[santehlit]

Я загрустил. Что предпринять? Почистить им мозги - придут другие. Вернуться в город да Грицая вразумить, чтобы охоту раз и навсегда отбить, за мной гоняться? Немного ль чести для бессовестного казнокрада? А что тогда? Найти осиный рой и на пупки насыпать сторожам? Ну, это уж совсем мальчишество. Напрашивался вывод - покинуть грот. Не дать им и намёка на моё присутствие здесь или вообще на этом свете. Пусть думают, что растворился в ванной помпрокурора, распался на молекулы, исчез навеки. И, может, успокоятся, в конце концов.
Жаль, конечно, покидать жильё, где был и счастлив, и свободен, где то ли в грёзах, то ли наяву достиг границы мироздания, и думал, что ещё найду великих тайн немало откровений. Одно лишь утешало - уйдут поимщики, и я вернусь. Мне надо время переждать. Чуть-чуть.
Приняв решение, поднялся. Саиду скомандовал - вперёд! Маркизу поднял на руки. И мы спустились на пологий склон, в царство сосновых исполинов.
Я вам скажу, блуждать невидимым в лесу не то же самое, что быть доступным любому взору - никто от нас не прячется.
Вон белка спёрла у ежа грибок и, удирая, ткнулась мне в лодыжку. Теперь сидит на ветке, вертит головой и ничего понять не может. Лишь руку протянуть - она в ладони.
Огромный и прогнивший ствол упавшей некогда сосны весь испещрён ходами. Бурундучки мелькают тут и там, играют, лисят нерасторопных дразнят - где им таких пронырливых поймать. Чёрный ужик шнурком мелькнул из-под стопы и отвлёк внимание. Только боковым успел заметить зрением рыжую молнию, и вот уже лиса стремглав несёт в зубах бурундука. Жаль полосатика, но здесь закон суров - беги, дерись иль погибай. Пожил, дай жить другим. Хорошо друзьям моим теперь нет с пропитанием заботы. Однако ухо всё равно держать надо востро, чтоб самому не стать едой.
А вон чета орлиная устроилась на шпиле мачтовой сосны. Пока подруга на гнезде царь птиц сидит на ветке рядом, считает подданных и примечает, кто где устроился и как. Когда появится потомство, пригодится знать.
И мы себе жильё искали, да всяк по-своему.
Саид принюхивался к норам, оглядывался на меня - может, прогоним того, кто там засел, и вселимся?
Маркиза отнять у белочки дупло была не прочь да нарвалась на филина и со всех ног бежала прочь.
Я мог, наверное, одну из нор расширить до землянки, заставив поработать барсуков, но после каменных палат зарыться в почву червяком - бр-р-р…. - не вдохновляло.
Попробовать сложить из сухостоя хижину, как Томас Дэвидсон, робинзон Скалистых гор? Да где мне взять сноровку и умение? Его бы самого сюда.
Поставить из жердей вигвам? Но чем обшить? Берёз здесь нет. Четвероногих шкур лишить? Да захотят ли голышом ходить? Наверно, нет.
В гроте палатка осталась - Фадеича подарок. Но как стащить? Прокрасться незаметно я смогу, но вытащить…. Вот будет хохма, когда брезента свёрток сам собой в бега сорвётся под носом сторожей! Нет, отпадает вариант. Ничто им не должно даже намёка дать на моё присутствие там.
И угнетала мысль: вигвамы, хижины, палатки к месту в девственном лесу, как на фате заплатка. Мне нужен дом, дарованный природой.
Петляя меж огромных сосен, спускались вниз и добрели к подножию горы. Отсюда за сосновым морем видна вершина - седая плешь скалы, под которой притаился грот.
Бор за спиной остался, а впереди равнина с берёзовыми колками, перелесками ольхи, осины, а меж них цветочные поляны. Вон озерцо - по берегам жирафьи шеи тянут тополя, и ивы, словно буйволы бока, свои побеги в воду опустили. Средь белых лилий, будто нарисованных на голубом холсте воды, застыло изваяние лебедя.
Стоял на взгорке дуб. Огромный, старый, расщеплённый. Когда-то молния ударила в него и развалила на две части. Коснувшись ветвями земли, он не загнил, не захирел, а, будто новой мощи от неё набравшись, рванулся вверх и крону плотную сомкнул над раной, грозившей погубить его.