьбе ее дочери. Да, я не очень-то разговорчив, но никого не гружу своими проблемами. То, что мы вдруг становимся родственниками, не моя воля – судьбы решение.
Появляется Оля, и Ирина Ивановна завершает диалог:
- Возможно, я заблуждаюсь на твой счет. Дай то Бог!
Мое подсознание глаголет нудно: «Ты им нужен в семью, как мотоциклу педали велосипеда». «А мы построим свою и будем дружить, если получится». Подсознание ворчит: «Только не делай вид, что не замечаешь, как избалована твоя невеста». «А кто тебе сказал, что я всю жизнь буду получать 63 р.?» «Прежде, чем высоко летать, надо по земле научиться ползать», - усмехается подсознание. «Что тебя так развеселило?» «Твое умение наживать врагов».
На следующий день мы едем в салон новобрачных. Мы – это мы с Понькой, Оля с подружкой и Ирина Ивановна с сестрой, у которой остановилась в Челябинске. Невесте платье выбираем, жениху костюм. Примеряю один, второй – все не то. Дамы в восторге, лишь Серый знает, почему я их отвергаю – брюки в «дудочку» для меня не приемлемы. И он помогает мне выпутаться из ситуации – то цвет критикует, то фасон….
Кажется, моя привередливость начинает раздражать безтрехнедель тещу. Да и я завожусь от коллективного дамского желания сделать из меня свадебное чучело. Именно таким буду выглядеть в брючках а-ля-Шурик – необъятных в поясе, длиной до щиколоток и неприлично узких в этих местах.

[santehlit]

- Нет! – ору я на Поньку, который сует мне очередную двойку. Я сердито смотрю на шедевр элитного ширпотреба, и, не будь он неодушевленным предметом, уверен, съежился бы от ужаса под моим яростным взглядом. Все присутствующие оглядываются на меня. Оля хватает под руку плохо воспитанного кавалера:
- Что с тобой?
И подсознание вторит: «Ты орешь как медведь, которому в задницу впилась колючка». Его игноряю, отвечаю Оле:
- Хочу заказать костюм в ателье. Ты не против?
- А эти-то чем тебе не по нраву? Ты еще не все перемерил.
- Пожалуйста, - с ледяным спокойствием говорю, - не дави на меня.
Чувствую непомерную тяжесть обрушившейся реальности. Еще никогда мне не хотелось так остро, как сейчас, сбежать в какое-нибудь тихое место, где мог бы наедине с собой приучить себя к мысли, что я не один теперь, что обо мне будут проявлять заботу свою жена и… теща. Я содрогаюсь – ведь это на всю оставшуюся жизнь! Привыкну ли когда-нибудь, что кто-то лучше меня знает, как мне вести себя и во что одеваться?
С тяжелым сердцем освобождаю локоть из ее руки.
- Пойду, покурю.
Выхожу из салона, зная, что назад не войду – пропуск у Оли.
Она тем же вечером:
- Мама права – тебя укрощать еще и укрощать.
- Меня? Укрощать? – фыркнул я. – Время терять.
- И ты прав, - согласилась невеста. – Но давай договоримся: явишься в ЗАГС в джинсах и свитере, свадьбы не будет.
- Об этом и я: ты ведь за меня замуж выходишь, значит, должна мне верить и не опекать. Это душит. Я никогда не добьюсь ничего в жизни, если ты будешь все время вмешиваться. Мне нужна определенная свобода поступков и мыслей. Ведь я не вмешиваюсь в твои дела.
Она серьезно выслушала меня.
- Я хочу, чтобы нам было вместе хорошо.
- Знаю и понимаю. Но если мы надеемся на долгое совместное счастливое будущее, то мы должны доверять друг другу и доверять нашим вкусам. Пусть твоим мнением я не прав, но дай мне возможность понять самому это и исправить ошибку – не будь наседкой. Ведь с одинаковой вероятностью можешь быть неправа и ты. Научись терпению.
Подсознание во время диалога корчит самые зверские рожи и кажет языки: «Я не подстрекатель, но вы не подеретесь».
Помотавшись по городу в поисках пошивочного ателье, в магазине одежды «Руслан и Людмила» покупаю белоснежную гипюровую рубашку – ну, ту, что в дырочках, как решето. Отдаю в мастерскую приталить и укоротить рукава. Приталили, а рукава откромсали, как штанцы петуху. Никакой возможности переделать. Я не скандалю, но настроение падает ниже плинтуса – что они могут сотворить с костюмом?
На помощь пришел Сергей Иванов - привез в ателье экстра-класс: уж он-то знает адреса! Выбрали ткань – название не скажу, но цвет глаз ласкает: что-то среднее между густо голубым и бледно синим, как волна черноморская в ясный день.
Закройщик - вылитый Паниковский, но с фамилией Бендит, предлагает фасоны пиджаков. Я ему – ворот шалевый, остальное, как сумеешь, а вот с брюками поколдуй – клеш от бедра 3,5 см. и скос на каблук 1,5 см. Как разрешил морякам дорогой наш генсек Леонид Ильич.
Под цвет костюма подобрали галстук. Посмотрим, откажется ли от свадьбы Оля, когда увидит жениха в шикарных импортных корочках на высокой платформе, с булавкой для галстука и запонками из горного хрусталя. Блин, вот запонки никто не увидит – коротки рукава гипюровой кольчужки!

[santehlit]

Представляю изумление суженой от моего небесного вида, и лицо чуть не трескается пополам от самодовольной улыбки. Даже подсознание одобрительно кивает: «Ну, кры-са-вец! Лови момент!» Но еще надо поймать момент – кольца обручальные приобрести.
В сквере сижу у кинотеатра Пушкина – через дорогу ювелирный магазин «Алмаз». Сегодня мы были там – примерили с Олей шаблоны колечек на пальцы, чтобы размеры определить. Завтра привезут золотые. Это бывает раз в неделю, поэтому очередь в магазин желающие браковаться и прочие, до золота охочие, занимают с вечера. Вот как я. Друзья предлагали организовать сменное дежурство – по два-три часа на брата, а я им сказал: «Идите к черту! Свои семь кругов ада пройду сам».
Зеленая травка и цветы на клумбах создают сельскую идиллию. Неторопливый ветерок мягко шелестит позолоченной вечерним солнцем листвой. Все мило и навевает покой, пахнет цветущей сиренью. Представил, как лежу на траве и гляжу в чистое голубое весеннее небо. Мысль настолько соблазнительная, что мне почему-то взгрустнулось по дому. Там, кстати, не было никаких эксцессов по поводу свадьбы-женитьбы – «знать, время пришло»; и избранницы – «тебе жить».
Время движется к полуночи. Появляется Иванов:
- Дед, я не могу тебя оставить ночью с такими деньжищами одного.
Серега – мой друг, мой свидетель на свадьбе. Его подружка с автотракторного факультета будет свидетельницей Оли – мы так сговорились. По велению сердца ли, под давлением оценок Иванов решил после сессии перевестись на АТ.
- Серый, с музыкой разобрался?
- Вокально-инструментальный ансамбль с ПС факультета, талантливые парни и гожий репертуар. Ну, а как ты справляешься?
Это он наверняка о свадьбе – интересуют общие впечатления.
- Как с курсовым: смотришь – страшно, взялся – поехало. Правда, не всегда здорово – вчера Оля отругала за конфеты. Но друзья выручают. Борька Газизов привез из «почтового ящика» два короба отличного вина. Жежель уступил свою комнату на втором этаже. Автомобильный картеж обещает тесть – он на Коркинской шахте какая-то шишка. Коробка коньяка, два ящика водки – упиться, не встать.
- Гулять, так гулять! Знай наших! – кивает Иван.
К открытию магазина должна приехать Оля. Но они появляются с Кмитецем, ни свет, ни заря – еще и троллейбусы не ходили. Смотрю на нее – она потрясающа, она очень красива, моя невеста. А еще понимаю, что обручальные кольца ценой бессонной ночи это не последняя трудность в нашей жизни – нам еще вместе предстоит одолеть гору конфликтов. Как вот с конфетами – купил не ее любимые. Кабы знать! Но не сомневаюсь, что мы их осилим, и впереди у нас долгая счастливая супружеская жизнь.
- Подумать только! А если бы на твоем платье в тот танцевальный вечер вдруг оказались карманы….
Оля поворачивается ко мне, бестолковому, и пытается убрать с лица веселое удивление. Не получается:
- Господи, ты так ничего и не понял! Святая наивность, а еще – председатель!
Этакий призрачный намек на то, что меня закадрили. Да теперь-то что – мы скоро станем родителями, а еще раньше мужем и женой. Я человек доброжелательный, придираться по пустякам точно ни не буду. Правда, подлости и предательства не прощу – здесь я тверд как скала.
- Ты меня осуждаешь? – у нее веселый настрой, и уже уверилась, что она – главный человек в моей жизни. И здесь без сомнений: кто же еще? – Так знай же, любимый: женщина с одним прощается, с другим встречается, следующего присматривает.
Да ерунда все это, ей Богу! Покупаем кольца. Последняя проблема - жилье.
Вопрос о проживании постоянно читался в глазах Оли. Я тянул, тянул…. Оказалось, не зря. Когда-то я выручил с этой комнатой Олега, теперь он меня.

[santehlit]

Я поднимаюсь, здороваюсь с тестем, облачаюсь в свадебные доспехи. Виктор Киприянович, прижимая ладонь к груди в области сердечной мышцы, сползает на стул без комментариев. Но Понедельник не дает ему расслабиться – заряжает за букетом для невесты: хоть, мол, вы папа, но на машине.
Наконец, у противоборствующих сторон все готово, и Людмила дает отмашку - на штурм, буржуины! Олю на церемонию выкупа переселили к подругам на третий этаж – подальше от комендантской и ее обитателя, опасаясь возможных провокаций.
Сражение начинается на дальних подступах – девчонки требуют, на каждый мой шаг новое ласковое слово для любимой. Парни хором орут, заглушая меня:
- Ласточка, рыбонька, огуречик…!
Такое девчонкам не нравится – спорят, придираются, выстраиваются в цепь, не пускают. Меня поднимают, как знамя полка, и, очертя голову, идут на таран. У защитниц невесты припасены на шпаргалках куча загадок, приколов, веселых шарад – они не согласны на скорую сдачу. Но толпа ребят сминает их, теснит от двери – свалка, почти потасовка. Свидетельница, как лайка в медведя, вцепилась зубами в грудину свидетеля. Впрочем, его алую ленту вижу на свате – дотошный, малый….
- Целуй их, братва! – Зязев орет, и девчонки сдаются – отступают, повизгивая, вглубь коридора.
Наконец, я в комнате, перед невестой. Действительно, в подвенечном платье Оля смотрится просто божественно. Мне даже не верится – она ли это? моя ли свадьба с этой принцессой? Хочется пасть на колени, вручая букет. Тянусь поцеловать, а мне запрещают:
- Нельзя! Нельзя! Сначала в ЗАГС!
Идем к машинам. Перед общежитием нас провожает толпа народа. Огромная, как демонстрация! Приятно, черт возьми! Но мне не до них – я любуюсь своей избранницей, и налюбоваться никак не могу. Хочу сказать: «Милая, никогда не снимай это белое платье, и никогда не угаснет огонь восторга в моих глазах».
Колька садится рядом с водителем – на лицах невесты и свидетельницы недоумение. Пожимаю плечами – мол, сами сменились, меня не спросили.
В ЗАГСе все, как и надо – торжественно, чинно, отлажено. Мы расписываемся, свидетели тоже. Целуемся, наконец, под Мендельсона. Пьем шампанское. Едем кататься, возлагаем цветы – бетонному Ленину и Скорбящим Матерям.
На пороге кафе нас встречают мои родители с караваем – кто больше цапнет, тот и хозяином в доме. Цапнула Оля – я не против.
Все традиции соблюдены. Садимся, пируем - ВИА играет, Понька тамадит, гости виновников торжества поздравляют и заставляют нас с Олей плясать – «вальс», «цыганочку», «яблочко» и… твою же мать! Сколько можно – пляшите сами: не в цирк-шапито пришли, и мы вам не артисты!
Тесть задвинул продвинутый тост - что, мол, должны мы по жизни стать друзьями, любовниками и…. Отец мой морщится – так ненавистно ему слово «любовник».
Предложили мне сказать – маху дал. Вместо «спасибо дорогим гостям, что удостоили…» благодарю родителей за прекрасную жену. Тестя от моей благодарности снова корежит. Кто-то подсказывает: «До брачной ночи такое не говорят». А ведь верно, блин!
Из застольных бесед новых родственников.
- Ну и ладно – что родили, то и выросло. И мне почему-то совсем не стыдно.
- Нужно чаще вспоминать себя в молодости, и тогда поступки наших детей не покажутся такими ужасными, а поведение – безрассудным.
- Стоит прислушиваться к умным людям! В этом и заключается зрелость ума.
- Важно, чтобы молодые сразу поняли, что при отсутствии компромисса ни за что не построишь счастливую семью.
- Есть непреложная истина – если ты хочешь что-то получить, нужно сначала что-то отдать.