Клуб любителей научной фантастики

[santehlit]

Потом был пригородный автобус. Пыхтел, тужился, прыгая на кочках, и пылил во все щели. Чёрный мундир стал серым - рановато облачился, надо было по приезду.
Наконец «ПАЗик» выкатил на околицу, распахнул двери.
Здравствуй, маленькая родина! Челом бьёт Ефима Гладыша прямой наследник.
Воды немало утекло – не узнаю села. Разбитый, но асфальт на дороге. Дома обшарпанные, но кирпичные, двухквартирные - модные теперь, и не только в деревнях.
Это центральная улица. Сворачиваю в проулок. Цел ли дом? Узнаю ли? Да как же не узнать? Память двойника подсказывает финал пути – вот он терем, рубленный дедом. Изменился, старина - потемнел ликом, огруз статью. А тополёк-то небо подпирает! И от его пыльцы позеленела дощатая крыша.
Приподнял щеколду, толкнул калитку. Чистый уютный дворик. Рукомойник на тополе – летний вариант. Пусто во дворе, пусто на веранде.
- Есть кто дома?
Должны быть – ведь открыто.
- Кто там? – хриплый басок.
Прохожу горницу, вижу в спальне на кровати дородного мужика.
- Здрасьте.
- Ты кто? А, должно быть, внук Валентины Ивановны. Ну, проходи, присаживайся. С приездом.
Протянул лапищу:
- Меня Вовой зовут. Извиняй, встать не могу, чаем напоить с дороги, или чем покрепче. Щас Любка придёт, обожди.
Я присел на табурет. Он покряхтел, поворачиваясь на бок.
- Вот лежу, как богатырь былинный, жду, когда старцы придут, из ковша воды напиться. А напоил бы, как тебя зовут?
- Лёшей, - потыкался в кухне по углам, нашёл ковш, воду и принёс Вове Муромцу.
Тот опорожнил посудину, утёр губы:
- Лёшей это хорошо.
Хлопнул себя по коленке:
- Не ходят костыли проклятые, а то бы я о-го-го…. И в лавку сбегал.
Из глубин памяти всплыл эпизод, где мы пересекались – ну, точно, ухажёр из сибирского села Лебяжье. Мы подрались там из-за Любочки.
- Билли.
- А я его видел?
- Ах да, ты ж тогда ещё во флешке обитался.
На веранде лёгкие шаги.
- Любка, - Муромец откинулся на подушку и придал лицу строгое выражение.
Я вскочил с табурета, одёрнул китель. Здравствуй, Любушка, жена моя законная, президенша и хранительница, нимфа звёзд.
- Алексей Владимирович? – Л. Чернова подала мне руку. – Здравствуйте. С приездом.
Всматриваюсь в любимые глаза – нет радости от встречи. Тоска в них неземная и усталость. Господи, ты ли это, любовь моя, не узнаю.
- Ты сухой? – это Люба Вовке Муромцу.
Тот запунцевел.
Она ко мне.
- Ваши вещи? – кивнула на чемоданчик. – Давайте в горнице устрою.
- Нет-нет, - махнул за окно. – Если можно, в малухе. Летом всегда там спал, чтоб не тревожить бабушку поздними приходами с улицы.
- Умерла Валентина Ивановна, - горестно сказала Люба. – Схоронили.
- Давно?
- Если на недельку задержитесь, накроем стол на сорок дней.
- Быть по сему.