[santehlit]

- Дурачьё вы, мужичьё, все мысли об одном, - заявила, нежно теребя пальцами мою ключицу. – А нам, бабам, иногда просто хочется прижаться к крепкому плечу, почувствовать себя небеззащитной, напитаться силы вашей и энергии.
Ну, что ж, питайся. Нашёл её ладонь и крепко в своей стиснул.
Наутро хозяйка обрядила меня в мужние толстовку, джинсы, на ноги дала кроссовки, на голову широкополую соломенную шляпу. Пандану сделала, обрезав край спортивной шапочки. Положила в карман деньги на автобус и вышла проводить.
Молчала, ожидая, а как запылил рейсовый вдали, робко попросилась:
- Может, и я с тобой? Вдруг станет плохо.
На моё отрицательное молчание:
- Ну, тогда вечерним возвращайся – буду ждать.
Наверное, лукавил, убеждая себя и прочих, что только глянуть на Наташеньку хотел – хотел ещё чего-то, быть может, объяснить причину внезапного исчезновения, чтоб не остаться в памяти любимой недостойным человеком. Ещё какие-то мыслишки душу бередили ….
Её увидел за забором в лифчике и шортах – загорелую, весёлую, яркую своею красотой. Ковыряла тяпкой землю меж картофельных кустов и напевала. Мужик к ней подошёл - плечистый и рукастый, годов не больше тридцати - вытер ветошью ладони, ей по заду шлёпнул. И не пощёчина в ответ, а поцелуй.
Мне расхотелось с Наташей объяснятся.
Катюшу выследил. За нею по пятам ходил бутуз бесштанный – слушал выговоры, сунув палец в рот. А другой, такой же белобрысый, но постарше, сидел в сторонке, готовый сорваться и лететь на подвиги по зову Величественной Екатерины.
Потратил все оставшиеся деньги на шоколадные конфеты и подозвал его. Ему лет восемь, и был он рассудительным весьма:
- Ты кто?
- А ты?
- Куренков Вова.
- Они?
- Это моя сестра Катя и Алька, брат.
- Угощайтесь.
Он обернулся:
- Эй, подите-ка сюда, Катя, Алька….
Сунул пакет белобрысому Вове и прочь пошёл – не хотелось быть узнанным Катюшей.
Шел, утирая слёзы – лишний ты, Гладышев, человек на той Земле и этой. Куда не кинь, везде один и тот же клин - погост твоя обитель. Сейчас вот сяду у общественного колодца в тени тополей, сердце остановлю, и пусть меня хоронит Сельсовет.
Сел и готов был завершить земную суету, но суета у дома за дорогою внимание привлекла. Стояла баба монументом, скрестив руки под грудями, в вырезе платья так похожими на ягодицы. Подле неё два пацана – один мелкий и робкий, второй пинал мешок с чем-то шевелящимся внутри.
- Мёртвому припарка твои пинки, - заявила тётка. – Неси к болоту, утопи.
- Так убью, - юный живодёр припал на колено и нанёс мешку три быстрых и сильных удара кулаком – так бьют крутые парни в американских боевиках.
Мешок молчал, но шевелился.
- Постой, я сбегаю за монтировкой, - мелкий сорвался с места.
Оставаться безучастным не стало сил. Я подошёл.
- Бог в помощь. А я могу чем?
- Ступай себе, чай здесь не цирк.
Это баба так высказалась, но я проигнорировал.
- Так понимаю, Божью тварь жизни лишаете? А не боитесь?
- Чего? – толстуха вызывающе вздёрнула три подбородка.