[santehlit]

Опять бурлачу. Вода холодная и каменистое дно. Надел кеды – так безопаснее, мало ли чего. Заметил – брести легче, чем грести. И даже когда берега расступались, течение сходило на нет, не садился в лодку - тащил за собою, если позволяла глубина.
Бетонные сваи, бурливый поток – над головою мост. Несутся машины туда-сюда, гулом им вторит вода. А за мостом широкие берега тальник оголил рыбакам. Сидят с удочками, глядят на меня:
- Откуда, приятель, воз?
- С Троицка поднимаюсь.
- И как там нынче клёв?
- Крючки обрывает...
Посидел бы я с вами, ребята, но дело прежде всего. Впереди город и ГРЭС возвышаются, а на реке - мост череповский, за ним плотина. Эту преграду вброд не осилить, веслом не огрести, значит надо складываться и в обход идти.
Притопал к пустынному берегу, вытащил лодку, спустил, свернул, сунул в мешок. Словом, привёл всё походное достояние в исходное состояние. И золоотвалами, забирая влево, по широкой дуге обходил Череповку, намереваясь выйти к началу дамбы, которой кончается плотина. Труд не из скорых – отнесу часть поклажи на полкилометра и возвращаюсь к другой. Моряк охраняет, пока меня нет, а как появлюсь, он срывается с места, мчится вперёд и безошибочно находит оставленные без присмотра вещи.
Пала роса. На ней поскользнувшись, рухнуло солнце за горизонт. Я всё кантуюсь – шибко не хочется ночевать в Долине Остывших Углей.
Ночь непроглядная, на небе ни звёздочки – хмарь затянула его. Свет фонарей на дамбе да ещё огни города мне помогают не сбиться с пути. И в эту минуту земля раскололась, грохот обрушился на неё. Я даже присел, готовясь к худшему, Моряк с визгом кинулся в темноту. Потом запах дыма (пыли?) принёс понимание – ГРЭС продувает котлы. Где-то поблизости столпотворение – плюётся золою труба. Слава Богу, мы в безопасности. Но где же Моряк? Звал его, когда грохот закончился, вслушивался в тишину. Хорош же ты, друг, хозяина бросил – сбежал при первом же шухере.
Придётся остаться и здесь задержаться, чтобы не потерять пса. Собрал всю поклажу, прилёг с надеждой – одумается и придёт.
Волк появился в тумане утреннем – огромный с огромною головой. На гребне холма чуть выше хмари стоял он и слушал звуки окрестности. О, Господи! Где же ружьё? Руками, трясущимися от испуга, извлёк его из чехла. Собрал, два патрона сунул, приклад приставил к плечу…. Ну, где ты, зубастый? Моряк выскакивает из травы.
- Здорово, приятель! Волка видел? А, чёрт побери! Так это был ты. А я чуть было тебя не ухлопал. Ну, раз жив остался, два сухаря держи.
Подкрепившись, спиной к занявшейся заре продолжил муки по перетаскиванию поклажи. На берег водохранилища вышел, когда день разгорелся вовсю. Ночные тучи ветер унёс и разгулял волну. Лодку собрал, накачал, но в плавание не решился, лишь сеть поставил вдоль камышей. К вечеру достал из неё двух налимов и здоровенного карпа, а снасть оставил до утра. Сварил ухи, досыта наелись, спать завалились – благодать!
Я внушал Моряку – слух и зрение, ноги быстрые да клыки тебе даны не для того, чтобы при опасности позорно убегать в кусты. Ведь ты же собака, первый друг человека, и должен биться за хозяина, не щадя себя самого. Пойми же, дурила, вместе мы сила - у меня для обороны тоже кое-что есть.
Моряк стыдливо отводил глаза и поддакивал хвостом.
На утренней заре сеть снял – пять налимов и два карпа запутались в ней. Каждый не меньше килограмма. Такая прорва еды – как сохранить её? Головы скормил собаке, остальное почистил и порезал на куски, в котелок уложил, пересыпав солью. Словом, будет сельдь в маринаде….
Ветер развернулся и от плотины гонит волны на простор водохранилища. Что, брат, не дрейфишь? Вот оно море – покажи, какой ты моряк. Свистать всех наверх! Паруса ставьте! Нет парусов? Фантазии нет. Отец мой однажды на этой камере, подняв в руках целлофан с парниковой грядки, озеро Горькое переплывал.