Кодекс Москва Сити

[Павел Паршиков]

Всем доброго времени суток. Для начала хочу представиться и рассказать немного о себе и своем творческом пути.
Меня зовут Павел Алексеевич Паршиков, я родился 20 апреля 1978 года в Екатеринбурге. Учился в Уральском Государственном экономическом университете на юридическом факультете. По окончанию обучения в 2001 году начал работать в Арбитражном суде Уральского округа. В 2008 году я переехал в город Пермь и начал писать книги.

В 2013 году была опубликована моя первая книга «Следствие, которого нет».
В 2016 году была дописана вторая книга, а три года спустя, в 2019 – третья. Сейчас я планирую запускать тираж третьей книги "Кодекс Москва-сити" в продажу. Представляю вам первую главу данного произведения. Заинтересованные в продолжении могут заказать полную версию книги на моем сайте https://pavelparshikov.com/

Глава 1
Ранний вечер. Предзакатное солнце едва лизнуло верхушки безликих пятиэтажек, прокатилось по крышам близлежащих домов и упало единственным лучом на серенький балкон. Здесь он рассеялся, растекся сначала по окнам, потом по ржавым периллам перекинулся на соседний блок. Вечерняя феерия проникала всюду, и теперь, наконец, попала в маленькую кухню. Молчание свинцовым грузом повисло в воздухе, что не продохнуть, но одного теплого луча было достаточно, чтобы развеять давящую пелену.
– Это твое окончательное решение? Учти: обратно на порог не пущу.
– Я, кхэм.. - девушке пришлось прочистить забитое горло, чтобы слова звучали убедительнее –
– Я поняла, мама. Я и не собираюсь назад. – В комнате снова повисло почти обреченное молчание.
Дочери было неловко признаться самой себе, что женщина, сидящая напротив – ее родная мать. Между ними, как ей казалось, никогда не было тех особенных доверительных отношений матери и дочери, которые по натуре своей всепрощающие и всепринимающие. И теперь, накануне самого важного поступка в своей жизни, дочь не могла получить ни одного ободряющего слова. Даже вразумительного наставления. Тем легче ей было принять неотвратимость своего поступка. Все же проще падать в омут, когда знаешь, что за тобой никого.
– Дело твое.– женщина решила сама прервать эту обоюдостороннюю пытку, и встала из-за стола.
– Только пойми… – мать оперлась и чуть подалась вперед к дочери, столешница прогнулась под натиском и издала молящий полскрип. – сколь силенок хватит, придется самой выкручиваться. Я знаю, что эта учеба тебе на дух не сдалась, можешь не придумывать отговорок. Только вот…С распростертыми руками ждать тебя там некому, амбиции твои тоже не сдались. – мать взяла паузу. - Но даже так, помни саму себя. Запомни хорошенько и не смей забыть. Не жди милостыни, бери и делай сама. Не будь, как я …
Женщина окончательно поднялась из-за стола, пожалуй, сама обескураженная своей речью, но сохраняя в себе ту же гордость и предубеждения, со скрежетом отодвинула стул, который чуть не перевернулся от напора, и наконец удалилась с кухни.
С начала разговора девушка ни разу не взглянула в сторону матери, она сидела, потупив глаза в стол. Но в момент материнского душеизлияния, дочь глядела прямо на нее. И теперь, когда буря утихла, будто погрузилась в глубокий сон своих размышлений. Она чувствовала скрытый посыл в ее словах, но пока не могла полностью его осознать. Слишком много всего на нее свалилось за последний месяц.
– о, Господи… - с глубоким вдохом простонала и закрыла лицо руками.
План был продуман и уже целенаправленно осуществлялся, но все равно, в глубине души ей было страшно. Страшно брать на себя ответственность за собственную жизнь, страшно самой принимать решения. Девушка кристально четко понимала каждое слово матери, но от этого не становилось легче. Груз осознания давил на ее плечи, хотелось сбросить ношу, услышать хотя бы толику одобрения, элементарного подбадривания накануне отъезда. Именно это она надеялась получить, но никак не нравоучения.
Единственное, что сейчас могло взбодрить – ядреный осенний воздух с примесью аромата опалой листвы и сырости.
Они договорилась встретиться с Анжеликой на старой детской площадке, куда они часто бегали играть, когда были совсем маленькими. Здесь, подле друг друга, они проводили самые теплые моменты. За дружеской беседой могли пролетать часы. Они их не замечали. Доверительные посиделки буквально растворяли время, стирали границы и укрепляли их связь. За 8 лет они стали настоящей семьей. И пусть мир не всегда был благосклонен к ним, подруги могли найти утешение друг в друге.
Сейчас это было лоном безопасности, последним пристанищем, где можно было спокойно побыть собой. То, что нужно для разгоряченного ума. 19:00 – ровно в это время подруги договорились встретиться здесь. Однако сейчас до свидания оставалось добрых полчаса. Анжелика всегда приходила раньше условленного срока, а вот наша героиня не из пунктуальных и как правило опаздывала. Но сегодня был один из тех дней, когда волнение, страх вперемежку с всевозрастающей тревогой, гнали девушку прочь из дома, брести, куда глаза глядят. Кругом не было ни души – лишь желтеющие березы, скамейка и пара качелей. В кустах валялся обломок старого детского снаряда: его некогда яркие краски потускнели, древесина уже рассохлась и выступала грубыми заусенцами. Ну а кроме – только уныние. Но все же, при виде этой безрадостной картины, в девушке проснулась светлая печаль и тоска по ушедшим временам, но вместе с тем теплая благодарность.
Она присела. Странно: на удивление качели не скрипели. Их ржавые крепления будто были смазаны, отчего ход шел плавно. Так, покачиваясь из стороны в сторону, они увлекали все дальше от реального, в мир безмятежных грез.
– О! Привет! А ты чего здесь так рано? Я думала, мне опять придется ехать до ближайшего таксофона, чтобы вызвонить тебя у Лидии Петровны.
Девушка на качелях встрепенулась, будто от дремоты и рассеянно взглянула на подругу.
– Алло, здравствуйте, а Соня выйдет погулять? – улыбчивая девушка заглянула в лицо отрешенной и уперла руки в боки. Неожиданно она засмеялась от того, насколько остроумной ей показалась собственная шутка.
– Ты так рано! А я надеялась тебя удивить… - Здесь соня подскочила и заключила в объятья стоящую напротив.
– Ты не представляешь, какой ад мне сегодня пришлось пережить. Мама снова отчитала меня.
– Знаешь, – Анжелика обняла в ответ, нежно похлопав по спине – вообще-то неудивительно. Вот если бы моя дочь в свои 18 решила одна поехать в Москву, я бы не то, что морали читала, я бы заперла ее в комнате и выбросила ключ!
– Но ты живешь на первом этаже…– с очевидным задором возразила Соня.
– Ну не суть. Дай сказать, пока не забыла. Сегодня я звонила Марку, он сказал, что к нашему приезду все готово, а еще он обещал встретить нас на вокзале. С работой пока стабильно. Ничего конкретного не говорят, но те фотографии, что мы отсылали, им понравились. Ждут нашего приезда. Осталось только решить вопрос с Институтом…
Соня, едва надменным тоном:
– Моя дорогая, по сравнению с тем, что мы уже провернули, институт – это даже не вопрос.
Девушки дружно засмеялись и вместе присели на качели. Теперь, с приходом подруги, Соне было гораздо легче воспринимать реальность. Происходящее с ней больше не казалось чем-то ужасно трудным и неповоротливым. Напротив – теперь не терпелось с головой окунуться в грядущие перемены, отбросив все сомнения далеко-далеко. Остаток вечера они провели вдвоем, в беззаботном веселье и предвкушении заветной мечты. Однако, утро принесло свои сюрпризы…
Соня проснулась от оглушительной трели. Где-то в глуби квартиры звонил телефон, раздирая сонную тишину. Девушка как по команде подорвалась с постели и рывком метнулась на звук, за секунду долетая до навязчивого нарушителя спокойствия и срывая его со стены.
– Алло? – голос был четким, несмотря на то, что тело по факту еще дремало.
– Марка схватили. Мне его девушка звонила, сказала, что к ним в квартиру с полчаса назад влетели двое в штатском и увезли куда-то. Скорее всего, его долго выслеживали, или может, оклеветали, я не знаю. Его подружка была здорово напугана, так что это единственное, что я смогла разобрать. Но план еще в силе, говорит, нам точно не о чем переживать. – Тревожно-возбужденный голос в трубке на мгновение прервался, но уже через секунду спокойно спросил…
– Не знаю, что нам делать. Как сама думаешь?
Девушка на проводе очнулась в мгновение ока, и теперь ее мозг лихорадочно обдумывал все варианты. Однако, одно было ясно точно – отступать нельзя. Пути назад нет и не будет. Только не теперь. Не теперь, когда она уже поверила в свою мечту, когда мать окончательно от нее открестилась. Поздно. Если жечь мосты, так полностью.
– А что тут думать? У нас поезд через… – мельком взглянула на часы.
– …через 5 часов. Мы с тобой едем в Москву. Не думаю, что арест какого-то американского гражданина помешает нам с тобой стать моделями. Так что пакуй чемодан и чай с баранками.
Соня поразилась тому, с каким холодным расчетом прозвучали ее слова. Настолько дерзко и уверенно она никогда не говорила, даже со своей лучшей подругой.
– Но Марк… – все еще пытались возразить на проводе.
– Марк ничего не решает, ты сама говорила. Все, что от него требовалось, он уже сделал и нас ждут. Не переживай.
С каждым последующим словом та мысль, которую так усиленно гнала от себя Соня, все возрастала в ней – «А что если…». Но она гнала ее прочь от себя, как надоедливую мошку.
– Ладно, подруга. – смиренно произнес голос из трубки. – Надеюсь, Лидия Петровна тебя проводит?
– Вряд ли она захочет. Нам обеим было бы неловко. Я имею в виду нас с тобой. – Тут ее голос чуть приободрился. – К тому же, вроде она не дома.
– Если придет, передавай от меня прощальный привет. А тебе – до скорого.
На другом конце послышались прерывистые гудки. В рассеянности Соня повесила трубку на место и двинулась по еще совсем мрачному коридору назад к себе. По пути она мельком заглянула в комнату матери – той действительно не было дома. На прикроватной тумбочке лишь стояла большая красная кружка в белый горошек – папина.
Девушка плохо помнила своего отца, но хорошо знала, что он любил ее, любил маму и их семью. А еще он любил тетю Ларису и ушел к ней, когда Соня была совсем маленькой. Но та бросила его, когда узнала о раке, поэтому отцу пришлось вернуться обратно. Мать приняла измену и смирилась с болезнью.
Возможно, в глубине души ей хотелось, чтобы муж страдал. «Пусть чувствует» - произнесла она после того, как нарочно спрятала отцовские обезболивающие. Соня запомнила, но не винила мать. Даже тогда, будучи ребенком, ей были понятны отчаянные действия этой несчастной женщины. Отец умер, а с ним ушли и страдания. С тех пор квартира на пятом этаже пожелтевшей хрущевки, обрела «покой».
«Ночная смена, скорее всего» - сообразила Соня. Теперь, когда она вспомнила об отце, ей стало жалко мать. За много лет домашней тирании, девушка успела забыть причину, но теперь вот она, лежит как новенький рубль и поблескивает на ладони. «Поздно. Уже поздно отступать. У тебя своя жизнь, нельзя разменивать ее на это болото. Надо выбираться. Да, надо» - повторяла из раза в раз, словно мантру, пытаясь окончательно убедить себя.
Соня остановилась, подумала и снова вернулась к материнской комнате, юрко проскользнула к тумбочке, выдвинула ящик. Ловкое движение внутрь и вот, ее руки бережно выуживают на свет потрепанный альбом с фотографиями. Парочка точных, словно заученных перелистываний – «вот она!» Короткие пальцы открепляют фотокарточку от картонной подложки, схлопывают альбом и кладут на место. Теперь прочь! Назад к себе, в безопасность.
На фото их семья еще задолго до тех печальных событий. Мать словно благоухающая роза с накрученными кудряшками ниже плеч, в вельветовом платье, приобнимает за талию отца. На ее губах полуулыбка, такая спокойная и умиротворенная. Отец нежно сжимает в руках крошечный сверток и не смотрит в камеру. – «это мы. Что с нами стало?». Чем больше думалось, тем горше становилось на душе, тем сильнее сдавливало сердце и щипало глаза.
Оставшееся время, Соня провела в раздумьях у себя на кровати. За 30 минут до подъема она уснула. На удивление, в назначенный час она не подскочила от оглушительного звона. Напротив – ее будили ненавязчивые прикосновения. Это мать поглаживала дочь по ноге. Просыпайся, пора на поезд.
– Мама, ты вернулась? Я думала, ты на дежурстве…
Девушка явно выглядела обескураженной, ожидая увидеть рядом с собой кого-угодно, только не родную мать.
– Был срочный вызов, поэтому пришлось уехать. За мной заезжали на скорой. У ребенка были острые боли в животе, оказалось аппендицит. Теперь все хорошо, обошлось. Как закончила – вернулась домой. Смотрю, а ты спишь…
За нарочитой отстраненностью прослеживалось беспокойство.
- Вставай, чай закипел. Дядя Володя отвезет нас на вокзал, я договорилась за бутыль самогона.
Всю дорогу до вокзала они провели в молчании. Мать боялась не сдержать чувств, потому что знала: для них обеих это будет губительно. А дочь просто не сумела собрать свои разрозненные мысли воедино – слишком противоречивые были эмоции.
На старом вокзале их небольшого городка было довольно просто разобраться, куда следует выйти, чтобы попасть на нужную платформу. Именно там, на одной из платформ, подруги договорились о встрече. В их планы входило не терять ни минуты и без промедлений запрыгнуть в поезд, мчащий их к новой жизни. Ведь только человек, живущий в маленьком городе может понять, как сильно хочется вырваться из этого места. Места, где грандиозные мечты и планы просто никогда не смогут осуществиться. И имея хоть каплю надежды на то, чтобы в корне изменить свою судьбу и позволить себе наконец увидеть, как одна из заветных мечтаний осуществляется, не хочется больше ждать ни секунды.
Быстро найдя нужную платформу Соня с матерью принялись ожидать вторую участницу этого рискованного путешествия. Это мгновение позволило дать шанс матери и дочери сказать что-то нужное для каждой из них напоследок. Соня мечтала хоть о капле поддержки со стороны своего родного человека, а мать мечтала о том, что её ребенок одумается и не станет подвергать себя вероятным опасностям, которые могут возникнуть в большом городе. Помолчав пару минут, Лидия Петровна все таки решилась сказать своей дочери несколько напутственных слов:
– Я прошу тебя, будь осторожней и не доверяй людям, даже тем, в ком ты точно уверена.
Она понимала, что отговаривать Соню уже не имеет смысла, ведь все аргументы против этой поездки уже были высказаны и не имели никакой силы.
Слова Лидии Петровны были прерваны приближающейся, слегка запыханной Анжеликой. С чемоданом и растрепанными от спешки волосами, девушка пыталась на ходу найти в сумке билет на поезд.
– Привет, ну что, ты готова ? – спросила Соня.
– Ёще как.
– Кто же нас встретит на вокзале, если Марка задержали?
– Я думаю мы и сами сможем разобраться, адрес у нас есть, доберемся уж как-нибудь. –ответила Анжелика, пытаясь придать немного уверенности своей подруге.
Обе девушки чувствовали небольшой страх перед отправлением. Сомнения подкреплялись сменяющимися мыслями о всевозможных ситуациях, которые могут отделить их от цели.
Перекинувшись парой прощальных слов с Лидией Петровной девушки зашли в свой вагон. Наконец Соня могла спросить подругу о её недавнем разговоре с девушкой Марка:
– Интересно, что же такого натворил Марк?
– Не знаю. – неуверенно ответила Анжелика – Знаю лишь то, что его могли задержать из-за махинаций с какими-то контрактами.
– А ты не думаешь, что они могут также обманывать и нас?
– Вряд ли, мы же все таки их хорошие знакомые, можно сказать друзья, а друзей не обманывают.
Но Соня не могла не заметить слегка изменившийся голос её компаньонки, который лишний раз подтверждал, что есть что-то, что скрыто, и именно это заставляет еще больше сомневаться в правильности настоящих и будущих поступков.