Яков Есепкин На смерть Цины

[Bojena]

Яков Есепкин

На смерть Цины

Триста пятьдесят седьмой опус

Злобный Мом, веселись и алкай,
Цины любят безумную ядность,
Арманьяка шабли и токай
Стоят днесь, а свечей неоглядность.

На исходе письмо и февраль,
Кто рейнвейны любил, откликайтесь,
Мгла сребрит совиньон, где мистраль
Выбил тушь, но грешите и кайтесь.

Цина станет в зеркале витом
Вместе с Итою пьяной кривляться,
Хоть узрите: во пунше златом
Как и будем с мелком преявляться.

[Lens]

Сообщение от Bojena

Яков Есепкин

На смерть Цины

Триста пятьдесят седьмой опус

Злобный Мом, веселись и алкай,
Цины любят безумную ядность,
Арманьяка шабли и токай
Стоят днесь, а свечей неоглядность.

На исходе письмо и февраль,
Кто рейнвейны любил, откликайтесь,
Мгла сребрит совиньон, где мистраль
Выбил тушь, но грешите и кайтесь.

Цина станет в зеркале витом
Вместе с Итою пьяной кривляться,
Хоть узрите: во пунше златом
Как и будем с мелком преявляться.

Вот, узнать бы, а Цина - кто?
Это девушка, или разум?
Как нам - плакать, или пацтол?
Сорри, непонимэ есть азм

Нас тут всех окрестили днесь,
Златоустово, херомантами,
Альгиери смешались здесь
Вместе с соплами, сопли - с Кантами.

На исходе декабря Иты
Ядно джемессоном утешася,
Возлияюся, мглой упитый,
Графонаново открестешися

[angelmoon777]

Сообщение от Lens

Вот, узнать бы, а Цина - кто?
Это девушка, или разум?
Как нам - плакать, или пацтол?
Сорри, непонимэ есть азм

Нас тут всех окрестили днесь,
Златоустово, херомантами,
Альгиери смешались здесь
Вместе с соплами, сопли - с Кантами.

На исходе декабря Иты
Ядно джемессоном утешася,
Возлияюся, мглой упитый,
Графонаново открестешися

Ближе уже невозможно
Было, усталость металла -
Боль многоточий под кожей -
Эту струбЦИНУ сломала...
Хрустнуло, заскрежетало,
И отломилось бескровно -
Смерть - это чьё-то начало
(мудростью Ид продиктовано)
Лишь переходный период
Нуден, как звон наковальни...
Гаснет в бокале тоскливо
светлый янтарь ЦИНАндали...

[Bojena]

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста семнадцатый опус

Заливай хоть серебро, Пилат,
В сей фаянс, аще время испиться,
Где равенствует небам Элат,
Сами будем звездами слепиться.

Вновь античные белит столы
Драгоценный вифанский орнамент,
А и ныне галаты светлы,
Мы темны лишь, как Божий сакрамент.

Был наш век мимолетен, шелков
Тех не сносят Цилетты и Озы,
Пить им горечь во веки веков
И поить ей меловые розы.

[angelmoon777]

Сообщение от Bojena

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста семнадцатый опус

Заливай хоть серебро, Пилат,
В сей фаянс, аще время испиться,
Где равенствует небам Элат,
Сами будем звездами слепиться.

Вновь античные белит столы
Драгоценный вифанский орнамент,
А и ныне галаты светлы,
Мы темны лишь, как Божий сакрамент.

Был наш век мимолетен, шелков
Тех не сносят Цилетты и Озы,
Пить им горечь во веки веков
И поить ей меловые розы.

И спиться немудрено - время великих праздненств,
Каждый ослабил путы, как только он и может!
Утро первого года сродни египетским казням,
Сахара - во рту, колени - дробью от дрожи...
Про санфаянс я даже не стану всуе -
Это тема для тех, кто уж совсем увлёкся
Горечь святую лить в узкое глотки устье,
И кто на завтра лить горечь туда зарёкся!
Ликом темны мы, но так светлы в галатах! -
Белим столы, их подметя вчистую,
Праздненства кончатся, снова наденем латы,
Душу туда упрятав - чистую, но больную...

[Bojena]

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста тринадцатый опус

Где путрамент златой, Аполлон,
Мы ль не вспели чертоги Эдема,
Время тлесть, аще точат салон
Фреи твой и венок – диодема.

Шлейфы Цин в сукровице рябой,
Все икают оне и постятся,
Се вино или кровь, голубой
Цвет пиют и, зевая, вертятся.

Кто юродив, еще именит,
Мглу незвездных ли вынесет камор,
Виждь хотя, как с бескровных ланит
Наших глина крошится и мрамор.