[santehlit]

На мысль натолкнул манекен из магазина – отслуживший свой срок и никому не нужный, стоял в углу двора Увельского сельпо. Мы его выменяли за пачку сигарет у грузчика тамошнего. Укутали в мешок и притащили в лес. На свалке самолётной подыскали одеяние – пилотку, гимнастёрку, бриджи, сапоги. Готов солдатик. Мы его назвали «Бровкин».
В те времена на полпути к озеру Горькому стоял маяк. Ну, может, не маяк. Кто-то говорил, что это геодезический знак на самой высокой точке окрестности, кто – каланча пожарная для лесников. Короче, стояло странное сооружение в виде Эйфелевой башни, ну, может быть, чуток пониже. Там была лестница внутри, чтобы наверх забираться. И не одна, а каждому звену (иль этажу?) своя. Наверху площадка, в её центре – столик. Нет, ещё выше был шпиль, но туда уж точно никто и никогда не забирался. А до площадки добирались, кто не боялся высоты.
С годами это дровяное сооружение пришло в ветхость. Чтобы отбить у смельчаков охоту голову сломать, лестницы убрали. Однажды, поспорив, с Пашкой наперегонки мы забрались по бревнам внешнего периметра до смотровой площадки. Причём Ястребиный Коготь отстал, а ведь он гимнаст. Но чтобы я не хвастался победой, признался – не сил ему недоставало, а храбрости. Он лез потому, что впереди взбирался я. А с брёвен сыпалась труха, и втихаря они постанывали под нами.
На эту каланчу надо было Бровкина поднять. Привязали его к Пашкиной спине, и он полез наверх. Я следом, для страховки. Впрочем, на одно бревно мы опасались вместе залезать - карабкались по перекрещивающимся звеньям. Тяжело. Пашка весь пунцовый – пыхтит и лезет, отдохнёт и дальше. Пока мне легче. Но мне предстоит самый опасный трюк – на шпиль взобраться.
Вот мы на площадке. Мальчишки внизу, как букарашки. Посёлок виден весь из края в край и все леса до горизонта. Как там у поэта? «Стою на вершине, Кавказ подо мной….
Пашка сипит:
- Хватит трепаться – отвяжи.
Я снял с его спины солдата Бровкина.
- Не трусишь?
- Есть варианты? Может быть, на столик встанешь ты, я тебе на плечи….
Пашка головою покачал. Я плюнул на ладони и полез на шпиль – там стропила с мою руку толщиной. Ну, может быть, чуть-чуть потолще…. И все с гнильцой. Сейчас подломится какая – и всё, кранты. Парить буду, как птица в небесах. Как там в песне про Орлёнка:
- Не хочется думать о смерти, ребята, в пятнадцать мальчишеских лет….
Пашка философски:
- Дурак ты, а не орлёнок.
Всё! Я на шпиле. Выше только облака. Сюда, как мне известно, ещё никто и никогда не забирался. Спущусь на землю – будет слава, убьюсь – признают дураком. Верёвку из-за пазухи достал и Пашке кончик вниз спустил. Он Бровкину его на шею намотал. Понятен стал коварный план? Я вверх тяну, Пашка снизу помогает - на стол взобрался. Всё – Бровкин в петле висит, качаясь. Второй конец я закрепил, спустился на площадку.
Пашка подмигнул:
- Небось, ручоночки трясутся?
- Нормалёк. А эти гаврики внизу, смотри-ка, загорают.
Пашка предложил:
- Давай помочимся на них – соврём, что Божья благодать.
Снизу донеслось:
- Эй, вы чё там, прохудились?
И мы спустились.