Зинаида Миркина о лете, лесе и самом главном

[Софийя84]

* * *

Когда деревья говорят со мною,
Когда сам Бог со мною говорит –
Тогда в душе смолкает всё иное,
Тогда одно молчание царит.
И в этом воцарившемся молчаньи,
Где время свой утрачивает счёт,
Невидимо творится мирозданье
И, точно дерево, душа растёт.


* * *

Я забыла свой взгляд на сосне,
И вдруг стало ненужным и лишним
Всё иное. Отчётливо слышно
Только то, что живёт в глубине.

Всё звучит и сияет сейчас,
И врачует бессчётные раны.
Я в себе. Я внутри – водолаз
На открывшемся дне океана.

Затонула бессильная мысль,
И отверзлись бесстрашные очи
В океане по имени Жизнь.
Или – Бог. Назови, как захочешь.



* * *

Как звук архангельского рога,
Был шум лесной: «Христос воскрес!»
Кто видел лес, тот видел Бога.
Кто видел Бога, видел лес.

Морские тающие зори
Взгляд уводили за предел.
Кто видел в час закатный море,
Тот Бога своего узрел.

Есть таинство богоявленья:
Кто видел Сына, зрел Отца.
Чей взгляд проник во внутрь творенья,
Тот знает своего Творца.

О, эти сосны в вешнем свете!
Запахший вечной жизнью лес!
«Христос воскрес!» - И вот ответил
Простор: «Воистину воскрес!»


* * *
Бестелесный, однако живой,
Полный силы вовеки нетленной.
Ты врываешься свежей листвой,
Звёздной россыпью в темень вселенной.
В пламя жизни, в объятья огня
Заключающий мёртвую глину,
О, насколько Ты больше меня,
Ты, сплетённый со мной воедино!



I

Деревья больше знают про тебя,
Чем я. Хоть ты до бесконечности родная,
Хоть сердце разрывается, любя, -
Сейчас тебя деревья больше знают.

Те, выросшие у могильных плит,
И эти, заглянувшие случайно
В окно… я плачу, а сосна молчит,
Храня свою светящуюся тайну.

II

А на земле сейчас волшебный вечер,
Весь лес пронизан золотым лучом.
Стволы, как загоревшиеся свечи.
А ты – во мне. Душа моя – твой дом.

Последних птиц задумчивое пенье,
Немое угасание небес…
Вечернее идёт богослуженье.
Тебя сегодня отпевает лес.

III

Ты умирала, только я не знала.
Ты умирала… ну, а я жила.
И вот волна великого обвала
До сердца потрясённого дошла…

Да, я не наклонялась к изголовью,
Одна металась и молилась ты.
А я осталась с острою любовью
Одна посередине темноты.

Одна с неповоротливой, большою
Бедой своей… Куда деваться мне?
Одна с твоей светящейся душою,
С нагой твоей душой наедине…

IV

Ты говорила: смерти нет –
И умерла. Моя родная,
Сквозь сны провидящий поэт,
Ты говорила то, что знаешь.

И ведь до самого конца,
До растворившей пасть могилы
Свет тихий не сходил с лица,
И с глаз улыбка не сходила.

Ты говорила: смерти нет.
Ты так просила: «Посмотрите
На этот мир, на этот свет!
Не надо никаких событий,

А надо только посмотреть,
Чтоб никогда не умереть».
И мы безмерно смотрим в дали.
Ты умерла. Но умерла ли?

Не скажут две скупые даты,
Откуда ты, ушла куда ты.

V

Открой, открой глаза свои спросонок,
Любовь мою вдохни в себя полней,
Восторженный, влюблённый в мир ребёнок,
Не замечавший старости своей,

Вознёсшийся над правдой ядовитой.
И как ни застилает свет слеза,
Глаза души твоей сейчас открыты
И тихо смотрят в Божии глаза.


VI

Да, ты хотела стоя умереть,
Так, как деревья умирают стоя.
Не корчится у смерти под пятою,
А её в глаз спокойно посмотреть.

Недугам не сдававшийся борец,
Ты захотела встретить свой конец,
Собою никого не утруждая.
Ты так хотела, девочка седая.

В твоей душе сплетались кротость с силой.
И как ни трудно – и в мороз и в зной –
«Всё хорошо, - ты вечно говорила. –
Всё хорошо, чтоб ни было со мной».

VII

Отпеть тебя в душе моей,
Пронзив любовью мрак густой.
Качаньем медленным ветвей,
Стволов безмолвной высотой

Коснуться тайных берегов –
Тех переполненных пустот,
Где сердце сбросило покров
И в наготе своей живёт.

А, может быть, вся красота,
Что каждый день родится вновь,
Есть отпевание Христа,
Сквозь смерть взошедшая любовь…