Клуб любителей исторической прозы

[santehlit]

Результат превзошел самые смелые ожидания.
Но по порядку…
Ночь была тихая и безоблачная, до восхода луны еще далеко – как говорится, небо в алмазах.
Пока все по плану, однако случайности предусмотреть невозможно.
Саша еще раз прошелся по мове в памяти.
Он и дорожный патрульный.
Диалог:
«Що в фурі везеш?»
"Тридцять людей і шість коней"
И после шутки:
"Меблі. Переїжджати".
Ольга его надоумила.
- Хохлы – веселый народ и любят шутки. Если понравится такая, постовой будет добрее.
Не включая огней и не слишком торопясь, точнее крадучись, «камаз» выехал на нейтральную полосу и встал в условленном (по карте-схеме) месте. Выключил двигатель.
Для такого маневра перед глазами у Сани трофейный прибор ночного видения (ПНВ).
С предчувствиями недобрыми, но и надеждами, Готовцев и Ольга сидели в кабине, ожидая дальнейшего развития событий.
«Где этот чертов инвалид?»
Почему «инвалид»? – об этом надо спросить у Оли.
Девушка, чтобы снять нарастающее напряжение, практически насильно всучила Сане гитару:
- Поиграй что-нибудь… только тихо-тихо… Сил моих больше нет.
Саша осторожно перебрал пальцами струны, проверяя настройку, и запел почти шепотом.

На поле танки грохотали,
Солдаты шли в последний бой,
А молодого командира
Несли с пробитой головой.

Оля, услышав знакомую с детства песню, глубоко с надрывом вздохнула и закрыла лицо ладонями – наверное, протекла слезами. Пусть выплачется – тоже нервы успокаивает…

По танку вдарила болванка,
Прощай родимый экипаж.
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж.

Плечики Оли стали подрагивать.

Машина пламенем объята,
Вот-вот рванет боекомплект.
А жить так хочется, ребята,
И вылезать уж мочи нет.

[santehlit]

Оля, в конце концов, совладала с собой, вытерла слезы, расслабилась и с любовью смотрела на Саню.

Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас.
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.

Кажется, солист ушел от полушепота – голос его окреп.

И полетят тут телеграммы
Родных и близких известить,
Что сын Ваш больше не вернется
И не приедет погостить.

У Оли зашевелились губки маленького корейского ротика – кажется, она подпевала.

В углу заплачет мать-старушка.
Смахнет слезу старик-отец.
И молодая не узнает,
Какой танкиста был конец.

И головка её с каре качалась в такт мелодии.

И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг,
В военной форме, при погонах,
Но ей он больше не жених.

Как будто дождавшись окончания последнего куплета, что-то темное, без света, замаячило впереди, вписываясь в ночной пейзаж.
- Гости к нам, - Саша кинул гитару в спальник и надел на голову ПНВ.
Неизвестный транспорт – скорее всего пикап – осторожно въезжал в лощину.
В дальнейшем все происходило на удивление гладко.
Пикап тормознулся от «Камаза» в шагах десяти и моргнул подфарниками, приглашая на переговоры.
Саня спрыгнул из кабины и огляделся. Округа, как вымерла. В лощину вползал туман.
Глубоко вздохнув и выдохнув, Готовцев пошел навстречу судьбе.
Как известно, нигде не врут так много, как в любви и на войне. Но Саша сейчас шел не на свидание с девушкой и не к врагу, а бизнеспартнеру: у него не было причины о чем-то врать – все было предварительно обговорено за них ГРУней.
Сев в кабину пикапа, Саня представился, не подавая руки:
- Александр.
- Альгимантас, - был ответ.
- Все нормально?
- Вроде, да. Деньги при вас?
- Расчет в Харькове.
- Десять тысяч «зелеными»?
- Как договорились.
- У вас есть ПНВ? Тогда следуйте за мной. И фары включите, когда это сделаю я.

[santehlit]

- Усвоил.
Расстались, как и встретились – не пожимая рук. Как и положено врагам, заключившим временное перемирие.
Когда Саша появился в кабине, Оля спросила:
- Все нормально? Это чухонец?
- Болтали по-русски, - криво усмехнулся водитель и запустил двигатель. – Кстати, пан Альгимантас просил передать тебе горячий привет и поцеловать ручку.
Пикап под носом «камаза» развернулся и так же осторожно, как прикатил, поехал из лощины обратным путем. Готовцев, нацепив ПНВ, следом…
Оля, перекрестившись:
- С богом! Навстречу судьбе.
- Знаешь что? – сказал Готовцев. – Если не повезет, и нам не суждено вернуться, помни: я люблю тебя сильнее, чем можно вообразить. А если удастся дело сделать и вернуться невредимыми, я – некрещеный и неверующий – пойду в церковь и свечку поставлю. Буду считать, что Бог нас выручил.
Оля потянулась к нему с поцелуем. Не дотянулась и ткнулась личиком в плечо.
Здоровый, жилистый и злой на весь мир Альгимантас Арпа, которого в министерстве обороны Латвии не раз называли худшим офицером национальных вооруженных сил, сделал карьеру на Украине. Посланный инструктором в ВСУ, он каким-то образом попал в СБУ и был там на хорошем счету. В том смысле, что только самоубийца желал бы заиметь его себе врагом. Может быть, этому поспособствовала легкая контузия от разрыва российской ракеты в одном из штабов фронта. Так или иначе Арпа ни к кому не знал жалости и исполнял без ропота любой приказ начальства.
Он случайно познакомился с Сергеем, именовавшим себя «В кругу друзей» ГРУ, и легко был им втянут в бизнес, распространенный тогда на прифронтовых складах – воровство оружия, боеприпасов, обмундирования, снаряжения, продуктов и всего прочего с перепродажей их всяк желающему.
На сопровождение транспорта «донецких беженцев» от линии фронта в Харьков согласился за десять тысяч баксов без уговоров, пообещав два процента информатору.
Арпа легко оправдал себя в своих глазах – это бизнес, а не измена Родине, которой, кстати, не присягал. Он вообще в СБУ за штатами и выполнял некие щекотливые поручения прямого начальства – например, пристрелить какого-нибудь депутата или зарвавшегося журналюгу. За что получал премии…
На таких как он – Альгимантас так считал – вся его Латвия держится.
О другом говорили и думали в кабине задней машины.
Ольга:
- Если все удачно получится – мы поженимся?
Александр:
- Я бы с удовольствием это сделал ещё в Донецке, пригласив в свидетели Дениса Пушилина – уж он бы точно ускорил свадьбу. Но не хотелось вот так впопыхах, на краю неизвестности…
- Да, конечно, вернемся с победою, в присутствии дочери и свидетелей я назову тебя своим мужем.
- Отлично, Оленька! Я достаточно хорошо тебя узнал, и считаю наш брак обреченным на счастье…
Тем временем, выехали на проселок, а километров через десять – на трассу. Включили фары, и здесь их остановил военный патруль.
Началось, подумал Готовцев, и теперь уже облегченно вздохнул. Началось…
- Ваші документи? – обратился старший к водителю передней машины.
Арпа вручил ему удостоверение офицера СБУ.
- У меня спецзадание – прошу не задерживать.
- Фура з вами?

[santehlit]

- Да. В свое время на все вопросы вам будут даны ответы в учреждении, которое я представляю. Ответ, полученный несвоевременно, не дает удовлетворения.
- Чому російською?
- Разумею еще латышский. И поведаю так – проводится спецоперация, за срыв которой вас крепко взгреют. Больше я вам ни слова не скажу – звоните моему начальству или пропускайте.
Начальник патруля перешел на русский:
- Хотите отмолчаться? Я считаю: молчание – это способ говорить неправду.
- Молчание и есть молчание. Оно золото. А язык дан человеку, чтобы скрывать свои мысли. Вы меня остановили и пытаете на дороге, потому что вам скучно?
- Не совсем. Вы едете в прифронтовой зоне при свете фар. А ведь есть приказ… И прошу вас немедленно погасить все огни в машине и фуре.
Арпа исполнил, а Саня сзади продублировал.
- Я могу ехать? У меня задание, и не с вами мне его обсуждать.
- Что у вас в фуре?
- Идите к черту! Другие вопросы есть? Верните удостоверение. Предупреждаю – как только перегнете палку, у меня появится повод для плодотворной работы лично с вами. А я злопамятен…
- Вы куда следуете?
- Скажу – в Харьков. Хотя вас это абсолютно не касается.
- Прошу вас до Харькова свет не включать. Или встаньте к обочине и ждите утра.
- Ладно я понял, - сказал Альгимантас и протянул руку за документами.
А патрульный не понял и крепко пожал его ладонь.
- Слава Украине!
- Героям слава, - ответил Арпа без энтузиазма.
Вернув документы и козырнув, патрульный на прощание сказал:
- Война началась неблагоприятно для нас.
- Я бы не так сказал – пока москали имеют некоторое преимущество.
- Техники у них навалом. А сейчас людей подогнали. Но все войны везде и всегда выигрывались за счет ума, мужества и силы духа. Вспомните, как мы их прогнали от Харькова…
- И Киев не сдали, - поддакнул Арпа.
- Но там и не было большой молотильни. А вот под Харьковом да – мы дрались яростно, москали побежали…
- Но в конце концов, остановились и сейчас прут обратно.
- На войне, как на войне – вчера мы их, сегодня они нас. Москали сейчас выигрывают в темпе и качестве. Неплохо, однако, подготовились. Удивлять противника у них получается. Если Запад нам не поможет…
- Там хотят отделаться одними поставками, заставляя гибнуть нас.
- Это да. Но все же наемников стало больше. Вы, например. Или идейный борец с Рашкой?
- Натерпелись мы в свое время от них. Теперь линия фронта за свободу проходит на Украине. И я здесь…
- Да поляки ещё. А вот немцы, французы и англичане сидят по хатам. Американцам вообще запретили соваться в наемники, чтобы не провоцировать Путина на ответный удар.
- Кто-то едет! – прервал диалог второй патрульный.
- Не хотите ли глянуть, кто шляется в эту пору со светом по дорогам? – предложил любезно старший патруля офицеру СБУ. – И нам поддержка в случай чего…
- Волки всегда должны следить за делами овец. Для этого я здесь, - согласился Арпа.

[santehlit]

Второй патрульный, вскинув жезл, уже шел навстречу приближающейся машине, у которой были включены фары.
Машина остановилась, свернув на обочину. Свет погасили. К пикапу вместе с патрульным подошел молодой человек маленького роста с азиатскими чертами лица. Выглядел он немного грузноватым и даже рыхловатым, но только на первый взгляд. Круглое добродушное лицо располагало к себе. Только цепкие, внимательные черные глаза выбивались из образа провинциального увальня. Похоже, он мучился похмельем…
Посмотрев его документы, старший дорожного патруля:
- Полюбуйтесь, господин Арпа, сын крымских татар защищает Украину ночью на машине при свете фар. А в салоне баба осталась – да?
- Девушка, - пробормотал остановленный. – Мы просто проветриться ехали.
- Из Харькова?
- Да нет, тут село поблизости.
- Протокол будем писать?
- Вот все мои деньги, - беглый крымчанин протянул патрульному пачку российских ассигнаций.
Покосившись на СБУшника, старший патруля сунул её в карман.
- Прибора ночного видения нет? Тогда так – отгоните машину метров на 100 вперед, прижмите к обочине и ждите рассвета.
Арпа едва сдержал улыбку. На глаза надвинул ПНВ и запустил двигатель.
- Удачной охоты, Акела.
Дорогой ругался на латышском.
- Sasodīts! Sūdi! Karavīri, ihu māte Pakaļā...
А потом успокоился и начал придумывать, как можно больше принести неприятностей русским и заработать денег. Он начал мысленно прикидывать – от кого и как получить заказ на убийство. Воровство считал нудным и малоприбыльным ремеслом. Додумался до того, что не очень-то верит в версию Сергея о переезде беженцев из Донецка. А истинную цель этой поездке их «крыша» ему не скажет. Может, самому попробовать договориться с Александром – как и на чем погреть руки? Ведь в некоторых вопросах русские наивны как дети. А может быть, водителя «камаза» (по новой версии – русского шпиона) самого удастся завербовать в свои личные агенты?
Вскоре Арпа уже нахваливал себя за правильный ход мысли – везде и всегда думать надо о своем кармане. Как это делает старший дорожного патруля, остановивший его на дороге. Ведь он не только сотрудник СБУ, специалист особых поручений, он ещё и бизнесмен, ищущий выгоду везде и во всем…
Когда, наконец, поехали дальше без света фар, Готовцев вздохнул с облегчением, хотя и немного нервно. Ему казалось, что за не прошедшую ещё ночь он сильно постарел. И, похоже, виной тому были не возраст и обстанова нервная, а то, что он едет по вражьей земле и дышит её воздухом. Здесь все пропитано ненавистью к России, думал Саня.
Два цвета у флага Околицы: желтый – измены, голубой – надежды. Так они и живут – одни с надеждою, другие с ненавистью. Пойди разберись – кто тебе брат, а кто кастрюлеголовый попрыгунчик…
Однако строки Пушкина, пришедшие в голову поначалу: «В одну телегу впрячь неможно коня и трепетную лань» к ситуации не подходили. Кого-то надо убивать. Война – это правильный выбор Путина.
Как понять Санины отношения с ГРУней? Законченный нацик – это ясно, но ведь слово сдержал. Пока операция развивается более-менее удачно именно благодаря ему.
Похоже, за деньги ГРУня и мать родную продаст. Но это же надо знать, либо проверить, рискнув собственной жизнью.
Загрузив фуру мебелью в Донецке, Саня отдал себя на откуп ГРУненой совести. А теперь понял, что это категория ни при чем – дело все в бабках. Вон и СБУшник помогает врагу за десять штук баксов. Хотя нет – какая помощь! Альгимантас Арпа отрабатывает обещанные мани. Кто платит и за что – ему не важно.

[santehlit]

Работа мысли продолжалась весь остаток пути. Подъезжая к Харькову, водитель и пассажирка «камаза» были в таком состоянии, что обращали на пригород, погруженный в полумрак, не больше внимания, чем на небо, светлое от луны и надвигающегося рассвета.
Кажется, Саня перенервничал. Сказалось это на слухе и речи – часто Олю переспрашивал, а сам говорил громче обычного.
Подъезжая к блокпосту города (фары уже включили), Готовцев чувствовал себя дерганным и нервным. А Оля была полна адреналина и боевого задора. Она процитировала кого-то откуда-то, хлопнув Саню по плечу:
- «Надейтесь до самой последней минуты, и надежда принесет вам удачу»…
Когда военные с блокпоста подошли к «камазу» вместе с Арпой и потребовали показать груз, Саня со свистом втянул воздух. А когда открывал фуру, не дышал и старался на хохлов не смотреть. На душе было тяжко – он боялся, что совсем растеряется и совершит смертельную ошибку.
Глянули на мебель – внутрь не полезли.
Потом Арпа ушел с вояками в будку и потянулось томительное ожидание.
Вслед за рассветом погода начала портиться, и к восходу солнца небо затянулось тучами.
- Сколько можно ждать! – нервничала Оля.
- Смотря чего, - буркнул Саня, кривясь гримасой. – Если смертушки, то пусть не торопится.
- Не о том мысли-то, не о том, - Ольга покачала головой.
Но Сашу нагловатый вид солдат Харьковского батальона территориальной обороны нервировал до невозможности. Закусив губу, он пытался унять биение сердца – слишком живое его воображение рисовало стволы их автоматов направленными прямо на него. Руки тоже подрагивали от волнения.
Впрочем, волновалась и Оля.
Тревоги её были Сане вполне понятны – среди земляков Харьковского тербата запросто она могла встретить знакомых. А то и мужа бывшего – хотя он где-то в нацбате служит, на передовой.
Операция в самом начале, а диверсанты уже испытывают моральные потрясения. Что будет дальше?
И пришла тут Сане отвлекающая мысль – нацики бьются на смерть, потому что они мотивированы. Пусть деньгами, но мотивированы. А он не знает за что умирать, потому и боится безносой…
А Ольга…
Вот куда Арпа пропал? Наверное, что-то пошло не так. Перехвалил он латыша: как говорится – сглазил!
Предчувствие неприятного развития дальнейших событий заставило Сашу взяться за руль. Как будто конец уже близок, а ему захотелось уйти в вечность, занимаясь любимым делом. Уйти красиво и ярко, как жил. Например, завести-разогнать «камаз» и передавить всю эту бандеровскую сволочь в будке…
Живо и ярко представил машину слоном, резвящимся на развалинах посудной лавки.
Обстановкой прониклась Оля.
- Представляешь – и бежать-то некуда. Хотя я знаю город.
- Панике не поддаваться! – отдал приказ Саня. – Ещё неизвестно, кому умирать сегодня, а кому завтра.
Оля посетовала:
- Сколько жизней украинских и русских унесет эта трижды никому не нужная война?