[santehlit]

- Ты помнишь где? Ты должен помнить, Толян.
Так вот, только мы лунки в берёзах проковыряли, откуда ни возьмись двое чапаевских верзил:
- А что это вы тут делаете? А кто вам разрешил берёзы губить? Сейчас мы фамилии ваши запишем и штраф присобачим. Ну-ка, сдайте ножи.
Мы, дураки, послушались и сдали. Вооружившись нашими «пиками», чапаевцы мигом сбросили личины добропорядочности – нам по шеям надавали, к девчонкам стали приставать. Те в рёв да бежать. Они приказали нам лечь – мы легли. Один остался охранять, другой в погоню за девчонками. Вернулся с «фонарём» под глазом и выместил злость на нас, лежащих. Потом повели в Чапаевку, в рабство. По дороге увидели гнездо на высокой берёзе и приказали достать грачиные яйца. Ствол гладкий, веток нет – карабкались, карабкались – безрезультатно. Толька Рыбак выше всех поднялся, но и ему не хватило сил до гнезда добраться. Спускаться начал, а один из верзил нож выставил и говорит:
- Спустишься – на «пику» сядешь. Лезь к гнезду.
Тут-то нас лесник и зашухерел. Свист кнута и брань матерная – все врассыпную. Причём мы втроём в сторону дома рванули, а Рыжен с верзилами в Чапаевку. Какой чёрт его туда понёс, сам потом объяснить не смог. Когда его отпустили, через лес идти побоялся и побрёл кружным путём – по дороге из Южноуральска в Увелку. Приплёлся домой только вечером.
Девчонки после этого нас долго презирали. И поделом!
Ребята на улице высмеивали. А потом как-то летом пошли на канал купаться – вот они, чапаевские, числом не меньше, чем у нас ватага. На своём берегу загорают, купаются. Один переплыл, к нам подходит:
- Закурить не найдётся?
А тут поодаль выходят на берег канала Барыга Калмыков с Олегом Духовичем, обиженные – чапаевские у них в лесу грибы отняли и юшку из носов пустили.
- Андрюха! - кричит старший Калмык Шиляю. - Ты ему в рыло лучше дай.
Ну и дали - только не Андрей, а Вовка Грицай. Так треснул, что чапаевский курильщик в канал упал и камнем на дно. Чапаевские вскочили и в воду – хотят на наш берег перебраться и поквитаться. Наши ребята одежду скинули и навстречу. Пошла баталия – старшие в воде дерутся, мы, которые поменьше, камнями с берега врагов забрасываем. Только Андрей Шиляев не поддался общему азарту – одежду скинул, нырнул и вытащил на берег того, что Сула вырубил. Лежит чапаевец недвижимый, даже не вздохнёт – наверное, воды в груди под самую завязку. Вернули его к жизни Барыга с Духом, перебравшиеся на нашу сторону канала. Впрочем, Борька по обыкновению своёму скакал вокруг, тряся руками, а Олег тот приложился – сначала босыми ногами по рёбрам, а потом и кулачищем в морду – поднимает за волосы и бьёт. И получилось – один свою злобу выместил, а для другого и искусственное дыхание, и непрямой массаж сердца, и этот…. как его? …когда током грудь вздымают. Встрепенулся утопленник, перевернулся лицом в глину и пустил фонтан воды изо рта и носа. Потом долго и надсадно кашлял….
Между тем, смяв противника в воде, наши ребята перебрались на тот берег и погнали чапаевцев прочь. До самого леса гнали, а там тормознулись – враг получил подкрепление. Выходят на опушку двое – один с поджегом, другой с обрезом двуствольного охотничьего ружья.
Стой, ребята, осади!
Ну, в принципе, можно и вернуться – чапаевцев мы погоняли, канал остался за нами. Но побитые сами всё испортили – ощутив поддержку, снова кинулись в драку. Все смешались в потасовке – стрелять нельзя, своих заденешь. Поджег в небо разрядили, никого не испугали – дерутся наши парни с прежней яростью, теснят чапаевцев и побеждают. Тот что с обрезом психанул и из обоих стволов прямо в толпу. Витьке Ческидову щёку дробинка пробила и к зубу прилепилась. У Андрюхи Шиляева ото лба отскочила, но кожу пробила - кровь выступила. А Халве три дробинки в бок - под кожей так и синели, пока его отец на операцию в больницу не свозил.