[santehlit]

Увидел перед собой мальчишку, сделал страшное лицо, ощерил беззубый рот, насупил брови. Ни дать, ни взять леший или сам Антихрист. А глаза смеются.
Егорка шмыгнул в нишу и выскочил на клирос - церковь-то плохо знал.
Прямо с потолочного купола несётся грозный бас:
- Это кто во Божьем храме в шапке разгуливает?
Разглядел внизу попа. Его-то Егорка не боится - попробовал бы драться! Другое дело, звонарь – дурак да ещё старый. Мальчишка шмыгнул на лестницу и вниз, сломя голову.
Следом Лагунков кричит:
- Черти вон – счастье в дом!
Из церкви Егорка выбежал, домой не пошёл, а заглянул в магазин сельпо. В углу мужики пили водку, закуска на подоконнике, стакан ходит по кругу, на полу порожние бутылки. Лица багровые, языки заплетаются, будто разом пораспухли. А разговоры ни о чём – бесконечные.
Егорку пьяные мужики не интересовали. Он к прилавку, посмотреть своё заветное – сверкающие фигурные коньки. Лежат ли? Лежат! Все мечтают, но нет таких денег у мальчишек.
В спину толкнули.
- Ерофеич, - пьяный мужичок, с глазами, смотрящими в разные стороны, навалился на прилавок, - запиши на меня пару беленьких.
Продавец сложил фигу и сунул просителю под нос. Был он высок, узок плечами, надменное лицо с тонкими губами.
У этого не допросишься, подумал Егорка.
- Не клич на себя беду, Ерофеич, - косоглазый качнулся.
- Иди-иди, у тёщи блины даром проси.
Проситель вернулся в компанию, развёл руками, пожал плечами. Там продолжался затеянный разговор.
- В рай у каждого своя дорога.
- Точно-точно. Надысь кулаков тем путём отправили, чтоб колхозы подкормить.
- А церкву закроют, так вообче дорогу забудем, мужики.
- Слыхали, бают - колокол сверзить хотят да колокольню порушить?
- Ну, это нелегко будет - строили-то когда? До революции строили. Тогда и люди другие были, и совесть другая. Говорю - на совесть строили-то….
- Нонче мы свой рай строить будем, если с голоду не передохнем.
- Да, поди, не даст страна родная.
- А в двадцать первом, сколько народу в Ровец свезли без гробов и панихид. Вот мор так мор был….
Егорка, заметив подозрительный взгляд продавца, выскочил на мороз.
На озере, как только лёд окреп, расчистили катушку. Круглый день там ребятня, а к вечеру не протолкнуться. Егорка прямо из дому в прикрученных намертво самодельных коньках спустился к озеру.
Его обступили.
- Где прячешь награбленное? А ну, тащи, а то юшку пустим.
- Вы кому поверили?
- Вот ему, - перед Егоркой вытолкнули Коляна.
- А ну, повтори, - Егорка сжал кулаки.
Фурцев покосился на коньки - не устоит. Шагнул вперёд:
- Мы вместе были. Ты знал всё.
Егорка ударил его, и Колян упал. Сел верхом и молотил бывшего друга по голове.
Тот хрипел, извиваясь:
- Ты знал, знал, знал….
Скинули-таки колокол с колокольни. Упал он с верхотуры на бок, глухо ухнул в последний раз, и мёрзлая земля отдалась утробным стоном. Незаметно поп исчез с попадьёю вместе. Звонарь Лагунков помер голодной зимой. Казалось, разом народ про Бога забыл. Лишь блаженная Фенечка, побираясь по дворам, истово крестилась:
- Вам простится, вам простится….