[santehlit]

И впрямь колдун платил за все. В течение нескольких дней он угасал как фитилек чадящей лампы – надрывно кашлял и харкал кровью.
- В последнее время вы всегда вместе. Ты видела все и молчала, - попенял я Власте.
- Он все твердил о каких-то существах, приходящих с горы Познания – боялся спать, сидел у костра. С кем-то разговаривал – я думала, бредит.
- А почему вы сбежали с горы Покаяния, бросив меня?
- Так молния же была! А Барыс как закричит: «Прочь! Прочь!» и побежал. Я за ним. Ты упал и лежал. Было ужасно. Мне показалось, что вся окрестность погружается в вечный мрак. Очнулась я только в лагере. А Барыс еще на горе Познания побывал. И с тех пор чахнуть стал.
- Значит, гора Познания…. Ты останешься здесь или проводить тебя в лагерь?
- А Барыс?
- Пусть лежит – наедине с Животворящей Силой проще договориться.
Хотел сказать – посмотри на меня и доверь колдуна судьбе. Но Власта и так поняла – направилась по тропинке в сторону лагеря. Я же пошел на гору Познания, где во мраке ночи хотел встретиться с призраками еще не родившихся, но уже умерших далеких предков моих. Не без тревоги и волнения, зная печальный опыт Барыса. Но не думаю, что они, если явятся на судилище, приговорят к смертной казни. Я уже представлял себе их – незнакомых, но родных.
Дорогие, за что же меня судить?
Кого же я помню из них? Бабушку, дедушку по материнской линии – лично. Других: бабушку, дедушку, дядю Федора, несколько теток – с рассказов отца.
Генная память! – эта мысль заставила вздрогнуть.
Из густой тьмы веков спираль хромосом вытащит бессчетное число прямых моих предков – они могут заполнить гору Познания от вершины и до подножья, да, пожалуй, и все плато.
Вот будет воистину страшный суд!
И эта мысль вызвала в памяти самую жуткую страницу жизни.
Двоюродный племянник и почти ровесник Пашка Чертин похвастался как-то, что есть у их банды поселка Шершни (пригород Челябинска) штаб в пещере на карьере – там они прячутся, если что, прячут оружие и награбленное. Знал его способности к хвастовству и взял на понт – не врешь, так с меня пузырь. Поспорили, пошли. Лето было – мое девятнадцатое от рождества, его семнадцатое. На старом карьере действительно обнаружили узкую щель в скале, вертикально уходящую вниз. Пашка предлагает – лезь, все, что сможешь унести, твое. Мне либо лезть, либо пузырь покупать – по-другому никак. Ну, я и полез головою вниз – по-другому никак. Метров десять ползу, фонарем свечу, никаких признаков пещеры Али-бабы. И тут понимаю, что Пашка за мною прет – тычется лбом в пятки мои. Бац! – ну, скажем, от неожиданности я фонарь уронил. Улетел он вниз, и светить перестал – тут я запаниковал.
- Дальше не полезу - ты все наврал! Давай назад! – ору.
Я бы мог – руками толкаться, ногами цепляться – и подняться, а Пашка никак: не та у парня физическая подготовка. И мне его, пятясь назад, точно не поднять. Ужас тогда обуял – какая нелепая смерть в девятнадцать-то лет! Пяткой припечатал племяннику в лоб – а он уж и без того благим матом орет, мамку зовет.
И полез я вперед, то есть вниз, чтобы из бездны выбраться, что зовется агонией.
В какой-то момент щель расширилась, и впрямь в пещеру превратилась – с тряпками грязными, ватниками, пустыми бутылками…. Никакого оружия, никаких драгоценностей…. Вот что хотел мне отдать племянник на поток и разграбление. Вскоре и он приполз, нарыдавшись вверху. И снова в плач, но уже не от страха, а как дитя народившееся – вопил и ползал на четвереньках, проклинал кого-то и торжествовал.
Понял, что и Павлик здесь первый раз – где-то, что-то от кого-то слышал, а теперь проверил, что «штаб» на самом деле существует.