Мой начальник.
Злые языки утверждали, что его любимое занятие – кататься в город на служебном автобусе и обратно. Но дело совсем не в езде – он инспектировал посадки-высадки пассажиров и не допускал незаконных. Автобус служебный – вход только по пропускам. Я к этому относился так – если есть на свете сортиры, то и должны быть золотари, которые копаясь по локти в дерьме (а то и по уши опускаясь в выгребные ямы), чистят их. Лично я бы – бр-р-р! – ни за какие деньги. Но кому-то надо. А вот находить в таком занятии удовольствие, для этого нужен талант. Или вкус извращенный. Те же самые языки, впрочем, утверждают, что супруга начальника, у нас не работающая, довольно часто пользуется нашим служебным транспортом. Откуда привилегия? Или в обход служебным инструкциям он выписал ей служебный пропуск? Однажды сам был свидетелем вопиющего, на мой взгляд, случая. Шла посадка в автобус. Толстым коленом короткой ноги начальник преградил путь юной женщине с двухлетним малышом. - У вас есть пропуск? - Нам в поликлинику надо – у ребенка температура. - Вызывайте скорую или такси. Это служебный автобус. Юная мама заплакала, закрыв ладонями лицо. Малыш сжал кулачки. Сжалось болезненно сердце мое. А в рукав вцепилась медсестричка Наташа – она испугалась, что под влиянием минутного настроения я поведу себя слишком рискованно. Но не она остановила, а взгляд на начальника. Его лицо… да будь я проклят! …на кривоносом лице застыла маска наслаждения. Глаза его сияли восторженным блеском – будто ловил сексуальный кайф от вида плачущей женщины. Я не знал, что такое бывает, и сплоховал. А автобус, меж тем, двери закрыл и покатил. После этого инцидента почувствовал на плечах своих бремя новой ответственности. Чтобы ни сулило будущее, в себе я уверен. И эта уверенность, в силу каких-то таинственных законов, еще больше увеличивала мою решимость не сдаваться наезду обстоятельств, руководимых Высшей Силой Аркаима. В полной мере отдавал себе отчет в жизненной истине, что уверенность родит уверенность, а сила – силу…. Для меня поражение в этой борьбе было не гибелью человека, а уничтожением принципа! Автобус тряхнуло на неровной дороге, и в то же мгновение новый проблеск озарил мне сознание – я вдруг постиг причины наезда Высшей Силы Аркаима и своих страданий. Жизнь будто распахнула заветную Книгу Тайн, и я мог читать ее страницы. В таких передрягах, что обрушились на меня, закаляются настоящие мужские характеры. Люди с такими чертами обладают тем, чего не хватает мне сейчас – умением выбирать, расчетливостью, трезвым самообладанием. Словом, всеми теми качествами, которыми, по моему мнению, обладают сангвинистические натуры. Не о том ли я просил на горе Покаяния? И вот результат! Все эти мысли молнией промелькнули в моей голове, когда автобус тряхнуло в дорожной выбоине. Вслед за ними сознание озарилось пониманием сути многих событий. К сожалению, мы чаще видим зло, когда оно уже совершилось. И чаще не исправляем, а мстим за него. Мстить Аркаиму?! Боже мой! Только больная фантазия больного человека до такого додумается. Однако исцеление от страшной болезни делает честь врачу. Аркаим не желал мне зла – он делает только то, о чем его попросили, исполнив магический ритуал. Делает, как умеет. Это понятно. Что делать мне? Надо убедить его отказаться от этой идеи – найти красноречивые красноречием сердца слова, которые внушат ему не менять мне темперамент. Пусть я останусь холериком! Ведь это так мало для Высшей Силы! Но дурные предчувствия внушали самые мрачные мысли. Воспоминания нахлынули о горах Аркаима с их магическими спиралями, от которых трепет охватывает даже тогда, когда нет никаких причин трепетать. |
Мне пришла мысль снова податься в Аркаим, подняться на гору Покаяния, совершить магический ритуал хождения по спирали и покончить с нежданным бедствием, которое обрушилось на меня и схватило в свои ястребиные когти. Но именно потому, что это бедствие было сверхъестественным, новый визит на плато мне казался недостойным и жалким.
Впрочем, с Аркаимом можно было не торопиться - на лице сейчас нет следов ожогов, врач написала справку о реабилитационном периоде. Она же подсказала компромисс – медицинскую маску. - Если твой начальник туп на голову… - был комментарий. Вроде бы все наладилось, но страх не так легко отогнать. Раненный им носит его, как смертельную стрелу – говорил Вергилий. Заперев дверь квартиры, рухнул в кресло и издал вздох, похожий на стон. Какие еще напасти готовит мне Высшая Сила Аркаима – неведомая и грозная? Пережил еще одну – последнюю – минуту колебания. Уже не раз, не испытывая ничего, кроме волнения борьбы, ловил себя на мысли – а то ли я делаю? И, думая об этом, чувствовал те глухие мучительные удары, которых до сих пор не знал – они отдавались в груди и наполняли сердце безотчетным страхом. Так нестерпимая боль предостерегает раненого, и он никогда без содрогания не коснется пальцем открытой и кровоточащей раны, пока она не зажила. Но раны Аркаима была из тех, которые не заживают или заживают только затем, чтобы снова открыться в самый неподходящий момент, причиняя еще большие муки, чем прежде. Если бы в эту минуту раздался звонок, и Лена предложила поездку в Аркаим – я, уже почти побежденный неизбежностью, покорился ей окончательно и поехал, и взошел, прося прощение за глупость сусветную, и попросил о новой. Но никто не звонил. Мой темперамент был осужден безвозвратно. Ночью по комнате моей в неясном свете уличных фонарей кружились и плясали призраки, которые Гофман черной фантастической пылью рассеял по страницам своих сказок. Я же, убитый горем, томился в смертельной тревоге, забытый если не людьми, то во всяком, случае Богом. Начальник принял «компромисс от врача» и разрешил мне служить в медицинской маске. И как все люди, обладающие известной одаренностью к пакостям и умеренными способностями в благотворительных поступках, проигнорировал рекомендацию на время реабилитационного периода предоставить мне работу, не связанную с присутствием под открытым небом. Но когда я обратил его внимание на эту приписку в медицинской справке, раздался повелительный и мощный глас: - За столиком контролера КПП тебе места нет! Маска хранила, я берегся – реабилитация кожи лица шла своим чередом. Доставали душевные муки. Казалось, я прошел все круги ада, выясняя отношения с Высшей Силой, потому что боялся новых пакостей. Начал с гордости, которую порождает надежда и сознание своей невиновности. Потом стал сомневаться в невиновности, что до известной степени намекало на сумасшествие. Потом упал с высоты своей гордыни, стал умолять – еще не Бога (Бог – последнее прибежище), но загадочную Силу. Человек в горе должен бы, прежде всего, обращаться к Богу, но он делает это, только утратив последние надежды. Я просил Аркаим с осторожностью, достойной политического деятеля, оставить меня в покое – мое желание сменить темперамент пусть посчитает несерьезным. Несмотря на жаркие молитвы, угрюмость и молчаливость уже прочно вошли в мой обиход. |
Следом и дух омрачился, и словно туманом застлал мне глаза. Человек ведь я непростой, образованный – история земной цивилизации всегда была в основе моего мышления. Я мог в своем уединении силою мысли воссоздать былые века, воскресить отжившие народы, возродить древние города, которые воображение наделяет величием и поэзией и которые проходят перед внутренним взором, озаренные небесным огнем, как великие картины художников Возрождения. А теперь что-то в душе покачнулось – прошлое мне казалось греховным, настоящее мрачным и будущее неведомым. Шесть десятков с чуточкой лет, о которых приходится заново размышлять, в новом свете. И это совсем не развлечение.
И тогда я схватился за мысль, по роковому стечению обстоятельств, ставшую доминирующей. Над ней я бился, выворачивал ее на все лады, и, если так можно выразиться, впивался в нее зубами: если Ты так хочешь – буду! буду я сангвиничен! Черт Тебя задери! Благочестие сменилось исступлением. Я изрыгал богохульства, от которых сам потом приходил в ужас. Я говорил себе, что суетливость – это худший из человеческих грехов. Я предавал в уме всем известным казням свою болтливость – языку придумывал кары, какие только могло изобрести мое пламенное воображение, и находил их слишком милостивыми. Бывали отступления, когда я говорил себе, что смерть – это покой, это решение всех проблем. В ней есть опьяняющее утешение. Она открывает зияющую пропасть, но на дне пропасти – небытие. Небытие – это не мое. В любом темпераменте, но быть живому – творить, терпеть, идти вперед, познавая мир. Природой заложено во мне отвращение к самоубийству. И есть еще – я уже говорил – его Величество Счастливый Случай. А последовательность – ключ ко всем загадкам. Мне показалось, молния ударила по мои мозгам, когда в них пришла мысль, что Высшая Сила Аркаима преследует меня, выполняя мой же заказ. И никто более в этом не виноват! А ведь я шел к этому озарению шаг за шагом. И настал момент, когда ослепительный свет озарил мои мысли – все, что прежде казалось темным, внезапно засияло в ярких лучах. Солнечные ожоги ни с того ни с сего, сплетни и недружелюбное поведения друзей, наезды начальника. В долгие часы размышлений, пролетевшие, как секунды, я принял грозное решение и поклялся страшной клятвой. Вслед за которыми, лицо мое прояснилось и приняло прежнее, жизнерадостное выражение, но в глазах была твердость человека, много перенесшего и настрадавшегося. Хотя не было эгоизма – этот страдалец никому не хотел говорить о своих страданиях. Я с восторгом подмечал в себе новые черты. Понимал – какое счастье для просвещенного человека пересмотреть под новым углом зрения всю сумму нравственных, философских и социальных богатств, накопленных за прошедших шесть десятков лет жизни. Я уже знал: выучиться не значит знать; есть знающие и есть ученые – одних создает память, других – философия. Новый, сангвинистический темперамент мой подсказывал – философия есть сочетание приобретенных знаний и высокого ума, применяющего их. Потому ли, что познание доставляло развлечение, заменявшее мне семью, потому ли, что я умел держать данное слово, серые скучные осенние дни текли для меня быстро и содержательно. К началу зимы я уже был другим человеком – молчаливым, спокойным, с аристократичными манерами изящной учтивости и грустной величавостью во взоре, приобретаемыми обычно в общении с бомондом или в обществе просвещенных людей. Но человек всегда только человек. |
Субъективные ответы на злободневные вопросы:
- Украина: кто, как и когда сделал её такой? - европейские ценности: душа или тело? - судьба гегемона: полный крах или задворки истории? - третья мировая: уже идет или вот-вот? Новости завтрашнего дня. |
ПСЫ АМЕРИКИ
Кристина Каждый думает изменить мир, но никто не думает изменить себя. /Лев Толстой,/ Начало пути Жизнь – это билет на величайшее шоу в мире. /МАРТИН ФИШЕР/ В сельском магазинчике тепло, светло и даже как-то по-домашнему уютно. Это на улице дождь накрапывает, а здесь ничего – можно не торопиться. Вне всяких сомнений только что закончился непростой разговор между продавщицей – приглядной женщиной лет тридцати, и посетителем – мужчиной того же возраста, с приятным лицом и спортивной фигурой в камуфляже. Теперь он поглядывал в окно, а она уныло покачивала головой. - О-хо-хох, черти носят тебя по свету! И ещё был один посетитель – вернее покупательница – юная, красивая, стройноногая, да ещё в вызывающей мини-юбочке. Но она стояла в сторонке, рассматривала товары на витрине и прислушивалась к разговору. Заметив, что на неё внимательно смотрят собеседники, она решительно развернулась и, цокая по кафелю пола высокими каблуками, вышла под дождь. - Жаль, конечно, что с Глебом не свиделись – он будет переживать, - грудным голосом сказала продавщица. – И я на работе – не смогла принять тебя, покормить. Может, чайку попьешь здесь? Принесла две чашки с блюдцами – в них пакетики заварки и по дольке лимона. В розетке с вареньем десертная ложка. - Как у тебя с сигаретами? Вот, возьми блок в дорогу. Мой подарок. - Спасибо. Прихлебывая чай, мужчина поглядывал в окно, в котором заметно помрачнело – должно быть, дождь усилился. - Я ему с дороги позвоню. - Кому? – растерялась женщина. - Я про брата говорю, Глеба. - Бабы наши судачат, наемники по всей Околице шастают и по-хохляцки встречным внушают: «Хто не сховався, я не винен», - прервала продавщица затянувшееся молчание. – И не страшно тебе? - Да? - хитро улыбаясь, ответил парень в камуфляже. – Говорили мне, а кто предупрежден, тот вооружен. Из узкого карманчика брюк на бедре он вынул латунно-деревянный гробик ножа, нажал кнопку, и клинок со смачным щелчком выскочил наружу. - Они на тебя с автоматами, а ты на них с ножиком? – женщина покачала головой. - Убить можно и саперной лопатой, - пряча клинок, а потом и нож в карман, сказал камуфляжный. – И потом на войне, как на войне: тяжко в учении, проще в лечении. - Вам, мужикам, только бы убивать. За пару глотков допив свой чай, посетитель сельского магазина сказал: - Пора. - Удачи, Саша, тебе, - продавщица глаза промокнула. Возле фуры «камаз» под дождем ждала водителя девушка в мини-юбке. |
Продолжение следует
|
- Простите, я услышала… Вы в Донбасс едете?
- Сначала в Челябинск, грузим гуманитарку и колонной в ДНР. - Возьмите меня с собой. - Вам зачем? - У меня дочь на Украине осталась. Три годика девочке. Она у свекрови… - А где свекровь? - В Одессе. - Ни фига себе! – присвистнул Саша. – И вы хотите её выкрасть или с ней на Околице остаться? - Я хочу забрать Кристинку себе. Я русская по рождению и убеждению, не хочу свою дочь отдавать хохлам. - Да вижу... Садитесь – поехали: время. - Подождите минутку, я за вещичками сбегаю к тетке. Она в этом доме живет. - И переоденьтесь, - посоветовал Саша, - а то простынете. Пока ждал случайную пассажирку, о многом подумал, сидя в кабине. Вот ведь кастрюлеголовые на что отчаялись – Россию решили заломать. И похеру родство, вековые связи – что дедушка Байден из Вашингтона прикажет, на то они и зарубаются. Должно быть, платит неплохо старикан. А ещё больше воруют. Хохол без тырья не хохол… Ну да ладно, война так война – первый раз что ли нам мир от чумы спасать. Саша уже был в Донбассе таким же рейсом с гуманитаркой. Мужики там нормальные – а то, что у каждого свой рубец на сердце или пуля в голове, так никуда не денешься: заруба идет не на жизнь, а на смерть. И досталось же русским в Малороссии за эти годы – как вспомнишь, так вздрогнешь… Когда началась СВО, Саша повестки ждал на призыв – не дошла. Жилья-то у него своего нет, прописан у брата – может, и затерялся для военкомата. А добровольцем… Труднее всего решиться. Когда же самому себе скажешь – все больше так не могу – и сделаешь первый шаг, тот самый, после которого возврата уже нет, дальше Судьба тебя ведет за руку. Это он знал. Но две причины не давали решиться: - служить, значит беспрекословно кому-то подчиняться, а Саша органически не переваривал начальство в любом виде; - а ещё так прикипел к своему «камазу» - дома родного не надо – и расстаться с ним не было мочи. У него в тридцать лет нет семьи: ни квартиры, ни дома, ни гаража для машины. «Камаз» ночует на улице, а он в кабине. И дом, и кров – здесь же Александр размножался периодически со случайными попутчицами: только пока безрезультатно. Старший брат Глеб работает главным врачом в Красногорской больнице. К нему и заехал за советом – как поступить с «камазом», если Саша вдруг решится на службу в армии по контракту или повестка его догонит? Брата дома не застал. И в больнице его нет: по делам служебным укатил в Челябинск. Сноху на работе нашел. Но с ней ли решать вопрос о машине? Может, брату сейчас позвонить? Ладно, Глебище, прости, братишка – домой вернешься, жена доложит о моем визите, сам позвонишь в свободное время. Не стоит отрывать тебя от дел государственных… Показалась попутчица – в брюках, футболке и штормовке, с туго набитой дорожной сумкой – стройная женскими статями до невозможности. Александр запустил двигатель, передвинувшись по кабине, распахнул дверь пассажирскую. - Давай сумку. До груди она её подняла, а Саша лег на сиденье, чтобы достать рукой. |
Пассажирка уселась. Баул между ними. Она попрыгала на попе.
- Мягко у вас. - Давай на «ты» - без церемоний. - Меня зовут Оля. - Александр. Саша. Шурик. Сантё… Фура медленно тронулась. Заработали «дворники» на лобовом стекле. - Тепло. А где печка в кабине? Я бы юбочку посушила и водолазку – мокрыми сунула в сумку. - На штору спальника повесь. Заглянув внутрь, Ольга отметила вслух: - Он у тебя вместительный. - Дальнобойщики ездят парами, ну, а я один справляюсь. Меня «Двужильным» прозвали коллеги. - И «камаз» тебе принадлежит? - Естественно. - Я что-нибудь буду должна за проезд? - Сама решишь. Но денег с тебя не возьму. За деньги ни женщин, ни друзей не покупаю… и не продаю – такой принцип. - Тогда перекусим. Посмотри, что мне тетка в дорогу напихала, - Оля стала копаться в дорожной сумке, а глазенки-то загорелись лукаво. - Тетка – это как? - Старшая сестра матери. - А мать где? - Погибла в Донецке весной при бомбежке. - Извини. Сочувствую, - нахмурился Александр. Фура выруливала на трассу. - Это у тебя телевизор? – указала Оля на экран между ними у лобового стекла. - Монитор. - А где же клавиатура? - В кармане под бардачком. Если хочешь, поставь что-нибудь приятное. - Связь «Теле-2»? - «Мегафон». Он всеохватнее. А ещё у меня есть микроволновка и автомобильный холодильник. - Да вижу уже. Как дома устроился… - А это и есть мой единственный дом – другой движимости не имею. Ольга помолчала немного и сказала печально: - Вот и у меня теперь ничего – ни семьи, ни дома, ни мамы, ни дочери… Прижух Александр, качая головой. - Проехали, короче, - Ольга встряхнула каре. – Лопай, вон, пирожки от тети Нины. Фирменные – с полу и жару… ещё теплые. За пирожками и дорогой прояснились некоторые моменты. Муж у Ольги – красивый хохол, был на калыме в здешних местах, увлек, увез с собой в Харьков, любил нежно сначала, а потом что-то на него нашло. Работу забросил, поступил на службу в какой-то нацбат. Однажды пьяным заявился и, глядя глазами глистастой собаки, заставил жену и двухлетнюю дочку прыгать с кастрюлями на голове, приговаривая: «Кто не скача, тот кацап». Малышке смешно, а маме обидно. Оля домой на Урал написала – всё, мол, не могу больше, к тебе возвращаюсь, мама: Микола совсем с ума сошел. Любовь Николаевна рванула на Украину – дочку и внучку выручать. Но застряла в Донецке и вскоре погибла под артобстрелом. С началом СВО, перед тем, как уйти на фронт, новоявленный нацик перевез семью из Харькова к матери своей в Одессу. Прощаясь смотрел глазами человека, изо всех сил не желавшего умирать. Но жене было уже плевать на него. В первой же ссоре снохи со свекровью Ольга была выставлена за дверь. А тут известие о гибели матери. Девушка в Донецк. Там собственное ранение, госпитализация, эвакуация в Россию. И вот она под опекой и на иждивении тёти Нины без своего угла – незамужние сестры жили в одной квартире. А ещё судьба дочери не дает покоя… |
- Теперь дело пойдет, как по маслу! – оптимистично закончила пассажирка, намекая на кстати подвернувшийся «камаз» и его гостеприимного владельца-водителя. – Должно же у Кристиночки быть детство нормальным.
- Да, конечно, - согласился тот, - самое трудное уже позади: дальше все будет чики-пуки. Ольга тоже была девушка с юмором. В благодарность за вкусные пирожки Саша сказал: «Спасибо» и дружески так хотел похлопать пассажирку по плечу. А рука сама рванула к бедру. И получилось весьма фривольно. Парень смутился, а девица пригрозила: - Руками не мацать, а то женю. Маленькая, ладно скроенная, с изящной фигуркой и симпатичной мордашкой корейской наружности Оля была просто подарком Судьбы в дорогу. - Наш номер – восемь, помрем – не спросят. - А жениться, значит, не хочешь? - Проще в тазике с маргарином утопиться. - Ну, у тебя юмор, блин! - Не все же водители дебилы… Ольге понравился ответ. - А плоскожопие не боишься заработать? - Наша профессиональная болезнь – геморрой. - И как у тебя с этим? - Бегаю трусцой в свободное время вокруг машины и вдогонку… - Она у тебя – самоход? Внешне Оля, как говорится, на любителя. Эдакая мечта педофила – женщина-ребенок. Невысокая, даже маленькая, но демонстративно стройная, с осанкой профессиональной танцовщицы, с хорошей высокой грудью и круглой правильной попкой. Симпатичная, с корейским отливом мордаха, живые с огоньком глаза, чистая ухоженная кожа, бровки игривой дугой, правильные носик и ротик – все на месте и приглядно. Характер, видимо, задорно-покладистый. Впрочем, дорога покажет… Работать где-нибудь под дождем – удовольствие ниже среднего. А вот в фуре «камаз» катить по дороге, мокрой и блестящей от света фар, сидя в теплой кабине рядом с красивой девушкой, слушая приятную музыку – что ещё надо для счастья холостому тридцатилетнему парню? Но работа есть работа – и надо быть вовремя в указанном месте. Стоит сказать, что Саша – человек не шибко компанейский и предпочитает жить отшельником. Но приятная женщина в кабине, причем до самого Донецка – лучше попутчика не бывает. Фура шла ходко, дорожное полотно хоть и скользкое, но ровное и – если не будет эксцессов – безопасное. Постепенно стало темнеть. Дневной свет, пробивающийся сквозь пелену дождя, начал сменяться серыми сумерками. Встречных и попутных машин мало... И вот тебе на – пробка! Редкие на трассе автомобили выстроились в длинную очередь. Должно быть, чего-то там перевернулось и перекрыло движение в оба направления. Буквально считанные километры не доехали до четырехполосной дороги. Стоят машины, ждут водители и пассажиры попутного ветра… Просто издевательство какое-то! |
Впрочем, Ольга не унывает – нашла в интернете Гайдая комедию и с удовольствием смотрит на мониторе.
Александр посоветовал: - Забирайся в спальник – оттуда тоже не плохо видно, зато комфортнее лежать с подушкой под ухом. Так и сделала пассажирка, скинув кроссовки и штормовку. - Тебе попадет, если мы в срок не приедем на место? - Догоним. Впрочем, позвонят, когда начнут нервничать. Сашу накрыл раздражения приступ, но по словам это незаметно - У нас тепло, светло и комедия на мониторе. Жизнь прекрасна и удивительна! До Челябинска рукой подать. Как только дорогу очистят, через час будем на месте. Это бодрит. Прямо-таки вдохновляет… Дождь истончился в туман, заволакивающий окрестности. Александр проворчал недовольный: - К полной жопе нам только тумана не хватает. Ольга промолчала. Вот жизнь лядская, думал Саша – подарит бабу симпотную, отнимет удачу. И как сказать про ситуацию – мелкое везение на фоне крупных неприятностей или наоборот? Прошел час в заторе, а ему казалось, что минуло лет сто. В дверь постучали. Сантё опустил стекло. Какой-то мужик: - В преферанс играешь? - Нет, телевизор смотрю. - Нужна компания? - Я с дамой. - А – а… Пойду гляну. Ушел вперед. Минут через двадцать опять показался. Саша опустил стекло: - Что там? - Фура лежит на боку во всю ширину проезжей части, «жучка» раздавленная в кювете валяется, менты, «скорая»… - А подъемной техники нет? - Не видел. Саша поднял стекло. - Что там? – спросила Оля. - Одна надежда. - Ожидание – это глупость. - Привыкай. - Всему свое время. Комедь на экране закончилась, и смотреть Ольге наскучило, она включила музыку и обратилась к водителю: - А ты знаешь, что английский – самый популярный язык в Польше? - Чего это ты вдруг о бздежиках вспомнила? - А к тому, что поляки спят и видят себя американским штатом в Европе. - Откуда такая информация? - Андрей рассказал. Саша понял, о ком речь и проворчал: - Давай своего бывшего мужа ты оставишь за пределами кабины моего «камаза». - Та хай сгорит шибеник проклятый! – путая русский с украинским, выругалась Оля. Слева потянулась вереница горящих фар. Впереди стоявшие машины одна за другой начали трогаться. Саша запустил двигатель. |
продолжение следует
|
- «Позагорали» и хватит, пора дальше двигаться.
Спустя полчаса, в мегаполис въезжали, судя по знаку у дороги. Человек так устроен, что даже в минуты самого паршивого бытия любая приятная мелочь может вернуть ему настроение. Для Саши в данный момент то была Оля – спустившись из спальника на сиденье, она села, по-мусульмански подобрав ноги, и эффектно смотрелась в обтягивающих брюках и футболке, подчеркивающей её бюст… - Нет, Саша, никак не пойму, чего наши с кастрюлеголовыми валандаются. Есть же техника современная – спутники, самолеты, корабли, оружие ядерное… Мы же действительно сильные, а не показушно. - Тебя все Околица смущает… Скажу так: что было надо, мы забрали – Азовское побережье, Крымский канал, сухопутный проезд на полуостров, промышленные области востока… Теперь другая стоит задача – в хлам обратить оружие натовское. И товарищ Зеленский с этим успешно справляется. - А люди? Что будет с людьми в такой бойне? На эти вопросы Сантё не ответил, но помрачнел лицом. Ещё с первого рейса в Донбасс на душе словно наступила зима. Понятое умом истинное положение вещей отторгалось душой. Внутри словно замерло всё, как будто реальный мир отделился прозрачным стеклом. Все чувства попрятались. С ума пытаясь не сойти, заставлял себя действовать правильно, прикладывая невероятные усилия, чтобы держать нервы в руках, и волком не завыть от тоски безнадежной. Спасла надежда, что вот он загрузится и быстренько уедет туда, где нет войны, где не стреляют и не бомбят, где можно существовать спокойно и не бояться за свою жизнь. Война, подошедшая к Донецку, дала всходы, и её споры рассеялись по квартирам, домам, улицам – захватили весь город. Трудно приезжему разобрать – где враг, кто друг? Водоворот кошмаров кружит, оставляя единственную мысль – люди сошли с ума. На губах постоянно был горький вкус пепла и запах дыма в носу… Но мудрость гласит – ко всему привыкаешь. Привык и Саша к вою сирен воздушной тревоги, взрывам снарядов. Появились друзья. Он уже не рвался домой сломя голову. Таки дождался попутного груза и уехал в Россию. Новый визит в Донецк его не пугал. Стряхнув с себя оцепенение от воспоминаний, бодро спросил пассажирку: - У тебя есть план, как пробраться в Одессу? Оля, головой покачав, ответила: - Есть украинский паспорт, все остальное импровизация – я везучая… - А вид у тебя, будто в луже сидишь? - Это как? - Растерянный очень. Замелькали дома в туманной дымке. Ольга смотрела в боковое стекло и пыталась понять – где они сейчас… - Куда мы едем? - На станцию Челябинск-грузовой. Там склад арендованный областным народным фронтом. - И это начало пути? – спросила Оля и, глядя на хмуро-сосредоточенное лицо водителя, очень об этом пожалела – сейчас её пошлют по известному каждому русскому адресу. Но ошиблась – Саша просто кивнул утвердительно. - Сильно опаздываем? - Не звонят, значит – в графике. Пока катили пригородами до названой станции, стало совсем темно – зажглись фонари на улицах. Наконец, остановились у каких-то ворот, посигналили – машину впустили. Саша ушел и не было его с полчаса. Вернулся, в кабину не спешил. |
- Что там? – спросила Ольга.
- Решали – сегодня грузиться или завтра с утра. И знаешь кто? Грузчики. Ох, уж этот мне народный фронт – никакой дисциплины. Так что, до завтра будем стоять пустыми. А ты вылазь, разомнись – машину закрою. Пойдем в столовую, перекусим. Там, сказали, что-то осталось на нашу долю. Пойдем-пойдем – халява: не часто такое в пути увидишь. По дороге в административный корпус. - Не хочешь есть, компанию мне составишь. А вообще, научись рубать впрок – в пути это ой как пригодится. Взяли два комплексных ужина. Видя, как аппетитно рубает Саша, разохотилась Оля и добавки ему не оставила. Здесь же, в столовой, кучковались водители конвоя и оставшиеся на складе служащие. Разговоры в основном крутились вокруг событий, происходящих сейчас на Околице – наши по-прежнему наступают, нацики отступают, а победы пока не видно. Большинство считали, что войну надо заканчивать в Киеве или во Львове. Один замахнулся на Лондон: - Вот где конец войне. - С Европой понятно – Гейропа свое получит. Но что делать с турками – они и вашим, и нашим руками машут? Не время ли под шумок захватить проливы и Стамбул? - Пусть османы сами решают – с кем им быть и какими быть: битыми или не битыми? - Мы же присутствуем в Сирии – оттуда рукой подать до азиатской столицы турок. А Путин говорил: замахнулся – бей! - Возможны варианты. Чем воевать, натравить их на ЕС. Три проблемы сразу же отпадают – османов привяжем, НАТО развалим, Евросоюз. - Интересно, интересно… А что же Штаты? - Им с Китаем возни хватит. - Семь авианосных флотов однако – кто с такой силищей справится? - Семь флотов и одна «мертвая рука», держащая пендосов за горло. Кто кого – вопрос риторический. В Третьей мировой войне победителей не будет. - Она уже идет или вот-вот начнется? - Америка все решает – как ни странно. Трамп, слышали, что сказал? Дайте ему президентский пост, и он в один день решит вопрос с конфликтом на Околице. А знаете как? Да очень просто. Прикажет Зелинскому все войска отвести за Днепр. И тот подчинится – куда ему деться? Это мы делаем, что нам надо, а он – что прикажут западные кураторы. - Околица, разделенная Днепром на две половины в истории уже была. Вспомните Речь Посполитую и Богдана Хмельницкого. - А что? Возможен такой вариант – Америка рулит. Саша и Ольга давно поужинали, но сидели и слушали – интересно. Так до полуночи и засиделись. К машине шли, взявшись за руки. И такой доверчивой была маленькая ладошка, что Александр решил – нет, не сегодня, впереди еще много времени. Оля устроилась в спальнике, включив на компьютере тихую оздоровительную музыку. Саша, попросив подушку и одеяло, очень удобно устроился на сиденье, которое у фуры «камаз», как известно, во всю ширину кабины. Ночь прошла спокойно – совсем без приключений. Поутру, едва на востоке небо начало светлеть, Саша подогнал фуру к эстакаде склада. Увидев заспанную мордашку, выглянувшую из-за шторки, объявил: - На погрузку мы первые. - А проводы будут – оркестр, речи торжественные?.. - Нашла праздник! |
продолжение следует
|
- А что? Настроение народу поднять. Вдруг кто-то едет в последний путь.
- Тьфу на тебя! Нашла тему… - Ты не бойся – я везучая… - Мы тут все за деньги бодяжимся, и нет добровольцев. Погрузимся, аванс получим и вперед. В Донецке разгрузимся, расчет получим и назад. Желательно, с попутным грузом. Я точно пустой не поеду. Буду снаряды возить на передовую, но попутного груза дождусь. В любую точку России. - Интересна жизнь! – сказала Оля и грустно вздохнула. Её почему-то тянуло к Саше прижаться – ведь он не полез к ней в спальник ночью, а повел себя братом. Она уже любит его… как брата. Только бы не испортился… - Как насчет настроения? В девять пойдем завтракать? - А раньше никак? - Поварежки к семи собираются. Проголодалась? - У нас что-то осталось. Сейчас погляжу. Ты будешь? Тогда вскипяти чайник. Жуя вчерашние пирожки и запивая чаем, Саша спросил: - Не боишься в Донецк возвращаться? Там веселуха от бомбежек и артналетов. Каждый день люди гибнут. И не уезжают, что интересно… - Кто пожелал, уже уехал. - Как-то не хочется стать жертвой случайного попадания. - Зачем едешь? - За деньгами, милая, и с надеждой на авось. - Вот то-то и оно – многие на судьбу надеются: даст Бог, пронесет. В положенное время явились грузчики и стали таскать из склада в фуру картонные коробки. После того как все загрузили, опечатали и закрыли, Саша повесил на запор полуприцепа свой личный замок и пошел оформлять бумаги в дорогу. Грузчики, свесив ноги, сели на эстакаду, покурить. Спросили Ольгу: - Все на сегодня? Та пожала плечами – не знаю, мол. Вернулся Саша. - К отъезду готовы. Ждем команды. Пойдем позавтракаем. Отогнав фуру с лобного места, пошли в столовую. Там все та же компания шумная – теперь болтали за едой. - В новостях передали – Донецк опять бомбили, есть погибшие и раненые, разрушены здания. Черт возьми! Где наши сверхточные ракеты? Почему обстрельщики остаются безнаказанными? - Каракатица какая-то, а не война! Они по гражданским палят и попадают, а мы по ним попасть не можем. - Или не хотим? - Это ещё почему? - Спроси у командования. И заодно – почему мы до сих пор под Артемовском, а не в Киеве? И Херсон без боя сдали, и от Харькова драпали – что творится? - А вы знаете, как обстрельщиков этих народ называет? – «мясниками». А сами они себя – «Ангелами смерти». - Еще прошлым летом все говорили: поражение Околицы – вопрос времени. А сейчас о поражении не судачат – больше о замирении. - Триста тысяч призвали в армию – дела серьезные назревают. Технику гонят. Бомбы-ракеты-снаряды на заводах делают круглосуточно. - Так хочется взять Зеленского в плен и посмотреть этой суке в глаза. - А еще Шольца немецкого и французского Макрона – эти засранцы хохлов поощряют. - Все они под пятой у Америки – вот где корень зла. - А еще Жопез Лукавый из Испании. Который Баррель. |
- Говорили, что есть оружие такое у нас – умеет направленным лучом всю компьютеризацию отключать. Кто-нибудь слышал? В интернете писали – удар с Балтики на учениях нейтрализовал другой наш крейсер в Черном море.
- И по пендосам однажды прошлись. Их посудина до Болгарии кое-как добралась, и половина экипажа списалась на берег – перессали. - Так есть такое оружие у нас или нет? Если есть, почему на Околице не применяют? - Может быть, применяют, да не разглашают. Когда-нибудь узнаем – всему свое время. - Что за секретность? - А вот. - Ни одна война не может продолжаться вечно. Я думаю, Киева нам не взять без больших потерь, чего Путин явно не хочет. Тогда остается один путь – мир с бандеровцем Зелинским. Но при заключении мирного соглашения важен только один вопрос – на каких условиях? - Ты говоришь о мире, а в ЕС уже разделили Россию на сферы влияния и владения, как какое-нибудь африканское королевство. Они ждут не дождутся, когда смута в России сместит Путина и страну можно будет взять голыми руками, объявив президентом сидельца Навального. - Это верно. Только мы сами можем справиться с собой. Пендосы это давно поняли и пакостят исподтишка: под кулак не рвутся. А тупорылые гейропейцы все грозятся победить нас силой натовского оружия. - Путин умеет отстаивать интересы страны – дипломатией в мирное время и вооруженными силами на войне. Иногда хороший дипломат стоит пары-тройки армий. - А на сколько, мужики, можно верить Китаю в критической ситуации? - Никому никогда ни в чем не стоит доверяться. Кто-то из царей Романовых умно сказал: «У нас только два надежных союзника – армия и флот». Вот и будем придерживаться этой доктрины. А союзы, особенно военные – дело временное. Пришла уборщица в столовую и выгнала всех позавтракавших на улицу. Собрались в курилке и продолжили политдискуссию. - Я вот никак не пойму простых хохлов – зачем нужна им эта война? Ну, с бандеро-нациками понятно – они уверены в своей исключительности. А простым-то людям чего надо? - Помощи от ЕС и Америки. Жить нахаляву – милое дело. - И плевать, что стреляют, убивают? Может, есть какие-то скрытые цели? - Цель у всех и всегда одна – пограбить Россию. Простой ты рабочий или нацист, если есть возможность отнять или украсть – ни один хохол не устоит. Вот такая у них мотивация. - С трудом верится. - Другой нет. - И немцы такими же были, пока из них дурь не вышибли. Думали на века – они опять голову поднимают: не сами фашики, так фашиков поощряют. - А ведь хохлы нам кровная родня! - Это ты так считаешь. А они люто завидуют нам и смерти желают. Слышал девиз их: «Москаляку на гиляку!»? Целое поколение под ним выращено. Так что… Восемь машин были загружены гуманитаркой и ждали команды на отправку – а если точнее, представителя народного фронта, который задерживался где-то вместе с охранниками ЧОПа, подрядившегося сопровождать в Донецк конвой из Челябинска. Саша и Оля сидели в кабине, посматривая в окна на окружающую обстановку и слушая музыку. - Расскажи, - попросил он, - как тебя угораздило в Донецке. |
- Я искала в моргах маму, вдруг завыла сирена, и люди куда-то побежали. Я стояла у стены какого-то здания и не знала, что мне делать. На соседней улице грохнул страшной силы взрыв. В небо взмыли голуби, а из-за угла показались клубы черного, как смоль, дыма. Чуть позже к зданию, возле которого я стояла подкатилась ударная волна. С жалобным звоном посыпались стекла из окон. Я думала, порежусь и закрыла лицо ладонями. А меня шандарахнуло в голову ледяной глыбой с крыши. И ещё одну женщину, бежавшую с маленькой собачонкой на руках по тротуару мимо меня. Она упала и не двигалась, а собачка визжала и скулила. Потом стала лизать мое лицо и привела в чувства. Наверное, она спасла мне жизнь. Машина ехала с красным крестом. Я закричала, что живая, только не могу подняться на ноги. Санитары меня подобрали, а женщину только посмотрели и головой покачали - погибла. Кто-то собачку подобрал. Говорили – много людей погибло при том артналете. Потом больница, эвакуация в Россию… У меня был ушиб, который признали контузией. А сама считаю – отделалась легким испугом: потому что везучая…
- А теперь едешь – не боишься? - Один раз живем! - Твой рассказ, - печально покачал головой Саша, - лучшее напутствие на дорогу. Не хватает речей торжественных, бравурной музыки и женщин, машущих платочками. - В Донецке ты хоть как будь осторожным, а от случайности не застрахован. - Будем надеяться на удачу. - Держись за меня, - улыбнулась Оля. - Ты – интересное существо: статями женщина, а не болтливая и не трусливая. - Спасибо за комплимент, хотя сомнительный: стоило бы на «существо» обидеться…. За воротами просигналили и через распахнутые во двор въехал микроавтобус. Вышли наружу женщина в камуфляже – она оказалась представителем народного фронта и начальником конвоя; и еще несколько суровых парней с автоматами, в бронежилетах и касках, с надписями на униформе «Частное Охранное Предприятие «МАРС»». Скажем прямо, выглядели они, действительно, настолько непривычно и грозно, что при виде их у людей, задумавших недоброе, сам по себе расслабляется сфинктер. В прошлую поездку в Донецк таких «терминаторов» в конвое не было. Ну да понятно – война началась. Война под названием СВО. - Водители, все ко мне! – закричала женщина и замахала руками, приглашая. От своих машин шли мужчина парами, только Саша один, Олю оставив в кабине. - Меня зовут Светлана Львовна. С вами в дороге познакомлюсь. Все загружены, документы в порядке? – женщина открыла спортивную сумку и поставила на землю. – Разбирайте токи-воки. Умеете пользоваться? Запрещаю в дороге выключать – чтобы всегда и везде были на связи. - Обед в столовой готов. Перекусим перед дорогой? – спросил кто-то. Светлана Львовна повернулась к охранникам: - Обедать будете? Между тем, токи-воки разобрали, включили. - Все меня слышат? - раздался эфирный голос начальницы конвоя. – Ну и прекрасно! Потом из кармана достала мобильник и позвонила кому-то: - Мы отправляемся. Как меня поняли? А закончив связь, скомандовала: - Идем обедать! Нормальная баба – подумал Саша и пошел за Олей. «Марсиане» с автоматами в столовой выглядели импозантно. Но в дороге и особенно на Околице они должны будут защищать конвой до последней капли крови, не щадя живота своего. |
В прекрасном настроении Александр сел за руль.
- Слушай, не обидишься, если спрошу, о чем думаю? - Спрашивай. - Ты очень на кореянку похожа – откуда это у тебя? - У меня дед по материнской линии был корейцем. - А бабушка? - Немкой. Саша присвистнул: - Ни фига себе, винегрет! Где же они пересеклись? - В Казахстане. Оба из интернированных. А после войны все стали советскими гражданами. - А по отцовской линии? Оля гордо встряхнула каре: - Я уральская казачка! Дорога в Донбасс Кораблю в гавани не грозят опасности, но строят корабли не для этого. /Беназир Бхутто/ В конвое Саше досталось шестое место. Тормознувшись у обочины, Светлана Львовна пропустила мимо всю колонну, а потом сказала по токи-воки: - Вот так и держитесь друг за другом. Мы впереди пойдем. Последняя машина, кто водители? Представьтесь, мужчины. - Леха и Саня. - Ладно, пусть будет так. Каждый час мне доклад – мол, все нормально, иду последним. Ясно? - Добро! Короче, пошли. Саша в приподнятом настроении решал для себя вопрос. Вслух решал. - Я где-то читал – корейские женщины очень послушны, почитают мужа за хозяина в семье и не лезут без спроса в его дела. Это мне нравится. К тому же ты очень мила, смела и не болтлива… - Ты что меня сватаешь? – удивилась Ольга. - А что по-твоему есть любовь? Нет, не так. Что есть счастье семейное, как ты думаешь? Не ломай голову, я скажу. И это не мои мысли, а моего умного старшего брата Глеба, врача по образованию и философа в жизни. Так вот, счастье семейной жизни есть привычка вместе существовать – ни он ей не в тягость, ни она ему. Догоняешь? - И как это к нам относится? - Понимаешь – ты уже мне очень нравишься, а если привыкну, что буду делать без тебя? - Саш, у меня пока другая задача – не до замужества мне сейчас. Я буду счастлива, когда спасу малышку свою из хохлацкого плена. А уж потом… - Ну да, понятно. Но вот мой телефон, запиши его номер – когда-нибудь пригодится. Справившись с задачей, Оля спросила: - Ты в Донецке будешь ждать и искать попутный груз обратно в Россию? Может, меня из Одессы дождешься – вместе поедем. - Может, - Саша нахмурился и умолк. Ольга, выждав время, сменила тему: - Сколько нам времени ехать в Донецк |
- Смотря какой режим движения выберет Светлана Львовна. Если круглосуточный, то за двое управимся. Если с остановками на ночлег, то клади все четыре.
- Как же ты без сна будешь ехать? - Мой личный рекорд – четверо суток за рулем без передыху. Труднее будет с обедами, но ты же поможешь мне. Возьмешь мою карточку, порубаешь, а мне прихватишь в пакет что-нибудь, чем можно подкрепиться за рулем. Пока ты ходишь, я кемарю. Оля головой покачала. Саня продолжил. - Горячий обед очень опасен для дальнобоя – ко сну сразу клонит. А так – полуголодный, с перекусами едешь и едешь, спать не хочется. Зато аванс и расчет все в мой карман. Кстати, аванс уже перечислили… Тебе деньгами помочь? Оля промолчала. Александр закурил, приоткрыв боковое окно. - Тебя не напрягает капелька никотина, которая убивает лошадь? Пассажирка головой покачала и предложила: - Кофе сварить? - Не откажусь. Принимая из рук девушки походную кружку с черным напитком, вдруг водитель сказал: - Смотрел я на белых женщин – все не то, а вот ты… - Стоп-стоп-стоп… А ты меня какой считаешь – желтой что ли? – Оля глаза округлила с видом «обалдев сего числа». – Вот я пожалуюсь папе, он тебе разом башку снесет. Он у меня знаешь какой крутой. У него даже шашка есть настоящая… - Папа живой? - Как Ленин – живее всех живых. Рядится в форму, ходит на сходы казацкие, много пьет до и после. - С мамой давно разошлись? - Да я уж не помню, когда вместе-то жили. Чтобы разрядить обстановку, Саша польстил Оле: - Ты потому такая хорошенькая, что в тебе много разных кровей намешано. И не делай такие глаза: я – интернационалист. А вот муж-то твой, нацик, тебя как терпел? - А он ничего не знал. - Женская хитрость. - Вот свекровка-.лядь меня ненавидит за то, что ты хвалишь – кровь корейскую. Точно так же она ненавидит и мою дочку. - Фашики – что с них возьмешь? Как это часто бывает в дороге, события понеслись вскачь, словно взбесившийся мустанг – некогда даже обдумать... - Внимание политиков всего мира приковано к событиям на Украине, - вещал политолог с экрана монитора. - США считают, что только они должны править миром, стремятся к этому изо всех сил и не терпят конкурентов. А поскольку подлость не имеет границ, то в войне за мировое господство американцы пользуются любыми, даже самыми грязными методами. Подкуп, обман, убийство, разбой, шантаж – все эти достижения западной цивилизации продемонстрированы планете. Запад наглеет от безнаказанности. Уклоняясь от прямого столкновения с Россией, НАТО натравливает на неё Украину. Снабдило оружием и готовило планы внезапного нападения. СВО опередила бандеровцев, но пока ещё толком не вразумила. Напрягает силы Россия, напрягается ЕС, помогая Украине, а США из сложившейся ситуации извлекает максимальную выгоду для себя. В их интересах смещение Путина и развал Российской Федерации на отдельные регионы. Тогда уже нашу страну ничто не спасет. Понимают это и в Европейском Союзе, который сейчас под особым давлением. США заставляет страны ЕС изо всех сил помогать Украине и, в то же время, греют руки на энергетических проблемах своих союзников. К примеру, газ для Германии из США в шесть раз дороже, чем в самих Штатах. Это дает возможность американцам переманивать в свою страну крупнейшие индустриальные холдинги немцев… |
- Кстати, - сказала Оля, когда закончилось выступление политолога, - Северная Корея готова отправить на Околицу 100 тысяч своих добровольцев нам помогать. Слыхал?
- Я бы не отказался, но тогда СВО грозит перерасти в мировую войну, и кровь побежит рекой. - КНДР упорно не боится США. - Жаль, что США не боится Кореи. - Но её опасаются Япония и южная часть полуострова. - Нам-то что? Там рулит Китай. Нам бы с Европой разобраться – кто что говорил, как поступал. Я верю: придет и на нашу улицу праздник, а месть – это блюдо, которое подается в холодном виде. После победы над бандеровцами, по примеру пендосов, мы должны выжать максимум из сложившейся ситуации. С поражения Украины кошмары не кончатся для Европы, а напротив – все только начинается. Как говорится, пусть только повод дадут, а за нами не заржавеет. Нам ведь, русским, для того чтобы морды бить, что в первую очередь надо? Конечно же, повод! - Поводов предостаточно, - вставила Ольга. - Вот и прекрасно! Ведь войны выигрываются и проигрываются, а жизнь, между тем, продолжается. Если мы выдавим из ЕС пендосов, возникнут условия для долгого и крепкого мира на континенте. - Ты как Путин рассуждаешь. - Он со мною советуется. - Нет, правда – откуда такая начитанность? - Слушаю новости – вот как сейчас, а время подумать над ними за рулем всегда у водителя есть. - Тебе нравится наш Президент? - У нас с ним одинаковые взгляды на столпы процветания России – самодержавие, православие, народность. - Не поняла. Ты за царя что ли? - За центральную власть без разгула западной демократии, дразнящей толпу. - Верующий? - Уважающий. - А народность? - Исконность традиций – русских, татарских, башкирских… всех народов, населяющих нашу страну. - Поверь моему чутью, Саша – быть тебе публичным политиком к седым волосам. Александр одобрительно кивнул на эти слова: - Предчувствие – вещь великая, в этом я сумел убедиться в моих поездках. И оно не раз меня выручало. - Не лишняя штука, - поддакнула Оля, - в тех местах, где стреляют, взрывают и убивают. Помолчав, она же сказала: - А знаешь, как моя бабушка называет Горбачевскую перестройку – катастройка. - Да уж, - Саша согласился, а потом спохватился. – Твоя бабушка-немка ещё жива? - Да, но плоха и очень любит меня. Говорит, что вряд ли дождется… Плакала, когда прощались. Вот в ком великий политик пропадает! Про царизм наш она так говорила – беда монархии в том, что от личности императора очень часто зависит судьба его поданных. Путину она доверяет и готова назначить царем, только не знает – согласится ли он… |
Часовой пояс GMT +3, время: 18:06. |
Powered by vBulletin® Version 3.7.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot