[santehlit]

В бане угощал пивом, много говорил, поучая. Егорка скрывался от него в парной, где лысая голова Андрея Яковлевича долго не выдерживала.
Мелькнуло знакомое лицо. Корсак! Взглянул косо, не узнал. Егорка с любопытством наблюдал за знаменитым атаманом. На костлявом теле живого места нет – весь в шрамах. И два подручника с ним – ребята крепкие. На Егорку тоже покосились. Не признали, а может, и не было их в тот памятный вечер.
Масленников, уходя в раздевалку, шлёпнул Егорку мочалкой:
- Не засиживайся, коль пива хочешь.
Егорка пену с лица смыл – перед ним Корсак, на скамью подсел.
- Знакомый? – кивнул на дверь, за которой скрылся Масленников.
- Зять.
Егорка без страха в упор разглядывал знаменитого атамана, удивляясь – чем берёт?
- Ты с Гончарки? Знаю я ваших. Приходи к базару. Корсака спросишь. Я – Корсак.
Егорка даванул протянутую ладонь, атаман покосился подозрительно.
У буфета один из подручников подтолкнул Егорку в спину, оскалился в улыбке, подмигнул заговорщески, и троица удалилась.
Не узнали? Заманивают? Зачем он им? Егорка ломал голову, но к базару не пошёл ни в тот вечер, ни в какой другой.
Несколько раз в городе встречались с Алексеем Саблиным. К Масленниковым он не ходил - Александру не знал, а Андрея Яковлевича недолюбливал. Егорка всю зиму не был дома, а Алексей бывал в Петровке частенько, да и с Нюркой переписывался, всё приветы передавал.
С весны оба дружно заговорили о доме - Алексею приказ вышел о демобилизации, Егорка к экзаменам готовился. А городская весна дружно наступала. Подсохли канавы, запылили дороги, зазеленела трава, вот-вот проклюнутся тополиные почки, и развернётся лист. В выходной день Алексей затащил Егорку на стадион.
- Смотри, смотри, чё делают! – будущий механизатор увлёкся игрой и никого, кроме футболистов, не замечал. А когда чья-то фигура заслонила от него поле, не на шутку разозлился:
- Ты чё, блин, проходи!
Поднял глаза – Корсак! Стоит, ухмыляется криво. Узнал, припомнил. Только какого – того, что в бане или у ворот?
- Здорово, кореш? – мелькнули редкие жёлтые зубы. – Друзей не признаешь?
- Да пошёл ты, друг! – огрызнулся Егорка
Корсак сузил глаза, помедлил, раскачиваясь с пяток на носки, достал из кармана опасную бритву, махнул перед Егоркиным носом:
- Щас, падла, нос оттяпаю!
Алексей попытался схватить его за руку, но не поймал.
Егорка размышлял, бритва не нож, успеет только по руке полоснуть, а ему сразу головёшку заверну, как курёнку. Сунул Корсаку кулак под нос:
- Нюхни и вали, пока не врезал.
- Ну, гад! – Корсак отступил и чуть не плакал от злости. – Ты же кровушкой своей счас захлебнёшься.
- Беги, беги, а то обсерешься, - посоветовал Саблин.
Атаман и на него посмотрел жалостно и потерянно.
- Ну, гады, - злость душила его, он рванул ворот рубахи, пошёл, а потом побежал прочь.
Лишь только скрылся с глаз, Егорка заторопился:
- Пойдём, пойдём…
- Ты чего? – удивился Саблин.
- Я эту компанию знаю.
Прихватили их на выходе со стадиона. Человек пятнадцать подростков Егоркиного возраста, и Корсак, конечно, с ними. Прижали к высокому забору. Но тут же раздались милицейские трели. Шпана рванула врассыпную, Корсак замешкался. В руке атамана мелькнула бритва.