[santehlit]

Со стороны леса по просёлку, виляя и подпрыгивая, летел свет одинокой фары. Потом донёсся истошный звук мотора.
- Верёвку, шилом! – приказала Верка.
- Не-а, есть кое-что получше.
Ей на ладонь опустили катушку с нитками. Мы такие фокусы не раз проделывали, потому и завалялась в кармане. Нитка тонкая – пальчиком порвёшь, но ночью при свете фар кажется толстенным канатом. И реакция на неё такая - трезвый заметит, остановится, пьяный тормознёт и брякнется, не заметит – его счастье, порвёт без всякого вреда.
Этот заметил, тормознул, вильнул и кувыркнулся. Скорость приличная была – шебаршат они по дороге наперегонки с упавшим мотоциклом. У последнего двигатель рёвом заходится, а мужик матом кроет всю вселенную.
Сыпанули мы бежать и смехом давимся. Впереди Сергей Грицай - сигарета меж пальцев, как маячок мигает. Вдруг – бац! – бычок летит к земле, искры вокруг. Теперь и он на судьбу наехал – орёт благим матом. Песок пологой горкой на пути его лежал - от времени схватился. С одной стороны выбирали, и яма получилась, в неё и угодил Грицай.
Следом Верка несётся. Я её за руку и в сторону. Она тоже вцепилась в мою ладонь и круче забирает прочь. Короче, в пылу разудалого бегства слиняли мы с ней от всей толпы. Гуляли долго по посёлку, а как вторые петухи запели, присели у её ворот. Интересная она, между прочим, собеседница - болтает, болтает, и не без толку. Поведала, как здесь оказалась в квартирантах у своих далёких родственников.
Сестра старшая дружила с парнем, проводила в армию и не дождалась. Пришёл – она замужем. Ладно, говорит тот, отомщу. И начал за Веркой ухаживать. Ничего ему не надо – ни поцелуев, ни… всего прочего или последующего. Твердит: «Пойдём, Вера, в ЗАГС». Ну и заколебалась Вера Павловна - парень-то хороший. А сестра старшая с ума сходит: не тронь его – он мой. Выйдешь, говорит, всё равно житья не дам – отравлю. Родители их мирили и стыдили, а потом отправили Верку в ссылку к родственникам – от греха подальше. Верка дома курсы закончила, устроилась в Увелке парикмахером, и… ждёт сюда своего ухажёра.
- Да, чувствую, напрасно - снюхались они там с Любкой. И как не стыдно – при живом-то муже.
- А ты что, как праведник, сидишь? – поменяла она тему. – Никогда девчат не тискал или я не нравлюсь?
- Нет, отчего же – очень нравишься. Только не люблю наглеть или выпрашивать – в этих делах всегда инициативу дамам отдаю. Если нравлюсь, пользуйся – всё моё туловище к твоим услугам. А нет – чего же суетиться?
- Какой мудрый – до свадьбы за тобой ухаживай, после…. Когда ж девчонке пофорсить?
- Её дела….
- Подарком себя мнишь?
- Да нет, живу, с инстинктами борюсь.
- А надо?
- Ну, а как же. Хочу тебя поцеловать, а вдруг не нравлюсь – не плохо же сидим - а тут начнутся: обиды, оскорбления, упрёки, и в результате, в разные стороны пошли.
- Все так делают. Хочешь жизнь перехитрить?
- Да вряд ли. Просто сказав «а», надо говорить и «б». Подставишь щёчку – мне захочется в губки, потом шейку. Начну крючки на лифчике искать. А потом…. потом…. Все этого хотят, а ты, я вижу, не готова - по крайней мере, сейчас со мной. Так, стоит напрягаться?
- Фи – ло – со – фия.
- Нет. Собственное видение вещей.
- Ладно, философ, - Вера встала с лавочки и потянулась. – Завтра придёшь?
- Приглашаешь?
- О, господи! Буду ждать.
Она взяла мои уши в сильные ладони парикмахера и крепко поцеловала в губы.