Об особенностях литературного перевода вообще и конкретного стихотворения в часности.

[Михаил Богомолов]

Прекрасно состояние занятия плаванием в абсолютно пустом бассейне, или упёртое напрочь перекатывание шаров на биллиардном столе, без противника....
Единственное, что отделяет тоненьким лезвием от реальности, это голос сестёр Бэрри в наушниках...
А нахрена вообще что-то переводить? В древнем Вавилоне, мечтая построить башню до небес, царапнули-таки небесную твердь... В результате плучили непонимание, войны, отчуждённость. У каждого народа появился свой бог, самый лучший и правильный....
Ах, сёстры! Ну зачем так, прямо по сердцу... Какая разница на каком языке вы рассказываете мне эту незамысловатую любовную историю... Всё понятно без перевода... Но десять раз хочется написать о составах и "вокзалах" Мйданека, Равенсбрюка, Освенцима... Любовная история, нет! Это наша история, где поляк и еврей, русский и бельгиец шли в одной очереди к печам крематория. Это наша история, где нацистские лагеря круто замешаны с лагерями ГУЛАГА.
Эта программа выставлена на кольцо, и снова сёстры - Тум-балалайка, а о чем они... Что сказали Шекспир, Гейне, Мицкевич... Мы люди или как? Зачем нам знать, что там написал сто лет назад чужой мудрец. Ну да, время такое...

Печи Майданека и Бухенвальда...
Тысячи тысяч убитых людей...
Эх балалайка, вспомним давай-ка,
Кто там был русский, кто был еврей...

Перевод, как бы он не был оформлен и высказан толмачом это ответственность и попытка сблизить взаимное понимание.

Коньяк, в наушниках сёстры Бэрри - "Тум-балалайка", Нью-Йорк 1940 год.