Показать сообщение отдельно
Старый 25.06.2009, 18:51   #9
Gemma
Я здесь давно и надолго
 
Аватар для Gemma
 
Регистрация: 24.05.2009
Сообщений: 166
Gemma На пути к повышению репутации
По умолчанию

Рассказывает Борис Львович.

Мне иногда приходилось ставить спектакли в оперных и музыкальных театрах. Вокалисты, надо сказать, народ своеобразный. Настоящий голос – явление редкое и подчас достается человеку, по всем другим статьям не годящемуся для сценической деятельности. Слуха нет, пластика, как у Буратино, в голове полное отсутствие "сала". Однако – голос!
Говорят, в Большом театре один солист, обладающий от природы большим басом, но имевший серьезные проблемы с музыкальным слухом, никак не мог справиться с Песней Варлаама в опере Мусоргского "Борис Годунов". Там между строчками текста звучит семь четвертей оркестровой музыки, буквально так: "Как во городе было во Казани!" (раз – два – три – четыре – пять – шесть – семь!*– играет оркестр), "Грозный царь пировал да веселился!" (оркестр вновь: раз – два – три – четыре – пять – шесть – семь!), "Он татарей бил нещадно…" ну и так далее. Вот в эти семь четвертей и не мог попасть несчастный бас: то раньше начнет, то позже. Дирижер пригрозил: еще раз – и выгонит из спектакля.
Бас побежал к концертмейстеру: помоги, говорит, придумай что‑нибудь! Тот поморщился: "Сто раз уже репетировали, какой же ты мудила! Ну ладно, давай так сделаем. Тебе надо про себя пропевать какую‑нибудь фразу, которая бы точно укладывалась в эти семь четвертей. Ну, вот хоть эту: "Ка‑кой‑же‑я‑му‑ди‑ла!"" .
Стали пробовать: "Как во городе было во Казани! (ка‑кой‑же‑я‑му‑ди‑ла!) Грозный царь пировал да веселился! (ка‑кой‑же‑я‑му‑ди‑ла!) Он татарей…" Классно получилось! Раз десять пропели, и бас, гордый и во всеоружии, отправился на спектакль. Дошел до злополучного номера. Спел первую строчку, пропел про себя неприличную фразу, уверенно начал: "Грозный царь…" – дирижер с бешеными глазами показывает палец: мол, опять вступил на одну четверть раньше. Со следующей фразой тоже самое. Словом, совсем облажался: кончил петь – оркестр еще играет… Уйдя со сцены, с криком: "Убью!" бросился искать концертмейстера. Тот только руками развел: "Ну, ведь десять раз репетировали! Ну, давай еще раз: как ты пел?" "Как во городе было во Казани,*– стал загибать пальцы бас,*– ка‑кой‑же‑я‑му‑дак!.."


***

Большой театр хоронил народного артиста СССР Пирогова. Похоронная комиссия решила, что раз покойник был бас, то и на панихиде должен звучать басовый репертуар. Обратились к солисту театра Батурину, но зная особенности интеллекта вокалистов, на всякий случай предупредили: "Вы только с репертуаром там… Пойте только грустное!" Грустное так грустное: Батурин, ориентируясь на первую строчку, выбрал романс на стихи Лермонтова "Мне грустно оттого, что я тебя люблю". Но в финале почему‑то протянул руку в сторону гроба и с чувством спел: "Мне грустно оттого, что весело тебе!"


***

В Большом театре шел "Евгений Онегин". Предпоследняя картина: бал в богатом петербургском особняке. Онегин уже встретился с князем Греминым, сейчас будет спрашивать: "Кто там в малиновом берете с послом испанским говорит?" Татьяна стоит в кулисе, вот уже музыка на выход, и тут она с ужасом понимает, что этого самого малинового берета нет. Должен был вот тут лежать – и нету! Паника: костюмерша бросается в цех, кричит оттуда: "Нету!", «прима» орет: "Неси любой!", костюмерша несется с зеленым беретом, Татьяна выскакивает на сцену, едва успев в музыку, на ходу напяливая берет.
Онегин делает большие глаза, но оркестр играет, петь все равно надо, и он поет: "Кто там в ЗЕЛЕНОВОМ берете с послом испанским говорит?" Гремин басит: "Пойдем, тебя представлю я",*– поворачивается к Татьяне, видит этот дурацкий «зеленовый» берет и от неожиданности на вопрос Онегина "Так кто ж она?" вместо "жена моя" отвечает: "Сестра‑а моя‑а!" И Онегин довершает этот кошмар, уверенно выпевая: "Так ты СЕСТРАТ – не знал я ране!.."


***

Солист Большого театра Артур Эйзен, обладатель роскошного баса и замечательный актер, в свое время был назначен официальным исполнителем песни "Широка страна моя родная!" Песня эта, как известно, после "Гимна Советского Союза" и «Интернационала» была третьей в коммунистической иерархии. Конечно, в другое время ее мог спеть всякий, кто захочет, но на правительственных концертах – только Эйзен. За каждое исполнение ему была назначена персональная ставка в 120 (сто двадцать!) рублей – по тем временам огромные деньги. Так вот, говорят, что приятель Эйзена, первая скрипка оркестра Большого театра, всякий раз «раскалывал» его одним и тем же образом. "Шир‑ро‑ка‑а стр‑ра‑на моя р‑родна‑я‑аа!" – выводил Эйзен, и сидящий за его спиной скрипач тут же громко сообщал оркестру: "Пять рублей!" "Много в не‑ей лесов, полей и ре‑ек!" – продолжал Эйзен, и скрипач тут же ему в спину подсчитывал: "Де‑сять рублей!"
Оркестр давился от смеха, но труднее всего было Эйзену: до возгласа "Сто двадцать рублей!" он еле допевал…


***

Молодой опереточный тенор Олег Воскресенский поет с Татьяной Шмыгой оперетту Милютина "Цирк зажигает огни". Перед спектаклем его старшие коллеги надоумили: "Ты же циркача играешь, а стоишь как истукан!.. Вот ты в любовной сцене сделай кульбит, как бы "от чувств" – красиво будет!" "Точно,*– подумал Олег,*– сделаю!" Маханул кульбит, но, встав на ноги, вдруг напрочь забыл слова! Оркестр в темпе играет финал сцены, тенор протягивает к любимой руки и вместо канонического текста во весь голос поет: "Тра‑та‑та‑та‑та‑та‑ра Тра‑та‑та‑та‑та… Тра‑ля‑ля‑ля‑ля‑ля!.." И потом на верхней ноте: "Кр‑р‑ро‑ва‑а‑а‑ать!" Выбежав за кулисы, Олег кидается к Шмыге: "Татьяна Ивановна, простите ради Бога, текст как вырубило – ни слова вспомнить не мог!" Шмыга, задыхаясь от хохота, еле выговаривает: "Олег, почему кровать, откуда в этой сцене кровать‑то взялась?" "Не знаю,*– чуть не плача, разводит руками тенор,*– я только помнил, что до‑диез – на "А‑А‑А!"


***

Замечательный певец и актер Владимир Канделаки был необыкновенно популярен. Роскошный баритон, великолепная внешность (в театре говорят: "фактура"), чисто грузинские темперамент и чувство юмора… Особенным успехом пользовалась его шуточная песенка про старого грузина, обманувшего Смерть. "Приезжайте, генацвале, нани‑нани‑на, угостим вас цинандали, вэ‑ди‑воде‑ла!" – этот припев распевала вся страна.
Однако, помимо эстрады и съемок в кино, Канделаки служил в оперной труппе Театра Станиславского и Немировича‑Данченко и пел самый что ни есть серьезный репертуар. Грузинская опера много лет все звала его на гастроли в родной Тбилиси, но тому все было некогда. Наконец, согласился. Весь Тбилиси в афишах: целых пять дней подряд в оперном театре – «Тоска» Пуччини, партию Скарпиа поет народный артист СССР Канделаки.
Зал набит битком, выходит на сцену гастролер и начинает: "Такой сканда‑а‑ал – и в хра‑а‑ме!.." И вдруг с галерки раздается: "Нани‑на, нани‑на!.." – и хохот зала вместе с дружными аплодисментами.
Говорят, не стал продолжать гастроли – уехал…


***

Июль, жарища. На пляже сочинского санатория «Актер» сидит великий дирижер Натан Рахлин. Старый, рыхлый, грудь висит, жировые складки в три ряда. На длинные седые патлы нахлобучена мятая шляпа. К нему подходит дежурный по пляжу и сурово говорит: "Бабушка, оденьтесь, неудобно – люди кругом!"
Грянувший в ответ монолог был исполнен такой виртуозной ругани, что служитель бежал без оглядки, а актерский пляж разразился благодарными аплодисментами.


***

Ойстрах готовился к одному из своих первых конкурсов. Столярский был с ним особенно строг, ему все казалось, что Давид может сыграть лучше. И вот однажды, когда Ойстрах в очередной раз сыграл учителю программу, Столярский упавшим голосом сказал: "Ой, Додик, ты мене сегодня возмутил!" – отвернулся и заплакал, закрыв глаза рукой. "Неужели так плохо?" – спросил ученик, и учитель ответил: "Ой, нет, Додик: ты мене возмутил на ДА!"


***

В драматических театрах суфлеров на спектаклях давно извели. А в оперных – извините, нет! Там у исполнителей столько технических проблем во время спектакля, что не до текста: подчас черт знает что поют! Поэтому фигура суфлера приобретает особую важность.
В одном театре, где я ставил музыкальный спектакль, служил суфлер, хороший и опытный. Одна беда: пил. Первый акт держался, а в антракте принимал бутылку и дальше уже подсказывал всякую ахинею. Так что второй акт превращался для вокалистов в сущую муку.
Директор театра приказал запирать суфлера в будке перед антрактом и следить, чтобы с собой не пронес и извне не попало. Ничего не помогает – в антракте напивается, хоть ты что делай! Долго выслеживали и, наконец, поймали. Перед спектаклем хитрован привязывал заветную бутылку в уголок театрального занавеса, и она сама приезжала к нему в антракте. Руку чуть высунул, бутылочку втянул, открыл, выпил, даже не отвязывая, и с третьим звонком она вместе с занавесом пустая уезжала в кулису. Блеск!


***

Великий оперный режиссер Борис Покровский пришел впервые в Большой театр, когда там царствовал главный дирижер Николай Голованов. "Ну вот что, молодой,*– сказал Голованов,*– тебя никто все равно слушать не будет, так что ты сиди в зале, если какие замечания будут – мне скажи, а я уж сам!"
Репетировали "Бориса Годунова", полная сцена народу, Покровский на ухо Голованову: "Николай Семенович, скажите хору, чтобы они вот это: "Правосла‑а‑а‑вные, православные!" – не в оркестровую яму пели, а в зал, дальним рядам, и руки пусть туда тянут!" "Правильно!" – стукнул кулаком Голованов и заорал на хористов: "Какого черта вы в оркестр руки тянете? Где вы там православных увидели?!"


***

В свое время великий Ростропович был солистом Московской филармонии, а посему, как и все прочие, был включен в бригаду по обслуживанию целинных и залежных земель. Приезжают они на полевой стан – народ сидит на земле, фортепьяно нету. Ростропович разволновался: "Как же я буду без аккомпанемента играть?" А композитор Ян Френкель его успокоил: "Не волнуйся, Славочка, я хороший аккордеонист, я тебе саккомпанирую – никто и не заметит!" Вот Ростропович играет, Френкель на аккордеоне подыгрывает, как может… Вдруг где‑то в конце «зала» встает здоровенный целинник в робе и, перешагивая через сидящих, движется к "сцене". Ростропович шепчет Френкелю: "Янек, что‑то мне лицо его не нравится, черт его знает, что у него на уме… Давай, играй побыстрее!" Однако закончить не успели. Мужик дошел до концертантов, положил на струны виолончели свою огромную ручищу и внушительным басом сказал Ростроновичу: "Браток, не гунди – дай баян послушать!.."
__________________
"Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду". Сергей Довлатов.
Gemma вне форума   Ответить с цитированием