Оля, в конце концов, совладала с собой, вытерла слезы, расслабилась и с любовью смотрела на Саню.
Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас.
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
Кажется, солист ушел от полушепота – голос его окреп.
И полетят тут телеграммы
Родных и близких известить,
Что сын Ваш больше не вернется
И не приедет погостить.
У Оли зашевелились губки маленького корейского ротика – кажется, она подпевала.
В углу заплачет мать-старушка.
Смахнет слезу старик-отец.
И молодая не узнает,
Какой танкиста был конец.
И головка её с каре качалась в такт мелодии.
И будет карточка пылиться
На полке пожелтевших книг,
В военной форме, при погонах,
Но ей он больше не жених.
Как будто дождавшись окончания последнего куплета, что-то темное, без света, замаячило впереди, вписываясь в ночной пейзаж.
- Гости к нам, - Саша кинул гитару в спальник и надел на голову ПНВ.
Неизвестный транспорт – скорее всего пикап – осторожно въезжал в лощину.
В дальнейшем все происходило на удивление гладко.
Пикап тормознулся от «Камаза» в шагах десяти и моргнул подфарниками, приглашая на переговоры.
Саня спрыгнул из кабины и огляделся. Округа, как вымерла. В лощину вползал туман.
Глубоко вздохнув и выдохнув, Готовцев пошел навстречу судьбе.
Как известно, нигде не врут так много, как в любви и на войне. Но Саша сейчас шел не на свидание с девушкой и не к врагу, а бизнеспартнеру: у него не было причины о чем-то врать – все было предварительно обговорено за них ГРУней.
Сев в кабину пикапа, Саня представился, не подавая руки:
- Александр.
- Альгимантас, - был ответ.
- Все нормально?
- Вроде, да. Деньги при вас?
- Расчет в Харькове.
- Десять тысяч «зелеными»?
- Как договорились.
- У вас есть ПНВ? Тогда следуйте за мной. И фары включите, когда это сделаю я.
|