[Л.И]

Размер не имеет значения
Внутреннее содержание - суть.
Вспомним хокку, танка, верлибр и др.
Мы помним метафоры, сравнения которые использует поэт,
но очень быстро забываем тактовую частоту стиха (размер).

А вот что пишет Новалис (уже мной упомянутый сегодня)

Истинный поэт всеведущ; он действительно вселенная в малом преломлении.
Идея бывает тем более основательной, индивидуальной и притягательной,
чем разнообразнее мысли, миры и настроения, которые скрещиваются и
соприкасаются в ней. Если произведение имеет несколько поводов своего
возникновения, если оно обладает несколькими значениями, многообразным
интересом, если оно вообще многосторонне и если его понимают и любят
различным образом, то оно, бесспорно, в высокой степени интересно: оно
тогда, служит подлинному выражению личности. Подобно высшей и низшей породе
людей, обладающих благородным или же простым разумом, книги до известной
степени сходны друг с другом. Возможно, что величайшая книга похожа на
букварь. Вообще книги и все остальное подобны людям. Человек есть источник
аналогий для вселенной.
Сфера поэта есть мир, собранный в фокус современности. Пусть замыслы и
их выполнение будут поэтическими - в этом и заключается природа поэта. Все
может оказаться ему на пользу, он должен лишь смешать все со стихией духа,
он должен создать целостный образ. Он должен изображать и общее и частности
- всяческий образ, по сути, составлен из противоположностей. Свобода
связываний и сочетаний снимает с поэта ограниченность. Всякая поэтическая
природа есть природа в обычном смысле. Все свойства, присущие обыкновенной
природе, подобают поэзии. Как бы ни была она индивидуальна, все же общий
интерес сохраняется за ней. К чему нам описания, невнятные ни сердцу, ни
уму, неживые описания неживых вещей. Если они и не вызывают игры душевных
сил, то по меньшей мере пусть будут они символичны, как символична сама
природа. Либо природа должна нести в себе идею, либо душа должна нести в
себе природу. И закон этот пусть будет действителен и в целом и частях.
Никак поэт не должен быть эгоистом. Сам себя он должен рассматривать как
явление. Поэт через представления пророчествует о природе, в то время как
философ через природу пророчествует о представлениях. Для одного весь смысл
в объективном, для другого в субъективном. Тот есть голос вселенной, этот -
голос простейших элементов, принципа - пение и простая разговорная речь. В
одном случае из различий выступает бесконечное, другом из многообразия
выступают только конечные вещи. [...]
Некогда поэт был всем для всех, круг людской был узок, больше было
между людьми равенства в познании опыте, нравах и обычаях. И такой человек,
не знают материальных нужд, в этом мире потребностей, хотя более простых, но
зато и более сильных, вознес человечество на прекрасную высоту, сообщил ему
высокое чувство свободы, - влияния внешнего мира были еще так новы.
Искусство приятным образом делать вещи странными, их чужими и в то же
время знакомыми и притягательными - в этом и состоит романтическая поэтика.
Жизнь есть нечто подобное цвету, звуку и силе. Романтик изучает жизнь
так же, как живописец, музыкант и физик изучают цвет, звук и силу.
Тщательное изучение жизни образует романтика, подобно тому как тщательное
изучение цвета, формы, звука и силы образует живописца, и механика.
Подобно тому как художник созерцает видимые предметы совсем иными
глазами, нежели человек обыденный, так и поэт постигает происшествия
внешнего и внутреннего мира иным образом, чем остальные люди. Нигде, однако,
более явственно, чем в музыке, не обнаруживается, что именно дух делает
поэтическими предметы, изменения материала и что прекрасное, предмет
искусства, не дается нам и не находится уже готовым в явлениях. Все звуки,
которые порождает природа, грубы и неосмысленны,- музыкальной душе шелест
леса, свист ветра, соловьиное пение, журчание нередко кажутся мелодичными и
полными значения. Музыкант изымает существо своего искусства из самого себя,
и никакое подозрение, что он подражатель, не может коснуться его. Кажется,
будто видимый мир все готовил для живописца и будто видимый мир есть
недосягаемый образец для него. В сущности же, искусство живописца возникло
столь же независимо, совершенно a priori, как искусство музыканта. Живописец
просто пользуется бесконечно более трудным языком знаков, чем музыкант;
живописец пишет, собственно говоря, глазами. Его искусство состоит в том,
чтобы видеть вещи в их законосообразности и красоте. Зрение здесь является
чрезвычайно активной, созидающей деятельностью. Картина, написанная
художником, есть только внутренний шифр, выразительное средство, способ
воспроизведения. Сравните с этим искусственным шифром ноты. Разнообразное
движение пальцев, ног и рта музыкант тем скорее мог бы противопоставить
картине живописца. Музыкант, собственно говоря, тоже слушает активно. Он как
бы выносит свой слух наружу. [...]

Заметьте,
все сводится к внутреннему содержанию,
к нравственным, духовным составляющим поэта.
Мы можем прочесть все словесное творчество Шекспира,
Но от этого им не станем.
Размер, рифма находится сама,
если она необходима.
Ведь существует множество книг, что написаны ~прозой,
но по прочтению ,мы понимаем,что читали высокую поэзию.