[santehlit]

Когда темнота легла на землю, все изрядно осатанели – кто-то купался в холодной воде, кто-то плясал, кто-то боролся…. Дружинин измывался над шестистрункой, остальные над своими голосами. Ко мне подсел Винокуров:
- Ты, смотрю, крепок на выпивку.
- Это наследственное.
- Тогда будет тебе задание – за Ниной нашей присмотреть.
- Сбежит? Украдут? Нечиста на руку?
- Видишь, какие орлы ужратые, а у неё парень в армии – мой друг.
- Понял, начальник.
Я подсел к поварихе. Перекинулись парой фраз, и вот уже головка её затуманенная алкоголем у меня на плече. Заметил, как вскинулся Дружинин, и успокаивающий жест Винокурова – всё, мол, в порядке, ситуация под контролем. Нина то пела, то смеялась, меня тормошила:
- Спящий красавец….
Повесив на лицо полуулыбку хитрую, пыталась флиртовать со мной. И это понятно – по приказу Винокурова парни обходили её стороной, а тут морячок халявный (её слова). Умудрилась дважды поцеловать меня в щёку. Ну, а что? Люди всегда остаются людьми, хотя я не мастер описывать их – скажу лишь, что Нина была мила, умна, приветлива, и на неё в два счёта можно запасть. Что же касается особых примет, то у неё был шрам на щеке, который совсем её и не портил, а придавал разбойный вид, когда смеялась, или сочувствие вызывал, когда грустила.
Я особо за водкой не гнался – наливали, не уклонялся, но сам не просил, и к ночи оказался трезвее всех. Думал, с чего это мне пить в самом начале великой карьеры. Ниночке ответил:
- Знаешь, как французы говорят? Самая красивая девушка в мире не может дать больше того, что она имеет. А мне нужен целый мир.
Нина сообразила:
- Значит, ты только позволяешь себя любить? Бедные девушки!
Потом попыталась мной помыкать:
- Чаю налей.
Так ведь я старшина:
- Тадик, барышне чаю, шилом….
В отличие от многих из нас судьба не лишена чувства юмора и иронии, свойственен ей и сарказм. Приехали отдохнуть, а натрескались, как свиньи. Нина залезла в палатку – я следом, как было приказано. Вскоре мы уже спали под одним одеялом, сложив головы на один рюкзак. Толпа, потерявшая пределы стыда, начала уговаривать приглашенную повариху Таню – ну, дай, мол, чего тебе стоит. Той понравилась роль Клеопатры среди пресмыкающихся рабов - она объявила:
- О да, я согласна - не вправе отказывать в такую ночь. Но не всем же сразу, это ясно? Смотрины устроим – буду выбирать.
Выбрала Владимира Дружинина и стала капризничать:
- Здесь подглядывать будут - полезли на гору и там, среди эдельвейсов, я буду твоя. Там романтично!
Как сказал бы классик гусиного пера в такой ситуации: «Не ты грязна, грязны твои помыслы». Разделись, вдвоём переплыли речку, полезли на Синий Камень – крутую, высокую скалу, торчащую по-над берегом. Где-то у вершины Володя сорвался – кувыркался по крутому склону, ударился боком о пень, на нём и затих, отключившись.
Его потеряли. Потом нашли. Пока на верёвках подняли на Камень, пока спустили пологим склоном, через реку доставили – утро настало. Володя говорит - отлежусь. А потом начал стонать и кричать: почки отбил, а столь было выпито - надо, но не может сходить по нужде. Стали готовить грузовик в дорогу – растолкали шофёра полупьяного, в совок кузова постелили палатку, на неё одеяла, на них Дружинина. Девчата сели санитарками. Винокуров из кабины приказал:
- Собирайтесь домой.