Яков Есепкин На смерть Цины

[Bojena]

* Только в интеллектуальном андеграунде (Интернете) поверх барьеров табуированной маргинально-астенической книгоиздательской системы

Яков Есепкин

Застолья с дивами и юродицами

Одиннадцатый фрагмент

Шелк одесный менад овиет,
Их заманят к столовьям креманки
И глинтвейн, о цветницах виньет
Ночь у Коры пеют нимфоманки.

Ан ломятся от емин столы,
Барву с ядом рифмуют алкеи,
Герцогини сугатные злы,
Кремом хлебы и мажут лакеи.

Цвет гранатовый льют зеркала,
Всяк пирующий днесь упоенный
Тьмою червной и полночь бела,
И в десертниках воск нетлеенный.

Семнадцатый фрагмент

Август вновь белокаменных дев
В золотую парчу одевает,
Меж садовых цветниц и дерев
Им волшебные сны навевает.

Несомерных цветочных тенет
Днесь еще прелиется охлада,
Розовей тех угольников нет,
Чуден мрамор сего вертограда.

Отчего же, Господе, снуют
Юродицы о шелках нимфеток
И холодную мирру лиют
На рамена златых статуэток.

Двадцать пятый фрагмент

Яд и мрамор никейских стольниц
Во очесах ли тусклых эриний,
Денно жар августовских цветниц
Фей манит к хладной барве начиний.

Урожайною веет армой,
Дивны яства, червовы мускаты,
Се ль пиры у царицы самой,
У всещедрой богини Гекаты.

Хлебы имут патеры фийяд,
Сребровласые девы неречны,
И в лекифиях битых лишь яд,
И амфорники ветхие течны.

[Bojena]

* Апокрифический позднесоветский основатель Вольной школы мистерии и эсхатологии

Яков Есепкин

Застолья с каменными девами и богинями

Тринадцатый фрагмент

В пировых меловницы ведут
Ядно-тусклую нить по еминам,
И столовия Морты блюдут,
И вседарствуют угль кераминам.

Иль сюда звали нас ангела,
Гои темные, ночи княгини
Дышат хмелем щедрого стола,
Цветью неба манят их богини.

Сим Церера ль жалеет хлебов,
Яства пестит аурность златая,
И текут с беломраморных лбов
Мел и барва, уголем свитая.

Шестнадцатый фрагмент

Бархат августа купы дерев
Холодит, сень теней их всеярка,
Соваяния каменных дев
Убегают из млечного парка.

Нас еще ли юноны следят,
Оглашая к пирам, жгут цветницы
Неб уголем, ан мимо летят
Златовласых богинь колесницы.

Се и мы о тенетах лилей
Зрим усадебных арок виньеты,
Где в порфировом хладе аллей
Тают мраморных див силуэты.

Двадцатый фрагмент

Пей, Моцарт, из келихов ночных,
Белы хлебы, одесны корицы,
Ядов антики ль несть ледяных,
Чают нас меловые царицы.

Кто и яду еще не таит,
Всякий ангел у Борджиа в доле,
Что шумит за пиитой пиит,
Суе речь о высоком глаголе.

Ан очнемся — камены милы,
С гоем ночи пиют безголовым
И угольность цедят на столы,
Оведенные мелом червовым.

[Bojena]

* Новинки книжной ярмарки non/fictioNВесна (10-13 апреля, Москва) -- блеклое подобие выдающейся неоклассики Есепкина, созданной гением два десятилетия назад
Яков Есепкин

Застолья с млечными тенями

Одиннадцатый фрагмент

Фей атласных Кармента манит
Прорицаньями славского лета,
Кто и был на миру именит,
Лей вишневую млечность в тенета.

Иль богини от нас без ума,
Оды внемлют, где челядь пирует,
Нам Кибела мирволит сама,
Век атрамент угольный дарует.

Хлеб черствеет, менады темны,
Шумны гои седьмого колена,
И течет во фамильные сны
Пирований июльских белена.

Пятнадцатый фрагмент

Златом с чернию внове поят
Дионисии млечных старлеток,
Иль хмельные пажи утаят
Яд о кремовой мгле тарталеток.

Ах, на гермах ли каменных дев
Соваянья, пируйте, юноны,
Восхищают Адилий и Ев
Днесь земли и небес Парфеноны.

Се и мы ль в будуарах у Хан,
Желть цедящих над мертвыми львами,
Из одесной тверди Ханаан
Машем чермными им рукавами.

Двадцать пятый фрагмент

Вертоград полуночный тлеет,
Италийские сонны оливы,
Иль бежать чар угольных виньет,
Дочки Тийи зане суетливы.

Именитства — несите ж вино,
Пусть чаруют столовия кроны,
Любят нас феи ночи одно
И в угольниках тусклых Вероны.

Будем с ними деревы мелить,
Кайстры выжжем серебром даяний,
Чтоб гниющие мраморы тлить
Очарованных див изваяний.

[Bojena]

* Кумир и учитель близких к андеграунду советских куртуазных маньеристов

Яков Есепкин

Застолья с Мортой в августе

Девятый фрагмент

Морта, Морта, иль яства горчат
На столовьях твоих неборовных,
Тени ангелей суе ль влачат
О плеядах и нимфах бескровных.

Эти ангелы нас и вели,
С нами хладную пили белену,
В грудь, шутя, водвигали угли,
Тще грозили седьмому колену.

Ах, богиня, мы горько пьяны,
Чаем нимф и плавильщиков лета,
И лиется нам в денные сны
Барва лилий и ядность оцвета.

Десятый фрагмент

Сень всеветхая ль нас берегла,
Падших ангелей виждь — пировают,
Днесь юродных блядей круг стола
Не очесть, их ли тьмы убывают.

Это, Господе, вусмерть и пьют
Иродицы, се дочери наши
О траурном шелковье снуют,
Мглы путрамент и лилии зряши.

Это мирра, се холст апронах,
Желть фарфорников, ядом прелитых,
Это мы в темных ангельских снах
Млечность цедим из келихов битых.

Двадцать восьмой фрагмент

Много шума ли днесь в пировых,
Изваянья — о тьме невесомой,
Дышат хлебы цариц меловых
Благодатною чудной аромой.

Дев к столовиям феи ведут,
Пудрой маковой их обольщают,
Нас однех иродицы блюдут,
Сонно тусклые зенки вращают.

Иль очнемся: фарфоры пусты,
Морта феями ль дев нарекает,
И чрез гостий меловые рты
Бледно-огненный воск истекает.

[Bojena]

* Сакральное имя на ветхом знамени отечественной фронды

Яков Есепкин

Застолья с мраморными девами

Пятый фрагмент

Вновь серебро — на тусклости вод,
Внове лилии Стикса червонны,
Се Офелия с юною Мод,
Нас лишь чают алмазные донны.

Ах, не пойте, кимвалы, чудна
Эта ночь, толока пировает,
Со брегов эолийских волна
Леты ль, Стикса волну забывает.

И утешно ж царице Чуме
Потешаться над мертвыми львами,
Се и мы, всяк о нищей суме,
Фрейе машем из тьмы рукавами.

Десятый фрагмент

Золотые решета цветниц
Августовских манят гостий неба
От нагорных всевечных стольниц
И лекан, полных млечного хлеба.

Яства дышат аромой, вольно
Феям августа хмелем целиться,
Из подвалов никейских вино
Жечь серебром, беленой мелиться.

Это мы, это, Господе, мы
Яд пием в заточении вдовьем,
Нас увижди о мраморе тьмы --
Льющих барву над черствым хлебовьем.

Четырнадцатый фрагмент

Август, Господе, вновь аксамит
В херувимские льет алавастры,
Зной полуденный граций томит,
Дышат негою сонные астры.

Бархат купы эдемских дерев
Оточил, внове нимфы манерны,
Соваяния призрачных дев
Яко тени теней эфемерны.

Се не дочери ль наши белы,
Сводят пудрой с ланит червотечность,
Где вседенно еще на столы
Прелиется вишневая млечность.

[Bojena]

* Ничто не входит в сердце человека с такой ледяной силой, как точка, поставленная вовремя. Минимализм Есепкина вызывает у читателя эстетический шок

Яков Есепкин

Застолья с мраморными нимфами в августе

Тринадцатый фрагмент

Тронный август, сияй и гори,
Твой шатер будет ангелам сниться,
И во вретищах славны цари,
Что по смерти золотой цениться.

Набегут ли юдицы — пеять
И юродствовать в хладности камор,
Над столовьем пустым вопиять:
Затечет яд со хлебов на мрамор.

Нимфы сада одно золоты,
Пировые ль не встанут из тлена,
Яко вновь чрез всетемные рты
Дочек Тийи лиется белена.

Четырнадцатый фрагмент

У Саррот -- золотые плоды,
Фрэнсис помнит власа Береники,
Августовские благи сады,
Здесь нас мнят Женевьевы и Ники.

Сдвинем кубки теснее, Француз,
Выпьем яду за шум постмодерна,
Царскосельских пленительных муз
Ныне ветхая сень эфемерна.

Август нам ли виденья и шлет,
Их тая в хладе мраморных веток,
Сколь немолчен валькирий полет
Над сиреневой тьмой статуэток.

Девятнадцатый фрагмент

Морта властная холод патер
Накаляет огонем жаровен,
Ломки абрисы бледных гетер,
Дивный пир сновиденьям и ровен.

Маком тусклым увиты столы
Вековые, чадятся лампадки,
Ан Цилии откупно белы,
На серебро лишь темное падки.

Иль очнемся — в цветницах виньет
Снов картены и мы не глаголем,
И аурность о хлебах тлеет,
Сотемненных всемлечным уголем.

[Bojena]

* «Мраморные сады» Есепкина переизданы в Канаде

Яков Есепкин

Застолья с мраморными феями у Кибелы

Девятый фрагмент

Мускус вьется над хлебами, сад
Бледных гостий небесных встречает,
Где твое и лилейники, Ад,
Нас пировие звездное чает.

Вновь обносят еминой столы,
Негой дышат еще ль Таормины,
Где цветочные феи белы
И чудесны их платьев кармины.

Оглянемся — в лекифах цикут
Белый пламень, умолчны Эолы,
И сквозь усны фиванок текут
Воск и мирра на хладные столы.

Одиннадцатый фрагмент

Дев ли мраморных сад холодит
Ветхой сенью, гранатовой тьмою,
Палантины белых Афродит
Оточенны Кибелой самою.

Иль утешно лилеями тлить
Изваянья, к еминам одесным
Юн влекут, феи тщатся мелить
Барву платиев хмелем чудесным.

Днесь и некому вина алкать,
Мглой поят лишь Вероник и Далий,
Чтоб в астрийских пустынях искать
Гоям тени их легких сандалий.

Двадцать восьмой фрагмент

Темный мрамор столовий дарит
Гостьям небесей звездную млечность,
Вновь асийский лиется нефрит,
Цин тенета следят червотечность.

Золотыя менады, вино
Именинное паче арака,
Хлебы в цедре угольной давно,
Феи бледные чают лишь мрака.

Станет Господе нощно белить
Хладный угольник емин истечных,
И позволят каменам целить
Соваяния граций увечных.