Клуб любителей научной фантастики

[santehlit]

- Кто?
- Создатель оптимизатора и контактора.
- Я так и думала – слишком мудрёно для твоего братца. Только зачем, Гладышев, ты нам угрожаешь? Человечество ещё не сказало «нет» проекту. И ты сейчас в позе одной маленькой, но гордой птички, которая чирикнула, как мне помнится: «Лично я полечу прямо на солнце». Что с ней стало, надо говорить?
- Любимая, мне самому неприятно вести диалог в таких тонах, и тема очень интересует – знаешь почему – но не хочу стать изобретателем атомной бомбы.
- Успокойся, думаю, человечество тебя поддержит.
- Надеюсь.
Тем же днём.
- Билли, однажды ты исполнил мою просьбу, и земляне попрощались с оружием. Прошу ещё раз – меморандум должен быть одобрен единогласно. Напряги свои виртуальные связи, но чтобы все, как один….
- Те люди и нынешние – какое сравнение?
- На кону реальное бессмертие – могут дрогнуть слабые. Да и не слабые….
На следующий день Люба сообщила – меморандум одобрен человечеством единогласно. Препятствий для выполнения задания не было.
- С чего начнём, Билли?
- С математической модели.
- Это верно. Рисуй.
Экран монитора запестрел формулами и уравнениями, приправленными схемами и графиками.
- Что это?
- Над и подпространственные спирали.
- Слава Богу, не временные.
- И временные.
- Как они получаются? Нет, давай лучше я. Ты отличный математик, а я неважный естествопознаватель. Берём камень, кидаем в воду – что видим?
- Круг волны от центра падения.
- Нет, круги. Один хорошо виден или два, остальные почти не видны, но они присутствуют, и будут колебать поверхность, пока не успокоится. Таковы физические свойства воды.
- Это к чему?
- Образно. Чтобы показать, как получаются над и подпространственные спирали. Они суть отражение некоего возмутителя в центре.
- Не вижу адекватности.
- Про адекватности мы пока не судачим, а говорим образно, о природе возникновения. Теперь представь, что колебания происходят не в плоскости, а четырёхмерном пространстве.
- Ну, допустим. Что даёт?
- Так возникают спирали.
- Ликбез. И?
- Билли, если природа возникновения спиралей волновая, значит и познаются они по законам волновых возмущений. Что не ясно?
- Ты хочешь сказать: составив систему уравнений трёх неизвестных….
- Четырёх.
- …. четырёх неизвестных, взяв некий фактор возмущения за аргумент, мы получим координаты необходимой спирали – одной из бесконечного числа существующих? Слишком просто. Я бы сказал, примитивно. Так не бывает.
- А мне что-то подсказывает – не стоит усложнять.
- Ну, хорошо. Что берём за точку отсчёта?
- Конечно, Землю. Нас ведь нам параллельные миры интересуют, а не все остальные прочие.

[santehlit]

- Ну, а скажем, заложив в систему расчёта некоторые исходные данные ушедшей марсианской культуры, мы столкнёмся с нею на их параллельных мирах?
- А почему бы не помечтать?
- Вот-вот. Хорошо, Создатель, я понял твою мысль – давай подгоню под неё математические расчёты. А ты пока подумай: не куда, а как мы будем проникать.
- Ты хвастал – сей секрет у тебя в кармане.
- Трудно извилинами пошевелить?
- Для чего?
- Для тренировки ума.
- Лучше пройдусь перед сном.
- Одно другому не помеха.
- Ты, Билли, рационален, как птичий помёт на огуречной грядке.
Море катило широкие, с пенными гребнями волны на песчаный берег. Небо забито серыми тучами настолько плотно, что из них сочилась сырость. Окружающий мир съёжился от холода.
Гулял на взморье, обрядившись в долгополый рыбацкий плащ с капюшоном. Белая кошечка примостилась у меня на груди под брезентовым отворотом – только премиленькая мордочка торчала. Она касалась влажным носиком моего подбородка, или принималась лизать шею. Щекотно. Ворчал и грозился спустить на холодную землю. Подлиза начинала усердно мурлыкать.
- Сиди, сиди, я пошутил.
На душе не так уютно, как под плащом. Мучил вопрос, как Косте и его прозрачным дружкам удавалось шмыгать по спиралям? Каким способом, какими силами эти ребята делали временные и пространственные прыжки? Нет, всё-таки временные, так как отражение реальности не может быть удалённым. Или может?
Стоп. Запутаюсь. Проще представить движение мира по спирали времени в пространстве. Отражение нашей реальности суть параллельные миры. Люди, там существующие, наше отражение. Фантомы. Которых не жалко лишить тела, чтобы продлить жизнь реальных субъектов. Так считает математик Билли. А мне не кажется. Недавно на Меркурии держал в ладони девичью руку и сквозь тёплую кожу чувствовал, как пульсирует её сердце. Какой же это фантом?
Нет, эта тема для бесконечных домыслов. Надо сосредоточиться на главном. А что есть главное? Костя на своей колымаге проникал в параллельные миры. И делал это, видимо, без особого труда. Там он прятался от станций слежения. Ну, конечно же, Люба говорила: раз – и без следа. Значит, делается это достаточно легко и быстро. Как?
Пойдём дедуктивным методом. Костя назвал контактор Исполнителем Желаний. Нацелил, и подо мной стало вращаться кресло. Значит, с его помощью, он мог и в параллельные миры перемещаться. Правда, не знал, как это происходит, и каждый раз оказывался в новом месте. С трудом возвращался. Может, дело не только в прозрачных, но и в самом Косте, умудрившимся однажды спасти душу в оптимизаторе? Однако, нет – там душа, а здесь целый флаер. Дело тут….
Совсем стемнело. На море видны только пенные барашки, а дом под платанами чернел силуэтом. Забеспокоилась кошечка на груди.
- Идём домой, милая.
Время шло.
Билли усердно трудился на два фронта. Мне известных, а сколько их было на самом деле, знал только он. Не опровергал теорию волнового происхождения параллельных миров, и не донимал вопросами – как туда проникнуть. Трудился себе.
И Люба строила сеть следящих станций на околосолнечной орбите, занималась дочерью – меня не доставала.
Я прохлаждался эти дни, а если чем утруждался, так вопросом – случайно ли здесь появились чёрный кот и белая кошка, и почему они не ладят. Не кис-кис, а «Костя» - назвал однажды чердачного менестреля - тот опять попытался запустить когти в мои глазницы.

[santehlit]

Сидя у камина, поглаживал белые головку, спинку, хвостик и внушал:
- Индуистская религия бессмертие души рассматривает в реинкорнации. Скажи киса, кем ты была в прежней жизни?
- Мур, - отвечает.
Кто бы перевёл.
- Билли, не хочешь заняться изучением языка животных?
- Очень хочу.
- Что мешает?
- Отсутствие критического объёма информации.
Ах, ну да, ну да.
- Откуда интерес? Безделие мучает? Тяга к труду донимает?
- Пока только умственному, в виде фантазий.
- Тоже дело.
Наш трёп был прерван Любиным вмешательством.
- Не разбудила? Ты помнишь, какой завтра день?
- Пасмурный.
- Почему?
- Нравится сидеть у камина, когда за окном непогода.
- Заказал себе подарок? А гостей к столу?
- Только не это.
- Гладышев, тебе не удастся зажилить день рождения. Соглашайся на наш визит, иначе вылетишь в трубу и явишься к нам перепачканным. Ну?
- Прилетайте – не хочется в трубу.
- То-то.
Мне не хотелось визитёров. Никого. Но дата круглая – можно потерпеть.
С утра попросил Билли:
- Повремени с непогодой – ждём гостей.
После пробежки и утренних процедур поплёлся в сельский трактир. Попросил помочь с оформлением стола. Пригласил к нему Вальдса, самого трактирщика и ещё двух-трёх человек, лично знакомых. С жёнами набралось около десятка.
- Люба, где ты? – вышел на связь. – Мы готовы.
- Айн момент. Садитесь за стол.
Мы сели. За окном мелькнула тень – приземлился флаер.
Когда в каминный зал вошли моя жена с названой дочкой, присутствующие встали, захлопали в ладоши, приветствуя Главного Хранителя Всемирного Разума.
Встал и я, недоумевая – кто же именинник? Люба рассеяла сомнения, обняв, поцеловав и вручив мне подарок – фиолетовый кристалл с Плутония. Фиолетовым он был в её ладони - в моей засверкал голубым пламенем. Гости ахнули.
- Цвет кристалла определяется внутренней энергетикой, - пояснила Люба.
Камень пошёл по рукам, меняя окрас от красного к жёлтому и обратно. Жидковато замешаны латыши.
Но меня точил червь зависти.
- Билли, получается жена круче?
- А ты сомневался?
- Я мужчина.
- Это половой признак.
- Интересно, если тебя отсканировать на внутреннюю энергетику.
- Кристалл будет прозрачен - ультрафиолетовые лучи не уловимы для человеческого глаза.
- Ну, слава Богу, а то подумал, и ты за поясом.
Как-то чопорно шло застолье. Может, по местной культуре так и надо веселиться, но для русской души не хватало размаха. Видел, и жене взгрустнулось - глядит с печалью на меня.
- Ну-ка, Билли, плесни азарта в латышскую кровь.

[santehlit]

Для начала что-то спели за столом, сомкнув плечи и раскачиваясь. Потом пустились в пляс почтенные селяне со своими матронами. Трактирщик аккомпанировал на аккордеоне.
- Барыню! – потребовала Люба и прихватила со стола салфетку вместо косынки.
Прошлась лебедушкой по кругу, остановилась передо мной, топнула ножкой.
- Выходи, подлый трус!
Эх, ма! Я ли вам не свойский, я ли вам не русский, памятью Отчизны я ль не дорожу?
И пустился с места вприсядку. Люба, притоптывая, по кругу, салфетка за плечами. Я за ней, выделывая коленца. Селяне в ладоши жарят.
То-то, любо!
Потом ещё пели и танцевали.
Люба подтолкнула к своей пестунье.
- Пригласи девочку.
Взял в ладонь тонкое запястье, обнял осиную талию.
- Скажи, душа девица, я тебе никого не напоминаю? Может, встречала в своём мире похожего человека?
Нет, говорит, как и Костю похитителя, впервые вижу.
- А что Вовка, уже купил белые бурки?
Смеётся.
- Откуда вы его знаете?
- Разве Любовь Александровна тебе ничего не рассказывала?
- Да много всего. Только говорит, забудь прошлое – к нему возврата больше нет. Привыкаю жить в этом мире. Он прекрасный.
- И ты готова забыть Вовку-жениха?
- Какой он жених? Мы даже не целовались. Просто сказал, что я его невеста и лупил всех, кто только взглянет на меня.
- А брат? А мама и отец?
- Их никогда не забуду, но, если нет возврата, надо привыкать к жизни здесь.
- У тебя уже есть друзья?
- Знакомые. Пуд соли надо съесть, чтобы подружиться.
- Оптимизатор не позволит. Считай меня своим другом.
- Вы муж мамы Любы, значит мне отец.
- Одно другому не помеха.
- А почему вы вместе не живёте?
- Быстро устаём. Да и разные мы люди. Я люблю думать в тиши, Любовь Александровна - действовать на юру.
- Вы так красиво смотрелись, когда вальсировали.
Гостьи остались ночевать.
Думал, где постелить Любе из параллельного мира.
- Не напрягайся, - это жена. – Девочке лучше быть в «тарелке».
Мы поднялись в мансарду. Выключив свет, Люба разделась, подошла к окну, разметав по плечам густые волнистые волосы.
- Гладышев, где твоё ненастье?
На фоне звёздного неба в лунном свете она смотрелась эффектно. Я лежал в кровати, подперев рукой голову, и любовался.
- Передо мной, ночное светило затмевает.
- Вот как! Да ты, любезный, на скандал нарываешься. Проси прощения.
- Я люблю вас, ключница мозгов.
- И только-то? Скудноват лирический запал. Говори, как любишь. И стихами, дорогой, стихами.

Для меня нет тебя прекрасней
Но ловлю я твой взор напрасно
Как виденье, неуловимо
Каждый день ты проходишь мимо…

[santehlit]

- Ну, почему же мимо?
Люба ветерком порхнула по комнате и нырнула ко мне под одеяло.
- Целуй.
- Может, массаж?
- Губами?
- Руками, с отличным рижским бальзамом.
- Его же пьют.
- А я набальзамирую твою кожу Тутанхамону на зависть. Повернись на живот.
Полил густую, как ликёр, жидкость Любе на позвоночник от мозжечка до ягодиц, себе на ладони и принялся массировать упругое тело. Жена постанывала от удовольствия. Луна загляделась на наши ласки. Идиллия была полной.
И тут, как чёрт из преисподней, на подоконник прыгнул чёрный кот. Спину выгнул дугой, и хвост – её продолжение. Его – мяу-у-ур – походил на рык пантеры.
Люба вздрогнула.
- Ой!
- Брысь! – это я.
Вооружился бутылкой с бальзамом.
- Брысь, проклятый!
Но кот справедливо решил, что бутылкой я в него не запущу, ходил по подоконнику, выгибал спину и угрожающе урчал.
Я поставил бутылку, прикрыл Любу одеялом.
- Эта тварь появилась после Костиных похорон.
- Вот как! – Люба высунула личико. – Кис, кис.
- Не так. Костя, Костя, – позвал я.
Это было глупо. Потому что реакция чёрной твари была предсказуема, а наши оптимизаторы покоились на тумбочке.
Издав боевой рык, чёрный кот пантерой бросился на кровать. Люба спрятала лицо под одеяло. Я успел только голову, а обнаженной спине досталось. Крепко, досталось. Он драл с неё кожу когтями, как кору с осины. Впился зубами.
Бог мой! Как терпеть?
Сиганул с кровати и закружился по мансарде, пытаясь сбросить со спины хвостатого ублюдка. После нескольких неудачных попыток, добрался до тумбочки, цапнул оптимизатор и на руку.
В голос закричал.
- Билли!
Боль ушла, а тело стало гибким. Изловчился поймать кота то ли за ногу, то ли за хвост, и вышвырнул в окно.
Люба вскочила с кровати.
- Что это было?
- Проклятие дома.
- Ты убил его?
- Вряд ли. Коты живучи.
- Боже мой! Любочка унесла белую кошку на флаер.
Жена бросилась к оптимизатору.
- Люба! Любушка! Доченька! – понеслись её мысли в эфир.
- Да, мама. Я сплю. Что случилось?
- Белая кошка с тобой?
- Да.
- Она адекватна?
- Как это?
- Ну, слава Богу! Прости. Спи.

[santehlit]

- Дай посмотрю спину, - это мне. – Вот это массаж.
- Проживёт.
- Надо говорить «заживёт».
Привлёк её к себе.
- Нас от чего-то оторвали.
Но жена заупрямилась.
- Я не могу. Здесь не могу. Пойдём на флаер.
- Там девочка.
- На твой.
- Я отправил его в ЦУП. От соблазнов.
- Значит не судьба.
- И это в день моего рождения?
- Ну, не могу я здесь – ты можешь понять? Боюсь этого дома.
- Тогда иди к себе.
- Ты не проводишь?
Мы спустились вниз, и вышли из дома. Шумел прибой, полная луна освещала окрестности. Кошачий вой заставил Любу вздрогнуть.
Я обнял её плечи.
- Не бойся - я с тобой.
Подошли к флаеру.
- Зайдёшь?
- Отдыхайте. Утром увидимся.
Люк-трап опустился, Люба вошла, люк-трап поднялся.
- Билли, какая луна! А запах моря! Ты знаешь, что такое дышать полной грудью?
Билли молчал.
Люба вышла на связь.
- Гладышев, мы улетаем.
- Что так скоро?
- Неприютно у тебя. Может, с нами?
- Я привык.
- Тогда, прощай.
- Стойте, стойте, кошку отпустите.
Опустился люк-трап. Белая кошечка прошествовала по нему и прыгнула мне на грудь. Вздрогнул от неожиданности. Господи, хоть ты не царапайся. Но с ней было всё в порядке. Она нежно мурлыкала и тёрлась головой о мою шею.
- Пойдём, красавица, домой.
Вечером следующего дня у горящего камина:
- Билли, твоя оценка происшедшего.
- Кот сошёл с ума, перебрав валерьянки – такая версия устроит?
- Откуда он взялся? Ты веришь в реинкорнацию душ?
- Создатель, откопай Костины останки и утопи где-нибудь подальше в море.
- Думаю, кота этим не отвадишь. Его следует убить.
- Ты становишься кровожадным.
- Ты убил Костю, я убью его перевоплотившуюся душу.
- Есть иное решение – покинь этот дом. Столько трагических событий здесь произошло. Чёрная аура тяготеет над ним.
- Возможно, ты прав. Я подумаю.
Думал до утра, а с восходом солнца не вышел на пробежку – начал собираться. Взял фотографии Мирабель, Костин альбом – от ползункового детства до курсантства на Сахалине. Конечно, гитару и Любин подарок.
- Билли, как насчёт флаера?
- Куда собрался?
- К жене любимой - куда ж ещё?

[santehlit]

- Ну, слава Богу! У неё не полоботрясничаешь - мигом в оборот возьмёт. Дел понаделаем….
- Губы закатай. Так как насчёт флаера?
- Да, пожалуйста.
За окном мелькнула тень.
- Карета подана, ваше сиятельство.
- Именно так и почаще впредь.
Что делать с белой кошечкой?
- Ты со мной, милая?
Она потёрлась о ногу. Наверное, со мной. Что ж, я рад.
- Милости просим в «тарелку».
Но когда направились к трапу, с крыши дома раздался предостерегающий вой.
- Кис-кис, глупенькая, чего испугалась?
Но беляночки и след простыл. Не судьба.
Билли:
- Стартуем?
- А не устроить ли нам отвальную?
- На грудь?
- Не помешает. Но я грозу имел в виду - в космосе их не бывает.
- Откуда эта тяга к стихиям?
- Может, душа такая – мятущаяся?
Буря грянула на славу – во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел. Потоки воды с небес чередовались градобоем.
- Не жалко окрестную флору с фауной? – ворчал Билли.
- Жарь, жарь, такие катаклизмы природе на пользу. Ты чувствуешь запах озона? Ни черта ты не чувствуешь. Жаль, что ты всего лишь виртуальный разум – сейчас бы побегали по лужам под дождём.
- Бегай – я всегда с тобой.
- Это не то. Помнится, кто-то на грудь обещал.
Задетый за живое Билли впрыснул такую дозу, что я и про гитару забыл – едва добрался до ложа.

Шумел камыш, деревья гнулись….

На большее не хватило – сморило.
Сон приснился чудный. В избушке деда Мороза я и бабки его Серафимны.
- Вот и сыночка наш с войны вернулся, - хозяюшка ткнулась мне в грудь хлюпающим носом. – Я знала, я ждала.
Алексей Петрович мялся за её спиной:
- Да погодь ты, дай раздеться человеку.
Скинул московскую дублёнку на лавку у печи.
Бабка:
- Шинелка у тебя добрая. И звезда на шапке. Садись к столу.
Подумал, рехнулись старики, и сел.
Дед разлил пахучий самогон по стаканам, тарелки придвинул с закусками.
- Ну, за возвращение.
Бабка руками машет:
- Что же мы одни? Тебя, сынок, невеста дожидается. Сейчас покличу.
И ушла в пуржливую ночь, накинув платок и шубейку.
Во как! Невеста? Любопытно.
Вернулась скоро и не одна. Хорошенькая девушка в сельском наряде…. Да что там, Люба Чернова собственной персоной предстала очам.
- Здравствуй, милая.
Смущается, не узнаёт, или делает вид.

[santehlit]

Усадили рядом, налили в стаканы - чокнулись, выпили. Головка моя поплыла. Что говорили, чему смеялись – не помню. Только бедро упругое, притиснутое, плечо и локоть…. Да ещё кудри роскошные, мятой пахнущие, в которые так хотелось зарыться носом.
Заполночь пошёл провожать соседку-невесту Любу Чернову, заглянул на минутку и остался. Утонули в пуховой перине.
- Я не сын Морозовым, - говорю, утомившись.
- Знаю. Ты Алексей Гладышев из Москвы.
- И я тебя знаю.
- Нет, ты меня не знаешь - ведь я не девушка, а звёздная нимфа. Видишь, погода развёдрилась, небо прояснилось - мне пора.
- Не уходи, останься, - прошу.
- Ищи меня средь звёзд.
Она спрыгнула с кровати – нагая, красивая – пробежала комнатой и прыгнула рыбкой в окно. В щепки разлетелась рама, брызнуло осколками стекло. В комнату ворвался белый пар морозной ночи.
- А не найдёшь – помни меня, Гладышев!
Кинулся к разбитому окну - оно оказалось целым. Небо за стеклом вызвездило. В лунном свете зримо потрескивал ночной мороз.
Помни меня, Гладышев!
Проснулся.
- Билли, какой чудный сон! Можешь растолковать?
- Любовь Александровна погибла.
- Ты…. ты что говоришь? Когда? Как?
- Сегодня, на станции слежения.
- Как?
- Солнечный всплеск. Плазменный язык длиной в десятки тысяч километров.
- Господи, за что караешь?
Впился зубами в ладонь, но боли не почувствовал. Билли взял в оборот психику, а на словах был демократичен.
- Не трогай оптимизатор – вместе горе переживём.
- Ты прав, одному не превозмочь. Только молчи.
Спустился на люк-трап. Сел на последнюю ступень. Обхватил руками голову, застонал:
- Ах, Люба, Любочка.
Помни меня, Гладышев! Разве забудешь?
Жалость к себе схватила сердце железными тисками. Билли остановил его, и боль отпустила. Но как избавиться от саднящего чувства тоски? Ведь остался я на свете один-одинёшенек.

[santehlit]

Путь к себе

Кружит по миру дух, по телу кружит кровь:
О, как бы Истину увидеть сквозь покров!
Познание Тебя — не для земных умов:
Миры полны Тобой, но Ты — вовне миров.
(О. Хайям)

1

В ту пору жил отшельником на Коралловом острове, а виртуальный критик давил на психику.
- Долго будешь бездельничать? Учти, жизнь не стоит на месте - открыты пути в параллельные миры, земляне путешествуют по спиралям.
- Пусть себе.
- Тебе не интересно – соблюдается ли меморандум?
- И?
- Соблюдается. Люди не похищают двойников за пределами реальности, но довольно активно вторгаются в тамошнюю жизнь.
- В чём это выражается?
- Почитай рукопись - результат одного из первых путешествий по спирали времени. На мой взгляд, поучительная.
Текст замерцал на экране монитора.
- Никак в писатели подался?
- Боже сохрани! Эту историю записал Алексей Гладышев из параллельного мира, столкнувшись с выходцами из нашего.
- Ну-ка, ну-ка….
Пробежал глазами несколько строк.
- У тебя откуда?
- Не важно.
Ну, ясный перец – спёр, а признаться стыдится.
Сел за чтение.

…. Наступает лето, и тебя неудержимо тянет на природу – в лес, на берег озера, где у ночного костра забываются волнения только что сданных (пусть кое-как) выпускных экзаменов, куда домчит лесными тропами (потому что нет государственного номера) из хлама собранный мотоцикл, и где незнакомые вчера девчонки будут пить с тобою водку на брудершафт.
Два-три дня пролетают незаметной чередой наисчастливейших часов. А потом всё заканчивается. И немного даже печально. Еда и питьё кончаются, и спазмы голода сводят живот. Девчонки – ночные чаровницы – уезжают с кем-то на машине. А твой самодельный «харвей» вдруг забарахлил и, как назло, не заводится. А тут ещё дождь настиг, развезло дорогу. Под крылья мотоцикла забивается грязь, колёса клинит, и они не хотят крутиться. И хоть ты в дешёвых синих джинсах китайского пошива и спортивной майке, а кругом ночь, мрак, слякоть, сырость и собачий холод – от тебя пар валит, как от запаленной лошади.
Позади уже добрый десяток километров, но огней дома ещё не видать. Лес тянется вдоль дороги. В нём без дождя прохладно и влажно, пахнет прошлогодней листвой и грибами. В непроглядной тьме мерещится чьё-то движение. Тревожно шелестит листва.
А вот и кладбище – будь оно не ладно! Старый забор у обочины, за ним – кресты, оградки, обелиски. Тот же тревожный шелест в кустах.
Вперёд! Только не отвлекаться, не расслабляться. И без того на душе паскудно – тут не до страхов.
Линялые джинсы, обтягивающие худой мальчишеский зад, готовы лопнуть от напряжения. Проклятый мотоцикл все руки оттянул – никак не хочет крутить колёсами, просто валится на бок, и ни в какую. Размокшие кроссовки хлюпают в грязи, скользят. Их владелец падает, мотоцикл на него.
Всё, приехали! Сил нет – хоть ложись и помирай. Самое подходящее для того место.
…. Всё, что успел прочитать в этом вступлении, дорогой Читатель, и всё, что прочесть предстоит дальше, если не отпугнёт жуткость происшедшего – чистая правда, без придуманных неожиданностей, от которых кровь стынет в жилах, без закрученных криминальных сюжетов, выстроенных так, чтобы постоянно держать читателя на крючке.
Выдумывать ничего не пришлось. В том-то весь ужас, что ничего не пришлось выдумывать. То, о чём будет здесь рассказано, произошло в наши дни в южноуральском рабочем посёлке и его окрестностях – на тихих ночных улицах, в ординаторской райбольницы и на кладбище, на дискотеке в ДК и в музыкальной школе. Документальная повесть, я бы сказал. Кстати, модный ныне жанр, популярностью никак не уступающий детективу. У этого жанра есть свои каноны. Например, скрупулёзное следование факту, каким бы отвратительно реальным он ни был. Шаг за шагом хроника ведёт нас по следам от начала событий до их развязки, ничего не утаивая и не приукрашивая.

[santehlit]

«Событие века!» - так окрестили его газеты, если бы репортёры что-нибудь пронюхали. До сих пор в нём тьма непонятного, непонятого и противоречивого.
Размышляя о происшедшем вновь и вновь, всё время ловлю себя на мысли – может быть, не пришло ещё время предавать огласки такие события, может быть, не готовы ещё земляне к встрече с инопланетными существами, а то, как бы ни развязать охоту на ведьм планетного масштаба. Достанется тогда и кладбищам, и покойникам, и нам, живым, грешным, посвящённым. Ну, да ладно, будь что будет. Рискну. Итак….
Дожди похитили весну. А может, оно и к лучшему - попробуй, усиди за учебниками, когда на улице сияет солнце, поют птицы, и природа благоухает так, что дух захватывает. А может, то небо плакало над Пашкиным скудоумием? Ведь вслед за выпускным вечером погода сразу наладилась, и солнце жарило во всю «ивановскую», выгоняя из дома и дальше – на озёра. Как тут Пашке усидеть?
Кинул харчишек в рюкзак, оседлал самодельный «харвей» и через час лежал на прибрежной травке Лесного озера, подставляя солнечным лучам своё белое тощее тело, с превосходством поглядывая на вело и пеших туристов.
У всякого праздника есть то достоинство, что рано или поздно он кончается.
И теперь Пашка лежал в грязи, посреди дороги, под своим ни на что не годным мотоциклом, душой и телом вымотавшись до того, что не было сил клясть судьбу. Над ним в разрывах облаков сверкали звёзды.
Одна, вдруг сорвавшись, понеслась прямо на него, вмиг удесятерившись, утысячерившись, умиллионившись, и разом пропала в тот самый момент, когда Пашка со страху закрыл глаза. Впрочем, в тот же миг ему послышалось, как неподалёку что-то весьма весомое смачно шлёпнулось в сырую землю.
Метеорит? Обломок спутника? Летающая тарелка?
Не стоит искать сложных ответов, если существуют простые, решил Пашка и, выбравшись из-под мотоцикла, сиганул через кювет.
Нечто чёрное, маслянисто поблёскивающее в темноте, объёмное, круглое он различил сразу. Так и есть – летающая тарелка!
«Вот, блин, повезло! Расскажу - не поверят», - подумал Пашка.
Подошёл, не без трепета, протянул руку пощупать – горяча ли поверхность да из какого материала. И отдёрнул, будто получил в пальцы электрический удар. Горяча и вроде как из металла. Точно – космический корабль.
Пашка всегда чувствовал, что-то должно произойти в его жизни, ведь не зря же он на свет родился. Столько лет прожил и всё вхолостую, а теперь – бах! – выстрелило. Провидение бросило его на ночную дорогу, а не проклятый карбюратор.
Впрочем, особенного восторга от этой встречи Пашка Ческидов не испытал.
Во-первых, кто там внутри – ещё не известно. А то, как вылезут да накостыляют.
Во-вторых, раз он из космоса, значит, весь в радиации. Запросто можно нахвататься облучения, заболеть и сдохнуть.
Пашка хоть и не хорошист-отличник, но физику почитывал. И Пашке всех этих встреч не особо как надо. Может, кому-то и надо, только не ему. Ему бы сейчас яичницы на сале да сна минуток по шестьсот на каждый глаз. Такие простые человеческие желания….
Всё же он обошёл по периметру космический объект. Увидел люк, открытый до земли – милости просим. Поднялся по ступеням, заглянул не без страха и не сразу. Точно – НЛО. Кабина, кресло, приборов тьма.
Пашка цапнул что-то подвернувшееся и бежать.
Думал, толкая мотоцикл с удесятеренной энергией: « А гуманоиды-то – лопухи. Должно, на мазарки подались, хоронить кого». Позже пришла мысль: «Может, наших жмуриков тырят?», - и не знал, что попал в самую точку.

[santehlit]

…. Землю в намеченном районе посадки заволокла густая облачность. Лишь край холодного солнца блестел у горизонта. Флаер снизился, пронзая облака. В тумане скрылась небесная проталина, внизу – чёрная земля.
Посадка прошла благополучно. Инструктор перемещений второго уровня Рамсес покинул летательный аппарат и без промедления направился в нужном направлении.
Там, наверху, за грядой облаков был ещё день. А здесь царил сырой мрак. Вокруг ни звука, ни движения. Незнакомая земная жизнь замерла до утра.
Всё же Рамсес не зря неделю болтался на орбите, изучая все возможные подходы и варианты проведения операции. За кладбищенской сторожкой безошибочно обнаружил сарайчик и вооружился лопатой. Вот и нужные могилы выстроились в ряд. С кого начать?
Рамсес поплевал в ладони и начал копать. Лопата смачно погружалась в сырой грунт.
…. Благословенна эпоха, создавшая на голой каменной громаде с названием планета Земля первичную плёнку тёплой и живой почвы. Какое-то счастливое обстоятельство почему-то выбрало её из галактического братства, предоставив одной возможность вершить на своей поверхности, далеко идущие опыты, которые с полным правом можно назвать опытом создания живых, жизненных, даже творческих сил. Благословенны бесконечные века и тысячелетия, когда на младенческой живой плёнке стали возникать новорождённые создания, способные сохраняться в губительных вихрях тепловых и световых лучей и эволюционировать. Живая природа создала растительный земной мир, потом животный и, наконец, выбрала человека царём.
…. Прошёл час монотонного труда.
По человеческим меркам Рамсес ставил рекорды выносливости, работоспособности и недюжинной силы. Раскопаны пять могил, на поверхность извлечены пять гробов. Сноровато, с ловкостью завзятого взломщика Рамсес штыком лопаты вскрыл их крышки. Каждому из заметно тронутых тлением обитателям скорбных ящиков прикрепил на запястье серебряный браслет.
До этой минуты всё было спокойно. Неторопливо и деловито работал Рамсес. Шума не много. Но едва из гроба появилась седая голова человека преисподни, из другого раздался пронзительный женский голос:
- Подлюга ты, падла, сволочь!
Человек в гробе вздрогнул, оставил попытку вылезти совсем, замер, ни на кого не глядя. Голова с седою гривой втянулась в плечи.
- Недоумок! Козёл вонючий! Мазурик! – кричала худощавая русоволосая женщина средних лет. – Выродков твоих, их мать-потаскушку, всех вас убить мало!
Голос женщины становился спокойнее, она уже не голосила, а будто увещевала человека за оградой.
- Надо же, сидишь, ухмыляешься, а каково нам было подыхать….
Седогривый не отвечал и не шевелился. Зато у его соседей оживление - закивали головами, поддерживая справедливый гнев женщины. По вине этого дурня, спьяну закрывшего заслонку непротопившейся баньки, теперь они здесь. Почувствовав поддержку, женщина снова сорвалась на крик:
- Тварь! Гадина! Сука жидовская!
Она, конечно, знает, что сосед её такой же путешественник по параллельным мирам и участник интересного эксперимента, облаченный теперь в умершее человеческое тело. Но вживание в чужой образ настолько глубоко, что она продолжает жить в умершем облике, чужими, неживыми мыслями и чувствами. Она бросает ему в лицо все самые оскорбительные слова, которые слышала здесь и запомнила.
Рамсес, внимая эмоциональной речи восставшей из небытия женщины, удивлялся: какой универсальный инструмент общения – язык. Сколь беден и сух их, мысленный способ общения. Ведь передача одной только информации, лишённой чувственной аранжировки, обедняет, делает её носителя каким-то инструментом, лишённым интеллекта. Люди параллельного мира в этом смысле счастливы. Блуждая в густом лесу бесконечных фраз, пытаясь подобрать какое-нибудь меткое слово, точно отражающее всю гамму душевных ощущений, они совершают творческий процесс, чего начисто лишена недоступная им телепатия. Словами они могут не только создать образ мысли, но и передать её привкус. Человеческий язык – это мир красок и картин, мир запахов и звуков, мир зримых образов, во всех его мельчайших оттенках. Его посредством передаются чувства, знания, сущность самой жизни и цивилизации.

[santehlit]

Об этом думал благородный Рамсес, освобождая своих братьев по разуму из преисподни параллельного мира. А если б кто – не дай Бог! – из местных увидел, какие смердящие мертвецы, ликом более похожие на кошмарные видения, являлись на поверхность земли, тому не позавидуешь.
Более всего пострадали от тления внутренние органы и кожный покров, но костный аппарат был в порядке, мышцы сокращались, подчиняясь сигналам оптимизатора. Внешний вид, конечно, неважнецкий. Из рукавов и штанин что-то сыпалось и сочилось, распространяя зловоние. У одного левую часть лица оккупировали и разъедали черви. Другой долго не мог выбраться из гроба. Наконец выпал, дополз до оградки, за неё придерживаясь, встал на ноги.
Седогривый поднялся, как только на него перестали обращать внимание. Он почесал затылок и сказал глухим, прерывающимся голосом, глотая звуки полусгнившей глоткой:
- Мне всё время казалось, что в моём мозгу кто-то копается.
- Черви тебя жрут – кому же ты ещё нужен, - с сарказмом донеслось из-за дальней оградки.
- Вши лобковые тебя б съели! – буркнула женщина, единственная в этой компании вдруг оживших мертвецов.
Тем не менее, один из мужчин толкнул её грубо и велел очухаться.
Все они уже обменялись парой-тройкой фраз, а женщина даже всласть накричалась. И только у одного что-то никак не получалось с речью. Мускулы его гортани шевелились, под кадыком, затянутым галстуком, что-то шипело и пенилось, но с губ не слетало ни звука. Казалось, он сейчас заплачет. Заметив его потуги, остальная команда столпилась подле, замерла, прислушиваясь, пытаясь понять, что с ним. Стало так тихо, что слышно было, как толкаются вокруг недоумевающие комары. Женщина заволновалась:
- Что он говорит?
Высокий мужчина цокнул языком, снисходительно усмехнулся:
- Шутил покойник – помер во вторник, а в среду встал и девицу украл. А зачем?
Женщина шутливо дёрнула его за остаток недоеденной червями мочки уха.
- Ты ещё маленький: много будешь знать – плохо будешь спать.
- Ну, дак, покойник погиб во вторник: стали гроб тесать, а он вскочил да плясать.
Онемевший так и не заплакал. Он стоял в кругу и растерянно озирался. К нему посыпались вопросы: слышит ли он, здоров ли (это покойнику то!), что за беда с ним приключилась? Он только головой кивал. Но вот кто-то догадался заткнуть пальцем дырку под кадыком, видимо, проеденную червями, и из гортани вырвался звук. Покойники дружно возликовали. Тут же обломили сучок для пробочки и вернули обществу говорящего члена.
Теперь пора представить всю честную кампанию, явившуюся с того света на этот. Женщину звали (зовут?) Лидия Петровна Кныш. Перед скоропостижной смертью занимала пост заведующего районным отделом народного образования. Предмет её яростных нападок – председатель суда Виктор Петрович Суданский. Высокий балагур - начальник районного отдела милиции Сан Саныч Стародубцев. Мужчина, потерявший голос, был при жизни главным врачом райбольницы Семёном Ильичом Репиным. И наконец, главное лицо компании, а в прошлом – всего района, первый секретарь районного комитета коммунистической партии Владимир Иванович Ручнёв.
Вот такие люди, однажды расставшись с земной жизнью, вдруг снова собрались на её поверхности, на раскопках собственных могил.

[santehlit]

Рамсес объявил порядок дальнейших действий - Землю они покинут в контакторе, полусгнившие оболочки он вернёт в могилы и заметёт следы. Эксперимент, естественно, придётся прервать.
Владимир Иванович, человек дела, тут же потребовал:
- Где же контактор? Не вижу. Потерял?
Он знал, что спрашивать. Дурные вести каким-то образом сами несут в себе гарантию достоверности, только хорошие нуждаются в подтверждении. Рамсес, заражаясь его подозрениями, поспешил к флаеру и, конечно же, не обнаружил нужной вещи (ай да Пашка-воришка!)
Град упрёков обрушился на незадачливого инструктора перемещений. Теперь мужчины поупражнялись в сквернословии, вволю отвели душу. Не скоро вернулся деловой настрой.
Случившееся чертовски усложняло задуманное, но выход был. Всегда находится какой-нибудь выход. В крайнем случае, ситуацию можно повторить, приведя всё в исходное положение. Но покойники дружно запротестовали - обратно в могилы они не хотели, а на Рамсеса-ротозея были слишком злы, чтобы внимать его увещеваниям. Они кляли организаторов спасательной экспедиции, не предусмотревших этой, пусть даже очень маловероятной случайности.
Положение, вне сомнения, было непростым, но не грозило катастрофой. Оно было одним из тех критических, к которым специально готовят путешественников по спиралям.
- Итак, к делу, - с нарочитым спокойствием сказал Владимир Иванович, открывая совет обречённых. – Могилы приводим в порядок. Инструктор летит за контактором. Мы ждём его здесь. Если возвращение задержится, днём прячемся в лесу, а на ночь собираемся на этом месте. И не возражать! (Это Рамсесу). Жить без общения не могу больше ни минуты.
Все дружно закивали мудрейшему Владимиру Ивановичу. Рамсес пожал плечами, сел в «тарелку» и улетел к звёздам. Покойники не спеша опустили в могилы пустые гробы, засыпали землёй, любовно оправили лопатой холмики и сели в кружок совещаться.
Бывшему главному врачу райбольницы захотелось побывать у себя на работе, хоть краем глаза взглянуть, как идут начатые дела.
- А может ты и домой таким явишься? - не очень твёрдо увещевал Ручнёв.
- Нет, домой нельзя, - соглашался Семён Ильич. – Но больница тут поблизости, на окраине посёлка. Смотаюсь и обратно. Хоть в оконце загляну - что там да как там?
- Ты хоть знаешь, сколько лет прошло, пока ты в гробу лежал?
Репин пожал плечами:
- Не знаю. Судя по результатам тления – лет пять, может десять.
- И что же ты собираешься увидеть в своей больничке?
- Тем более интересно.
Владимир Иванович с безнадёжной досадой махнул на Репина рукой.
Стародубцев высказался. По его словам, следовало злоумышленников, похитивших контактор, сыскать, прибор отнять, перевоплотиться и продолжить эксперимент.
Предложение заманчивое, но малоперспективное.
Спор продолжился. Наконец….
- Наверное, мне не следовало одному принимать решение, - тем же теряющимся голосом сказал Репин, зажав двумя пальцами пробочку в гортани, - но я пойду. Вот посмотрю своими глазами: что да как, тогда и скажу своё мнение – стоит ли продолжать эксперимент.
Он встал и ушёл в темноту.
- Завидую, - за всех прокомментировал Суданский. – Решительные поступки мне никогда не удавались.
Стародубцев поднялся:
- Всех на уши поставлю, но прибор верну. Ждите.
- Саня я с тобой! – Лидия Петровна сорвалась со своего места.
- Нет, ну, что за люди, - Суданскому было жаль распавшейся компании.

[santehlit]

Ручнёв сплюнул в сердцах, и слизь повисла на синей губе. Он встал и зашагал в темноту, решительно размахивая руками.
- Мне-то куда идти? – крикнул ему в спину осиротевший Суданский.

…. Диму Пирожкова привезли в больницу в состоянии острого алкогольного отравления. Среди ночи он пришёл в сознание. Ему казалось, что он умер, но в отдельные моменты почти полностью ощущал себя. Закрывал глаза, и начиналось странное состояние головокружения – создавалось впечатление всё ускоряющегося раскручивания карусели. Приходилось открывать глаза и, словно в подтверждение издевательства алкоголя над организмом, мир, подёрнутый пеленой, ещё несколько мгновений продолжал крутиться в обратную сторону. Это состояние усугублялось тем, что Дима никак не мог сообразить, где же он находится. Наконец понял, что не дома, и решил отсюда убираться.
Выбравшись в коридор, побрёл, держась за стену, убеждая себя: «Дойду, дойду», хотя каждый шаг давался с трудом, потому что пол всё время старался выскользнуть из-под ног. И он действительно дошёл до ординаторской, хотя по дороге его стошнило, а на пороге коридора, споткнувшись, едва не разбил голову.
В корпусе было тихо, только в одной палате кто-то надсадно кашлял, издавая нечленораздельные приглушённые ругательства. Из-за дверей ординаторской доносился оптимистический голос:
- Главное в жизни, говорят классики, провести время так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Жить надо красиво, меньше слушать других, и больше думать о себе. Широкая натура всегда пробьёт в жизни дорогу, нужно только напрочь избавиться от комплексов. Пока живёшь, не отчаивайся, не опускай руки, на принципы и любовь смотри проще.
- Ты, сказывают, сердцеед, Георгий, - дал о себе знать второй собеседник.
- Во всяком случае, твоей башке рога не грозят - жена твоя не в моём вкусе.
Георгий хохотнул.
- Оставь в покое мою жену, клизма! – взвизгнули за дверью.
Загрохотали стулья по полу.
- Она мне и даром не нужна. В голодный год за ведро картошки…. Пусти, гад!
- На что намекаешь? - хрипел разобиженный супруг.
Судя по звукам падающих стульев и напряжённым голосам, за дверью шла, если не драка, то борьба отчаянная. Забыв о своих болях и бедах, Дима Пирожков с наслаждением вслушивался.
Вдруг раздался звон разбитого стекла и чей-то сиплый крик с улицы:
- Это что вы тут творите?
Стукнув Диму в лоб распахнувшейся дверью, в коридор выскочили оба соперника в белых халатах и с леденящим душу воем сыпанули прочь наперегонки.
Пирожков, человек от природы миросозерцательный и раздумчивый, этакий философ от алкоголя, потёр вновь набитую шишку, подивился на странное поведение врачей, и лишь потом решился выяснить, что же привело их в такое состояние.
По ординаторской ходил мужчина в мятом и запачканном костюме, поднимал упавшие стулья, поглядывая на стол с початой бутылкой водки и стаканами. Он то качал головой, то подёргивал плечами, будто у него чесалась спина. Очень многое от покойника было в этом человеке - синюшное лицо, почерневшие руки, с которых постоянно что-то сыпалось и капало. Дух от него шёл невыносимый.
Впрочем, отравленного алкоголем Диму это не сильно беспокоило. «Чертовщина какая-то», - подумал он, но будто магнитом тянула бутылка на столе и отвлекала от всех второстепенных мыслей.
- Закурить не найдётся? – сказал первое, что пришло в голову.
Труп или человек, таковым наряженный, глянул на него и молча кивнул на стол. Там были сигареты, спички и пепельница.

[santehlit]

Дима не заставил приглашать себя дважды. В следующее мгновение он уже сидел в ординаторской и попыхивал сигаретой, с любопытством поглядывая на странного незнакомца, судя по всему, влезшего в окно. Не разобрав его истинного физического состояния, Дима, однако, сообразил, что перед ним человек благовоспитанный, который тяготится внезапным своим здесь появлением и его следствиями – бегством врачей из ординаторской. Пирожков решил взять инициативу в свои трясущиеся с перепою руки.
По резкому движению, которым Дима загасил сигарету, можно догадаться, что он принял какое-то решение. Сцапав бутылку, Пирожков сгрёб и стаканы:
- Вздрогнем?
Незнакомец, поправив галстук и стряхнув с борта пиджака случайно упавший пепел сигареты, спросил:
- Это называется больница?
Слова были произнесены с такой душевной болью, горечью и отчаянием, что у Димы дрогнула рука, и он чуть было не налил мимо стакана.
- Нормально, уважаемый. Присаживайтесь. Я вижу, вам тоже спешить некуда.
Незнакомец последовал его совету, сказал, устраиваясь на стуле:
- Признаться, я так и не понял, что здесь происходит.
- Как что? Бардак! Их дежурить поставили, а они водку пьянствуют. Правильно вы шуганули этих айболитов. А как тут терпеть? Ну, поехали.
Дима пропустил полстакана одним глотком, а незнакомец нетвёрдой рукой поднёс свою порцию ко рту, не справился с губами, и водка потекла у него по шее. Пирожков сразу потерял к нему уважение.
- Что у тебя глотка дырявая? – возмутился он пропадающему добру.
Незнакомец виновато улыбнулся и поставил стакан.
- Ты в какой палате лежишь? – спросил Дима очень строго.
- Я в могиле лежал.
Диму это откровение не смутило.
- Для жмурика ты, однако, неплохо выглядишь.
Незнакомец опять поправил галстук, и тут Пирожков заметил под его узлом пробочку.
- Вон ты с чем…. Ну и топорная, скажу, работа, - Дима погрозил в пространство кулаком. – Я бы этих айболитов.
За его спиной послышался лёгкий шорох, а затем визгливый глас Ксенофонтовны, дежурной санитарки родильного отделения:
- Это ж надо - стекло разбили, врачей лупят…. А навоняли-то….
- Это что, - сказал Дима. – Садись за стол, тут вот покойник водкой угощает.
- Будет врать-то. Вот я вас шваброй.
- Это интересно, стоит посмотреть - шваброй мёртвого человека не каждый отважится.
Увлёкшись бранью, санитарка не обращала внимания на второго собутыльника. А он сидел, сгорбившись, втянув голову в плечи, пряча лицо от взоров.
Вдруг выпрямился, глянул неподвижными зрачками ввалившихся глаз:
- Мария Ксенофонтовна, вы не узнаёте меня?
Санитарка, ахнув, хлопнула себя по мощной груди в разрезе халата.
- Беда-то какая! – пролепетала она, пятясь к двери. – Действительно мертвяк, да ещё говорящий. И так на Репина похож Семёна Ильича.
- А это я и есть, - печально сказал покойник.
- Да ну вас с вашими шутками, - сказала Ксенофонтовна. – Я вот завтра главврачу всё расскажу.
Она скрылась в коридоре, не закрыв дверь, и оттуда донёсся её голос:
- Георгий Иванович, ну, как не стыдно….
- Никак хозяева вернулись, - засуетился Дима.

[santehlit]

Он вытряхнул содержимое пепельницы на листок бумаги, смял его и сунул в корзину для мусора. Потом растянул штору по гардине, прикрывая разбитое стекло. От ветра, гулявшего за окном, лёгкая ткань вздулась пузырём.
- Ого, да их тут коллективчик, - раздался голос из коридора. – Жорик, поднимай мужиков в палатах, сейчас мы их уделаем.
- Послушайте, - незнакомец шагнул к двери. – Я тоже врач и хотел бы с вами поговорить. Я – Репин Семён Ильич, работал здесь главврачом, может, помните такового? Да погодите вы….
В ответ раздался топот удирающих ног.
Мертвец остановился в дверях, повернулся к Диме, развёл руками и виновато улыбнулся. Оскал получился похожим на отвратительную гримасу.
- Эй! – крикнул откуда-то издалека сбежавший Георгий. – Убирайся отсюда, не то я тебя, гада, собственными руками задушу.
- Ты смотри, какая сука пакостная, - вторил ему дружок из другого конца коридора.
- Я врач, - откликнулся мертвец. – Семён Ильич Репин.
У Георгия на это было своё мнение:
- Ты, засранец, клинический идиот.
Подал голос и его дружок:
- Что делать будем, Жора, дела-то хреноватые? Откуда эта нечисть завелась? Ты звонил в милицию?
- Звонил, да разве ж их дождёшься…. Эй, валите отсюда, пока целы.
- Я – ваш бывший главный врач, - устало сказал Семён Ильич.
- Ты, приятель – козёл, и мне сказки не рассказывай. Я сам твою,… тьфу!.. его, то есть, могилу видел. Верно, Жорик?
- Нас не проведёшь, - подтвердил Георгий. – Финита ля комедия, жмурик. Сейчас мы тебя отпрепарируем.
Дима Пирожков звучно потёр щетинистый подбородок и произнёс многозначительно:
- Да-а, положеньице.
Внезапно он хлопнул себя ладонью по лбу и расхохотался:
- Какой же я осёл! Как сразу не догадался? Отдай ты им этот пузырь.
Он перелил в пустую бутылку воду из графина и выставил её в коридор:
- Эй, пискарезы, забирайте своё пойло и отстаньте от человека!
Затащив Репина в ординаторскую, он захлопнул дверь и стал баррикадировать её.
- Всё, как всегда - сильный пожирает слабого. Но ты не бойся, Ильич, я тебя не выдам.
- Ишь, клизматёры, - пыхтел он, двигая тяжёлую мебель. – Казённый спирт выжрали, водку из передачи свистнули. Нет у людей ни стыда, ни совести. Докатилась, Ильич, Росиия-матушка до последней черты. Но ведь есть мы с тобой. Ты же научишь меня, как мёртвым жить? Мы им ещё покажем. Даёшь революцию!
Дима выдохся, и устало повалился на диван, речь его стала менее пафосной:
- Эх, Ильич, не видал ты наших перемен, пролежал в могиле – кусок жизни проглотил. Пролетариат, гегемона нашего, с дерьмом сравняли. Спекулянты теперь только живут. В обществе утвердилась какая-то вывернутая наизнанку мораль – всё можно, даже то, что нельзя, но очень хочется. А мы с тобой не таковские! Мы пойдём войной за старые порядки и обычаи. Мы вернём России Советскую власть. Мы…
Дима окончательно выдохся. Его неудержимо клонило ко сну. Он втянул ноги на диван и улёгся, подложив под голову обе ладошки.
Репин, слушая его, тянул и рвал с себя галстук, пытался через его петлю расстегнуть ворот рубашки, будто ему не хватало воздуха.
«Эдак помрёт, чего доброго», - с участием подумал Дима и закрыл глаза.
Лицо Семёна Ильича, между тем, пошло багровыми пятнами, будто к нему разом прихлынула нездоровая кровь. Губы кривились, гримасничая, но крик, готовый сорваться с них, терялся где-то на подходе.

[santehlit]

Сквозь дрёму Дима заметил эти тщетные усилия, не поленился встать и хлопнуть собутыльника по спине:
- Что ты лопочешь, Ильич? Подавился что ли? Ну-ка, скажи что-нибудь по-человечески.
И, чудо! Репин, икнув, заговорил, затараторил, слова посыпались, как горох на пол, разгоняясь и подскакивая:
- … неужто это не сон? Невозможно поверить. Как такое могло случиться? Куда же партия смотрела?
Его торчащие во все стороны лохмы подагрически затряслись.
- Просмотрела твоя партия, - сказал Дима и снова лёг.
Дверь слегка толкнули с той стороны:
- Открой, дешёвка! От нас не скроешься.
- Хрена закуси, - ругнулся Дима с дивана.
- Тобой тоже скоро черви займутся, - пообещал голос Георгия.
Угроза подействовала. Дима подскочил с дивана, подпёр баррикаду спиной:
- Помогай, Ильич.
- Что же вы делаете, люди? – Семён Ильич беспомощно озирался.
В этот момент от мощного толчка дверь распахнулась, баррикада рухнула. Дима побежал головой вперёд через всю ординаторскую. Остановила его стена, в которую он буквально влип.
Нервная судорога исказила лицо мертвеца. Но лишь только он шагнул за порог, в коридоре раздался дружный топот удирающих ног. Семён Ильич преследовать не стал. Он вернулся, чтобы помочь Пирожкову. Тот потирал вторую симметрично взбухшую на лбу шишку.
- Ты, Ильич, себе и представить не сможешь, какой демократы бардак устроили повсюду. В больнице это как-то по-особенному чувствуется.
- Безумие! Чистое безумие! – качал головой Репин. – Любое зло имеет корни. Но вот что питает это безобразие? Что дало ему жизнь? Где же ваш всепобеждающий разум, люди? Неужели вы бессильны бороться со своими страстями? И кто вдруг выпустил их на волю? В грязных палатах больные режутся в карты на деньги. В неотложке у телефона никого. Дежурный фельдшер с шофёром в машине любовью занимаются. Врачи пьют в ординаторской. Ужас!
- Это ещё не ужас, - мрачно сказал Дима. – Знал бы ты, куда больничные денежки расходятся – вообще впал в смертельную хандру. Это всё, Ильич, «демократией» называется, «свободой» до потери человеческого облика. Общество лечить надо, я так думаю, Ильич.
- Я тебя, падла, щас вылечу! – ворвался крик из коридора, и следом гранатой влетела пустая бутылка и хрястнула о стол. Раздался звон битого стекла, полетели брызги.
- Ну, гады! – встрепенулся Дима. – Достали, ей-бо, достали. Прямо мороз по коже.
Он подскочил к двери и дико заорал что-то нечленораздельное. В ответ – дружный удаляющийся топот. Угомонившись, Дима вернулся к прерванному разговору.
- Как лечить? Побольше думать, думать головой, если она ещё имеется. А потом морду бить виновным.
Дима гневно сжал кулаки:
- Им, вишь ты, коммунизма не надо – капитализм подавай. А простой народ спросили? Меня спросили? Хрена с два.
Репин вдруг почувствовал, что куда-то проваливается. Ощутил своё работающее сердце, которое стало захлёбываться прихлынувшей кровью. Но этого не могло быть! Неужто оптимизатор отказал?
- Нашли козлов отпущения – народ, - голос Димы поплыл и стал отдаляться. – Но мы ещё живы. Мы им ещё покажем. Верно, Ильич? Да здравствует Советская власть! Долой буржуев!

[santehlit]

Распалившись, Дима Пирожков схватил пустой графин и, потрясая им над головой, как дубиной, выскочил в коридор. Его безумный хохот вслед удаляющемуся топоту звучал, словно рёв затравленного, издыхающего зверя.
- Ничего, Ильич, прорвёмся! Мы же с тобой есть!
Когда, навоевавшись, вернулся, в ординаторской никого не было, лишь сдвинутая штора обнажала чёрную зияющую пасть разбитого стекла.
- Эх, Ильич, Ильич! В подполье подался, «Искру» сочинять. Стало быть, и мне пора.
Дима Пирожков выбрался через окно и растворился в темноте.

2

- Куда идти? Куда-куда…. В суд к Суданскому судиться, - ворчал Виктор Петрович, оставленный своими суетливыми товарищами на кладбище, не усидевший там в одиночестве и теперь бредший полем к посёлку. – Энтузиасты дела! Хвастуны! И эта тоже, матершинница. Не учихалка – матрос в юбке. Куда ни глянь – сплошное безобразие. Сажать, всех сажать надо.
С такими мыслями он достиг окраины посёлка и побрёл ночными улицами, инстинктивно сворачивая на перекрёстках в нужном направлении.
Большой дом нарсуда был похож и одновременно не похож на прежнее здание. Очертания вроде бы сохранились, но вместо бревенчатых – кирпичные стены, гараж пристроен, асфальт положен. Палисадник огорожен металлическим забором и нет в нём могучих тополей, дававших такую прохладную сень в самые жаркие летние дни.
О пропавших тополях Суданский пожалел более всего.
На широкой скамье у металлических ворот с калиткой группа молодых людей – слышны смех, задорные голоса. Как все жизнерадостные люди, Виктор Петрович любил молодёжь, охотно с ней общался и легко находил общий язык.
- Добрый вечер, комсомолия! Не помешаю?
Смех оборвался. После паузы:
- Ты чё, мужик, нарываешься?
- Ленка, папка пришёл – домой пора.
- Что ж ты, дяденька, не спишь? Сердечко пошаливает? Беречь надо.
- Мозг, - Суданский постучал пальцем по лбу. – Вот что беречь надо. Здесь всё, в этом сером веществе - все наши знания, чувства, память. Весь мир. Это самое важное и уязвимое, что есть в человеке.
Кто-то чиркнул спичкой, прикуривая. Удивлённо и недоверчиво блеснули прищуренные глаза под густыми бровями. Но это был наркотический блеск.
- Ясно, - хрипловатый голос. – Ты, мужик чокнутый - комсомолию какую-то придумал.
Суданский покачал головой своей догадке:
- Что курим, травку?
- А ты ментяра? На, хватай, тащи в кутузку.
- Хватит вам заводиться. Он такой забавный, - со скамьи вспорхнула девица, подхватила Суданского под руку, светлое, не тронутое морщинами личико исказилось гримасой, - Фу, какой строгий!
Близость упругого девичьего тела, не отягощённого избытком одежды, как будто разбудила в разлагающемся трупе какие-то, ещё непонятые желания. Две несмелые морщинки тронули чёрные губы Виктора Петровича у самых их уголков. Он будто заново осваивал нехитрую мимику улыбки.
- Что вы так смотрите? – спросил бывший судья, прижимая её локоть к своим рёбрам. – Живых трупов не видали?
Девица запрыгала, восторженно захлопала в ладоши:
- Классно! Сегодня трахаюсь с трупом.

[santehlit]

- Заткнись! – оборвал её парень, подступая из темноты. – А ты, мужик, трупак ты или мудак, катись отсюда, пока цел.
Суданский, дурачась, подёргал плечами, выставил кулаки:
- Бокс!
По треску и хлюпанью полусгнившего организма определил, что не всё у него в порядке с многочисленными шатунами и шестерёнками, работающими внутри, и как бы не рассыпаться в прах от одного неловкого движения.
- Бокс! Бокс! – девица опять поскакала, хлопая в ладоши.
- Радости полные трусы, - сказал парень и закатил девице затрещину, впрочем, не сильную.
Кто-то на скамейке приглушённо чихнул и произнёс звонким радостным шепотком:
- Доброго здоровьица, Виктор Георгиевич!
И ответил самому себе:
- Спасибочки, Виктор Георгиевич!
- Эй, ты не очень-то увлекайся, - Задира, забыв о Суданском, поспешил к нему.
Виктор Петрович прислонился спиной к забору, и тут же увидел рядом лицо девушки, полураскрытые её губы и ощутил, казалось, щекой и ухом шелестящее дыхание.
- Ты же не трус? Ты набьёшь морду этому козлу? Разве настоящий мужчина ударит девушку? Ну, скажи.
Вместо ответа бывший судья положил свою руку девице на плечи и привлёк её к себе, будто беря под защиту.
- Эй, старпёр, будешь клеиться к Галке – разберу на запчасти, - издали пригрозил Задира, вставляя в ноздрю трубочку.
- Ну и дурак, - сказал ленивым и добрым голосом тот, кто называл себя Виктором Георгиевичем. – Чего ты её прессуешь? Бабы сами знают, кого им надо. А любви нет и нечего выдумывать. Эй, мужик, ты, правда, что ль трупак? Не хочешь попробовать?
- Я, братцы, русский, - прихвастнул Суданский. – А значит, пью всё, что горит, и люблю всё, что шевелится.
- Складно говоришь, - усмехнулся Виктор Георгиевич.
- Культурный ты, мужик, вежливый, - сказал Задира. – Но хайло я тебе всё равно начищу - отпусти Галку: мне лень вставать.
- Не отпускай, не отпускай, - девица плотней прижалась к Суданскому. – Ты ему – рраз…! раз! - она махнула в воздухе кулачками – и на лопатки! Только сунься к нам, поганец!
- Вот дура! Счас же встану, - Задира сделал вид, что отрывает зад от скамейки. – Тебе, мужик, капец. Встречал я одного такого…
- Небось, рад, что расстались? – осведомился Суданский.
- Ну-ну…. Как знаешь, - Задира хрустнул крепкими плечами.
Из темноты Виктору Петровичу передали кефирную бутылку с торчащей из неё трубочкой.
- Эх-ма! – бывший судья выкинул трубочку, взболтнул бутылку и опрокинул её содержимое себе в глотку.
Минуту стояла изумлённая тишина.
- Ты что, падла, делаешь?! – взвизгнул Задира и подскочил к Суданскому.
Тугие мышцы его, готовые к действию, казалось, поскрипывали от собственной крепости, как портупея у новоиспечённого лейтенанта.
Суданский удивился:
- Сами ж предложили.
Задира криво, недобро усмехнулся, словно кот на синичный писк, отодвинул девицу от Суданского. Тот насторожился. Взгляды их, пронзая темноту, сошлись как клинки, казалось - лёгкий звон пошёл.
Задира вдруг перешёл на шёпот:
- Ты зачем весь кайф вылакал?

[santehlit]

- Чего? Чего? – Суданский сжался. – Что я такого сделал? Сами сказали - пробуй, я и выпил. Делайте, что хотите, только я никак вас не пойму.
- Не трожь его, Андрей, - сказал Виктор Георгиевич. – Он сейчас сам сдохнет. Ты, придурок, бензин выпил.
- Надо же, - удивился Виктор Петрович. – А я и не почувствовал.
Задира Андрей с шофёрской виртуозностью щелчком выстрелил сигарету из пачки, грубо запихнул её в рот Суданскому:
- Закуси, падла…
Виктор Петрович вдруг ощутил прилив бешенства и удивился.
Он ударил парня в подбородок, и тот упал. Упал странно, неуклюже, словно разобщившись вдруг в суставах. Вместе с гримасой боли и страха его дегенеративное лицо на короткий миг, как последний божий дар, посетило человеческое выражение.
- Ты, псих, чё творишь?! – Виктор Георгиевич сорвался с места, но кинулся не в драку, а поднимать оглушённого товарища.
Суданский остыл:
- Чёрт, не рассчитал. Я не хотел так сильно. Но он сам виноват: скребёт, скребёт, как крыса в доску гроба – вот и доскрёбся.
Вся компания дружно переживала за Андрея и не обращала внимания на оправдательный лепет усопшего судьи.
Наконец Задира пришёл в себя. В нём почти ничего не осталось от бравого и уверенного в себе шалопая.
- Ты что, мужик, супермен? – облегчённо вздохнул Виктор Георгиевич, отстраняясь от приятеля. – Бензин как воду жрёшь, дерёшься как Тайсон.
- Так получилось, - пожал плечами Суданский. – Я не нарочно.
Подруга Задиры вернула ему свои симпатии:
- Миленький, найди бензинчику. А я тебя поцелую.
Близость девичьего тела вновь затронула глубинные чувства гниющего организма. Виктор Петрович погладил девушку по спине и пониже тоже. А когда она встала на цыпочки и поцеловала его чёрные неживые губы, бывший судья ощутил себя готовым на любые подвиги.
Прихватив кефирную бутылку, ушёл в черноту ночи.
Пройдя наугад два-три переулка, Виктор Петрович приметил ночевавшую у ворот легковушку. Дальше было всё, как в фантастическом фильме. Ради полулитра бензина машина была искурочена, перевёрнута, поставлена на дыбы так, что горючее самотёком хлынуло в горловину. Какой-то болевой ограничитель отключился в мёртвом теле. Рвались жилы, расползались насквозь прогнившие ткани, а Виктор Петрович, ничего не чувствуя, проявлял чудеса атлетизма, нисколько, впрочем, не утомившись.
Молодёжь возликовала возвращению Суданского. Галина даже чмокнула мертвеца в щёчку, забирая бензин. Потом – трубочку в бутылочку, второй конец в нос и – кайф!
Учись, трупак!
- Век живи – век учись, - удивился Виктор Петрович.
- Мне не надо, - сказал Виктор Георгиевич. – Я шесть классов кончил, мне хватает.
Вернув страждущим «кайф», бывший судья Суданский почувствовал себя своим в компании.
- Позволь с тобой не согласиться. Бывает, что душа в небо рвётся, а ум, как тяжёлая задница, привстать не даёт. Человек мучается - всё-то он готов силой переломить.
- Не наша философия, - отмахнулся Виктор Георгиевич. – Вредный твой взгляд, трупак: человек может всё. Это ему природой дано, при чём тут школа?
- Хватит вам спорить, - Галина, поймав кайф, передала бутылочку и подсела к Суданскому.
Виктор Петрович решил: кутить, так кутить – один раз живём, и пошёл напролом:
- Милая Галя, с той первой минуты, как увидел, я полюбил вас, и теперь признаюсь в этом.

[santehlit]

- Слышишь, чмо, как надо объясняться девушке в любви? А ты - Галка, я тебя хочу. Учись - на будущее пригодится.
Задира Андрей только сплюнул в сердцах и промолчал.
- Ну-ну, продолжай, - девушка положила Суданскому голову на плечо.
Виктор Петрович нежно погладил её волосы:
- Быть может, я стар для вас, или от меня дурно пахнет, но сердцу не прикажешь.
- Чудак, ох, чудак, - девушка тесней прижалась к нему и ткнулась носом меж бортами пиджака. – Какой чудак! Чем ты можешь пахнуть? Потом? Я люблю запах мужского пота. Он меня заводит.
Она сунула маленькую сухую ладошку под рубашку и погладила его живот.
- Вспотел, - она подняла руку над головой и не заметила, что ладошка окрасилась.
Суданский поймал её руку и сунул под пиджак.
- Знаешь, отчего кровь красная, а не бесцветная? Чтобы страшно было проливать её. Была б она синенькой или жёлтенькой – не так боялись, легче шли бы на убийство.
Она прижалась к его груди лицом и спросила:
- Тебе сколько лет?
- Пятьдесят, а может, все семьдесят, - печально сказал Виктор Петрович.
- Семьдесят? Ну, ты врать-то горазд шибко, - расстроилась было Галка, но тут же задорно тряхнула кудрями. – Пусть семьдесят! Это даже пикантно. Кому скажу – не поверят. Девчонки в общаге помрут от зависти. Миленький, ты меня хочешь?
- Девочка дорогая, я понимаю, что тебе не пара, но сердцу не прикажешь…
- Ты погоди про сердце: я о другом. Ты меня хочешь? Ну-ка, посмотрим, - девушка попыталась расстегнуть Суданскому штаны, но Виктор Петрович поймал её руку и удержал от опасного эксперимента.
- Разочаруешься, - шепнул он ей на ухо.
- Нет, - шепнула она и погладила ширинку его брюк. – Я тебя вылечу.
Галина легла на лавке, примостив голову на его коленях, млея от «кайфа», не сводя с Суданского нежного взгляда.
- Поцелуй меня, - она капризно надула губы.
Он не без труда склонился и чмокнул её в лоб.
- Сподобилась! – насупилась Галина. – Как старый дед внучку. Ещё отшлёпай и домой отправь. Ты поцелуй страстно, как любишь…. Докажи, что любишь. Докажешь – я твоя.
Голова девушки всё больше тяжелела, а фразы давались с трудом. Суданский не решился целовать её в губы, а положил ладонь на упругую грудь и чуть придавил.
Галка глубоко вздохнула и закрыла глаза:
- Кайф!
Компания, в которой – надо было раньше сказать – было три девицы и двое парней, нанюхавшись бензину, постепенно уходила в прострацию. Поймав кайф, они не пели, не плясали, словом, не резвились, а тихонько отрешались от окружающего мира, самоуглубляясь, наслаждаясь душевным состоянием, отыскивая в глубинах сознания россыпи алмазов и драгоценных камней. Об этих удивительных открытиях окружающий мир узнавал по тихим редким бессознательным возгласом или быстрому-быстрому невнятному бормотанию, заканчивающемуся тяжёлым вздохом разочарования.
Прошло немало времени.
Подъехал милицейский «уазик», из него вылезли трое.
- Ну, так и есть, опять эта шпана здесь! Бей их, Коля, по головам, один хрен за эту мразь ничего не будет.
Ночь взорвалась хрястом ударов, топотом ног, воплями, матом, визгами девчат.
Хрипел и рвался под тяжестью чужого тела Виктор Георгиевич:
- Трупак, Андрюха, помогите! У, падла ментовская! А-а-а!
Галка очнулась и порхнула с лавки в темноту. Узкий луч света упёрся в Суданского.
- Тут мужик какой-то, Колян. Глянь-ка. Ой, мать твою…. Никак покойник?

[santehlit]

Суданский представил, как выглядит его лицо в свете фонарика. Для пущего страха он настежь распахнул глаза, повращал зрачками и оскалился.
Рука, державшая фонарик, крупно задрожала.
- Ой, Ко-ля….
Послышались шаги.
- Что тут у тебя?
- Сам смотри.
Вся эта сцена доставила Суданскому огромное наслаждение, и он решил продолжить игру. С сухим треском рвущейся материи лишил себя уха, отправил в рот, пожевал и проглотил. Сунул туда же палец и отгрыз с него мякоть, белой костяшкой поманил к себе обалдевших от страха блюстителей порядка.
- Мамочки, - пролепетал один, а другой упал на колени так стремительно и профессионально, будто век этому учился, и заверещал что-то бестолково, непонятно, налицо являя все признаки сошедшего с ума человека.
Ни слова не сказав, Суданский обшарил карманы двух остолбеневших милиционеров, изъял бумажники, часы, дубинки и фонарик. Оружия не нашлось.
Третий участник нападения, оставив Виктора Георгиевича, кинулся в машину, и через минуту рёв её двигателя затих в отдалении. В последнем блике погасшего луча фонарика лицо Суданского отразило чувство полнейшего удовлетворения.
- Эй, кто там живой остался? – крикнул в темноту.
Подошёл Виктор Георгиевич, лаская шишку на голове:
- Не ори, их ветер не догонит. Как тебе удалось, супермен?
- Просто, - пожал плечами Суданский и кивнул на парализованных страхом ментов. – Что за клоуны?
Один по-прежнему стоял на коленях и плакал. Второго нервный тик застолбил стоячим, лишив сил шевелиться даже.
- Не видишь – менты поганые, - сказал Виктор Георгиевич. – Слушай, дай-ка я с ними счёты сведу.
Он зашёл за спину служителям порядка и так саданул пинком стоящего, что тот побежал с ускорением вперёд, чуть не упал, но не упал, а рванул бежать прочь во все лопатки. Тому, что был на четвереньках, повезло меньше - Виктор Георгиевич три раза успел вонзить ботинок в его задницу, прежде, чем несчастный принял вертикальное положение и кинулся догонять товарища.
- А-та-та! У-тю-тю! Ату их, ату! – веселился Виктор Георгиевич. – Держи поганых!
- Даровитый ты мужик, трупак, - сказал он, успокоившись. – Я, пожалуй, пойду, а ты появляйся, приходи - мы примем тебя в нашу компанию. Мы тут почти каждый вечер кайфуем.
- И не стыдно у здания правосудия?
- Какое правосудие? Где оно? Кто, где и когда по правде судил? Ты сам видел, что менты творят, а сунься с жалобой – срок отхватишь. Может, и была правда, но не в наше время и не в нашей стране. Бывай.
Виктор Георгиевич ушёл, а Суданский долго стоял недвижимым, переваривая последнюю новость, с невесть откуда взявшейся сердечной болью. Наконец, решившись, одолел невысокую оградку палисадника и долго остервенело крушил стёкла зарешёченных окон милицейской дубинкой.

… - Спят сукины дети – сторожа, - сказала Лидия Петровна.
- Где спят? – не понял Стародубцев.
- На диване в учительской.
Они остановились на дороге, по обеим сторонам которой чернели окна школ – начальной и средней.
- Сейчас с великим удовольствием растянулся бы на диване, - сказал Стародубцев. – Дома всегда спал на диване. Хорошо! Куда вы, Лидия Петровна?

[santehlit]

- Я им посплю! Я им подрыхну! – сердито откликнулась из школьного двора бывший заврайоно.
- Что за женщина! – толи восхищённо, толи возмущённо вздёрнул плечами Стародубцев.
Владимир Иванович Ручнёв сумрачно молчал. Путь от кладбища дался ему нелегко. Дорогой один глаз вытек, другой, остекленевший, безразлично уставился на начальника милиции.
Бывший полковник тяжело вздохнул, скрипнул зубами:
- Ну, её! Пойдёмте, Владимир Иванович.
Мы с Серёгой действительно в ту минуту спали на боевых постах. Услышав громкий стук в дверь, я очумело выскочил в коридор, дёрнул шпингалет и отступил вглубь коридора, запоздало опасаясь чего-то.
- Не спишь? – раздался зловещий голос из темноты.
- Нет, - ответил машинально.
- Не пьян?
- С чего бы?
- То-то. На диване один или с девочкой?
- Да будет вам.
- Ладно, посмотрим, что там.
Послышались удаляющиеся шаги. Я выглянул за дверь. В тёмной фигуре и походке признал женщину. Глоток холодной воды вернул самообладание. Дозвонился не сразу.
- Серёга, спишь, козёл? Тут у меня баба с проверкой была.
- Какая баба? – раздался в трубке хриплый со сна голос коллеги за дорогой.
- Из тех, что юбки носят – молодая, красивая, с такой вот грудью, что тебе нравятся, а попец – закачаешься.
- Ну и что?
- Как что, мы объект проверили - само собой на диване, мне хорошо было, а ей мало – к тебе пошла, так что не теряйся и разминай члены.
- Больно надо.
- Дурак.
- Сам ты это слово.
Раздались короткие гудки. Успокоенный я лёг и скоро уснул, не ведая, какая за дорогой разыгралась драма.
Положив трубку телефона, Серёга действительно увидел за окном идущую к парадному крыльцу женщину. Не включая света, повернул ключ в дверях, а сам затаился.
Стук каблуков громом ворвался под свод пустующей школы. Незнакомка прошла совсем рядом, но тяжёлый, обволакивающей дух её удержал Серёгу от задуманных действий. Более того, он вдруг ощутил прилив гнетущего страха и инстинктивно попятился вглубь коридора.
Будто со стороны услышал свой шелестящий шёпот:
- Не хрена себе!
Услышала его и вошедшая женщина. Она не видела Серёгу, но, видимо, ощущала или подозревала близкое присутствие.
Крикнула пронзительным голосом:
- Стоять на месте, сучья морда!
Тут сторожа начальной школы обуял такой страх, что он рванул в ближайший кабинет – слава Богу, оказался открытым – захлопнул дверь и заложил ручку ножкой стула.
Снаружи забарабанили ногами, рвали дверь со злобой и при этом мерзко ругались.
Сердце в груди Серёги колотилось бешено, ослабли ноги, тело покрылось холодным потом.
- Чертовщина какая-то, - вслух сказал несчастный сторож, чтобы успокоить себя, а глаза и мысли искали пути отступления.

[santehlit]

Роковым для Серёги оказался его случайный взгляд на зеркало, что висело в углу кабинета над раковиной. Не признав себя в отражении – взъерошенного, с безумными глазами – он, опрокидывая столы и стулья, рванулся к окну и рыбкой нырнул сквозь стекло в чёрную бездну.
Серёга осенью собирался в армию - мечтал служить в ВДВ. Голубой берет так и остался мечтой, но кличку «Десантник» заслужил честно.
…. Помощник дежурного райотдела милиции сержант Маслюков сидел за пультом и листал иллюстрированный журнальчик. В дежурке было душно и накурено. В открытую форточку лениво тянулся табачный дым.
Представив вместо обнажённой красавицы из журнала свою жену-толстушку, Маслюков прыснул смехом, отвернулся к окну и вдруг заметил, что к райотделу через лужи напрямик шагает какой-то странный человек. Странной у него была походка – механическая, как у робота. Большего увидеть сержанту не позволил тусклый свет уличного фонаря.
Маслюков тяжело вздохнул - начинается! Берегись козла спереди, коня сзади, а плохих вестей со всех сторон.
Приглядевшись внимательнее, он вдруг заметил на незнакомце милицейскую форму с погонами полковника. Маслюков торопливо сунул недокуренную сигарету в пепельницу и заметил, что она уже полна окурками. Сержант высыпал их на лист бумаги, завернул, поискал глазами – куда бы выбросить, и сунул свёрток в карман.
Отворилась входная дверь. На пороге райотдела возник полковник.
Мать чесная! От одного взгляда на него у сержанта Маслюкова волосы встали дыбом.
У вошедшего было чёрное, изъеденное червями лицо, глубоко запавшие глаза, на скулах клочки растительности, на полковничьих погонах выпавшие из головы волосы.
Опрокинув стул, помощник дежурного выскочил в коридор. За спиной раздался басовитый хохоток. Маслюков вихрем промчался коридором, откинул запор, заскочил в камеру предварительного заключения, захлопнул дверь и впился в неё ногтями.
- Ты что, начальник, в прятки играешь? – несколько голов повернулось к нему с нар.
- Не знаю, ничего не знаю, - на испуганном лице сержанта появилась глуповатая улыбка. – Там кто-то ходит.
Заключённые повскакали с нар.
- Не открывайте, не открывайте, не надо! - Маслюков загородил грудью дверь камеры.
- Да успокойся ты, сядь вон, посиди – один из задержанных ловко извлёк из кобуры пистолет Маслюкова и подтолкнул самого вглубь камеры.
Сержант повиновался.
С пистолетом в руке задержанный приоткрыл дверь камеры и высунул голову в коридор.
- Осторожно, Блоха, - посоветовали ему товарищи.
Блоха повертел головой и в конце коридора увидел капитана Морозова с оружием в руках. Справляя нужду в туалете, дежурный райотдела, услышал грохот стальной двери предвариловки. Он замер на месте, прислушиваясь - кому это понадобилось открывать камеру задержанных в такое неурочное время? Может, привезли кого? А может…?
Осторожный Морозов извлёк на свет Божий оружие и приоткрыл дверь в коридор. В то же мгновение какая-то странная фигура вошла в комнату дежурного, что категорически запрещено инструкцией.
- Стоять! – запоздало крикнул капитан. – Руки в гору!
Блохин, бросив трофей, немедленно вскинул руки вверх. Однако, устремлённые мимо него взгляд офицера и зрачок его пистолета, озадачили арестованного. Блоха повернул голову в другой конец коридора и увидел распахнутую дверь дежурки. В этом, впрочем, не было ничего удивительного, коль сам её обитатель сидел за столом камеры и, стуча зубами об алюминий, пытался напиться из пустой кружки.

[santehlit]

Осторожно ступая на цыпочки, капитан Морозов двинулся по коридору. Когда он миновал предвариловку, Блоха подобрал пистолет и последовал за ним, напряжённо переставляя ноги. Вот и распахнутая дверь дежурки. Слышно, кто-то щёлкал тумблерами и настраивал микрофон рации глухим покашливанием. Морозов осторожно заглянул за дверной косяк. Ниже, встав на колени, просунул голову Блоха.
Террорист, захвативший дежурку, был высок фигурой и страшен ликом.
- Ой, ….ля! – Блоха не смог удержаться от возгласа.
Ужасный полковник повернул своё лицо к двери, и в тот же миг грохнул выстрел - сдали нервы капитана Морозова. Пуля вмяла террористу верхнюю губу в рот, вылетела с обратной стороны, обдав чёрными брызгами стену и окно. Незнакомец дёрнулся от удара, но не упал. Он поднялся и шагнул навстречу направленным в него пистолетам.
- Вот я вас! – он вытянул вперёд руку с тёмными пальцами и длиннющими ногтями.
Никого схватить ему не удалось, так как Блоха наперегонки с капитаном Морозовым бросились прочь по коридору. Заключённый заскочил в камеру и прикрыл за собой дверь, вцепившись в сталь ногтями, как прежде Маслюков. Дежурному ничего не оставалось, как закрыться в туалете.
- Что там? Кто там? – заключенные подступили к Блохе.
- Там, братва, такое творится, - он облизал пересохшие губы. – Менты с ума посходили, палят друг в друга. А один – вылитый трупак. Я таких даже в морге не видел.
- Ты чего в дверь вцепился?
- А хрен его знает – со страху, должно быть.
Блоха прошёл вглубь камеры, присел к столу, приглядываясь к Маслюкову, трясшему над ладонью перевёрнутую кружку.
- А гость-то наш, похоже, того, – Блоха покрутил у виска пятернёй.
- Да хрен с ним, - зэки осторожно приоткрыли дверь камеры и выглянули в коридор.
- Что там? – спросил Блоха, которому выпавшие испытания и пистолет в кармане придали права и уверенность лидера.
- А никого.
- Может, ты слепой?
- Только на один глаз, - обиделся его товарищ. – А вторым совсем не вижу. Сам посмотри.
- Я уж насмотрелся.
- Что делать будем? – Зэки уселись за столом, потеснив глуповато улыбающегося сержанта. – Может, на свободу с чистой совестью, пока менты в войну играют?
- А как же трупак ходячий? Не зря ж поганые всполошились.
- Братва, к чёрту ментов – добудем свободу своими руками.
- Лучше ногами.
- Первый пошёл, - сказал Блоха и кивнул на дверь.
Первым быть никто не захотел.
- Идёт! – взвизгнул зэк, дежуривший у двери.
Все дружно бросились по нарам, только Маслюков, покрутив головой, не спеша полез под стол. Прошло несколько минут. В коридоре было тихо. Такая же напряжённая тишина царила в камере.
Кто-то предложил выкинуть Маслюкова в коридор и посмотреть, что будет, как поведёт себя трупак. Предложение всем понравилось, но Блоха опередил. Прокравшись на цыпочках к двери, он выглянул в коридор, покрутил головой.
- Никого, - сказал он хриплым шёпотом и скрылся за дверью.
Когда следующий смельчак выглянул в коридор, Блоха уже добрался до дежурки, осторожно заглянул, встав на четвереньки, потом выпрямился и развёл руки – никого! Миновав пустую дежурку и приёмную для посетителей, теперь уже вдвоем зэки осторожно отворили входную дверь. Сырая тёмная ночь манила под своё покрывало. До свободы – два шага. Беглецы готовы были уже сорваться с места в галоп, но на стук захлопнувшейся двери из стоявшего на стоянке «уазика» высунулась голова:

[santehlit]

- Куда? А ну, марш в камеру!
Трупак! Он возился в дежурной машине, то ли пытаясь завести, то ли настраивая рацию, а теперь, растопырив руки, двигался на зэков на полусогнутых ногах – так хозяин загоняет бестолковых кур в клетушку.
Господи, спаси! Ненавистная ментовка стала милей родного дома. Беглецы, на мгновение застряв в дверях, бросились обратно. Блоха ещё успел содрать в дежурке гардину и заклинить ею дверь прежде, чем потусторонняя сила рванула её к себе. Дверь выстояла, гардина не согнулась. Потом раздался звон разбитого стекла - кто-то штурмовал окно дежурки, но, слава Богу, но нём была решётка.
Началась осада.
Зэки снова собрались в камере предварительного заключения. Здесь было маленькое зарешёченное окошечко под самым потолком, да и оно выходило во двор. Здесь было обжито и понятно, всё остальное пугало.
- Дело ясно - дело дрянь, - сказал Блоха, прислушиваясь к неистовству трупа на улице. – На нас напал какой-то зомби. Он неуязвим, цели его непонятны, силы неизмеримы. А это значит, что врага надо ждать в любую минуту в любом месте.
- Охрана, - подал голос Маслюков. – Охрана вневедомственная ничего не знает. У них отдельный вход и через него можно проникнуть в райотдел.
- Оклемался, бедолага, - Блоха любовно-ласково погладил сержанта по голове и вдруг округлил глаза, постигая услышанное. – Бежим!
Увидев пистолет в руке гражданского человека, дежурный вневедомственной охраны лейтенант Саладзе машинально вздёрнул руки, а оператор у пульта чисто по-бабьи заголосила:
- Ой, родимые не надо – я замужняя.
- Заткнись! – посоветовал Блоха. – Где остальные?
- Отъехали, - с трудом разлепил губы дежурный лейтенант.
- Закрывайте, братцы, двери, - приказал Блоха.
- Да они закрыты. Тут крючара – хрен выдернет!
- Слышь, гад уже по двору ходит.
Все прислушались. В вольерах бесновались собаки.
- Во двор выход есть? – спросил Блоха лейтенанта.
- Есть. То есть, нет. Я не помню, - растерялся дежурный охраны.
- По башке дам – вспомнишь? – спросил Блоха.
- Нет двери, нет, - сказала оператор, не тревожась более за свою честь. – Была да заделали, когда туалет тёплый в здании построили.
- А у вас тут хорошо, - позавидовал Блоха. – Телевизор, кофеёк, сахарок. Угощайся, братва. Вот ведь что интересно - когда горе какое пристигнет, людишки в кучу сбиваются, и по фигу - мент ты или наоборот. Инстинкт такой в обществе выработался - беду сообща легче перемочь. Слышь, лейтенант, сходи на разведку, узнай, где этот чёртов трупак и что замышляет. Боишься? Ты ведь смелым должен быть - присягу принимал.
- Ой! – ахнула оператор охраны и указала пальцем в окно.
Все оглянулись и увидели Стародубцева, наплывающего из темноты. Ужасный полковник рванул обеими руками решётку, но она не поддалась. Тогда он сунул руку меж прутьев и надавил ладонью на окно. Рама прогнулась, стёкла лопнули и посыпались мелкими осколками.
Дробный топот по половицам множества удирающих ног разнёсся по зданию. В спину убегающим раздался злобный крик бывшего начальника райотдела полковника Стародубцева:
- Лейтенант! Стой, поганец! Не позорь органы.
Будто пуля впилась в поясницу Саладзе и поделила его туловище на две половины. Верхняя, вслед за вытянутыми руками, ещё стремилась прочь, а ноги вросли в пол.

[santehlit]

Лейтенант медленно оглянулся, чувствуя, как на голове зашевелились волосы, и глаза полезли на лоб.
Труп стоял за окном, держась руками за прутья решётки, и сверлил взглядом Блохина. Тот не поддался общей панике, а выпучив глаза, созерцал неповторимое в своём роде аномальное явление – двигающегося и говорящего мёртвого человека.
- Марш в камеру! – рявкнул Стародубцев.
- А ты на кладбище! – криком на крик, млея от страха, ответил Блоха и лейтенанту. - Вспоминай, родимый, когда вы полканов хоронили, ведь где-то ж я видел эту мерзкую харю.
Саладзе начисто забыл русский язык, с трудом разлепил губы и понёс какую-то тарабарщину.
Блоха попятился к стене, сунув руку в карман, стараясь держать в поле зрения обоих ментов – мёртвого и сумасшедшего.
Стародубцев некоторое время слушал жалкий лепет лейтенанта, а потом рявкнул:
- Пьян?
К Саладзе вернулся дар нормальной речи:
- Никак нет.
- А что плетёшь? Значит так, лейтенант - задержанных в камеру, а отдел поднять по тревоге. У первого секретаря райкома партии товарища Ручнёва похищен очень важный предмет, его надо срочно найти.
Дежурный вневедомственной охраны обратил беспомощный взгляд к Блохину - может, у него опять проблемы с русским, и он чего-то не понимает.
- Это у вас, жмуриков, игра такая на кладбище? - вмешался Блохин. – В секретарей, райкомы, социализм. Окстись, полковник, страной буржуи правят.
- Как буржуи? – удивился Стародубцев.
Очень ему не хотелось беседовать с заключённым, но лейтенант, судя по всему, маловменяем, а этот малый – ничего, держится и говорит толково, вот только что….
– Как буржуи?
- Да просто очень – захватили власть, поделили богатства и живут припеваючи, а ваши долбанные органы их охраняют.
Новость до глубин сгнившего тела поразила Стародубцева.
- А партия?
- Сама разбежалась.
- КГБ, МВД?
- Контору закрыли, а менты сплошь поганцы да засранцы, как были, так и есть – к любой власти приноровятся.
- Народ?
- Обманули народ сладкими речами да западной мишурой. Сначала Горбатый, потом Беспалый – одни уроды во власти, вот и довели Россию. Раньше Западу кулаком грозили, а теперь туда с протянутой рукой. Вот так, полкан. Живём хуже эфиопов, а тут ты нарисовался – людей булгачишь. Шёл бы к себе на мазарки, а?
Услышанное настолько поразило Стародубцева, что он почувствовал сбои в работе головного мозга - никак не мог сосредоточиться, осмыслить и понять, как такое могло произойти. Наверное, Владимир Иванович, самый умный из экспериментаторов, мог бы что-нибудь прояснить. Стародубцев, как настоящий полковник, не привык долго колебаться и принял решение.
- Слушай мою команду, лейтенант - заключённых в камеру, дежурных на посты. Вернусь, приму руководство отделом на себя.
Стародубцев развернулся на месте и, механически ступая, ушёл в темноту.
Вскоре в притихшем отделе раздались негромкие звуки перемещений. Извлечённый из туалета после продолжительных переговоров капитан Морозов принял командование. Заключённые без колебаний вернулись в камеру предварительного заключения. Заметив среди них сержанта Маслюкова, дежурный возмутился:
- А ты куда? Смотри, Маслюков. Где твой табельный?

[santehlit]

Блоха вернул оружие.
- И чтоб ни гу-гу, - погрозил Морозов пальцем и закрыл стальную дверь.

3

Лишь только Владимир Иванович Ручнёв шагнул на ступеньки райкома партии, дверь предупредительно распахнулась.
- Милости просим, Владимир Иванович. Я знал, что однажды вы вернётесь.
- Ты кто? – спросил Ручнёв, вглядываясь в заросшее щетиной лицо ночного сторожа.
- Вобликов, завотделом пропаганды и агитации, помните?
- Здесь что делаешь, зав?
- Работаю, Владимир Иванович, как должен работать каждый, кому дороги идеалы революции и родной Советской власти. Сторожу, одним словом. Вы проходите, проходите: здесь никого больше нет.
- Пришёл, наш родименький, вернулся, - суетился Вобликов, пропуская в здание музыкальной школы, а прежде – районного комитета партии, его бывшего первого секретаря. – Ну, теперь порядок будет. А я вот здесь сижу, поглядываю - чья возьмёт. Не верится, что в Лету канули наши могучие устои, наша всепобеждающая идеология.
- Что, аппаратчики за власть перегрызлись? – усмехнулся Ручнёв.
- Хуже, Владимир Иванович, гораздо хуже. Строили мы коммунизм, думали вот-вот и на века, а подул ветерок покрепче – и нету его, одни развалины остались.
- Что городишь? – Ручнёв остановился в полутёмном фойе.
- Правду, истинную правду, Владимир Иванович. Сколько раз в жизни убеждался в могучей, всепобеждающей силе большевистской правды. Наш советский человек всегда эту правду почитал. Могу ли теперь врать? – обиделся Вобликов.
- А кто портфели захватили? – насторожился Ручнёв.
- Так ведь что интересно, - сторож вознёс указательный палец. – Все партийцы бывшие. Где-то мы с вами, Владимир Иванович, проглядели-недоглядели за криводушными людишками: подняли, обласкали, а они в ответ – даешь демократию, долой КПСС! Хотя нет, вру, наверное. Не так власть перекрашивалась. Один дурак брякнул, как вождь когда-то, с броневика, а толпа подхватила. Номенклатура наша нет бы рот заткнуть крикунам, тут же стала подстраиваться да пристраиваться, чтобы власть не потерять да кусок пожирнее отхватить от народного пирога. Вот так и развалили великий и могучий Советский Союз.
- Ты о Вожде поосторожней, - заметил Ручнёв, размышляя об услышанном.
- А-а, - махнул рукой Вобликов. – Один остался, без охраны, не сегодня-завтра из Мавзолея на кладбище снесут. Докатились, одним словом.
Бывший секретарь вскинул голову и уставился на сторожа единственным глазом. Взгляд был ужасен, но Вобликов выдержал и печально покачал головой:
- Да-да, не удивляйтесь нашим переменам. Страна до ручки докатилась - прибалты бочку катят, грузины с хохлами норовят палку в ноги сунуть. Ну, а больше всего вреда от собственных буржуев - всё крадут и тащат за границу. Скоро в богатейшей некогда стране шаром покати – ничего не останется. Промышленность развалили, - Вобликов стал загибать пальцы. – Сельское хозяйство – топором под корень. Торговлю отдали на откуп спекулянтам.
- Как такое могло случиться? – Ручнёв ощутил признаки подступающего страха.
Растерянность бывшего первого придала уверенности сторожу музыкальной школы. Он панибратски подмигнул собеседнику и сказал очень даже снисходительно:
- Я полагаю здесь тщательно спланированную и широкомасштабную диверсию ЦРУ. Долго мы не поддавались, но таки одолели нас янки проклятые. Нет больше социализма на Земле!

[santehlit]

- Странные вещи рассказываешь, Вобликов, - Ручнёв пытался взять контроль над своими расшалившимися нервами. – Не врёшь? Не пьян? Говоришь, буржуи у нас объявились?
- Как грибы растут, Владимир Иванович, как грибы. И плодятся, стараются навязать простым людям свою мерзопакостную, насквозь лживую и клеветническую, собственническую идеологию. Убеждают, что народ – ничто, а собственное я – это всё, только для себя стоит жить. Об этом день и ночь трещат продажные газеты, радио и телевидение. Больно видеть к каким серьёзным неприятностям может это, в конце концов, привести даже честного человека. Партия – самое дорогое и великое, что у нас было. Принимали мы туда только тех, кто готов был целиком отдать себя борьбе за светлое будущее всего человечества. И вот теперь эти перерожденцы, партийные оборотни, объявив себя бизнесмена и предпринимателями, ограбили народ и страну.
Вобликов перевёл дыхание и взглянул на нежданного гостя.
- Что, больно слышать? А мне это кровь бодрит. Коммунист должен всегда смотреть правде в глаза и принимать ответственные решения. Я ждал вас, Владимир Иванович, - Вобликов пафосно возвысил голос. – Ох, как ждал! Я знаю, только вы один можете поднять знамя Великой Революции. И начаться она должна, как некогда в Нижнем Новгороде с Кузьмы Минина и князя Пожарского, в нашей уральской глубинке с вашего обращения к трудовому народу. Я обзвоню сейчас ветеранов, мы соберём завтра митинг на площади. Вы выступите с воззванием, и, я уверен, простой народ не останется безучастным. Они сами увидят и убедятся, что великие идеалы Коммунизма даже мёртвых поднимают из могилы. И тогда русский мужик возьмётся за вилы, а враги все разбегутся в страхе от одного вашего вида. Мы понесём вас на руках, как знамя, впереди толпы. Мы войдём в Кремль и устраним буржуйскую власть. Мы вернём партии её былое величие - изберём вас генсеком, а я стану председателем министров. Вы знаете, Владимир Иванович, вот здесь, - Вобликов обхватил пятернёй свой лоб. – Вот здесь скрыто планов громадьё. Нет, я зря время не терял, я всё продумал, сидя тут долгими бессонными ночами. Дело оставалось за малым – нужен был толчок. И тут вы…
Он говорил ещё долго. Говорил о том, что социализм – это ошибка, это отступление от великой линии, завещанной вождём. Что военный коммунизм – это было правильное направление, его и надо было держаться. Что, перебравшись в Кремль, он закроет границы и отменит деньги. Что Россия – страна самодостаточная и легко может прожить без остального мира. А, укрепив экономику и поставив всех мужчин под ружъё, можно начать мировой поход за коммунизм, изгнать буржуев со всей планеты. Пусть убираются на Луну или к чёртовой матери….
Ручнёв слушал и недоумевал, чувствуя, как горло перехватил спазм, а единственный глаз стал влажным. Он понял, что за время его отсутствия в стране произошла масштабная катастрофа, что такое, о чём говорилось, не придумать недоумку Вобликову. Но пойти на бунт, возглавить его в теперешнем своём состоянии Владимиру Ивановичу тоже представлялось нереальным. Бред! И на этот бред ждут от него ответа. Хоть и не народные массы, а лишь один, похоже, выживший из ума сторож, но Ручнёв никогда не пренебрегал нуждами конкретного человека и того же требовал от аппаратчиков райкома партии.
И он сказал первое, что пришло в голову:
- Надо бюро собрать – сейчас, срочно!
Вобликов вернулся из победоносного мирового похода за коммунизм и уставился на Ручнёва - о чём это он? Ах, да!
- Какое бюро, Владимир Иванович? Те, кто в буржуи не пробился, седалища им лижут. Вот наше бюро! Второй секретарь Адамкин – помните? - уж три раза перекрасился – какую только веру не принимал. Бесхребетный, одним словом. А как в президиуме-то сидел – вылитый октябрёнок со значка.

[santehlit]

Тут наконец Ручнёв понял, что дело не просто дрянь, а его не стало совсем - весь привычный мир, будто по мановению волшебной палочки, перевернулся с ног на голову, и то, ради чего положен нечеловеческий труд четырёх поколений, пролито столько крови, столько жизней положено и загублено, кануло куда-то разом и, похоже, без возврата. Он прошёл в каморку сторожа и сел на услужливо предложенный Вобликовым стул. Уставился единственным глазом на календарь с обнажённой девицей на шкуре белого медведя.
Бывший заведующий отделом пропаганды и агитации райкома партии, поняв его состояние, страдал за компанию:
- Припозднились вы, Владимир Иванович, с появлением-то, ох, немножко припозднились. Трудненько будет теперь народ поднять. Молодёжь нашу западные фильмы, штаны да жвачка напрочь развратили. Одна надежда – на старую гвардию. Они и теперь иногда митингуют – Первого мая да Седьмого ноября. Только проку мало - постоят, погудят да расходятся. Буржуи заводы, фабрики захватили, теперь добром не отдадут, а со стариками их разве перебушкаешь? Трудовой народ то ли подымится, то ли нет - партии-то нет, нашей, руководящей и направляющей, вдохновительницы всех побед. Эх-ма!
Он тяжело вздохнул, смахнул каплю с кончика крупного носа и любовно взглянул на бывшего первого секретаря райкома партии:
- Помню, как приехали вы в наш район, такой ещё не руководящий, может быть, но уже солидный. Навыков, посмею сказать, ещё не было хотя бы по виду отличить пшеничное поле от ржаного, но зато крепко знали, как вести борьбу за укрепление трудовой дисциплины. Помню, как говорили председатели колхозов, что новый первый разбирается в сельском хозяйстве, как баран в термометре – ни авторитета у него, мол, не будет, ни доверия. А потом ничего, как-то попривыкли, кланяться научились…
Ручнёв, не слушая причитания Вобликова, думал о своём и, наконец, приняв решение, потребовал:
- Дай-ка мне ключи от кабинета.
- Полноте, Владимир Иванович, какой кабинет! – усмехнулся сторож. – Там уж давным-давно танцевальный класс. А всё это, - он постучал кулаком в стену. – Теперь называется музыкальной школой. Посидите-ка лучше со мной – куда вам идти. Рассказал я вам о наших бедах - расскажите о своих. Заварим сейчас чайку да послушаем, как там, в загробном мире – черти жарят, иль гурии поют? Жёнушку мою, покойную, не встречали случаем? Чую, костерит меня, на чём свет стоит. Ну, да пусть потерпит: не долго уж осталось.
Ручнёв потерял терпение, взял с подвешенной на гвоздь доски несколько ключей, а саму доску в сердцах швырнул под ноги Вобликову.
Тот прянул в сторону и возопил:
- Поймите меня правильно! Бессмертное дело Ленина живёт и побеждает в умах русских людей. Во имя этих всемирно-исторических побед, во имя настоящего и светлого грядущего мы, люди чистой души, несгибаемой большевистской стойкости и закалки, живём и боремся.
И добавил совсем как-то растерянно:
- А если я умру, кому нужен буду?
Ручнёв поднялся на второй этаж. Шаги затихли где-то над головой.
Вобликов встрепенулся, закряхтел, собирая ключи с пола:
- Ишь, разбросался. За старое взялся, а время-то новое. Нет, правду говорят - горбатого могила исправит, а партработника ничто.
…. Сыграв роковую роль в судьбе школьного сторожа и будущего призывника Сергея Чаганова, бывшая заведующая районным образованием, а ныне покойная Лидия Петровна Кныш задумчиво брела главной улицей райцентра и вдруг…
- Мадам танцует?
Обрюзглый, неприятно молодящийся тип преградил ей дорогу. Лидия Петровна вздрогнула от неожиданности и огляделась. Дорога привела к районному Дому культуры - из распахнутых дверей лилась музыка, а тёмные окна ритмично сверкали цветными огоньками. На крыльце группами и в одиночку курили парни и девушки.

[santehlit]

Возмущение колыхнуло душу Лидии Петровны - какие танцы, ведь уже, наверное, полночь! А девчонки, как бесстыже одеты! И курят! Так бы и вцепилась в волосенки!
- Ну, что, мадам? Иль забыли, что для женщины главная честь, когда есть у ней рядом мужчина?
Лидия Петровна критически оглядела прилипалу - в коротких узких штанах, мятой безрукавке, сутулый и очкастый, он производил впечатление подгулявшего школьного учителя. Должно быть, свою компанию потерял, здесь не нашёл, хмель играет, домой не охота, вот и колобродит, приключений ищет, бравируя интеллигентностью.
- А, пойдём! – тряхнула Лидия Петровна жидкими висюльками неухоженных волос и взяла его под руку.
Со стороны они выглядели странной парой - она в старомодном строгом платье, с размашистой походкой отставного солдата, он пижонистый, вихлястый, безмерно радостный, что заполучил наконец партнёршу.
Было действительно за полночь – час, когда кассир и контролёр покинули свои посты с чувством исполненного долга, распахнув бесплатный вход для всех желающих потусоваться под музыку. Потому, что назвать увиденные кривляния молодых людей танцами у Лидии Петровны не поворачивался подгнивший язык.
- Я вас уже почти люблю, - шепнул кавалер, взяв её за лопатки и круто поводя мосластыми бёдрами.
Лидия Петровна пошла боком, повинуясь его рукам, а головой вертела во все стороны, повторяя вполголоса:
- Какая безвкусица! Какое падение нравов! Какая убогость! И это новое поколение?
- Какие интересные у вас духи, - он ткнулся носом в её обнажённую шею. - А я вам нравлюсь?
- Ах, оставьте, - почти томно сказала Лидия Петровна - заточение в гробу не вытравило из неё женского начала.
- Я хочу заняться с вами сексом, - подгулявший учитель чмокнул её в ключицу.
- Чем, чем заняться? – Лидия Петровна отстранилась, почти изящно вогнув спину, чтобы заглянуть партнёру в лицо.
- Любовью, мадам, – пижон прижался к ней костлявыми чреслами. – Чувствуете, какое вы будите во мне желание?
Бывшая заврайоно хотела отстраниться, оттолкнуть назойливого мужчину, но в этот момент её грубо пихнули в спину. Она наступила партнёру на ноги, и он упал, выпустив её из рук.
- Эй, старпёры, сторонись! Коляша класс показывает.
Образовался круг, в который протиснулся долговязый подросток. Он щёлкнул пальцами и заказал:
- Диджейчик, музычку!
- И свет, свет! Врубите свет! – потребовали в зале.
Лидия Петровна, заслуженный педагог РСФСР, такого отношения со стороны подрастающего поколения, воспитанию которого она посвятила все свои помыслы и деяния, стерпеть никак не могла. Она ворвалась в центр круга и в тот момент, когда Коляша, опёршись на руку, заколбасил в воздухе ногами, схватила его за вихры.
- А-ай! – взвизгнул подросток и тюкнулся лицом в пол, с глухим стуком приземлились рядом его ноги.
В эту минуту в зале вспыхнул свет. Несколько мгновений длилось немое оцепенение. Потом началась паника, и массовой исход до смерти перепуганной молодёжи через единственную дверь. Поначалу многочисленные истошные вопли, слившиеся в общий хор, глушили музыку, а потом она сама иссякла, погасли и цветные гирлянды - диджей, рванувшийся с подиума, запутался в шнурах, упал, вскочил и убежал вместе с ними.
Лидия Петровна победно оглядела опустевший зал. На полу остались недопитые бутылки, затоптанные косметички и даже чья-то изящная туфелька.

[santehlit]

- Золушка, - усмехнулась Лидия Петровна и, ещё раз окинув взглядом зал, сказала себе. – Вот так-то будет лучше.
…. Среди ночи редактора местной газеты Адамкина разбудил телефонный звонок. Зловещий голос на том конце провода возвестил:
- Спишь, змеёныш? За сколько грошей продал партбилет, гнида?
- Кто говорит? – предчувствие чего-то нехорошего шевельнулось в душе бывшего второго секретаря райкома партии.
- Редактором заделался – статейки кропаешь. А помнишь: «на лбу светился смертный приговор, как белые кресты на дверях гугенотов»? - продолжил голос в трубке.
- Перестаньте хулиганить, - потребовал перепуганный Адамкин, но трубку не повесил вопреки сильному желанию.
- Забыл, предатель, что партия тебе дала? Как из моих рук ключи от новой квартиры получал, тоже забыл? А кто тебя вторым рекомендовал? Да знал бы я тогда, какого Иуду в аппарат ввожу, собственными руками…
- Владимир Иванович? Вы? – изумлению редактора не было конца. – Этого не может быть!
- Узнал, Адамкин? Узнал, говорю, меня? Ты, перерожденец, забыл наши лозунги? Я напомню. Дело партии живёт и побеждает! Дело Ленина бессмертно! Ты в партию вступал – какую клятву давал? Забыл? Я тебе сейчас напомню. Одевайся и бегом в райком. Даю тебе час. Если не явишься ты, приду за тобой я. А ты пожалеешь.
- Приходите завтра, Владимир Иванович, в редакцию. Или лучше давайте в мэрии встретимся, - осторожно предложил Адамкин.
- В мэрии, хэрии… Слова русские забыли, христопродавцы. Ну, я до вас доберусь. Ты, Адамкин, первой жертвой будешь.
- Почему я? - обиделся редактор.
Но ему ответили короткие гудки в трубке телефона, а на звонок по 02 совсем не ответили. Остаток ночи Адамкин провёл у кухонного окна с двустволкой наперевес.
…. На следующее утро кладбищенский сторож Илья Кузьмич Коротухин был разбужен необычными визитёрами – на двух служебных машинах приехали сотрудники райотдела милиции и на чёрной «Волге» сам районный прокурор. Он и распоряжался.
Коротухина привели на старые могилы со следами вскрытия и строго спросили:
- Что это?
Илья Кузьмич не знал. Ему вручили лопату и приказали:
- Копай!
Коротухин хотел возразить, что он сторож, а совсем даже не могильщик, но не посмел. Кряхтя и постанывая, начал копать. Но нетерпеливые гости скоро отобрали у него лопату, а самого прогнали прочь. Сторож битый час бродил вокруг да около, для виду поправляя венки на могилках, а сам следил, томясь любопытством, чего это стражи порядка удумали.
Когда пять гробов были извлечены на поверхность, его вновь окликнули.
- Почему крышки сорваны?
Коротухин и этого не знал. Он стал опасаться, что гробы пустые, и его привлекут за ротозейство. Но с этим был порядок - все бывшие районные деятели, однажды угоревшие в баньке, были на своих местах. Подпорченные, конечно, временем, но вполне узнаваемые. Потом Коротухин сбегал за гвоздями, крышки прибили, а гробы опустили в могилы. Прокурор уехал, позже – милиционеры, приказав сторожу закопать могилы и держать язык за зубами. Он так и сделал.
…. Я думаю, в тех телах уже не было живых душ. Рамсес исполнил свою миссию -вернулся и забрал их в контактор. С той поры об инопланетянах в наших краях никто ничего не слышал. Да и вся эта история, однажды случившаяся, очень скоро обросла нелепыми домыслами и превратилась в легенду. Многие были в ней участниками, да не все знают подноготную. Я знаю, а от кого – не время говорить.
С этим остаюсь, Ваш Алексей Гладышев.
…. Прочитал последнюю строку, задумался.

[santehlit]

- О чём, Создатель?
- Почему мой двойник и автор рукописи трудится школьным сторожем?
- Умом не вышел.
- Судя по тексту – с этим порядок.
- А представляешь, кто его мама – уж никак не профессор МГУ.
- Ну, почему? Скажем, парень уехал быть самостоятельным. Кстати, где этот южноуральский посёлок?
- На Урале.
- Если в Башкирии, значит, Алексей в творческой командировке - изучает родословную по отцовской линии.
- Нет, восточнее.
- Могут быть другие причины.
- Какие, не хочешь узнать?
- Как ты это представляешь?
- Контактор. Вселяешься в его оболочку, выводишь парня на светлый путь и со спокойной совестью возвращаешься на исходную позицию.
- То есть, в своё, поношенное?
- Если хочешь.
- А вдруг соблазн возникнет?
- Я бы не увидел в этом криминала или преступления против человечности.
- Ну, ты бы да, а я нет.
- Есть лёгкий способом избежать экспансии – на спиралях тьма-тьмущая твоих двойников, и не все генераловы внуки – помог одному выпутаться из жизненных передряг, поспеши к другому.
- Представляется заманчиво.
- А то. Там наверняка встретишься с кем-то из близких – Анастасией Алексеевной, Любой, Настенькой….
- Почти уговорил. Только не могу себя представить, с контактором в руках бегающим за двойниками в параллельных мирах.
- Этого как раз не будет - практикой перемещений ведают инструкторы. Твоя задача – дать согласие.
- Я подумаю.
- Я бы очень удивился, услышав: «я согласен».
- Ну, хорошо. Ответь только, что будет с душой двойника на время моего временного вселения в его телесную оболочку?
- То же, что с твоей нынешней оболочкой – впадёт в спячку.
- Не лишится рассудка после пробуждения?
- От чего же? Ты пощеголяешь в его теле, частичку памяти мы сохраним, и он будет думать, что всего добился сам.
- Нет, Билли, что-то не по душе мне эта затея.
- Ну, хорошо, пусть школы сторожат, коров пасут, в тюрьмах маются Лёшки Гладышевы – твои двойники в параллельных мирах.
- Что и такое возможно?
- Однажды родившись, как волна от брошенного в воду камня, дальше они живут вполне самостоятельной жизнью. И что встречается на жизненном пути, как преодолеваются преграды и преодолеваются ли – дальше всё зависит от случая и судьбы. Да дело даже не в твоих двойниках – пусть пасут и сторожат – подумай о людях близких и дорогих, каково им с недотёпами.
- Билли, почти убедил, но…. Больно смахивает на сафари. Развлечь хочешь?
- Да Боже упаси! Я всегда за эксперимент и против праздности. Ты знаешь.
- С этим согласен.
- Или вообще согласен?
- Считай, что да.

[santehlit]

- Тогда приготовься – сейчас ты переместишься в одного из своих двойников параллельного мира.
- Это как – на старт, внимание, марш?
- Гораздо проще – разденься и в постель. Явится инструктор и переместит твою душу в контактор.
- Как дьявол из преисподней?
- Мажорнее – усни, царевич, утро вечера мудренее.
И я уснул.

4

Пусто в коридорах. Громкий стук каблуков, отражаясь от потолка, двоился, дробился, рассыпался барабанным боем. Трясись, Чапай – каппелевцы идут!
Что это мне на ум пришло? Школьная директриса конвоирует в одиннадцатый класс, а в голове такие аллегории. Должно быть, от впечатлений первой встречи.
- Практикант? – Римма Васильевна улыбнулась из-под массивных очков, принимая из моих рук университетское направление.
- Аспирант, - улыбку перекосило в ухмылку. – Материал для диссертации. И какова же темочка. Ого! «Школьная нравственность, как она есть».
Ухмылка подкрепилась полупрезрительным хмыком.
- Это рабочее название, - поспешил я.
- Ну, понятно: соберёте гору позитива – одна тема, неготивчик вскроется – другая.
Пожал плечами – рано говорить. Но у Риммы Васильевны душа болела.
- Как вы можете судить о нравственности в школе, не имея достаточного педагогического опыта? Сколько вы работали с детьми?
- На практике два месяца.
- Ну, вот. И такие…. (собеседница проглотила слово, но по глазам читалось «профаны», а может, «прощелыги») берутся за кандидатские диссертации, рекомендации из которых спускаются в школы, как руководящий материал в воспитательной работе. Сами-то уверены, что тема по зубам?
- Ну, это кому какой лицеприятным будет вывод, а свежий взгляд любому делу подспорье.
- Вот что, давайте условимся – всё, что напишите, мне на стол.
- Не вижу повода для возражений.
- Какой возраст интересует?
- Думаю, начинать надо с выпускников: если обнаружатся изъяны по изучаемому вопросу, можно проследить, на каком этапе воспитательного процесса они возникли.
- Хорошо, идёмте.
И вот мы идём пустыми коридорами – я, неслышно ступая мягкими кроссовками, Римма Васильевна, сверкая крепкими лодыжками, ведёт в атаку белогвардейские цепи.
У двери оглянулась:
- Одиннадцатый «Б», не образцовый, но показательный.
И мы вошли.
Ребята приветствовали нас вставанием, а дама в классе озабоченно поскребла уголок рта:
- Где вам удобнее? Садитесь рядом с Вероникой.
Проследил её взгляд и чуть не обронил ноутбук. Никушка! Господи! Живая, милая, любимая, контрактная моя жёнушка. Пробежался взглядом по рядам – незнакомы все лица. Нет сестрички Доминички. Да и помнится, не в общеобразовательной школе они учились в нашей реальности, а в специализированном лицее. Ну, что ж, нюансы параллельного мира - будем привыкать, будем осваиваться.
Вероника на меня ноль внимания. Не стал предметом любопытства и навороченный ноутбук. Прикрывшись им от преподавателя, взялся за весьма рискованный для урока эксперимент – совращение Данаи шоколадом.

[santehlit]

Проклятая фольга! Громоподобный треск её плохо гармонировал с привычным гулом учебного процесса. В тот момент, когда лакомство лишилось обёртки, хмурый взгляд преподавателя возвестил, что до поборника школьной нравственности я, пожалуй, ещё не дозрел. К довершению, Вероника отказалась от угощения, слегка качнув головой. Но наградила любопытным взглядом. Потом ещё одним. Потом ещё.
Доминику с Вероникой трудно различить, но можно, присмотревшись. Первая чуть ироничнее, вторая – романтичнее. Первая увлекалась прозой, вторая стихами. Что, солнышко из параллельного мира, влечёт тебя?
Пока размышлял, урок закончился. Можно стало говорить.
- Не любите шоколад?
- Не люблю угощений от незнакомых людей.
- Так в чём дело? Алексей Гладышев собственной персоной. А вы – Вероника?
- А я Вероника.
А где же Доминика, хотел спросить, но не успел. Какой-то нахал вырос перед нами.
- Этой сучке не шоколад, а вафлю надо.
В следующее мгновение возник тот самый момент, когда бытиё, по мнению Билли, опережает сознание. Цапнул парня за волосы, ткнул носом в стол и пихнул прочь. Он протаранил задом стеклянную дверцу шкафа и затих там с окровавленным лицом и бесконечно удивлённым взглядом. Впрочем, до начала урока он успел извлечь свою задницу из пробоины и даже унести её из кабинета. Девчонки, весьма сообразительные в таких делах, убрали осколки стекла и прикрыли искалеченный шкаф планшетами.
Урок прошёл в напряжённом перешёптывании и переглядывании.
На перемене класс перебрался в другой кабинет, ну, а ко мне подошли четверо. Нет, к нам подошли, так как ни на шаг не отходил от Вероники, пытаясь втереться в доверие, хотя она стала ещё более замкнутой после инцидента.
- Слышь, чувак, сам придёшь на толковище, или мы за тобой побегаем?
Видимо, не дотягивал мой внешний вид до преподавательской неприкосновенности.
- Сам приду. А куда?
- К трансформаторной будке за стадионом. Вот она знает.
Парламентёры удалились. Я к Веронике:
- Покажешь?
- Вас изобьют.
- Ну, это вряд ли. Скорее наоборот, но не хотелось бы. Впрочем, зовут на толковище – есть надежда договориться. И надежда решить твои проблемы.
- Мои проблемы оставьте мне.
- На это не надейся. Всевышний создал из ребра не женщину, а проблему для мужчины и обязал её решать.
- Вам для чего?
- У меня нюх на прекрасных девушек.
- И многих вы обнюхали?
Лукавинка заискрилась в печальных глазах.
Что гнетёт тебя, душа моя? Где сестрица единоутробная, Доминика? Неужто…? Не хочется думать о плохом, не время спрашивать – слишком слабенькие искорки в бездонной печали карих глаз.
Женщина – не только украшение любой кампании, но её совесть и порядочность. Увидев за трансформаторной будкой в гурьбе ребят их одноклассниц, успокоился – толковище будет по правилам. Передал ноутбук Веронике и взял инициативу в свои руки.
- Думаю, возникший конфликт исчерпал себя ещё в кабинете: хамство наказано, и у меня даже не возникает желания потребовать от него извинений – пусть останется делом его совести. Если кто-то считает иначе – к вашим услугам. Но прежде позвольте продемонстрировать маленький фокус.
Протиснулся к белокаменной стене трансформаторной будки.

[santehlit]

- Билли, помогай.
- Ага, вспомнил. А я смотрю, возомнил себя этаким языческим богом параллельного мира – Футы-Нуты.
- Да, брось. У меня ещё масса вопросов к тебе – обстановка не располагает к диалогу. Ну, я бью?
- Бей.
- А руку не сломаю?
- Сломаешь – вылечу.
- А от позора как спасёшь?
- Бей.
И я ударил:
- Ки-Я!
Рассчитывал выбить силикатный кирпич-полуторник из кладки стены, но он сломался – уголок рассыпался в пыль.
Народ притих.
- А если так по голове, что с ней будет? – стращал и упивался своим триумфом.
- Короче, ребята, - подставил Веронике локоть. – Давайте жить дружно.
Наверное, любой школьнице, тем более выпускнице, приятно пройтись под руку с преподавателем. А меня так и представили – мол, из университета, по обмену педагогическим опытом. Спутница моя шла и рдела.
Посетовала у ворот школьного двора:
- Автобус ушёл – придётся пешком.
- Возьмём такси?
- Нет.
И мне не хотелось.
- Шибко далеко идти?
- Да.
- Ты живёшь…?
- В детском доме.
Потребовалась пауза.
- Билли, это что за искажение реальности?
- Знаю не больше твоего.
- Где Доминика?
- Не ведаю, но я предупреждал: всё с чистого листа, никакого сафари-шоу.
- Обо мне-то должен что-то знать?
- Что-то знаю – золотая медаль в школе, красный диплом в универе, аспирантура.
- Но почему педагогика? Уж лучше бы журналистика.
- Об этом двойника надо спросить.
- А где он? Наверное, в пятках прохлаждается?
- Догадлив.
- Где он живёт - то есть, я?
- На съёмной квартире.
- Прилично. Родители?
- Увы, сиротствуешь.
- Печально. Впрочем, заболтались – рядом дама.
Дама делилась планами на перспективу. После окончания школы мечтает поступить в наш университет, на филфак.
- Большой конкурс? – её застенчивый взгляд вопрошал: «А можете, вы кулаком, как кирпичную стену – бац! – и нет преград на пути в студенчество?».
Да, конечно же, милая – я явился в этот мир, чтобы устроить твою жизнь. Ты, наверное, не представляешь, в каком неоплаченном долгу перед тобой и сестрицею твоей. Ах, Никушки, мои Никушки – красивые, гордые, неукротимые. Какая жестокая судьба разлучила нас в реальном мире. Какой счастливый случай свёл в этом? Но почему грустны глаза, какая печаль грызёт сердце? Открой свою душу, Земляничка.

[santehlit]

Детский дом. Серые стены в три этажа, окна без балконов. Двор, сквер, хоккейная коробка. В углу двора беседка, там мат и ржанье, гитара хнычет в безжалостных руках.
- Это пришлые, - супит губки Вероника. – Заставляют наших малышей красть и попрошайничать.
Звучит как извинение, а слышится поручением - Алекс, надо исправить.
- Мы пришли, - повернулась ко мне на ступеньке крыльца. – Дальше провожать не надо.
Хочется возразить - могу и дальше: я преподаватель, меня не остановят вахтёры. Но приходит понимание - за порогом иная жизнь, другой быт и отношения. Возможно, комнаты своей Вероника будет стесняться и одежды домашней.
Нет, не приблизить её симпатии теперь настойчивостью. Скорее наоборот, и я ухожу, попрощавшись.
…. Римма Васильевна пригласила в кабинет.
- Взяли шефство над Вероникой Седовой? Надеюсь, в вас говорят профессиональный долг, человеческое сострадание, и молчат похотливые мыслишки.
- Вы не знаете, что с её сестрой?
- А вам известна их история? Нет? Послушайте, - Римма Васильевна с глухим стуком опустила массивные очки на полированный стол и погрузила пальцы в глазные впадины. Может, то был массаж уставших век, может, слезу выдавливала. – В двухлетнем возрасте девочки лишились родителей, и попали в опекунство к дальней родственнице – особы пьющей и весьма неуравновешенной. Через год она привезла Веронику в сиротский приют. Заберите, говорит, всё равно помрёт. У девочки прогрессировала двухсторонняя пневмония. Врачи её выходили. Теперь вот….
- А что стало с Доминикой?
Римма Васильевна посмотрела строго:
- С вами, молодой человек, хорошо на пару помои пить.
- Это почему? – обиделся.
- Забегаете вперёд – больше достанется.
- Простите.
- Теперь вот, - Римма Васильевна продолжила прерванную мысль, - другая напасть. Прошлой осенью в начале учебного года Вероника подверглась сексуальному нападению. Её пытался изнасиловать наш физрук. Помешала уборщица Клава – стукнула насильника шваброй, а потом подоспела общественность. Геннадий Фёдорович теперь в колонии и вряд ли вернётся в школу, а девочка, как говорят, ославлена. И симпатии одноклассников не на её стороне.
Пришло время моим упрёкам.
- Разве нельзя было Веронике школу поменять?
- Детский дом закреплён за нашим учебным заведением.
- Ну, тогда и детский дом заодно.
- Это не в моей компетенции. Да и кому-то было б надо этим заниматься.
- Я вас понял.
- Погодите, погодите…. После нападения с Вероникой случился нервный кризис. Она два месяца пролежала в психиатрическом диспансере, отстала от учебного процесса. Представляете, какой груз на хрупких плечиках?
- Сделаю всё, что смогу.
- Сделайте, молодой человек, сделайте. Думаю, одна спасённая душа стоит десяти диссертаций.
- Думаю, больше….
…. Квартира была очень даже ничего.
- У кого снимаем?
- Приличные люди, сейчас за кордоном, вернутся не скоро.
- Билли, нужна помощь.
- Весь – внимание.
- Знаю, заворчишь, противу правил и прочее, но надо.

[santehlit]

- Излагай.
- Повисишь у Вероники на руке с денёк или сколько потребуется?
- Создатель, мы в ином мире, запасного оптимизатора нет, случись что – тебе кранты.
- Прям-таки кранты. Да и что может случиться – война, землетрясенье, наводнение? Всё будет тип-топ.
- Не могу подвергать твою драгоценную даже малому риску.
- Послушай, Билли, и спрашивать тебя не стал, если б речь шла только об элементарных функциях жизнедеятельности, но дело гораздо тоньше, и без сознательного к нему отношения не обойтись.
- Послушай, Создатель, если ты будешь говорить со мной о таких вещах в таком тоне, я прерву эксперимент и верну тебя в твою оболочку.
- Вот как? А не пошёл бы ты….
Снял оптимизатор, но не швырнул, как прежде бывало – надо крепко подумать и успокоиться: подобные отношения не способствуют успеху.
Принял душ, пощипал гитару, сидя на спине. Вернул на руку серебряный браслет.
- Поговорим?
- Говори.
- Девочке надо вернуть психическое равновесие, излечить от мужикобоязни, помочь….
- От чего-чего излечить?
- Она тянется ко мне, потому что сердце истосковалось по дружбе и общению, но в каждой фразе, в каждом жесте чувствуется страх, способный разрушить мечту о чистых отношениях. Я бы этого физрука-насильника собственноручно кастрировал. Билли, она тяготится своей красоты, которая вызывает зависть девушек и похоть мужчин. Это аномально, это надо исправить. Что молчишь?
- Ты закончил?
- Билли, сверши маленькое чудо - помоги Веронике освоить школьную программу. В конце концов, для чего мы сюда явились? Созерцать чужие страдания?
- Умеешь убеждать, Создатель, а ещё больше льстить. Мы явились сюда помогать страждущим.
На следующий день положил серебряный браслет на стол перед Никушей:
– Это магнитный стимулятор памяти. Надень.
- Зачем?
- Время сэкономишь, оценки поправишь. Ты в универ думаешь поступать? А там конкурс….
- Считаете, поможет? – Вероника с робкой надеждой заглянула в мои глаза.
- Мне помог закончить школу и ВУЗ на отлично. И тебе поможет. Надень.
- А как же вы?
Как я? Куплю яиц и буду жарить с беконом.
А вслух сказал:
- Когда сяду за диссертацию, ты мне его вернёшь.
Застегнул браслет на милом запястье, не удержался – погладил, потом поцеловал тонкую жилку. Испугался – а как воспримет, не удумает ли чего. Но, слава Богу, обошлось. То ли безделушка серебряная увлекла, то ли оптимизатор начал действовать.
Первый бастион взят! Следовало развить успех.
- Сходим в ресторан?
- Нам нельзя.
- В кафе?
- Зачем?
- Ты умеешь готовить?
- Борщ, суп, окрошку, окорочка с картошкой….
- Давай купим продуктов и закатим пир.
- Где?

[santehlit]

- У меня, конечно.
- А вы с кем живёте?
- Один.
- Только не сегодня.
- Завтра?
- Давайте завтра.
…. Назавтра Вероника приехала в школу нарядной – в водолазке под джинсовым жилетом, плиссированной юбочке. Глаза лучились, рот не закрывался - невтерпёж было общаться. Ей даже сделали замечание на уроке, но за ответ у доски похвалили.
После занятий проводили взглядом детдомовский автобус и, взявшись за руки, пошли в другую сторону.
Осмотрев все комнаты, Вероника вернулась на кухню, где я разбирал пакеты с продуктами.
- Это ваша квартира?
- Считай, моя. Нравится?
- Я всё жизнь прожила в детском доме.
- Выйдешь за меня замуж, будешь жить здесь. Или купим большой уютный дом за городом.
- Вы хотите на мне жениться?
- Очень.
- Для чего?
- Потому что люблю.
- Что такое любовь?
- Любовь? Любовь – это, девочка, страсть, основанная на половом влечении. Любовь – это дружба, союз единомышленников против житейских неприятностей. Любовь – это общность интересов, главный из которых – воспитание детей.
- Этому можно научиться?
- Ничему не надо учиться – все заложено в тебе от рождения. Всевышний мудро обустроил природу, выделив в ней мужское и женское начала. Мужчина любит, женщина позволяет себя любить. Мужчина выбирает женщину, с которой ему легко и приятно жить. Женщина – мужчину, от которого хочет иметь детей. Ты любишь детей?
Вероника неуверенно пожала плечами:
- Наверное. Я всегда помогаю малышам.
- Я говорю о собственных детях. Наш ребёнок будет купаться в ласке, потому что без родительской любви нет детства.
Ох, и доболтался, ох, договорился.
Вероника безвольно опустила руки, по щекам побежали слёзы, взгляд затуманился, но она всё смотрела на меня и будто просила: «Пощадите».
- Что с тобой? Тебе плохо?
Взял её на руки и отнёс на диван.
Лучше б мне не делать этого. И вообще, держаться на расстоянии от несовершеннолетней девушки и щекотливых тем. Но…. Но у меня не было под рукой Билли, мудрого советчика и хранителя. Впрочем, не было оптимизатора и на запястье Вероники.
- А где?
- В тумбочке. Вечером ходила в душ, сняла и забыла.
Серебряный браслет…. в детском доме…. в тумбочке…. Не дай Бог там Пашке Ческидову случиться….
Мысли всплывали в сознании и тонули в накатывающей страсти. Расцеловав Веронике руки, перебрался к коленям. До края коротенькой юбочки далеко. Всё, что не прикрыто, моё – решил и пустил губы в захватывающее путешествие. Но девушка проявила инициативу, прижав мои уши ладошками. Наши губы сплелись. Только рука осталась там, внизу, и, никем не контролируемая, продолжила движение уже за границу дозволенного.

[santehlit]

Почувствовал, как напряглась Вероника, когда мои пальцы скользнули под резинку трусиков. Её тело просто окаменело. Подумал, что она испытывает то же, что и я – нестерпимую страсть - и сейчас одним смелым движением сделаю нас бесконечно счастливыми.
Рванул трусики вниз.
- Мамочка!
Вероника не рвалась, не билась в истерике, не сопротивлялась. Она прикусила кулак и смотрела на меня испуганным взглядом.
Господи! Ты ли это, Гладышев? Куда что подевалось? Никакой всепоглощающей страсти. Только стыд, только боль, только страх непоправимости произошедшего.
Метнулся к окну, будто исполненный желанием сигануть вниз головой - даже распахнул его. Да нет, конечно, это не решение, - нужно жить, нужно исправлять ошибки.
Стена дождя качалась за окном.
- Как я пойду? – сказала Вероника.
Что ответить? Оставайся, я тебя не трону. Чёрт, какая глупость! Нелепица. Бессмыслица. Тебя, Гладышев, надо кастрировать вместе с физруком.
- У вас есть иголка с ниткой?
Кажется, были. Поискал, нашёл.
- Отвернитесь, - Вероника держала в руках порванные трусики.
Апрельский дождь дышал мне в лицо.
- Мы хотели жарить окорочка.
- Без меня. У вас есть зонт?
- Я вызову такси.
- Вызовите.
…. На следующий день Вероника положила передо мной оптимизатор.
- Очень прошу, не приходите больше в наш класс, или уйду я.
Ушёл я. Надел оптимизатор.
- Билли, у меня горе.
- Колись.
- Я чуть не изнасиловал девушку, которую люблю.
- Тебя на минуту нельзя оставить одного.
- Помоги.
- Как?
- Не знаю. Но я хочу вернуть её расположение.
- Ты так расстроен - может, смотаем удочки и почистим память?
- Да ты что?!
- Ну, успокойся, успокойся. Давай будем думать.
- Давай.
Сидел на подоконнике в коридоре, здесь и прихватила Римма Васильевна.
- Как ваша диссертация?
- В тезисных набросках.
- Любопытствую.
Пожал плечами:
- С ноутбуком работаете?
- Покажите как, наверное, смогу.
Пока топали в её кабинет:
- Билли, налей воды по теме.
- А что?
- Что хочешь – пусть тётка одобрит.
Глянув на объём, Римма Васильевна хмыкнула:
- А вы плодовиты. Оставите взглянуть?
- Да, конечно, сколько потребуется.
…. После уроков перехватил Веронику у автобуса.
- Надо поговорить.

[santehlit]

- Всё, что я не хотела слышать, вы уже сказали.
- Ты что, в принципе против половых отношений? Считаешь, что детей проще искать в капусте? – говорил, а сам думал, что я несу.
Вероника слушала мою тарабарщину, не перебивая, но когда водитель подал сигнал, шагнула на подножку, сказала:
- Всё? Очень вас прошу, оставьте меня в покое. Все мужики сволочи, и вы не идеал.
Грубо, подумал, глядя вслед удаляющемуся автобусу, но справедливо.
- Билли, я сойду с ума.
- Не позволю.
- Да уж…. Но лучше бы помог вернуть Веронику.
- Я помогу тебе прославиться в здешнем мире, и может быть тогда….
- Сделаешь президентом страны или его советником?
- Давай пока на школьном уровне.
…. Болтался по этажам и коридорам, заглянул в конференц-зал. На сцене шла репетиция школьного ВИА.
- Не помешаю?
Мне не ответили, ну, я и присел зрителем. Вернее, слушателем, потому что скоро не утерпел и подался на сцену.
- Этот момент не так играется. Ну-ка, дай сюда….
Потянулся к электрогитаре.
- Послушайте, молодой человек…, - ансамблем руководила учительница пения, немолодая, кстати, но настырная.
- Нет, это вы послушайте, - и сыграл эпизод, в котором, мне казалось, солист-гитарист фальшивил. – Так лучше?
- Немедленно покиньте зал, вы мешаете репетиции.
- Пусть остаётся, - ребята вступились за меня.
- Тогда уйду я, и вызову милицию.
- Ну, зачем вы так? Я действительно умею играть на этой штуке и неплохо пою.
- Давайте послушаем, - опять поддержали начинающие музыканты.
- Ах, так, - певичка была ещё тем фруктом, развернулась и потопала со сцены прямо к выходу.
Ударник аккомпанировал её ходьбе – дзинь-дзинь-бум. Дама сверкнула очками от двери, а потом хлопнула ею, покинув помещение.
- Достала, - подвёл итог инциденту белобрысый паренёк с барабанными палочками.
- Что умеешь? – потребовали от меня. – Покажи.
Ломаться не стал - исполнил одну из самых популярных песен моей школьной юности, аккомпанируя на электрогитаре. Игра была виртуозна и голос безупречен. Не хвастаюсь – Билли помог.
- Класс! – выдохнул парень за синтезатором.
- Берёте к себе?
- А ты откуда?
- На практике, студент, - соврал, чтоб не смущать ребят.
- Оставайся, если нравится.
- Что поём-играем?
Следующие полчаса знакомился с репертуаром и не одобрил.
- Это называется: взвейтесь кострами синие ночи….
- Так сами что ль….
Увлеклись, а за спиной:
- Этот? Пусть остаётся.
- Тогда зачем здесь я?
Этот диалог, подкравшись к сцене, затеяли директор и сбежавшая певичка.

[santehlit]

- А и, правда, - это уже я. - Римма Васильевна, позвольте мне на общественных началах поработать с ансамблем.
- Ребята готовят программу к выпускному вечеру.
- Уяснил.
- Ну, хорошо. Только никакой закордонщины.
- Но вы же не против классики?
На трёх струнах исполнил Бетховена «К Элизе».
- Замечательно, - Римма Васильевна закусила кончик дужки очков. – Такая пойдёт.
Приобняв певичку за плечи:
- А что, Ангелина Николаевна, дадим ребятам вольную?
И уходя, от двери:
- Алексей Владимирович, загляните ко мне вечерком.
Вечером в кабинете директора. Римма Васильевна:
- Прочла ваши наброски. Знаете…. Меня зацепило. У вас действительно свежий взгляд на тему, но чего-то не хватает, чуть-чуть.
- Вашей правки.
- А вы позволите?
- Буду рад.
- Знаете что, занимайтесь музыкой, а я вашей диссертацией.
- А кто защищаться будет?
- Вы, конечно.
- Кому кандидатская степень?
- Тоже вам.
- Не справедливо.
- Не суть важно, кто ордена носит, главное – врага перемочь.
- Это вы о чём?
- О Великой Отечественной.
Как я зауважал Римму Васильевну!
Но одного школьного ансамбля мне было мало. Заявился в детский дом, к директору.
- Хочу организовать для воспитанников секцию восточных единоборств.
- Только драчунов мне здесь не хватало, - сказал однорукий Иван Павлович, в простонародии Ванька-с-палкой.
- Ну, зачем же, культура айкидо – это, прежде всего, воспитание духа, способность противостоять своим слабостям. А защищать себя, свою семью и страну должен уметь каждый мужчина.
- Война грянет, защитим, - директор детского дома потрогал пустующий рукав пиджака и поморщился.
- И без войны ситуаций хватает, - не сдавался я.
Ванька-с-палкой махнул рукой – обидно так махнул, почти в лицо:
- Отстань - нет у меня ни ставок, ни помещения.
Я сдержался:
- А подвал?
- Что подвал?
- Пустует.
- Там инвентарь хранится.
- Списанный.
- Ну, вот что….
- Иван Павлович, мы с ребятами отремонтируем помещение, соберём тренажёры…. А ставки мне не надо – на общественных началах.
Директор посмотрел исподлобья и сдался:
- Ну, хорошо…. Если денег просить не будете…. Да не вздумайте там курить, а то весь детдом спалите.

[santehlit]

Вооружившись ключом, спустился в подвал. Пригоден он был разве только для съёмок ужастиков.
- И что ты здесь собираешься сотворить? – это Билли.
- Думал, осилим с ребятами.
- Знаешь, что такое подвальная болезнь?
- Просвети.
- Явление из эпохи развитого социализма.
- Ладно, что предлагаешь?
- Увидишь.
…. Репетиция с ВИА в два пополудни, с утра я в детский дом.
Во дворе уже суетились строительные рабочие, разгружая с машин материал и перетаскивая в кузова хлам из подвала.
Директор был мрачнее тучи:
- Это что за десант? Учтите – ни одной сметы не подпишу.
Я на всякий случай:
- Все оплачено, Иван Павлович.
И к Билли:
- Твои фокусы?
- А то.
- Ну, и?
- Всё честь по чести – заказчик, подрядчик.
- Кто инвестор?
- Ты.
- Не понял.
- Забыл, как миллиардами владел.
- И ты оттуда – сюда…. Такое возможно?
- Как видишь.
Директор до полудня сидел, запёршись в своём кабинете. Вышел, когда строители уехали на обед. Подсел ко мне в пустующую беседку.
- Что здесь творится?
- Не поверите, Иван Павлович, муки сердечные - влюбился в вашу воспитанницу и не знаю, чем привлечь внимание.
- Уж не в Седову ли? Докладывали мне. А знаешь, парень, что у неё сестра-близняшка есть? Не одна она на свете.
Мне ли не знать?
- А где она?
- Там, наверное, откуда Веронику к нам привезли.
- У вас должен адрес сохраниться. Вы мне дадите его?
- Дам, - он окинул взглядом двор, заставленный строительными материалами, и пальцем покружил. - Дам, если из этого что-то получится, и мне ничего не будет.
…. Пора на репетицию, но мне хотелось увидеть Веронику. Вызвал такси, и шофёр томился в машине за воротами, прислушиваясь к стрекоту счётчика.
Подъехал автобус. Малышня сыпанула во двор. Следом ребята постарше. Выпускники. Вероника.
Сделал вид, что увлечён беседой с прорабом. Жестикулировал, а сам во все глаза на предмет обожания. Идёт, с любопытством смотрит на штабеля с досками, бочки с краской….
Увидела меня, замедлила шаг.
Она любит меня, по крайней мере, не равнодушна. Это точно.
Поравнялась.
Я прорабу:
- Разве нельзя организовать работу круглосуточно - в две, три смены?
И ей:
- Здравствуй, Вероника.

[santehlit]

Она промолчала, опустила взор и прошла мимо.
Всё. Она не любит меня. Больше – презирает, ненавидит. Хотя, за что меня ненавидеть?
- Билли.
- Вижу. Швах твоё дело, Создатель.
- Утешил.
- Не надо было с оптимизатором выпендриваться.
- Ты сканировал её?
- У девочки нормальная психика. Ущербная, конечно, но выкарабкается. А экзамены она сдаст на пятёрки. Увидишь.
Через неделю строители, прибрав двор, убрались с него.
Иван Павлович разрезал красную ленту, открывая яркий, как с картинки, новенький спортзал в цокольном помещении, уставленный отнюдь не самодельными тренажёрами.
- Занимайтесь, - напутствовал директор. – Растите сильными и смелыми.
На Веронике было синее платьишко. Я стоял в толпе воспитателей и не спускал с неё глаз. Потом это видение преследовало всю ночь – кромка синего платья и колени под ней. Господи! Ведь я их целовал. Они помнят мои губы. Как же мне прожить без них?
Надо бежать, бежать на край земли. От себя, от неё, от этих наваждений. Надо ехать к Доминике. Бросить всё и заняться поисками затерявшейся сестрички.
Бросить всё не предоставлялось возможным – увяз в общественных делах.
Во-первых, ВИА. Ребята настаивали на ежедневных репетициях.
- Вы как хотите, - сказал, - могу только через день. Ну, и выходной само собой.
- Ну, а мы каждый день. Верно, ребята? – это бас-гитарист мажорил. – Вот только что с репертуаром?
- Думаю, исполнять всю современную попсу – люди ж танцевать захотят.
- Когда мы её разучим – времени-то с гулькин нос? - ужаснулся ударник.
- А для торжественной части пару-тройку своих произведений. У кого что получится.
- Ну, это ты, Алексей, загнул: никто из нас музыки не пишет, - покачал головой солист-гитарист и прошёлся по струнам.
- И стихов, - поддакнул бас-гитарист и заставил звучать свой инструмент.
- Можно репом попробовать, - подал голос виртуоз синтезатора, и его инструмент запел.
- Знаете, что это? – вскинул кулак над головой, на запястье сверкнул серебряный браслет. – Магнитный корректор музыкального слуха и голоса. Вот сейчас мы этим и займёмся. Кто первый желает?
Ребята переглянулись, пожали плечами.
- Ну, давайте я, - вызвался ударник.
Нацепил ему оптимизатор на запястье.
- Подключайся, когда поймёшь, что я играю.
Ещё до первой паузы ударные инструменты догнали мою гитару и влились в общий звуковой фон. Я запел, и через минуту барабанщик вклинился вторым голосом.
А потом послышалась фальш. Оглянулся – очарованные гитаристы пытаются импровизировать скорее по наитию, чем слуху.
Поморщился, жестом показал – цепляйте оптимизатор, потом подключайтесь.
По моим расчётам последний урок в школе должен закончиться.
- А что, ребята, вдарим по высоким нотам?
И мы вдарили.
Все, кто остался к тому часу в школьных чертогах, сыпанули в конференц-зал. Потому что на его сцене дебютировал квартет музыкантов ни голосами, ни виртуозностью игры ничуть не уступающий знаменитой на весь мир ливерпульской четвёрке.
С того дня на наших репетициях зал не пустовал – сбегались ученики, приходили учителя, заглядывали уборщицы. Все были, кроме той, ради которой всё это затевалось.

[santehlit]

С угрозами явилась директриса:
- Я вас запру куда-нибудь – в подвал или на чердак.
- Зачем?
- Вы срываете учебный процесс.
Разве поспоришь?
Я подмигнул ребятам и спустился со сцены. Римма Васильевна в позе Наполеона на Поклонной горе ждала меня в проходе. А за моей спиной….
После инструментального вступления квартет хорошо поставленных голосов выдал:

Когда уйдём со школьного двора
Под звуки нестареющего вальса….

Разбитый наголову Наполеон захлюпал носом, промокнул глаза платочком и опустился в кресло.
А со сцены:

Ты сидишь за партой третьей,
У окна сидишь в сторонке
И на целом белом свете
Нет другой такой девчонки….

На улице зажглись фонари, когда я провожал Римму Васильевну домой.
- Что у вас произошло с Вероникой Седовой?
Сказать правду? Никогда! Стыд какой! Лучше язык проглочу.
- Я беседовала с ней. Что ж вы, Алексей Владимирович? Ай-яй-яй! Не положено нам, по этике преподавательской, по морали педагогической, по нравственности человеческой.
Голова моя в плечах утонула.
Господи! Бросить всё? Сорваться? Убежать в свою одинокую, бесприютную реальность?
- Но какая девочка! Я ведь с ней как мать пыталась говорить. А она: нет, нет и нет – с Алексеем Владимировичем не могу общаться. В чем причина, спрашиваю. А она: он в меня влюблён. С чего взяла? Он сам, говорит, признался, замуж звал. Что ж вы, дорогой наш аспирант?
Страх разоблачения отпустил сердце. И нахлынули чувства.
- Да, люблю я её, люблю, - ударил в грудь кулаком. Весьма гулко.
Римма Васильевна с любопытством покосилась.
- А известно вам, молодой человек, что все наши незамужние клушки только о вас в учительской судачат. Нравитесь вы очень женскому полу.
- Нравлюсь – разонравлюсь. Что делать, Римма Васильевна? Ну, почему я ей не пара? В чём изъян?
- Признаться, не поверила Веронике, а теперь вижу, зря. Надо было расспросить – в чём изъян? Что стопорит? Давайте погадаем. Может, себя считает недостойной: вы – высокообразованный, без пяти минут кандидат наук, а она – недоучка детдомовская. А может, вас. Вы простите, Алексей Владимирович, за откровенность – есть в вас какая-то немужская мягкотелость. Мы, женщины, привыкли, чтобы в судьбоносные моменты решения принимали мужчины. Только таким покоряемся. А вы, как старичок семидесятилетний (неужто просматривается?), заикнулись о чувствах и дожидаетесь ответа в сторонке. Дождётесь – уведут девицу под венец. И думается, не лучший представитель сильного пола.
Я молчал. А что сказать?
У дверей подъезда Римма Васильевна оборотилась ко мне.

[santehlit]

- А вообще-то, всё верно – не стоит морочить голову: девочке надо доучиться. Слава Богу, оценки у неё улучшились.
По пути домой.
- Билли, всё слышал? Твоё мнение.
- Умная тётка. Знаешь, правка её в диссертации….
- О чём ты? Я про Веронику. Она не жаловалась на меня, но отвергает напрочь.
- Ябед в детдоме жестоко карают. А что не любит – значит, не любит.
- Мы целовались с ней. Она была в упоении. Я чувствовал – она любила меня. Ах, если б мне сдержаться….
- В реальной жизни ты был богат, красив, умён. Женщины обожали тебя. Ты никого не добивался – ну, разве только Даши. Это избаловало. Ты не умеешь бороться за женщину, за её сердце и признание. Ты и сейчас подумываешь, кого бы отколотить – будто этот кто-то виноват в твоих глупостях.
- Ладно, умолкни. Не можешь подсказать ничего разумного, лучше молчи.
На первое занятие секции восточных единоборств явилось семь парней, все переростки – десятый, одиннадцатый класс.
Что за ерунда? Где мелюзга?
- Мы так, для проверки пришли – а вдруг калечить начнёте.
- Понятно. Пробежались по этажам – кто свободен, сюда.
Через полчаса в подвал спустились две дюжины разновозрастных детдомовцев.
- Сверните ковёр, тренажёры к стене, - приказал. – Нам нужна свободная площадка.
Мелком начертил на паркете прямую линию, разделившую зал на две половины. В одной построил пацанов.
- Много можно говорить об искусстве айкидо, о силе характера и отточенной реакции его мастеров, но лучше один раз увидеть. Верно? Вот у стены два ящика – в одном лимонад, в другом теннисные мячики. Задача простая и поощряемая – не переступая этой черты, кидаете в меня мячи. Кто попадёт, топает за призом – бутылкой лимонада. Всё ясно? Смелее.
Опрокинул ногой ящик, и мячи покатились по паркету.
- Смелее. Кидайте изо всех сил – мячи мягкие, не убьёте. За черту не заступать.
Поднял три мячика и принялся жонглировать, посматривая на детдомовцев. Мячи уже докатились до шеренги. Никто не шелохнулся. Нет, кто-то поднял, попытался жонглировать.
Смотри, какие барышни кисейные! Один за другим быстро кинул три мяча, и все пришлись в короткостриженные головы. Ага, лёд тронулся….
Нет, что тут началось! Град мячей летел в меня, в мою сторону, и все мимо. Многие летели мимо. От тех, что в цель, я уворачивался. Если не было возможности уклониться, ловил и отправлял мяч за черту – мои броски промаха не знали. Отскакивая от стены за спиной, мячи укатывались обратно к метателям. Но не все. То один, то другой застревали на моей половине.
Прошёл час в безуспешных попытках поразить живую мишень, и вот настал момент, когда все мячи оказались недвижимыми на моей половине.
- Устали? Отдохнём.
Пригласил к ящику с лимонадом. Хоть и не заслужили.
- Вот такая реакция, - поучал, - и ещё самообладание основа борьбы, искусству которой хочу вас обучить. Можно встать на моё место и поставить против себя сначала одного метателя, потом двоих, троих, ну, и так далее. Долгий процесс и не каждому под силу. Вот это – продемонстрировал оптимизатор на запястье, - магнитный стимулятор пространственной ориентации. Он научит вас быстро и точно определять траекторию полёта мяча, кулака и даже пули. Ну и соответственно, принять положение в пространстве, чтобы со всем этим разминуться. Кто желает попробовать?
Желающие нашлись. Мячи летали, ребята гомонили, а я сидел в одиночестве на лавочке и терзал сердце. Стал кумиром всей школы, теперь детский дом…. Только ты, милая, обходишь стороной. Может, так устроены параллельные миры – от противного? В нашем, реальном, меня Никушки взяли на абордаж. В этом все мои потуги разбиваются о лёд презрения. Нет сомнений, Вероника презирает меня за мой – будь он трижды проклят! - неудачный абордаж.

[santehlit]

Ребята из школьного ВИА сильно прибеднялись на счёт того, что музыки не пишут. Шедевры музыкального творчества посыпались, как из рога изобилия. Соло-гитарист сочинил школьный гимн. Стихи к нему писали всей школой. На уроках литературы темой сочинения объявили, и результат не замедлил сказаться. Бас-гитарист однажды исполнил лирическую песню собственного сочинения. Парень так вдохновенно посылал в зал исполненные чувством слова, что не было сомнений в том, что предмет его обожания где-то там, среди зрителей. Специалист ударных инструментов разродился на «Марш первоклассников». Это была музыкальная шутка, однако, серьёзно продуманная и виртуозно исполненная. Долго отмалчивался клавишник, потом признался – замахнулся на мюзикл, на который вдохновили его мой образ и несчастная моя любовь.
Дерзай, сказал, тяжко вздохнув.
Ко мне на секцию стали проситься девочки.
- А, приходите все скопом.
Пришли скопом, но не все.
Отдавая ребят в Билловы руки, преследовал три цели. Во-первых, он действительно формировал в них безупречную пространственную ориентацию. Во-вторых, программировал психику на беспорочное действо и мышление. В-третьих, виртуальный гений вкладывал в анналы юной памяти пройденную школьную программу и настраивал умы на творческую работу. Результаты не замедлили сказаться и в школе, и на улице. Из беседки за пределы двора была выставлена местная шпана.
Однажды после тренировки они подкараулили меня.
- Слышь, ты что ль у инкубаторских тренер?
- Допустим.
- Да ты не трусь. Мы хотим попроситься.
- Попроситься вы, конечно, можете, но под силу ли вам расстаться с уличными привычками?
- Да, наверное. Мы, конечно. А когда надо?
- Кто сумеет день не курить и не ругаться, вечером пусть приходит.
- И только-то? Завтра ждите.
Едва их тени растворились в темноте, ко мне подошёл крепкий паренёк, детдомовский лидер.
- Что им надо?
- Просятся на занятия.
- А вы?
- А ты?
- Пусть ходят, - пожал плечами. – Мне-то что?
Помолчали, вглядываясь в светящиеся окна детского дома.
- Её спальня, - кивнул он.
- Где?
- Вон, среднее, над крышей столовой.
Он ушёл, попрощавшись. Меня не понесли ноги домой. Поймал такси, сгонял на вокзал и вернулся с букетом белых роз. Во всём корпусе светилось только одно окно на первом этаже у входной двери – вахтёр бодрствовал.
Никто не загородит дорогу молодца!
Впрочем, это так, к слову красному. Не собирался штурмом брать детский дом, тем более девичью спальню. По раскидистому клёну вскарабкался на крышу столовой. Какое окно? Кажется это. Присел на карниз, глянул сквозь стекло – кровати, кто-то спит. Ни черта не видно! Попробовал открыть форточку. Она подалась, но за стеклом возник силуэт в белой ночной рубашке.
- Вы кто? Вор?
- Тс-с-с. Любишь шоколад? Держи. Где Вероники Седовой кровать?

[santehlit]

- В соседней комнате.
- В той? Этой? Ладно, спи.
Перебрался к соседнему окну. Открыл форточку – всё равно ни черта не видно. Опустил верхний шпингалет рамы. Изогнулся акробатом – поднял нижний шпингалет. Окно открылось. Уф!
Спустился с подоконника.
Луна разыгралась в небе ясном за окном. В её свете спящая Вероника была прекрасна, как… ну, нет слов. И беззащитна.
Надрывно вздохнув, положил розы на подушку рядом с любимым профилем.
- Билли, хочу её поцеловать.
- Оставь – напугаешь девочку.
- Я осторожно надену оптимизатор, и ты не дашь ей проснуться.
- Послушай, тебе мало одного инцидента – любишь девушку, добивайся, а не воруй поцелуи.
И я устыдился.
На следующий день после уроков Вероника зашла в конференц-зал на нашу репетицию.
Бас-гитарист толкнул в локоть:
- Смотри.
И я увидел. Сошёл со сцены, сел в кресло соседнего ряда, облокотился о спинку.
- Здравствуй, любимая.
- Розы великолепны, спасибо. Но я хотела поговорить не о них.
- Здесь? Идём, я провожу тебя.
Мы шли знакомой дорогой, только не под руку.
- Алексей Владимирович, мне не подходит ваша версия любви – я не хочу быть женщиной, позволяющей себя любить. Я хочу любить сама, чтоб всей душой, без остатка.
- Так полюби.
- В том-то и беда, что вас я не люблю. Вижу – мучаетесь, но что могу с собой поделать? Свяжу с вами судьбу, а потом встречу человека, которого сильно-сильно полюблю, и это будет трагедией для всех.
- А если не встретишь?
- Социально необходимо выйти замуж, родить ребёнка, но ведь хочется что-то и для души. Вы понимаете меня?
- Я понимаю тебя, солнышко, и обещаю: уйду из твоей жизни, как только она наладится.
- У меня всё в порядке.
- А у Доминики?
Вероника запнулась, остановилась, впилась в меня тревожным взглядом.
- Вы знаете мою сестру? Что с ней? Где она?
- Хочу выяснить в ближайшие дни.
- Я поеду с вами.
- У тебя экзамены на носу.
- Когда вы едите?
Ещё не решил, но тут же и решился:
- Завтра.
Вероника уткнулась личиком в моё плечо:
- Вы очень хороший, Алексей Владимирович, поверьте…. Простите меня.
Не рискнул её обнять, только погладил по мягким-мягким волосам.

5

Назавтра поезд нёс меня в российскую Тмутаракань.
- Билли, есть здесь злой умысел? Ведь не поленился аспид в юбке везти за сотни вёрст больную девочку.

[santehlit]

- Останется загадкой, если сама не расскажет.
- Господи, лишь бы Доминика была жива – из лап дракона вырву.
- Так что же медлил, Аника-воин?
- Сам знаешь и не трави душу.
Три дня добирался до захудалого села Марково. Шёл по улице и с сарказмом думал, неверно тебя назвали – лучше б Мраково. Бурьян от заборов до дороги, дома убогие, покосившиеся.
- В каком, - спрашиваю встретившуюся селянку, - живёт Полина Фёдоровна Быструшкина?
- Кака Полина Фёдоровна? – женщина смотрит на меня из-под козырька ладони. – Быструшкина? Параська что ль? Дак в том, угловом. Да не живёт она совсем – как сынов посадили, выпила и замёрзла у сугробе.
- У неё дочка была приёмная или воспитанница.
- Домнушка? Дак она её учительнице отдала, Татьяне Ивановне. Ещё осьмигодовалой отдала. А нельзя было в дому держать – ребята подрастать стали, сохальничать могли. Ох, и ёрные неслухи. В тюрьму-то их поделом посадили, да мало дали - уже пришли.
- А где учительница Татьяна Ивановна живёт?
Женщина оборотилась в другую сторону, махнула рукой:
- У том конце. Светленький домик, опрятный – мимо не пройдёшь, залюбуешься. Да не живёт она совсем – надысь померла. Детей понаехало. Они у ей все грамотные, в городе живут. Похоронили и наследство делят.
- Доминика там?
- А где ей быть?
Синеставенький домик под шиферной крышей выгодно отличался от соседних лачуг. Но точнее сказали три иномарки у ворот.
Шагнул за калитку. Лохматая барбосина бросилась под ноги, виляя хвостом. Да ты не страшный совсем, страж ворот. Присел на корточки, лаская пёсика.
- Вы кто? – с крыльца шагнул упитанный мужчинка с лоснящимися щеками. – Покупатель?
- Почему покупатель?
- Дом продаётся.
- Я ищу Доминику Седову?
- Какую Доминику?
- Девушка. Жила у Татьяны Ивановны приёмной дочерью.
- Какой ещё приёмной дочерью? У вас есть документы на удочерение? Эй, люди! – толстячок-боровичок крикнул в раскрытое окно. – Подивитесь, тут ещё наследники объявились.
Из дома во двор вышли два мужика и две женщины с ними. Ещё одна высунулась в окно.
Я оставил барбоса.
- Мне не надо вашего наследства, я ищу Доминику.
- Люди, кто видел Доминику? Кто знает Доминику? Откуда здесь быть Доминике?
- Да хватит тебе, - одёрнула толстячка одна из женщин. – Домой она ушла. К себе домой. А что тут делать? Мамы не стало, некому привечать.
Я шагнул за калитку. Толстячок:
- А вы бы присмотрелись к домику – может, купите. Доминике здесь хорошо жилось. Вот и жили б.
- Спасибо, подумаю.
Прошёл село Мраково, или, как его, Марково из конца в конец. Кажется, на этот угловой указывала селянка. За щербатым забором бурьяном заросший двор. На подгнившем крыльце курит детина в пиджаке на голом торсе.
- Это дом Быструшкиных?
- А ты что за хрен с бугра?

[santehlit]

- Я ищу Доминику.
- Женишок? Фунфырь приволок? Нет? Беги – без проставы базара не будет.
- С кем ты, Жора? – из раскрытых дверей избы послышался голос.
- Да козёл какой-то приковылял, нахаляву Домну чпокнуть хочет.
- Я ему чпокну. Сейчас выйду и чпокну.
Терпению моему настал предел. Вошёл во двор.
- Девушка здесь?
- Э, ты чё буреешь?
Жора попытался встать, но не успел. Я ткнул ему локтем в солнечное сплетение, и он брякнулся на спину, ловя воздух широко раскрытым ртом. Как рыба на берегу. Или может жаба? На земноводное он похож больше.
Второй брат – по виду старший – лежал в сапогах на заправленной кровати и почёсывал голый живот.
- Тебе чего?
- Где Доминика?
- А хрен её знает. Шляется.
- Здесь была?
- Была б, заставил картошки сварить – жрать хоцца. Ты ей кто? Жених что ль?
- Сволочь он, - подал голос с крыльца отдышавшийся Жорик. – Меня побил.
- Это ты зря сделал, - насупился старший брат, поднимаясь с кровати. Из-за голенища кирзового сапога достал длиннющий нож-свинокол.
Я выдержал его свирепый взгляд и полюбопытствовал:
- Хочешь без зубов остаться или яиц?
Он поверил, изменился в лице:
- Я - картошки почистить. Сходи за фунфырём – рубанём по-родственному. А Домна придёт, куда ей деваться.
На улице Билли посоветовал:
- Сходи на кладбище.
И то верно. Знать бы, где оно. Но язык, как говорится…. И мне подсказали.
Марково село небольшое, но видать старинное – могилок больше чем домов раз в десять. И новых, и забытых.
Бродил, бродил, наткнулся. Сидит на корточках перед крестом – старушка не старушка, девушка не девушка – в ситцевом сарафане и чёрной косынке. Она, не она? Что сердце-то подсказывает? Молчит, болезное.
- Доминика.
Оглянулась.
Она! Сердце прыгнуло из груди. Билли, лови – упорхнет!
- Вы кто? – девушка поднялась, с тревогой огляделась.
- Меня зовут Алексей Гладышев. Я частный детектив. Ваша сестра Вероника Седова поручила разыскать и привезти по возможности.
- Вероника жива? Где она?
- В городе Т-ске. Вас что-то держит здесь?
- Нет. Мне надо вещи забрать.
- Идёмте.
Доминика пошла, чуть приотстав.
Нет, не верит, опасается. Зачем про детектива ляпнул? Сейчас потребует удостоверение и – приплыли.
- Тётя Поля сказала, что сестра умерла в больнице.
- Поля или Прасковья?
- По паспорту Прасковья, но хотела, чтоб её Полиной звали.
- Амбициозная у вас тётка, только соврала она или не знала. Веронику выходили врачи. Сейчас она в детском доме, заканчивает одиннадцатый класс, мечтает об университете. У вас как с образованием?

[santehlit]

- Начальную закончила в нашем селе, а потом училась в средней школе в райцентре. Жила в интернате, а на выходные приезжала к Татьяне Ивановне. В одиннадцатый класс не пришлось пойти – слегла мама Таня. Всю осень и зиму проболела. Лежала, а я за ней ухаживала. Весной на ноги поднялась. Думали, отпустило. А тут утром встаю – она на крылечке мёртвая.
- Вещи твои в её доме? Собери, я попробую с машиной договориться.
Мужичонка с брюшком сидел во дворе на колоде, забавляясь с барбосом. Поднялся нам навстречу.
- Надумали покупать?
- Нет, уезжаем. Добросите на жеде станцию? Плачу двойным тарифом.
- Штука.
- Договорились.
- Кто она тебе? – кивнул вслед поднявшейся в дом Доминике.
- Возлюбленная.
- Не молода?
- Дело исправимо.
- Действительно, годы летят…. Пойду хозяйке доложусь.
Вернулся в камуфляжной жилетке и с чемоданом Доминики. Поклажа оказалась в багажнике, а мы с Никушей на заднем сидении серебристого «Субару». Девушка переоделась и стала походить на девушку.
Прокатились селом.
- Что это? – Доминика притиснулась к окну.
Несколько деревенских кумушек толпились у дома Быструшкиных.
- Тормозни, - попросил водителя и Никуше. – Сейчас узнаю, а ты не выходи.
Подошёл к старушкам.
– Что здесь происходит?
- А вот, браты девку сильничают.
Из раскрытых окон и двери неслись женские вопли:
- Люди добрые, помогите! Ой, не надо! Ой, больно!
- Так что ж вы смотрите? – возмутился.
- А попробуй, сунься.
Я сунулся. Но едва ступил во двор, на пороге дома показался Жорик с двустволкой в руках.
- Какого хрена? А, родственник. Беги за фунфырём, а то мы Домну насмерть задрючим. Стой! Куда? Я не шучу, паря. Щас пальну прямо в хайло.
Первый выстрел пронёс дробь над моей головой, но я шёл, не останавливаясь.
- Гад! – заорал Жорик и разрядил ружьё в моё лицо.
Он был уверен, что убъёт и снова сядет. И не хотел убивать, а ещё больше не хотел на зону, но не стрелять не мог – пропащая натура.
Я спас его свободу и себя за одно, увернувшись. Поймал ружьё за стволы и ткнул прикладом Жорика в лоб. Затылком он ещё к ступени крыльца приложился и затих.
- Эй, что за пальба? – на крыльцо выскочил старший Быструшкин.
И сложился пополам от тычка в пах.
Настала очередь ружья – приклад разлетелся в щепки от удара по фундаменту, а стволы согнул в дугу руками. Повесил ярмом на крепкую выю старшему брату и вошёл в дом.
За столом сидела худо умытая, растрёпанная, полурастерзанная, ещё, видимо, со вчерашнего, деревенская баба. Полупорожняя трёхлитровка с мутной жидкостью стояла на столе. Не её ли прихлёбывая из аллюминевой кружки, она голосила:
- Люди добрые, помогите! Ой, Пашенька не надо!
Цирк!
- Не чем твоему Пашеньке больно делать – Жорик отстрелил.
Она оборотилась.

[santehlit]

- Ты что ль женишок заезжий? Слыхишь, поц, сбегай за фунфыриком – от этой бурдомаги челюсти сворачивает?
- Не пью и пьяниц презираю.
- Что там? – спросила Доминика, когда вернулся в машину.
- Салют в твою честь. Родственники хнычут – уехала не попрощавшись.
- Да будто бы? – Доминика одарила меня любопытным взглядом, ну, точь-в-точь как её сестра после шоколадной диверсии.
Вокзал был, касса была, и трёхминутную стоянку на посадку обещали, а вот буфета не было. Не было старушек с зеленью, что наблюдал утром по приезду. Поезд к полуночи прикатит. Чем же Доминику покормить? Даже не знаю, завтракала ли она. Так и потчевал на лавке перрона – рассказами о Веронике.
Откупил четыре места в купе.
- Мы что, одни едем? – насторожилась Никуша.
- Не знаю. Пойду, ресторан подломлю.
- Вы как Паша говорите.
- С кем поведёшься.
Вагон-ресторан был на клюшке, но служители не спали. Посорил деньгами, убедил словами, и нам пожарили глазунью с беконом. Какие-то салаты остались от ужина.
Доминика уплетала за обе щёки, запивая минералкой, а я для вида поковырялся вилкой и взялся за парящий кофе.
- Перед сном? – удивилась Никуша.
- Привычка, - соврал.
Доминика спала, мне не спалось. Но, конечно, не из-за выпитого бодрящего напитка. Мысли всякие….
- Ну что, Билли, happy end? Высылай инструктора – пора сворачиваться.
- И нет никакого желания остаться?
- С кем? В Доминике не разбудил никакого интереса, Вероника вообще презирает.
- Теперь, наверное, что-то изменится.
- Ну, тогда пусть Лёшке здешнему повезёт. Только, Билли, великая к тебе просьба – оставь ему оптимизатор.
Окно не завешено – на переездах и полустанках свет врывался в купе, и в эти мгновения из темноты нестерпимой мужскому взгляду белизны проступало колено, чуть выпроставшееся из-под одеяла.
О, Господи, опять эти колени!
Билли прочёл мои мысли.
- Надень браслет ей на руку – маленький приз ты заслужил.
- Изыди, сатана – это не мои женщины.
- Как не твои?! Очень даже твои. Они суть отражение потерянных тобой в реальном мире сестричек.
- На абордаж толкаешь? А девушка доверилась.
- Такой правильный стал – горжусь тобой.
- Я только хочу сказать, что параллелики такие же люди, и относиться к ним надо по-людски.
- Ну-ну.
- А браслет я ей всё-таки надену. Пока спит, Билли, поработай с её памятью и просвети на счёт пропущенной школьной программы - пусть сестрички вместе заканчивают школу и поступают в универ.
Привёз Доминику в свою квартиру.
- Отдыхай, осваивайся, а если не устала, приготовь чего-нибудь – продукты в холодильнике. Я за Вероникой.
Вызвал такси и помчался в школу. Урок шёл, но я внаглую:
- Веронику Седову можно забрать?
- Приехала? – огромный знак вопроса в распахнутых глазах.
- Дома ждёт.

[santehlit]

В такси гладила мою ладонь. А Билли, как червь могильный, точил душу.
- И ты хочешь их оставить?
- Дело сделано – пусть живут в любви и согласии.
- Да кто тебе сказал, что они обе разом влюбятся в здешнего Алексея? Давай одну сестричку умыкнём в нашу реальность. Тебе какая больше нравится?
Покинули авто, и я подал Веронике ключи от квартиры:
- Поднимайся - пока целуетесь, я куплю чего-нибудь к чаю.
Смотрел ей вслед, обожая и прощаясь. Жалел себя и ненавидел виртуального искусителя.
- Где твой инструктор перемещений? В квартиру должен подняться здешний Алексей Гладышев.
- Ступай пол арку, - приказал Билли. – А счастье было так возможно.
Под аркой меня ждал инструктор перемещений.

6

Весь в расстроенных чувствах валялся на диванчике, сутками не покидая флаер. Забыты утренние пробежки, купание в лагуне, даже тропические ливни с грозами не лили бальзам на душу. Виртуальный алкоголь и гитара. Да ещё воркотня из оптимизатора:
- А счастье было так возможно.
- Добить хочешь? – отложил гитару.
Билли поспешно:
- Может, ещё куда смотаемся?
- Смотаться оно, конечно, можно, только всерьёз опасаюсь за нашу дружбу – выдержит ли?
- А что с ней станется?
- Если сам не в силах домыслить, уважай моё мнение – параллелики такие же люди, и не надо их считать подопытным материалом.
- Ну, хорошо, хорошо. В спорах рождается истина – поищем?
…. За что не люблю вокзалы? За суету, наверное, за многолюдье и толчею. За спящих на баулах. Но главный отврат – запах немытых тел. Он присутствует даже в пустых залах ожидания. Это неистребимый аромат, тут уж, как говорится….
Сколько дней в пути эта милая девушка? Личико за чемоданом, на спине гроздья тоненьких косичек. Таджичка? Но как бела кожа стройных ножек намного выше колен оголённых мятым платьишком. Спит, сердешная.
Проследив мой взгляд, старуха-соседка ревниво одёргивает подол. Не свой – её. Девушка поднимает заспанное лицо.
Боже мой, Даша!
- Даша!
Девушка встаёт, тревожно оглядывается, смотрит на меня.
- Мы знакомы?
Да, конечно же. Ты моя жена, мы венчались в церкви. У нас родилась дочка Настенька. Неужели не помнишь?
Нет, не помнит. Не узнаёт даже.
- Что ты здесь делаешь?
- Мы приехали с мамой.
- А где Надежда Павловна?
- Вы и маму мою знаете?
Ещё бы не знать! Тёщу-то.
- Ты документы у него спроси, - советует старуха. – Мало их тут в Москве мошенников.
Похлопал по карманам, достал паспорт, подал.
Старая цапнула его и зашелестела страницами.
- Мама звонить ушла. Мы не можем никуда устроиться – третий день на вокзале.

[santehlit]

- У вас нет угла в Москве? И негде остановиться? Так поехали ко мне. У меня большая квартира в центре – всем места хватит.
- Прописка московская, - подтвердила старуха. – А мне уголочек не сыщется, сынок?
- Ты кушать хочешь? Вон бар - пойдем, поднимемся.
- А вещи?
- Бабушка посмотрит. Бабушка, посмотришь? А мы тебе куриную ножку принесём.
- Нет зубов, родимый.
- Тогда, суфле.
Даша из параллельного мира, как и моя милая Дашенька, напрочь была лишена женского духа противоречия и легко уговорилась на обед.
Сверху нам были видны скамейка с баулами, бабка на ней. Потряхивая таджикскими косичками, Даша уплетала за обе щёки.
- Вы почему ничего не едите?
- Я кофе попью и на тебя полюбуюсь.
- Странный вы.
- Давай на ты – мы ведь почти ровесники.
- А вы знаете, сколько мне лет?
- Мы знаем про вас очень многое.
- Ой, мама пришла. Пойдём.
Мы спустились из бара в зал ожидания.
- Мама, вот этот молодой человек всё про нас знает.
- Здравствуйте, Надежда Павловна.
Вдова пограничника строго взглянула на меня.
- Вы кто? Вы от Георгия? Он звонил вам из Пянджа?
- Да и просил приютить. Где ваши вещи? Поехали.
- Куда?
- Ко мне домой. Поживёте, пока решите свои дела.
Вот так в моей холостяцкой квартире поселились две женщины.
- Я так понимаю, вы футболист? – Надежда Павловна кивнула на пару бутс, висевших в прихожей на оленьих рогах.
Если б там висели боксёрские перчатки, я был бы боксёром.
- Да, я зарабатываю на хлеб ногами. Это как-то меняет ваше мнение обо мне?
Но Надежде Павловне было не до рассуждений о детских увлечениях, перерастающих в профессиональную деятельность. Она была врачом и безуспешно искала в Москве работу по специальности. Ещё они куда-то ездили с дочерью, с кем-то консультировались, где-то записались в очередь. Из обрывков фраз понял, что Даше надо лечь в клинику на обследование, у неё какие-то проблемы со здоровьем.
Дамы своими заботами не делились. Всякий раз прерывали разговор при моём появлении и переключались на общение в формате «два плюс один».
Они следили за чистотой в квартире, хозяйничали на кухне. Мне оставалась задача набивать холодильник продуктами. Впрочем, скоро и от неё стал отлынивать – просто оставлял на столе деньги под предлогом позднего возвращения с игры или тренировки. Уговорить их не тяготиться этой акции большого труда не составило.
Однажды, за вечерним чаем, Надежда Павловна заявила:
- Алексей, намеченные в столице дела решаются слишком медленно. Мы остались без средств существования. Надеяться нам не на кого, обратиться не к кому. Загостились у вас, но просим потерпеть наше присутствие ещё.
- Надежда Павловна, вам не надо продолжать этот тягостный разговор – квартира в полном вашем распоряжении. Я не коплю на машину – то, что платят мне в клубе, берите, пользуйтесь. Жду серьёзных изменений в карьере, и тогда мы вернёмся к начатой теме и закончим её.
Принёс все финансовые сбережения и сунул в ящик кухонного стола:
- Без стеснений.

[santehlit]

Ладно, оставим на потом Дашины загадки – расскажу о себе. Вернее перескажу то, что поведал Билли. Этот Лёшка Гладышев знаниями в школе не блистал, зато первый футболист во дворе. Однажды, после очередного разбитого окна, отец взял его за ухо и отвёл в спортивную школу «Спартака»:
- Хоть пользы никакой не вижу, зато и вреда от тебя здесь не будет.
Вот тут он ошибся, благоразумный наш папашка. Спортивную школу мой двойник из параллельного мира закончил куда лучше общеобразовательной. Нашлось место в дублирующем составе клубной команды. Здесь заметили и пригласили в молодёжную сборную страны. Как раз чемпионат подоспел. Ну и что? Поехали, разодрали всех в пух и прах. Алексея Гладышева в лучшие бомбардиры записали, а по возвращению сразу в основной состав «Спартака». Но не это имел в виду, намекая Надежде Павловне на некоторые изменения спортивной карьеры. Разговоры пошли, а до меня (теперь уже до меня) слухи – главный тренер национальной сборной приглядывается, вроде как пригласить хочет. Ну, так приглашай, родной, чего раздумывать? До открытия мирового первенства меньше месяца, сборная уже вся на спортивной базе в Подмосковье.
И вот звонок.
- Гладышев? Алексей? Тебя приглашают на спортивную базу сборной страны. Завтра день открытых дверей – приезжай с родителями, женой, невестой. Автобусы отправляются…. – час и площадь назвали.
- Билли, - спрашиваю, - где мои родители?
- Не заморачивайся, - говорит. – Не увидишь ты их в этот круиз.
- А что с ними? Где они?
- Тебе край неготивчик нужен?
- Ладно, замнём для ясности.
За вечерним чаем.
- Грядут выходные. Надежда Павловна, приглашаю вас на спортивную базу. Там, говорят, отличный пляж, баня, сауна…. Массаж можно сделать у профессионального массажиста. Вообщем отдохнуть.
Дашенька с мольбой смотрела на мать.
- Хорошо, - сказала Надежда Павловна. – Будем отдыхать.
…. Автобусы вытянулись в линию. Посадкой руководил администратор команды. Мы с Дашей вертели головами.
- Смотри, смотри – Аршавин. А вон Кержаков, Акинфеев. Какие люди!
- Ой, Юля Началова.
Администратор, которого футболисты запросто звали Митрофанычем, добрался до нас.
- Гладышев? Кто с тобой – знакомь.
- Даша Смоленцева, моя невеста. Надежда Павловна, её мама.
- Очень приятно. Садитесь, садитесь, занимайте места.
Мы устроились в последний автобус. Здесь были только родственники, и они тут же затянули «Катюшу». И ещё массу патриотических песен исполнили, пока катили до спортивной базы.
Футболисты жили в главном корпусе в двухместных номерах. Гостей поселили в финских домиках, ютившихся средь могучих сосен. Сначала был общий обед, а потом Митрофаныч затеял экскурсию. Пытался собрать всех, но любопытными оказались только новички вроде нас. После ужина у костра – гитары, шутки, смех. Рядом на танцплощадке дискотека. В одиннадцать общий отбой.
Утром нас подняли в семь часов. Гости ещё мяли подушки, вдыхая полной грудью сосновый аромат, а мы бежали кросс по пересечённой местности. Потом работали на снарядах. Семь потов сошло до завтрака. Зато аппетит разгулялся! Разве что мне оптимизатор не дал проголодаться, да и устать, и пот пролить.

[santehlit]

Надежда Павловна нашла себе товарку, сторожила здешних мест, и под её руководством занялась фитнесом – тренажёры, баня, сауна, бассейн, массажный кабинет. Мы с Дашенькой на пляж. Искупавшись, грелись на песке. Она поведала.
Вчера к ней подошли футбольные матроны.
- Ты чья?
Даша растерялась.
- Я с Лёшей Гладышевым.
- Это новенький, из молодёжки.
- Фигурка вроде ничего. Слышь, как тебя? В проспекте будешь сниматься?
- В каком проспекте?
- В обыкновенном - наши ребята в игровых моментах, и мы на обложке в футбольной форме с обнажённым бюстом, без маек и бюстгальтеров.
- Нет, - сказала Даша. – Я не буду сниматься без майки и бюстгальтера.
- Да и правильно – тут смотреть не на что.
- А её Гладышева то ли возьмут в ЮАР, то ли нет.
- А если возьмут, то в запасе просидит весь чемпионат.
Последние реплики меня не тронули.
- Как это смотреть не на что? – возмутился и поцеловал Дашину грудь, ту её часть, что неприкрыта купальником.
Она накрыла мои уши ладошками, заглянула в глаза.
- Что ты делаешь?
- Люб…. буюсь. – почувствовал позыв страсти. – Жарко, искупаемся?
- У нас в домике прохладно. Идём.
Даша встала. Я задержался.
- Билли.
- Слаб ты, Создатель, все чувства на виду.
В двухместном домике действительно не было жары. Пахло сосновой хвоёй или смолой. И ещё духами.
Даша вертела в руках тюбик с кремом.
- Мама на массаж пошла.
- Давай я тебе сделаю. Это что за мазь? Ложись на живот.
Освободил спину от бретелек бюстгальтера и полупрофессионально размял её, втирая крем.
- Позволишь? - потянул вниз резинку плавок.
Даша без слов приподняла таз. Касаясь её ягодиц, бёдер, лодыжек, не испытывал жгучей страсти – Билли чётко контролировал организм.
Закончив со ступнями, попросил:
- Повернись.
- Ой, - Даша повернулась и закрыла глаза ладошками.
Но руки её мне тоже были нужны – я их размял, растёр, разогрел.
Даша лежала передо мной в первозданной красе, пряча девичий стыд под дрожащими ресницами. Я массировал ей груди, живот, низ живота, наслаждался её доверчивостью и был рад, что не завожусь от страсти.
- Всё, - сказал, поцеловав большой пальчик её восхитительной ножки. – Ты жива?
- Иди сюда, - Даша протянула ко мне руки….
А вот теперь, Билли, отдохни. Отстегнул браслет с запястья и прильнул к любимой. Мне хотелось целовать её всю-всю. Но Дашины ладони вновь и вновь возвращали мою голову на исходную позицию – наши губы встречались и не расставались, покуда в груди хватало воздуха.
- Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, - шептала Даша как заклинание, отдавая тело моим ласкам.
Вдруг в какой-то момент она застонала, закатила глаза, выгнулась дугой, захрипела. Потом и хрип прекратился, только конвульсии сотрясали тело.
Бог мой! Дашенька, что с тобой?
Встряхнул её за плечи, пытаясь вернуть сознание. Вытер ладонью кровавую пенку с губ. Потом вспомнил про оптимизатор.
Билли, выручай!

[santehlit]

Едва серебряный браслет обвил запястье, окаменевшие мышцы расслабились, и Даша рухнула спиной в кровать. Слабый стон сорвался с её губ, и груди заволновались от частых и глубоких вдохов.
Слава тебе, Господи!
Даша открыла глаза.
- Лёша, прости меня.
- Что это было?
- Прости меня, прости, - Даша уткнулась лицом в подушку, и плач сотрясал её тело.
- Успокойся, успокойся, - шептал, целуя её плечи, спину, ягодицы.
- Прости меня, я подлая. Я хотела, чтобы у нас всё получилось, и чтобы ты на мне женился.
- Ну, что ты казнишься? Я хочу на тебе жениться.
- Это всё из-за квартиры, из-за зарплаты твоей. Нам негде жить и не на что. Мы решили с мамой окрутить тебя.
- Ну что ты говоришь? И квартира твоя и зарплата. Ведь я же люблю тебя.
- А я-то люблю другого!
Меня как обухом по голове. Опять Жека-инвалид, достал ей-бо.
А Даша продолжала:
- Там на заставе у папы солдат служил – Максим Кравченко. Мы и сейчас с ним переписываемся. Прости меня, Лёша, ладно?
Оптимизатор продолжал действовать – Даша совсем успокоилась, утёрла слёзы кулаком, потянула простынь прикрыть наготу.
- И что мне делать?
- Не знаю, - Даша всхлипнула, вздохнула тяжко, потянула к себе одежду. – Отвернись.
Я вышел. И ушёл. Не знаю, что делать. Не знаю.
Когда спала жара, на футбольном поле состоялась игра – основной состав против скамейки запасных. За два тайма по тридцать минут закатили нам четыре безответных мяча. Очень хотелось отличиться, да видно день не мой, и оптимизатора не было.
Я видел ухмылку главного и недоумённое пожатие плечами второго тренера – смотрели они в мою сторону.
Погодите, господа, ещё не вечер.
Вечером провожали гостей. Расстаёмся теперь до конца чемпионата, если конечно не вылетим на ранней стадии. Дашенька была грустна, а Надежда Павловна встревожена – всё посматривала на нас.
Даша сжала мою ладонь:
- Прости меня, Лёша.
Собрав всю твёрдость духа, заглянул в её глаза:
- Наверное, не вернусь в Россию. Хочу отличиться на чемпионате и получить приглашение в какой-нибудь закордонный клуб.
- Это из-за меня?
- Так или иначе, квартира ваша – можешь вызывать своего Максима в Москву. Ты позволишь? - отстегнул с Дашиной руки оптимизатор.
- Что это?
- Магнитный браслет. Нервы успокаивает.
- Я почувствовала.
- Прощай, Дашенька. Будь счастлива.
- Я буду думать о тебе, Алексей.
И на том спасибо – хотел сказать, но промолчал.
Даша с Надеждой Павловной вошли в автобус, а я подался в жилой корпус. Долго после отбоя не мог уснуть. Ворочался.
Сосед по комнате Санёк Анюков зарычал:
- Ты спать думаешь?
- Как же спать, если думаешь?

[santehlit]

- А не пошёл бы ты…. на природу.
Так и сделал – цапнул с тумбочки оптимизатор и выбрался из корпуса. Ноги принесли к домику, где ночевали Даша с Надеждой Павловной, где мы чуть было не стали близки. Где услышал горькую правду – у неё есть другой.
Сел, спиною привалясь к мачтовой сосне, один-одинёшенек на всём белом свете – не любый даже милой.
Бедняжка – шептала хвоя, - испей смоляного аромата.
Луна дула щёки – в дураках, герой, остался.
Что вы понимаете? Надел оптимизатор.
- Поговори со мною, Билли.
- Хотел без меня все дела сделать?
- Без тебя не получается. Что такое с Дашей?
- Астма. В тяжелейшей, между прочим, форме. Девочка чуть не задохнулась.
- Ты спас её, спасибо, Билли.
- Я её вылечил.
- И ей не надо ложиться в клинику?
- Теперь нет.
- Это хорошо. Плохо то, что она меня совсем не любит.
- Думаешь, этого солдатика сразу полюбила, как увидела? Нет, поухаживал он, побегал за ней. И тебе придётся.
- Нет, Билли, её сердце уже выбрало – третий лишний.
- Лишним должен стать Максим.
- А нужна ли суета? Не проще довериться судьбе?
- Ты хочешь, чтобы родилась Настенька? Хочешь? А впрочем, это тема будущего – впереди у нас чемпионат.
Через две недели мы улетели в ЮАР.
А до того были тренировки, игры – основняк на скамейку. Спуску мы им не давали, так как знали, что не все здесь присутствующие попадут на чемпионат – будет отсев.
Исполнил коронный дриблинг и вкатил пузырь в нижний угол под растянувшегося на газоне Акинфеева. Второй тренер со скамейки подскочил. А импортный брылы отвесил и мне после игры:
- И что ты хотел этим изобразить? Запомни, сынок, футбол – игра коллективная.
Итак, мы в Южно-Африканской республике.
Опущу впечатления перелёта и экзотику страны буров. Первый матч, самый первый матч чемпионата мы играли с хозяевами поля. Жара, рёв трибун, чернокожие парни прыткие такие, загнали наших ребят в штрафную и лупили, лупили по воротам. Казалось, вот-вот…. Но время шло, а табло смотрело на игру двумя нолями. А из гостевой ложи наблюдал за матчем сам господин местный президент. Возле него кубок стоял, который – пресса сообщила – он обещал лично вручить автору первого гола чемпионата.
У нас не было замен после первого тайма. Если тренеры рассчитывали на ничейный результат, то ребята с задачей справлялись. Кого-то менять, значит менять рисунок игры, а может, и поставленные задачи. Мы сидели на скамейке, болели и ни на что не надеялись.
Но он хитрым был, наш главный тренер из Голландии. На шестьдесят пятой минуте соскочил с места, забегал вдоль кромки поля, махая руками. Потом бросил взгляд на скамейку запасных. Второй на полусогнутых к нам:
- Игнашевич, Билялетдинов разминаться. И ты, Лёша.
Это мне. Мы стянули трико и запрыгали по тартану, разогревая мышцы.
В это время в комментаторской будке Гусев:
- Я вижу, разминаются защитник, полузащитник и нападающий. Тактический ход или тройная замена? Если выпустит Гладышева, значит, усмотрел щербинку в обороне южноафриканцев. Ну что ж, наш главный тренер известен миру, как мастер сюрпризов. Завистники зовут его Счастливчиком, забывая, что за каждой удачей стоит тонкий расчёт…

[santehlit]

Главный у кромки поля ломает пальцы за спиной. Второй в полушаге, ушки на макушке - ловит каждое слово.
Соперник поменял нападающего – давление нарастает. Трибуны ревут, требуя гола. Наши отбиваются без всякой мысли – лишь бы мяч подальше от ворот. То и дело в штрафной свалка, паника.
Семидесятая минута. Главный бросает что-то через плечо второму. Чью назвал фамилию? Мы вытягиваем шеи – кому повезло?
- Гладышев, - помощник грозит мне кулаком. – На поле.
Что за жест? Попробуй, не забей – так надо понимать? Да забью я, успокойтесь.
Помощник рефери осмотрел мои копыта, поднял табло, привлекая внимание судьи на поле. Оптимизатор прозрачен, иначе б отобрал, если увидел.
Гусев в свой микрофон:
- Всё-таки Гладышев, ну-ну…. Посмотрим, что хочет сказать этим наш футбольный стратег.
Ко мне на поле подбежал Аршавин:
- Что Гус сказал?
- Ничего, Михалыч кулак показал.
- Вперёд не рвись – там ловить нечего. Помогай обороне.
Ну-ну, поучи меня играть, Андрюша.
Семьдесят четвёртая минута матча. Гусев:
- Я смотрю за Гладышевым – пять минут на поле и мяча не коснулся. Мандраж дебютанта? А надо ли в таких ответственных матчах проверять молодые силы?
Алдонин рявкнул, пробегая:
- Ты присядь, утомился, небось.
Три подряд очень опасных удара по воротам. Один отразил Акинфеев, два штанга. Мяч выбили из штрафной, но не далеко, к угловому флагу. Анюков выцарапал его из ног папуаса, обыграл ещё одного, поднял голову, осматриваясь. У меня мурашки по спине – вот он момент! Рванул по краю - Саша, дай! И он услышал мой мысленный позыв. Или увидел начатое движение. Длинный диагональный пас всем за спину.
Два защитника, последний оплот обороны, передо мной, несутся к тому месту, куда опустится мяч. Опережаю их буквально на мгновение и легко, одним движением, обыгрываю обоих.
Футболистам известен этот приём, когда мяч носком одной ноги накидывается на пятку второй, и он – оп! – летит через голову вперёд. Только я проделал это на скорости и в тот самый момент, когда из длинной передачи он опускался на землю.
Два защитника остались за моей спиной и без мяча. Они столкнулись даже. Конечно, то была ошибка – не следовало атаковать обоим сразу. Расслабились – мяч во втором тайме за среднюю линию почти не выходил - и поплатились.
Дал сильный пас себе на ход. В том был умысел выманить воротчика из рамки. И он клюнул - кинулся к мячу, надеясь опередить меня. Да где там! Я обыграл его и перепрыгнул, бросившегося в ноги с явным желанием сфолить.
Путь к рейхстагу был расчищен.
Вколотил мяч в сетку, подобрал и помчался с ним по кромке поля вдоль беснующихся трибун.
- Вот что мы хотели сказать! – рявкнул Гусев в микрофон и пустился в пляс по комментаторской кабине.
Плясали второй тренер с врачом команды, положив руки на плечи, уткнувшись лбами. Главный вертел головой, поправляя отсутствующий галстук. Митрофаныч утирал слёзы, плакал, не стесняясь.
Пока соперники устанавливали мяч в центре поля, Аршавин поднял руки над головой, привлекая внимание команды.
- Играем на Гладыша, - влепил капитан кулак в ладонь. – У него пруха.
Пруха позволила мне за четыре минуты до окончания матча вкатить ещё один гол.

[santehlit]

Получил мяч в центральном круге, и четверо наших ребят сыпанули вперёд, растягивая оборону по флангам. Передо мной остались только три защитника, которых без особого труда обыграл на скорости и вколотил пузырь в нижний дальний от вратаря угол.
Президент ЮАР не снизошёл до меня с обещанным кубком. Но я ничуть не проиграл: выскочила на поле чернокожая красотка, мисс Африка. Папуаска, а хорошенькая. Она вручила приз и прицелилась чмокнуть в щёку, а я, ловкий парень, извернулся, и наши губы встретились.
В далёкой Москве Даша и её мама сидели у телевизора. Голы их не вдохновили, а вот последний эпизод….
- Смотри какой…, - Надежда Павловна покачала головой.
А меня несло на волнах славы в пучину порока. Покидал поле с кубком в руке и красоткой подмышкой. Попараци насели – что да как, каковы, мол, впечатления, планы на будущее, прогнозы?
А один спрашивает:
- Ваши желания в эту минуту.
Ну, я и выдал:
- Кубок мира и Жанну Фриске.
Кубок понятно, но зачем про певичку ляпнул? Не знаю. Может, думал, Даша услышит, приревнует, и всё у нас наладится.
Даша выключила телевизор.
- Мама, Максим скоро в Москву приедет, Кравченко. Можно он у нас поживёт?
- У нас? – усмехнулась мудрая Надежда Павловна. – Быстро ты квартировладелецей стала.
Групповой турнир выиграли без драматических коллизий. По накатанной схеме – полтора тайма команда изматывала противника в многоэшелонированной обороне, а потом выходил я, забивал один, два, три гола, и мы праздновали победу. Возглавил список бомбардиров и стал узнаваем на улицах. Пресса обо мне такие дифирамбы сочиняла, что…. Да что говорить, толпа без кумиров жить не желает – ей надо на кого-то походить, кому-то соответствовать.
Когда половина команд паковала чемоданы, звёзды мировой эстрады устроили в мою честь концерт на центральном стадионе столицы. Народу набежало, хотя входной билет как на финальный матч. Рыцари гитары и микрофона клялись мне в искренней любви. А я подумал, зачем всё это одному, и подался на подиум в центре поля.
- Друзья, спасибо вам. Но в далёкой России живёт девушка Даша, которая не хочет ответить мне взаимностью на любовь. Эту песню я исполняю для неё.
И исполнил. Кто в ладах был с русским, подпевали:

Я лишь хочу, чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю….

И все, кто выходил после меня, адресовались:
- Милая Дашья, это исполняется для вас….
В один вечер имя скромной девушки, приехавшей в Москву с пограничной заставы, стало известно всему миру.
Явился в Первопрестольную Максим Кравченко. Даша занесла его спортивную сумку в мою комнату и потащила парня на улицу. Ей не терпелось показать красавицу столицу.
Но во дворе дорогу им преградила шпана.
- Ты что, убогий, горя хочешь? Ещё раз увидим рядом с этой девушкой, на куски порвём.
Максим уехал в тот же день, а Даша загрустила.

[santehlit]

Подруги позвонили Жанне Фриске в день открытия чемпионата. Вечером поп-звезда добросовестно дождалась спортивных новостей у голубого экрана и выслушала мой необдуманный ответ дотошному попараци.
- Да как он смеет? Сопляк! Мальчишка! – сказала и успокоилась.
И забыла. Но когда Олег Газманов разродился на очередной шедевр «Вперёд, Россия!», обещавший поставить по стойке «смирно» не только офицеров, но и всю страну от мала до велика, он сразу вспомнил эпизод. И примчался к Фриске.
- Исполни, Жанночка – сам Бог велел.
Звезда посмотрела, подумала и согласилась.
День какой-то праздничный в Москве был, да мы ещё подарок подкатили, выиграв групповой турнир – молодёжь повалила на свежий воздух. На сцене поп-дивы тусуются, внизу бескрайнее море голов. Выходит Жанна Фриске в длинном белом хитоне с обнажёнными плечами, ладонь на сердце, другая к толпе широким жестом – ну и, «Вперёд, Россия!». Благоговейная тишина внизу, а потом взрыв восторга. Нескончаемые – браво! бис!
Жанна вышла ещё раз, долго кланялась – не унимается толпа. Исполнила последний куплет – народу мало. Ещё четыре раза являлась звезда на эстраду. На пятый вышел другой исполнитель. В него пластиковые бутылки, свист и улюлюканье.
Администратор:
- Жанна, выручай.
Фриске пела до грачьей темноты. Спас её от восторженной толпы праздничный фейерверк.
Через пару дней позвонил ей известный футбольный меценат:
- Сколько вам надо, чтобы исполнить желание нашего кумира? Миллион? Два?
- Что я не русская? - возмутилась Жанна.
- Хорошо, - сказал Роман Абрамович. – Но позвольте оплатить ваш перелёт в ЮАР, гостиницу и ресторан.
В тот день мы отправили в нокаут сборную Камеруна. Я только прилёг в номере после водных процедур, Митрофаныч семенит:
- Там из спонсорского совета, хочут видеть.
Начинается, подумал, сейчас торговать будут, как раба на невольничьем рынке. Но ошибся. Мне вручили проспект или что-то вроде пригласительного билета в респектабельный ресторан. У подъезда ждал лимузин.
Сам главный ресторанный менеджер перехватил на входе с желанием проводить к поджидавшему месту. Я шёл за ним, а пожиратели устриц и прочих гадостей вставали, приветствуя, и шлёпали в ладоши. И дамы их вставали и шлёпали.
Последней встала Жанна Фриске за нашим столиком. Великолепная Жанна Фриске, в белом платье, с ниткой чёрного жемчуга на открытой шее. Весь вид её и взгляд вопрошали – ну, как я тебе?
Ты прекрасна, спору нет.
Поцеловал ей руку и придвинул кресло. Угомонились, наконец, все прочие остальные.
Рассказать, что мы ели? У вас слюнки побегут.
О чём говорили? Обо всём помаленьку.
Оставим эту тему, а то вам захочется узнать, что мы делали в номере.
Утром вернулся в расположение сборной, а после завтрака вместе со всеми поехал на тренировку. Импортный наш тренер только головой покачал на мою отлучку – со спонсорами не поспоришь.
Романтичный ужин наш не обошла вниманием пресса, и застолье показали в новостях.
Надежда Павловна оторвала взгляд от голубого экрана:
- Он что, совсем-совсем тебе не нравится?
- Теперь о чём-то поздно говорить, - вздохнула Даша, ненавидя женщину с ослепительной улыбкой и чёрными жемчужинами на шее.

[santehlit]

Предложения контрактов – один другого заманчивее – посыпались, как из рога изобилия.
- Тебе нужен агент, чтоб разобрать всю эту хренотень, - советовал Михалыч, второй тренер.
Председатель спонсорского совета позвонил.
- Не советую, Алексей, спешить, - сказал Абрамович. – Станешь чемпионом, помогу определиться.
Президент, не какой-то компании, а всей Федерации Российской позвонил администратору сборной:
- Вы смотрите там, Гладышева не профукайте.
Премьер страны тоже любил футбол и был жестче в высказывании:
- Если Гладышев останется за кордоном, вы нам тоже станете без надобности.
В полуфинале сразились с испанцами. По-настоящему, без компромиссов. За нами должок был с европейского первенства, и ребята упирались с удвоенной энергией. К моему выходу на табло горели две единицы. Удвоил наш показатель, послав мяч по очень кривой дуге, с угла штрафной в дальний верхний угол ворот, за спину их стражу.
А потом возникла свалка, и какой-то Хулио наступил мне шипами на бедро. Лопнула кожа, брызнула кровь. Билли снял болевые ощущения и кровь унял. Но судья остановил игру и показал Педриле жёлтую карточку. Осмотрел мою ногу, приказал лечь на газон и вызвал санитаров с носилками. Пока обрабатывали рану, морозили да перевязывали, игра закончилась. Потомки Дон Кихота потрусили с поля битые.
После матча сделали рентгеновский снимок – кости в порядке. Да я и без них знал. Вечером в ванной осмотрел рану – три глубокие царапины рассекали кожу, от паха до колена синела гематома.
- Билли, что за ерунда – утратил профессионализм?
- Если всё это уберу сейчас, доктор команды очень удивится, и пойдут нехорошие слухи. Они тебе надо?
- А если меня тренер не пустит на игру?
- Всё может быть, но надежда умирает последней.
Бразильцы были убедительны против французов, перечеркнув все надежды ещё в первом тайме. В послематчевом интервью грозились раскатать нас всухую в финале, а меня нейтрализовать.
Но я боялся тренера – вот кто действительно может нейтрализовать. Доктор делал перевязку четырежды в день, и Билли к началу финального матча свёл почти всю синеву и царапины затянул. Но повязка оставалась, а тренер даже не спросил, смогу ли я играть. Ни меня, ни доктора. Однако фамилию внёс в заявочный список.
И на том спасибо.
Игра пошла под диктовку латиноамериканцев. Мы оборонялись, оборонялись…. Время шло. На табло ноли.
Семидесятая минута матча. Заволновался стадион, побежали волны по трибунам. Неясный гул сформировался в многотысячный рёв:
- Гла-дыш! Гла-дыш! Гла-дыш!
Ребята с поля запоглядывали на скамейку запасных. Мы на главного, а тот безмолвствовал – неподвижная фигура у кромки поля, стоял он дум великих полон.
Два тайма отыграли в ноль. Грядут два добавочных по двадцать минут. Ребят не пустили в раздевалку, тренера на поле. Две замены он сделал, одну держал - надеюсь, под меня.
Надежды рухнули в первом добавочном тайме - за восемь минут бразильцы умудрились вкатить нам две безответные плюхи.
Всё, мандраж угас, осталась горечь поражения.
Главный уволокся на своё место и не рыпался больше к полю. Судья дунул в инструмент, и ребята побрели меняться воротами.
Неясный гул возник на трибунах.
- Смотри, смотри, - толкнул в локоть Дима Сычёв.

[santehlit]

На электронном экране под табло светилось Дашино личико.
Вот чёртовы папарацци, раскопали!
Даша плакала – световая слеза катилась по её щеке. А ниже строка: «Милый, спаси Россию».
Меня будто пружиной подкинуло со скамьи – помчался к главному:
- Смотри! Смотри! Видишь? Я иду на поле.
- Иди, сынок.
Выходя, поцеловал оптимизатор на запястье – пособляй, Билли.
И началась заруба.
Бразильцы подустали, конечно, крепко. Первый гол я так и забил, обогнав защитника. Мы стартовали одновременно к мячу, который катился к угловому флагу – я от средней линии, он от вратарской. Двойная фора, но я обогнал его, обыграл, втиснулся в штрафную. Уложил на газон ещё двоих. Впрочем, сами легли, бросившись под ноги – удержать меня уже не было сил. И мяч вколотил так, что воротчик проводил его безнадёжным взглядом.
Второй Аршавин забил с пенальти, когда с меня трусы пытались стянуть и майку порвали, завалив на пяточке – такая борьба после двух часов отчаянной битвы титанов.
Трибуны встали и уже не опускали седалищ в кресла, требуя по-русски:
- Шай-бу! Шай-бу! Шай-бу!
И я сделал это. Я забил бразильцам третий, победный гол. Виват, Россия!
Лежал на газоне и смотрел на воротчика. Он лежал на газоне и смотрел на меня. Мяч за его спиной катился к последней черте, и некому было преградить ему дорогу.
Я лежал на газоне и смотрел на вратаря бразильцев. Кажется, он улыбнулся. Настоящий футболист ценит красоту игры. Да, они проиграли, но достойному сопернику.
Игра закончена. Шёл к кромке поля и прихрамывал. Откуда боль? Ах да, у меня бинт на бедре.
- Твои проказы, Билли?
- Так героичнее смотришься.
Оттеснив папарацци, на тартане подошли ко мне двое. В тёмных очках, в тёмных костюмчиках. Спецлюди, то есть, люди из спецслужб – не иначе. Мобилу в руки сунули.
- С вами хотят говорить из Москвы.
Начинается. Высочайшее поздравление?
- Алё.
Из далёкого далека Дашин голос.
- Здравствуй, Лёша. Поздравляю. Ты вернёшься? Мы с мамой ждём.
Рука с трубкой задрожала, взор затуманился.
- Билли!
- Плач, Создатель, плач - Настеньке родиться.
И я плакал в объективы папарацци.
Таким и запомнился этому миру.

7

За что не люблю ментов?
За умственную ограниченность. Специфика работы, скажите, не по правилам игра, и всё такое прочее. Но ведь не все ж вокруг преступники. Я вот лично ни одного не знаю, чтоб на свободе разгуливал. А этим везде мерещатся, куда не глянут.
Шёл на электричку, арбуз дорогой прикупил. Ну, скажите, похож был на преступника?
Тупорылый сержант откуда-то взялся:
- Ваши документы.
А где хранить паспорт человеку в шортах, тенниске и бейсболке? Сам не видит, что в руке у меня сетка, а не барсетка?
- Нету, - говорю, - документов, дома остались.

[santehlit]

- Придётся задержаться, - и в говорилку свою. – Пятый, пятый, я шестой – машину на привокзальную площадь.
- Вообще-то я на электричку спешу.
- На следующей уедешь, если отпустим.
- А в чём собственно дело? У вас ориентировка на мой фейс? Покажите.
- Грамотный? Скажем, парень, ты мне просто не понравился.
- Так ведь и я к тебе, сержант, любви ни грамма не испытываю. Может, разойдёмся?
- Пойдёшь, когда разрешу.
- Слушай, сержант, ты в каких войсках в армии служил? Наверное, во внутренних? Поближе к желудку или прямой кишке?
Ну, не сдержался – морда тупая, а гонору….
- Хамишь, сучара?
Он пнул арбуз в сетке – легонько, носком форменного ботинка – а тот возьми и лопни. У меня ажна щёки побелели от расстройства. Сквозь зубы ему:
- В рог давно не получал?
Он ударил меня дубинкой. Быстро выхватил из-за спины и обрушил на голову. Да только не для того она у меня на плечах, чтобы всякий недоумок, пусть даже из милиции, бил по ней, когда ему вздумается.
Увернулся и ткнул блюстителя под дых ладонью. Он на колени брякнулся, рот раскрыл, глазёнки выпучил. Что, голубчик, забыл вздохнуть? А арбузу, каково от твоего ботинка?
Размахнулся сеткой и по бестолковке – получай, сержант, награду. Он меня резиновой дубинкой хотел, а я его спелой ягодой.
Упал сержант – фейс в арбузном соке.
- Убили! – пронёсся крик по площади.
- Вот он, вот! – мужик какой-то ко мне несётся и пальцем тычет. – Держите!
А я и не думал бежать – на, держи, смелый такой. Мужик мимо с пальцем наперевес.
УАЗик ментовский выруливает. Сейчас сержанта подберут, очевидцев со свидетелями допросят и меня ловить начнут. Как раз времени до электрички дойти.
Не побегу, ни за что не побегу – иду, сам себя убеждаю. Даже не оглядываюсь.
- Эй, паренёк, - до сердечной боли знакомый голос окликнул из серебристой Ауди, стекло тонированное опустилось, и ручка помахала. – Садись, подвезу.
Ну, как не сесть, ручка-то женская, по всему видать – прелестная.
Сел. Менты на площади сгрудились, сержанта очухивают. А мне и дела нет – интрига нервы щекочет.
- Кто вы? Почему голос ваш знаком?
- Только голос? – изящным жестом незнакомка сняла солнцезащитные очки.
Бог мой! Мирабель! Но какова. Белые брючки и туфельки белые. Шляпка широкополая, с белоснежным страусиным пером – у миледи должна быть такая. Но вот чего не было у шпионки французского кардинала – белой блузки, едва-едва стягиваемой бриллиантовой застёжкой под высокой грудью. Помнится, у моей возлюбленной размера на два поменьше была.
Не перестаю дивиться причудам параллельных миров.
- Мирабель?
- Ага, кажется, мы действительно знакомы, – взгляд, речь и жесты самоуверенной светской львицы.
Откуда это у скромной содержанки? А вот голос прежний – голос сирены, зовущей в ночи.
– Только почему я тебя не помню?
- Зачем же позвали?
- Хотела сказать, напрасно рискуешь – этих остолопов кулаками не убедить. И увезти отсюда.

[santehlit]

- Так увезите.
Мирабель запустила двигатель, развернула машину и не спеша покатила с привокзальной площади, вливаясь в общий поток автомобилей. Что там предпринимали менты по моему розыску, осталось позади, стало фактом пережитым, и требовало забвения.
- Куда?
Назвал дачный посёлок.
- Ну, или ближайшая остановка электрички в том направлении.
- Отвезу, а ты расскажешь, от кого узнал о моём имени.
А почему не рассказать? Надоело врать и напускать на себя менторский вид – всё-то я про вас знаю. Параллелики такие же люди, как и мы, в этом убедился ещё в первый визит в Зазеркалье. Это Билли нудит, что они де наше отображение. Разобраться – и не ясным станет, кто есть чьё отображение, где изначальное звено, а где производное.
… «Ауди» упёрся подслеповатыми фарами в стальные ворота виллы. Мирабель выключила двигатель и погасила их. Слышней стала канонада надвигающейся грозы.
- Пожалуй, останусь у тебя ночевать – заслужил: ни одной, наверное, женщине не плели такую чушь, добиваясь расположения.
- Вы мне не поверили?
- А ты хочешь, чтоб тебе ещё и поверили – не много ли в один вечер?
Господи! Конечно, это не Мирабель. Не моя Мирабель. Думал, открывая ворота и пропуская «Ауди» под навес возле гаража.
- Билли, откуда эта миледи с внешностью и голосом моей возлюбленной?
- Отражение реального мира.
- Чувствую, с немалыми погрешностями.
- Ну, так отправь восвояси.
А я пригласил.
Вообще-то, дача не моя. Я её охранял и жил в маленькой сторожке в углу сада.
Мирабель эта метаморфоза ничуть не расстроила. Рухнула на широкую, в пол-избенки, постель, откинув руки за голову.
- Чем угощать будешь кроме баек?
Растерянным взором окинул обитель - на столе и полках книги, пробирки, мензурки с реактивами. В шкафчике….
- Есть пакетики китайской лапши.
- Экзотика студенческой жизни? Восхитительно! Но для романтичного ужина скудновато. Не находишь?
Пожал плечами. Я вообще обходился без пищи, исполняя роль тутошнего Алексея Гладышева – биолога-недоучки, но с амбициями Нобелевского лауреата. Даже арбуз нужен был для опытов – обитатель садовой лачужки стоял на пороге величайшего открытия вечности растительной жизни без репродуктивных способностей.
- В багажнике машины кой-чего для пикника – слетай, пока дождь не начался.
Слетать не удалось - ливень застиг и вмиг промочил до нитки. Вернулся с пакетами - Мирабель на кровати не было. Она сидела за столом и просматривала мои записи.
Возникла неловкая пауза.
- Дождь?
Я молчал. Весь мой вид требовал ответа – что это значит? по какому праву?
- Я только хотела узнать: всё ли ты врёшь, - оправдалась Мирабель, забирая у меня пакеты со снедью. – Освободи стол.
Пришлось довольствоваться объяснением.
Гостья извлекла на свет Божий и водрузила на рабочий стол сторожа-алхимика коньяк, вино, деликатесы в банках, колбасы и соки
- Ножи, вилки, чашки, ложки есть?
Я стоял в углу, спиной к Мирабель, и тянул с себя намокшую одёжку.
- А ты отлично сложен.
Оглянулся. Мирабель присматривалась ко мне оценивающим взглядом.

[santehlit]

- Отвернитесь.
- Ой, ой, ой! Благородная девица. Мужчинам идёт нагота. Будь я тобой – вот так бы по улицам ходила. Стой, стой! Не одевайся. Уравняемся.
Мирабель разделась очень быстро. И не отворачиваясь. И не требуя от меня отвести взгляд. Даже поощряла:
- Нравлюсь?
За окном была ночь и грохотала гроза. Голая Мирабель сидела на кровати, я в кресле без ремка на теле. Стол с яствами барьером между нами. Мы тяпнули коньячку по рюмашке, смаковали винцо, зажёвывая дольками консервированных фруктов.
- Ты не хмелеешь. А мне хочется быть пьяной.
- Зачем?
- А вот. Давай по полному.
В руках у нас двухсотграммовые стаканы с коньяком.
- За что?
- За нас. За эту ночь. За то, чтоб утром мы расстались и никогда больше не встретились.
На мою удивлённо вздёрнутую бровь Мирабель пояснила:
- Настоящая любовь может быть только мгновенной, разовой, как искра Божья, как молния. А потом начинается привыкание, сожительство, порабощение. И ложь…. Ложь…. Ложь! Самое отвратительное в этой жизни.
- У вас был несчастный брак?
Мирабель замахнула коньяк в несколько торопливых глотков, спрыгнула с кровати, метнулась к двери, распахнула, шагнула за порог, обернулась.
- Ха-ха-ха! Была ли я замужем? Я похожа на женщину, способную променять свободу на семейную каторгу?
Она разметала волосы по плечам, вскинула руки к разверзнутым небесам, и они щедро кропили её ладное тело крупными частыми каплями, более похожими на струи. Освещали стрелами громовержца. Грохот его колесницы придавил окрестность, сады и крыши, но не Мирабель. Она скакала в луже у порога, размахивая руками, то ли райской фурией, то ли адской гурией.
- Студент, кончай журиться, айда плясать.
Но меня не увлекала вакханалия.
- Тогда грей постель, - приказала гостья.
И я с охотой нырнул в кровать, до подбородка натянул ватное одеяло. Будто бронёй прикрылся – вернулись уверенность и ирония.
Мирабель сушила волосы полотенцем, изящно изгибая стан. Мой взгляд ей не понравился – она поджала губки.
- Теперь слушай сюда. Из того, что ты рассказал, правда, что мы с мамой жили на Готланде, и нарекла она меня Мирабель. Отец был русским моряком и после её смерти забрал к себе. Назвал Машей. По паспорту я - Мария Сергеевна Забелина. Закончила юрфак и по распределению попала в столицу. Работаю судьёй в районном суде Москвы. Встречался ли мне человек по фамилии Гладышев? Да. И оставил о себе самые негативные впечатления.
- Вот как! – я тоже был не против поджать губы.
- Владимир Константинович, занимался фармакологией – разрабатывал и внедрял новые лекарства. На том и попался. Один из рекомендованных им препаратов был недоработан и повлёк ряд смертельных исходов. Но следствие провели безграмотно и обвинение развалилось. Я вынесла оправдательный приговор, хотя сомнения в обратном отсутствовали напрочь.
- И всё?
- Нет, не всё. Владимир Константинович страшно боялся на суде и своё счастливое освобождение из-под стражи истолковал неверно. Он почему-то решил, что обязан сим произведённому впечатлению, и решил его развить. Начал присылать цветы, подарки….
- Он был женат?

[santehlit]

- Говорил, что разведён. В его квартире я не заметила женского присутствия.
- У вас родился мальчик?
- В том то и дело…, - Мирабель вытерла ноги, скомкала полотенце и швырнула в угол, где ворохом лежала моя сырая одежда. – Выпить хочешь?
- С тобой не интересно, - на мой отрицательный жест.
Налила рюмку коньяка, замахнула глотком. Двумя пальцами выудила из банки дольку ананаса, отправила в рот.
- Не интересный ты, говорю, собутыльник, посмотрим каков в постели.
Гостья погасила свет и нырнула под одеяло. Прильнула прохладным телом.
- Дверь открыта, - попытался сдержать её натиск, избавляясь от оптимизатора.
- Пусть, так романтичнее.
- Так был у вас ребёнок или нет?
- Потом все разговоры, - Мирабель обвила мою шею и прильнула губами. – Потом….
…. Гроза отдалилась, но невидимый во мраке дождь продолжал стеной качаться за порогом. Мирабель дотянулась до сигарет на столе, щёлкнула зажигалкой, высекая пламя.
- Не кури, - попросил я.
- Это хорошие сигареты, - Мирабель направила мне в лицо струйку дыма. – Зацени.
- В той жизни ты не курила.
- И родила мальчика твоему отцу.
- Костю.
Мирабель швырнула смятую сигарету в чёрный проём двери.
- В этой жизни всё не так. Гладышев подсыпал мне отравы, и случился выкидыш.
- Вы расстались?
- Потом было много мужчин, но никто из них не смог сделать меня матерью.
- Ты утратила способность рожать?
- Увы.
Мне стало жаль Мирабель. Притянул её голову на своё плечо, поцеловал макушку.
- Хочешь, помогу?
- Ты гинеколог?
- Я биолог и занимаюсь репродуктивной генетикой растений.
- Какая связь?
- Это сложно объяснить непосвящённому, но, если ты хочешь ребёнка, он у тебя будет.
- Нет, наверное, уже поздно в моём возрасте.
- Ерунда. Сколько примеров в мире…. Главное, чтоб желание было.
- Хорошо, юноша. Я хочу иметь от тебя ребёнка. Мы обсудим это утром. Ты отдохнул? Набрался сил? По пять капель примем и продолжим. Вино, коньяк? Нет, я смешаю коктейль, который сделает тебя могучим.
Мирабель позвенела посудой в темноте, вернулась ко мне.
- Прими.
Мы чокнулись и выпили.
Наверное, она что-то подмешала в пойло – какое-нибудь реактивное снадобье, делающее мужика неутомимым. Семнадцать потов сошло, я всё никак не мог излить свою страсть. Настонавшись, нарыдавшись, накричавшись подо мной, Мирабель готова была отойти ко сну:
- А ты продолжай, продолжай – я люблю вот так засыпать. И просыпаться.
Ну, уж дудки! Мы тоже не пальцем деланы. Извлёк из-под подушки оптимизатор и защёлкнул на запястье. В то же мгновение ощутил оргазм и через минуту провалился в небытиё.
Пробуждение было не лучшим в моей жизни. Да что там, совершенно отвратительным. Головокружение, тошнота, сушняк. Такое ощущение…. Не подмешалась ли простуда к похмелью?
- Ты куда смотрел, Билли?

[santehlit]

- Тяжковато?
- А то. Небось, за грехи караешь?
- Бог свидетель – всю ночь за твою жизнь сражался.
- С кем, если не секрет?
- О, это изощрённейший из ядов – растворяется в крови бесследно. Ни какой криминалист не докопался бы до причины смерти.
- Меня пытались отравить? – открыл глаза, повертел головой.
Мирабель в сторожке не было. И никаких следов вчерашней нашей пирушки. Только моя мокрая одежонка лежала кучкой в углу. И полотенце сверху.
- Что это было, Билли?
- Думаю, любовные игры царицы Тамар.
- Полагаешь, она сознательно пыталась отравить меня? Зачем?
- Видно, не важный любовник – одноразовый.
- К чёрту иронию – мне действительно весьма отвратно. Впору аспирин глотать.
- Потерпи немного – кровь дочищу.
Мы снова в Зазеркалье. Мой двойник, тутошний Лёшка Гладышев, студент биофака МГУ, отличник и государственный стипендиат, победитель всевозможных олимпиад, активный участник Студенческого Научного Общества, сделал гениальное открытие.
Суть его в следующем. Жизнь – не будем говорить обобщёнными категориями, а поскольку автор идеи ботаник, то и имел в виду жизнь растений – бесконечна. Природа определила её механизм плодоношением. Это решение поставленной задачи, но не единственное, решил наш герой. Более того, работала творческая мысль, это решение перечёркивает все остальные возможные. Производя на свет Божий плод, растение выносит себе смертный приговор, освобождает жизненное пространство для следующих поколений. Если переписать этот, заложенный природой алгоритм, любой представитель флоры будет существовать бесконечно, не страшась старения и естественного отмирания. То есть, нет семян – нет и повода покидать белый свет.
Это революционное предположение Алексей озвучил на заседании СНО.
Ну что, реакция была вобщем-то предсказуема. Издевательские смешки вместо «браво!» и «ура!», покручивание пальцем у виска вместо аплодисментов.
- Я докажу! – хлопнул дверью докладчик и покинул альма-матер.
Что он мог доказать? Чтобы изменить заложенный природой алгоритм, надо, как минимум, знать генетический код объекта. Для студента-недоучки это весьма и весьма проблематично.
- Сопьётся и умом тронется, - спрогнозировал Билли мрачные перспективы гения. – Надо помочь.
- Помоги, - не загорелся я. – Подсунь анализатор или лучше аппарат по изменению генетического кода с функциями анализатора.
- Прыткий такой! С ними надо уметь обращаться.
- Научи.
- Чем так утомился? Не хочешь больше в Зазеркалье?
- Вот именно, Зазеркалье. Перевёрнутый мир. Сексуальные здесь Никушки там недотроги. Дашенька интриги плетёт….
- А четверокурсник Алексей Гладышев додумался до того, что тебе, дипломированному выпускнику биофака, и в голову не приходило.
Умеет спорить виртуальная скрипучка. Убедил, короче. Загнали мы душу гения в пятки, и балом начал править я. Впрочем, конечно же, Билли - мне достались побегушки.
Нужно было семя представителя однолетних растений. Если с ним всё выгорит, то с многолетками будет проще. Для этих целей и купил арбуз, а тут сержант тупоголовый – «пойдёшь, когда разрешу». Ну, и….
Не сдержался, что говорить, но семечку арбузную не забыл сунуть в карманчик шорт, покидая место побоища.
Потом Мирабель - безумная ночь с грозой и отравлением.

[santehlit]

- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. То есть, хотел сказать, работать можно.
- Ну, и ладушки. За дело. - Билли не терпелось.
Вынырнув из постели в чём мать родила, поместил арбузную семечку в анализатор и подключил ноутбук. Эксперимент начался. На мониторе заплясали цветные змейки – Билли приступил к расшифровке генетического кода. А я, натянув трикушку и застиранный тельник, занялся утренним моционом. Пробежался, искупался….
Через час.
- Как дела, Билли?
- Ну, в принципе, мне всё понятно – куда и как надо бомбить, чтобы это изменить.
- Бомби, стервятник Геринга.
- Останется посадить в горшочек и наблюдать в течение нескольких месяцев.
- Надеюсь без меня?
- Результаты арбузных опытов передам двойнику менделеевским сном, так что в принципе наша миссия завершена, если бы не пара обстоятельств. Менты московские с ног сбились, разыскивая обидчика сержанта – угораздило же тебя. Да ещё Мирабель – наверняка Их Честь просматривает в газетах криминальные вести, отыскивая заметочку о свеженьком трупике на известной виллочке. Не найдя, озадачится. Словом, плодотворный получился визит – на рупь помог, на два напакостил.
- Может, оставить ему оптимизатор?
- Нет уж, сам заварил – сам расхлёбывай.
- Дать сержанту в лапу – по бестолковке он уже получал.
- Если возьмёт, а нет – тебя осудят годика на два общего режима.
- Тогда Мирабель, её надо перетянуть на нашу сторону.
- Уверен, что получится?
- Не очень, но с этой стороны угроза масштабнее.
Разыскать судью Марию Сергеевну Забелину большого труда не составило.
Вот я уже в зале заседаний, где она ведёт процесс. Строгий костюм под судейской мантией и лицо прекрасное сурово. Голос подкачал. У жрицы Фемиды должен быть беспристрастный глас, чтобы осужденные с лёгким сердцем шли на зону – приговор им вынес сам Закон.
Увидела меня в толпе присутствующих, запнулась на полуслове, но справилась и закончила фразу. Замельтешил, заёрзал её взгляд – обвинитель, адвокат, подсудимый, свидетели и я. Путаться стала Их Честь в собственной речи – чего доброго, процесс сорвёт. Мне этого не надо. Поймал её взгляд, кивнул на дверь – обожду, мол – и покинул заседание.
В скверике сижу напротив дворца правосудия, на двери посматриваю.
Люди вышли, курят не расходятся – перерыв, должно быть. Автозак подходит. Ага, засадила Мирабель бедолагу обвиняемого. Сейчас выведут. Нет, смотрю, как вошли вдвоём – вдвоём и вышли. Дорогу пересекли и ко мне.
- Гладышев? Алексей Владимирович? Пройдёмте с нами.
- А в чём собственно дело?
- Там объясним.
Подводят к автозаку, предлагают загрузиться.
Эй-эй, ребята, что за шутки?
Ребят уже четверо: ещё двое в камуфляже не грубо, но настойчиво автоматами в будку подталкивают.
Поставил ногу на ступеньку, оглянулся на зарешёченные окна, – из какого наблюдаешь, дорогая? Ну-ну….
В отделении мне ничего не стали объяснять, просто заперли в просторную камеру без нар, стола и стульев – один нужник в углу. Или, как его по-тюремному – параша.
Сел спиной к стене, ноги вытянул и к Билли:
- Что-нибудь понял?

[santehlit]

- Яснее ясного: вызовет следователь, покажет постановление об аресте, подписанное известной рукой, и….
- И?
- Короче создал ты проблем двойнику - земной от него поклон.
- Что делать?
- Ждать, думать, держать себя в руках.
- Обещаю. Теперь помолчи – вздремнуть хочу.
Не пришлось. Стальная дверь открылась, и вошёл сержант, арбузный крестник. За ним ещё четыре неандертальца в погонах. Ухмыляются. Дубинками в ладошки шлёпают – азарт нагоняют. Быть потехе!
- Встать! – орёт сержант.
- Оклемался? – вежливо, даже вкрадчиво интересуюсь.
- Ну, падла, щас урою! – и на меня с дубинкой.
Я и подниматься поленился, только ногу выставил, и сержант с разбегу ткнулся в неё причиндалами.
Ой-ой-ой! Глядите на него, согнулся, как роженица.
А вы что рыла вытянули? Бегом сюда. На показательные выступления мастера айкидо в застенках МВД.
Взгляд упал на незакрытую дверь – так вот он путь к свободе. К чёрту цирк! Добил сердешного ребром ладони по сонной артерии и за остальных. Никого не обидел.
В коридоре пусто. В дежурке дежурный. Пристукнул его в кресле и урну на голову водрузил. Перевёрнутую, понятно.
- Это лишнее, - ворчал Билли.
Я и сам понимал: дежурный капитан ни причём.
- Как я тебе?
- Ни одного лишнего движения, как впрочем, и разумного. Что теперь с двойником будет?
- Да с таким открытием его в любой стране на руках носить станут - считай, Нобелевский лауреат.
- Чешем к канадской границе?
- Может, всё- таки попробуем с Мирабель договориться?
- Наивняк.
- Что ты понимаешь в женских сердцах?
- Ах, ну да, ну да….
Билли взломал сайт известного учреждения, и из интернет-кафе я вышел с домашним адресом судьи М. С. Забелиной. Обманув домофон, проник в подъезд. На трели входного звонка никто не ответил. Набрал по мобильнику номер домашнего телефона, приложил ухо к двери – ага, трезвонит. Трезвонит, но трубку никто не поднял – пуста квартира.
- Не судьба, - с облегчением посетовал Билли.
- Ерунда. Тусуется где-нибудь в ночном клубе. Подождём.
- Дождёшься – ментов с пушками. За твой разбой в отделении весь город на уши поставлен.
- Пусть себе. Здесь им ума искать не хватит.
- Основная ошибка всех на свете неудачников – недооценка противника.
- Какие предложения?
- Смотаться.
- Есть другое – проникнуть в квартиру через форточку.
Опущу перипетии вознесения на высотный дом путём левитации. Ничего сложного – рраз, и на балконе. Главное, чтоб никто не видел.
В квартиру проник через форточку.
Гнёздышко царицы Тамар было уютненьким – с моим не сравнить. Обошёл, не включая свет, все помещения, чтобы убедиться, в своём полном одиночестве, и плюхнулся в кресло поджидать.

[santehlit]

- Слушай, не вижу признаков порока – всё так пристойненько.
- А он может уходить корнями в голубое детство. Или с отцом твоим, опять же, принеприятнейшее было знакомство.
- Билли….
- Понимаю, сложно быть объективным.
- Это не объективизм, это отсутствие полутеней в образах. Отец бросил мою мать, но он любил меня. Костя стал негодяем, потеряв генетическую память, но он был моим братом. А ты сортируешь людей на плохих и хороших по сумме слагаемых поступков. Истории известны примеры, когда закоренелые преступники становились национальными героями.
- Это ты себя обеляешь – накостылял ментовскому отделению, а в кармане изобретение на Нобелевскую премию. Ты продукт другой среды, иного общества – здешний житель непременно подчинился бы сержанту, и….
- Но ведь он был неправ.
- …. и не было б конфликта.
- Чёрт с ними, ментами – поговорим о Мирабель.
- Тебе повезло, а скольким нет. Сколько она отправила на тот свет разовых своих любовников?
- Она не могла этого делать - судья.
- И заметь, справедливый. Впрочем, одно другому не мешает, а в госпоже Забелиной прекрасно уживается.
- Билли, в голове не укладывается: почему параллелики – плоть от плоти нашей, кровь от крови – так не похожи на нас.
- Обстоятельства, Создатель, обстоятельства лепят из вас людей среды. Какова она, таковы её обитатели.
- И какие нужны, чтобы из прекрасной женщины, судьи, сделать похотливую отравительницу?
- Считаешь, ковыряясь в чужих грязных поступках, человек закаляет собственную добропорядочность? Как бы ни так! Он постоянно находится на грани искушения – ведь другие могут.
- А страх неотвратимости наказания?
- Добавляет адреналину.
- Ну, хорошо, сейчас придёт хозяйка квартиры, и мы её подробно расспросим.
- Станет она говорить….
- Попытаемся.
Около полуночи заскрежетал ключ в дверном замке. Голос Мирабель:
- Всё, капитан, дальше провожать не надо.
Мужской голос:
- Позвольте осмотреть квартиру – минутное дело.
- Кто здесь может быть, и как бы он сюда попал? Нет, капитан, войдёте посмотреть, потом чаю попросите, а я устала. Нет, нет, идите уже – я хочу спать.
- Хорошо. Спущусь к машине, а вы через пять минут помаячите с балкона. Вас не затруднят, а мне будет спокойнее.
- Договорились.
Дверь щёлкнула английским замком, Мирабель сбросила в прихожей туфли вошла в гостиную, включила свет и увидела меня.
- Ты?
- Извини, без церемоний – надо поговорить.
Мирабель справилась с растерянностью, потянула из ушей драгоценности.
- Надеюсь, ты с добрыми намерениями?
- Исключительно. И потому ты можешь смело пройти на балкон и помахать провожатому.
- Они нашли меня в казино, - сказала Мирабель, отворяя дверь на балкон. – Сказали, что ты сбежал, и моя жизнь в опасности.

[santehlit]

- Соврали дважды. Во-первых, известное учреждение покинул хоть и против желания его обитателей, но без спешки. А во-вторых….
- Во-вторых? – Мирабель скрылась на балконе, потом появилась и зашпингалетила дверь. – Уехали. А во-вторых?
- Как же могу покушаться на жизнь человека, которого люблю?
- Сколько угодно примеров. Тебе какой напомнить, из литературы или истории? Прости, переоденусь.
Хозяйка квартиры скрылась в спальне. Явилась в домашнем халате.
- Кофе хочешь?
- Если только за компанию.
Мирабель вышла из кухни не с двумя дымящимися ароматом чашками на подносе, а с никелированным пистолетом, уставившимся в мой лоб чёрным зрачком ствола.
- Извини, - сказала, присаживаясь на тахту, - мне так удобнее. Так о чём ты хотел со мной поговорить?
Я проглотил растерянность, как комок в горле. Ну, раз человеку так удобнее….
- Мир, в котором я живу, прекрасен – там нет вражды и злобы, безудержной погони за жёлтым дьяволом. Все люди счастливы и заняты любимым делом.
- Читала о таком у братьев Стругацких.
- Если угодно. Я одинок в том мире, ты в этом – почему бы нам не соединить наши судьбы? Я буду любить тебя, Мирабель.
- Не расслышала – я что получу с этого союза?
- Я буду любить тебя.
- И только то?
- Мы родим ребёнка и воспитаем его.
- Врёшь ты всё.
- Что мешает проверить?
- Лучше пристрелю, и газеты напишут: «Судья Забелина обезвредила опасного преступника».
- Тебе нужна такая слава?
- Развлечение.
- Не боишься гнева Фемиды, застрелив невиновного?
- Неповиновение представителям власти, сопротивление, нанесение телесных повреждений, незаконное проникновение в чужое жилище, шантаж…. Да тебя, дорогой, на всю десятку строгача можно размотать.
- Признание в любви, по-твоему, шантаж, а что тогда отравление?
- Вот видишь, ты всё-таки пришёл обвинять.
Ствол пистолета, глаз Мирабель и мой лоб сошлись на одной линии.
- Странно жизнь закручивает сюжеты – в той жизни ты спасла меня, пожертвовав собой.
- Время платить по счетам. Ты унесёшь в могилу мою тайну.
- Ты больна, любовь моя. Доверься, я излечу тебя.
- Ты неплохо держишься – не ползаешь в ногах, вымаливая жизнь.
- Ты не сможешь убить меня.
- Смогу, не сомневайся.
- Если ты нажмёшь курок, ты убьешь не меня – саму Любовь. Ради всего святого убери пистолет. Что мне сделать, чтобы ты поверила?
- Как загнул! Хочешь жить? Поползай на коленях: я тебя всё равно пристрелю, но минутой раньше, минутой позже – есть ведь разница.
Смотрел в глаза напротив, полные стального блеска и решимости, даже злорадства (над чем?) и засомневался, к чему мои разглагольствования - она исполнит задуманное.
- Хочешь денег, Мирабель, много денег?
- Откупиться желаешь?

[santehlit]

- Спасти двойника. У него в кармане изобретение на Нобелевскую премию, а за спиной ментовские ищейки, тобой кстати натравленные. Помоги ему выпутаться из передряги. Поверь, Алексей Гладышев в долгу не останется.
- В каком, говоришь, кармане? Выкладывай.
Я выложил арбузную семечку на подлокотник кресла.
- Издеваешься?
- Отнюдь. Из этой семечки вырастет нестареющее растение.
- И в чём соль?
- За это открытие гарантирована Нобелевская премия.
- Ерунда.
Зрачок пистолета настырно сверлил мой лоб.
- Мы жили в доме под платанами у самого моря. После твоей смерти в нём завелись две кошки. Думал, в чёрную воплотилась Костина душонка, а оказывается это две твоих половинки. Мне повезло там: я был знаком со светлой.
- Теперь и с тёмной.
- И жалею об этом. Позволь мне уйти
- Куда ты собрался, Гладышев-младший? Если за смертью, то она здесь.
И в тот момент прозвучал выстрел, негромкий, как хлопок шампанского.
Едва уловимое движение головы, и пуля, минуя цель, застряла в спинке кресла.
- Неужели ты не поняла, меня невозможно убить: я – человек другого измерения. Разве только….
Отстегнул с руки серебряный браслет. Зачем? Быть может, очищал душу перед той, из-за меня погибшей Мирабель.
- Теперь стреляй.
И прозвучал второй выстрел.
Пуля пробила грудную клетку и остановила моё сердце.
Прибывший эксперт следственной бригады констатировал мгновенную смерть на месте преступления, ибо разыскиваемый органами правопорядка гражданин Гладышев А. В. незаконно проник в квартиру судьи Забелиной М. С. с целью…. Ну, явно не благотворительной. И был застрелен бдительной хозяйкой.
После проведения следственных мероприятий, труп погрузили в скорую и отвезли в морг. Следующим днём туда проник инструктор перемещений и забрал из бренных останков в контактор мою страждущую душонку.
Вот я на диванчике флаера, на руке оптимизатор, Билли в сознании.
Ворчит:
- Довыпендривался – угробил парня. Как биолог ты ему в подмётки не годишься. Такой гений, такой гений…!
Что сказать? Все там будем – цинично. Молчу – пусть выговорится. Даже поддакиваю:
- В чём ошибка?
- Ты - никудышный актёр, не умеешь вживаться в образ. Заполучил тело, и по барабану все условности – гнёшь свою линию. А надо вникать в обстановку, подстраиваться, учитывать коньюктуру, играть, словом. Неужто и к седым волосам не понял, что обстоятельства людьми управляют, а не наоборот?
Слушать слушал, но не соглашался.
- А те личности, что историю делают, тоже по течению плывут?
- И очень даже ловко, пристроившись к самой стремнине.
- Как же лидеры, которые впереди идут и за собой ведут?
- Миф: никуда они не идут и никого не ведут – ловко балансируют на гребне людского водоворота. Это тоже искусство, тебе, кстати, недоступное. Главное – вовремя озвучить формирующуюся в массах волю, и тебя назовут лидером.
- Говоришь убедительно….
- Могу и доказать.
- А докажи.
- А докажу.

[santehlit]

8

Четвёртое моё путешествие в Зазеркалье началось от самого синего в мире.
Командиру БЧ атомного крейсера «Севастополь» капитану второго ранга Гладышеву А. В. был дан внеочередной краткосрочный отпуск с выездом на родину. Основание – телеграмма, в которой некто Чернова Л. сообщала, что Валентина Ивановна Гладышева внезапно умерла от сердечной недостаточности, и похороны состоятся в среду.
В среду…. В какую? Сколько их прошло с рокового дня? Судя по дате на телеграмме….
- Билли, голова не работает – сообрази.
- Отстал безнадёжно. Валентину Ивановну схоронили, когда «Севастополь» был в походе. Успеть бы теперь к Сороковинам.
- Может, самолётом?
- Так уже едем.
Действительно, спальный вагон покачивался, будто на лёгкой зыби. Колёса, выбивая морзянку, постукивали квадратами кругов своих по стальным рельсам. Тепловоз, напрягая лошадиные силы, тащил состав вглубь континента. В Башкирию. В далёкую страну моих предков.
Когда-то, во времена покорения Сибири и освоения Урала, отстал от ватаги донцов лихой казак Ефим Гладыш. Выбыл из строя по причине ранения. Выходили его в башкирской землянке местные жители. Зиму только с ним пронянькались, а стали родней братвы. Круглолицая дочка хозяина подарила пришлому любовь. И осел донской казак в лесах Уральского предгорья. Срубил дом с завалинкой, скотину завёл, межу вспахал, огород засадил, улья поставил. Научил родственников плуг в руках держать и пищаль….
От этих стародавних времён берёт начало история села Гладышево.
Дед моего двойника, Константин Захарович, погиб в сорок пятом у стен рейхстага. Родителей он не помнил. Воспитанием занималась бабушка Валентина Ивановна, заслуженная учительница республики. Они ладили, пока Лёшка не подрос и понял, что бабуля строит его жизнь под себя – хочет выучить в сельского педагога и вернуть в село для продолжения династии. А парня манили дальние страны, большие города, скрип парусов, плач чаек, шум прибоя.
Однажды решился и удрал из дома. Без всякого конфликта – не предупредив, не пригрозив. Просто собрал котомку с продуктами, запрыгнул на проходящий товарняк и был таков. Пересёк полстраны – где пешком, где на попутках. И вот оно, Чёрное море!
Потом нахимовское училище и первое письмо бабуле – прости, родимая. Она простила. Даже приехала в ВВМУ, когда вручали Алексею Гладышеву лейтенантские погоны и кортик. Она приехала, а он так и не удосужился за эти годы навестить её в родовом поместье Гладышево. Как удрал тайком в тринадцать лет….
И вот, спустя четверть века, блудный внук возвращается к остывшему очагу.
Прости, бабуля.
- Билли, зачем я в этом мире?
- Время покажет.
- Бабушку не воскресить. Какие неразрешимые проблемы могут быть у кавторанга Гладышева?
- А вот первая - на исходе четвёртого десятка морской волк не женат и не был. Тебя это не настораживает?
- Кто такая Л. Чернова? Уж не моя ли Любочка Александровна?
- Очень может быть.
- Любопытно взглянуть.
- А помочь?
- Всегда, пожалуйста.

[santehlit]

Потом был пригородный автобус. Пыхтел, тужился, прыгая на кочках, и пылил во все щели. Чёрный мундир стал серым - рановато облачился, надо было по приезду.
Наконец «ПАЗик» выкатил на околицу, распахнул двери.
Здравствуй, маленькая родина! Челом бьёт Ефима Гладыша прямой наследник.
Воды немало утекло – не узнаю села. Разбитый, но асфальт на дороге. Дома обшарпанные, но кирпичные, двухквартирные - модные теперь, и не только в деревнях.
Это центральная улица. Сворачиваю в проулок. Цел ли дом? Узнаю ли? Да как же не узнать? Память двойника подсказывает финал пути – вот он терем, рубленный дедом. Изменился, старина - потемнел ликом, огруз статью. А тополёк-то небо подпирает! И от его пыльцы позеленела дощатая крыша.
Приподнял щеколду, толкнул калитку. Чистый уютный дворик. Рукомойник на тополе – летний вариант. Пусто во дворе, пусто на веранде.
- Есть кто дома?
Должны быть – ведь открыто.
- Кто там? – хриплый басок.
Прохожу горницу, вижу в спальне на кровати дородного мужика.
- Здрасьте.
- Ты кто? А, должно быть, внук Валентины Ивановны. Ну, проходи, присаживайся. С приездом.
Протянул лапищу:
- Меня Вовой зовут. Извиняй, встать не могу, чаем напоить с дороги, или чем покрепче. Щас Любка придёт, обожди.
Я присел на табурет. Он покряхтел, поворачиваясь на бок.
- Вот лежу, как богатырь былинный, жду, когда старцы придут, из ковша воды напиться. А напоил бы, как тебя зовут?
- Лёшей, - потыкался в кухне по углам, нашёл ковш, воду и принёс Вове Муромцу.
Тот опорожнил посудину, утёр губы:
- Лёшей это хорошо.
Хлопнул себя по коленке:
- Не ходят костыли проклятые, а то бы я о-го-го…. И в лавку сбегал.
Из глубин памяти всплыл эпизод, где мы пересекались – ну, точно, ухажёр из сибирского села Лебяжье. Мы подрались там из-за Любочки.
- Билли.
- А я его видел?
- Ах да, ты ж тогда ещё во флешке обитался.
На веранде лёгкие шаги.
- Любка, - Муромец откинулся на подушку и придал лицу строгое выражение.
Я вскочил с табурета, одёрнул китель. Здравствуй, Любушка, жена моя законная, президенша и хранительница, нимфа звёзд.
- Алексей Владимирович? – Л. Чернова подала мне руку. – Здравствуйте. С приездом.
Всматриваюсь в любимые глаза – нет радости от встречи. Тоска в них неземная и усталость. Господи, ты ли это, любовь моя, не узнаю.
- Ты сухой? – это Люба Вовке Муромцу.
Тот запунцевел.
Она ко мне.
- Ваши вещи? – кивнула на чемоданчик. – Давайте в горнице устрою.
- Нет-нет, - махнул за окно. – Если можно, в малухе. Летом всегда там спал, чтоб не тревожить бабушку поздними приходами с улицы.
- Умерла Валентина Ивановна, - горестно сказала Люба. – Схоронили.
- Давно?
- Если на недельку задержитесь, накроем стол на сорок дней.
- Быть по сему.

[santehlit]

Малуха – летний домик. В нём кровать, печь, стол и лавка углом, к стене прибитая. В рамках на стенах фотографии родственников. Только родителей нет. Вон дед в галифе и гимнастёрке стоит, опёршись о тумбочку. Дневалит? Остальных не знаю.
Люба принесла ужин. Присела к краюшку стола, облокотившись и подперев щёку ладонью. Пришлось поработать столовыми инструментами.
- Красивая у вас форма. Запылилась немного – давайте почищу.
- На кладбище сходим?
- Конечно.
Люба собрала посуду, унесла в дом, вернулась без передника, но в косынке.
Извлёк из чемоданчика парадный ремень, пристегнул кортик, фуражку взял в руку.
- Готов.
Шли селом, встречный народ останавливался, здоровался. Кто-то признавал или догадывался:
- Гладышев? Алексей? Смотри, какой вырос! А был ка-апельный….
Морская форма привлекала глаз, но внимание - это от бабушкиного авторитета. Чувствовалось, уважали её здесь, и могилка вон как ухожена.
Я положил цветы и взял под козырёк. Вот для этой минуты молчания привезён сюда офицерский кортик. Прости, родимая!
Дома, перед закатом, Люба:
- Попьёте с нами чайку?
- Простите, устал.
- Да-да, с дороги. Ложитесь, бельё чистое.
Лёг и честно пытался уснуть. Но когда луна вскарабкалась на крышу, сон пропал совсем. Поднялся, натянул шорты и тельник, достал из чемоданчика заветную шкатулку. Это подарок друзей. В ней курительная трубка из железного дерева, вырезанная в виде ананаса, и в мешочке зелёного атласа измельченный лист настоящего кубинского табака. Дарители утверждали, что это бывшее имущество знаменитого карибского пирата. Ну, разве что табак современной засыпки.
Вообще-то не курю, но всюду таскаю за собой эту шкатулку. И в исключительных случаях…. Кажется, такому время.
Выбрался на свет лунный, присел на лавчонку под окошком.
- Покурим, Билли, поскорбим?
Набил пахучим зельем чрево ананаса, чиркнул зажигалкой в виде миниатюрного пистоля. Затянулся ароматным клубом. Не каждому под силу взять в лёгкие дым кубинского табака. Но верный Билли берёг организм, и я не испытал неудобств - только приятное головокружение.
- Не спите? – накинув кофту на плечи, в сатиновой ночной сорочке, ступая босыми ногами по неостывшей от дневного зноя земле, с крыльца спустилась Любаша.
- Сидите, сидите, - остановила мою попытку встать и присела рядом. – Курите?
- Ритуально.
- Понимаю.
Что ты понимаешь? Что ты можешь понимать, сельская учительница? Твой двойник и моя жена была президентом страны, а потом Хранителем Всемирного Разума. Вот.
- Дом продавать будете?
- А вам есть, где жить?
- Разве что у Володи, но там хозяйка сварливая.
- Расскажите мне о бабушке.
- Хорошая она была, приветливая.
- Как вы познакомились?
- Да уж…. Приехала по направлению, закончив сельхозакадемию. Но как раз началась шоковая терапия, и совхоз почил в бозе. Развалился, словом. Никому не нужен стал молодой специалист. Валентина Ивановна директором школы была, уговорила ботанику с биологией преподавать ребятишкам. К себе жить взяла. Вот так из агронома переквалифицировалась в учителя.

[santehlit]

- А Вовка откуда?
- Жених. Ездил ко мне на мотоцикле из соседнего села. Год, другой…. Валентина Ивановна…. Вы уж простите за откровенность - всё за вас сватала.
- Она писала.
- А потом говорит, не едет, так что ж тебе в девках вековать? Выходи за Володьку. Ну и, сказала ему, засылай сватов. Он на радостях так гнал мотоцикл, что сверзился с моста и сломал позвоночник. Не состоялось сватовство. А потом слухи дошли. Поехали мы с Валентиной Ивановной, а там…. Мамы-святы! Лежит Вовка в дерьме, лицо и руки сыпью пошли, а на спине пролежни. Некому ухаживать – мамашка пьющая, а братья и сёстры мал мала меньше, не повернуть им такого бугая. Вовку мы сюда забрали, обиходили, врача вызвали. Тот осмотрел, процедуры прописал целительные. Да только медленно оно идёт, исцеление, а может и совсем….
- Тяжко вам.
- Привыкла.
- Замуж вам надо.
- Берите.
- Если согласны, считайте предложение сделано.
- Вы серьёзно? Вот так, без охов, ахов, поцелуев при луне? Или нам чувства не нужны – сразу детей начнём строгать?
- Зачем вы так? Во-первых, исполним бабушкин наказ – она же сватала нас. Во-вторых, мы с вами в таком возрасте, что способны здраво рассуждать и обустроить совместную жизнь так, чтобы любовь явилась её следствием, а не причиной.
- Разумно, но хотелось чего-нибудь пылкого, ведь я ещё девица.
По закону жанра следовало обнять возлюбленную, приласкать…. И она – как это у классика? – сама под ласками скинет цвет фаты. Но…. Нет, конечно, нет – не возрадуется трюкач виртуальный. Не поддамся я страстишкам и сохраню Любину девственность для настоящего кавторанга - Алексея Гладышева, холостяка, тридцати восьми годов от роду.
После продолжительной паузы Люба сама склонила голову на моё плечо. Но и после этого не потянулся её обнять.
- Дым не мешает? – спросил.
- Володю жалко. Что с ним будет, если уеду?
- Я его излечу.
- Вы - маг?
- Нет, но кое-что умею. Вернее имею. Снабжают нас на атомном флоте секретными средствами. Сами понимаете, обслуживать реакторы дело нешуточное. Вот и….
Соврал, но мог ли открыться? И зачем?
- Владимир встанет на ноги, захотите ли вы со мной уехать?
Вместо ответа Люба пленила ладонями моё лицо и одарила страстным поцелуем. И даже после этого не обнял её изумительно тонкий стан или плечи. Плач, Билли!
Утром, когда Люба ушла в свою школу, присел на табурет у Вовкиной кровати.
Тронул колено:
- Болит?
- Да я их не чувствую, ноженьки свои.
- А говоришь, позвоночник сломан.
- Всё нутро у меня переломано, нахрен.
- Хочу поговорить. На ноги встать желаешь? Ну, а если поставлю, что отдашь?
- Да что у меня есть? – горько-прегорько сказал парализованный Вовка.
- Невеста, - мне претила и нравилась роль Мефистофеля. – Ты выздоровеешь, а Любовь Александровна уедет со мной.
Весь Вовкин напряжённый вид выражал страстное отрицание, вот-вот должно сорваться с губ роковое «нет», но застряло где-то на полпути. Мой визави морщил лоб и напрягал мышцы шеи.

[santehlit]

Да ты, брат, ещё и заика.
- Ей с тобой не житьё, Хазбулат удалой. Разве самому не противно, что любимая женщина выносит из-под тебя засранки? Ну, говори….
- Согласен, - одолел Муромец речевую немощь.
- Дай слово мужика, что не встанешь у меня на пути, и не будешь её преследовать.
- Даю.
Защёлкнув на Вовкином запястье оптимизатор, похлопал его по тыльной стороне ладони:
- Выздоравливай, дорогой.
По вечерам, выпив кружку парного молока, шёл спать, но едва убывающая луна касалась конька дома, просыпался и выходил курить. Любочка, наверное, и не ложилась – спешила ко мне, не босая в ночнушке, а очень даже принаряженной. Поцелуями не обменивались, но перешли на ты.
- Солнце для работы, лунный свет для любви – верно?
- Почему луна так беспокоит женщин?
- Не знаю. Но согласись, какая-то колдовская сила в её свете присутствует, а нас испокон веков с нечистым в связях обвиняли.
Нырнула мне подмышку.
- Хочешь, околдую?
- Нет.
- А что хочешь?
- Гитару.
Пришла с инструментом на следующее рандеву. Не настроенным.
Я пел ей: «Самое синее в мире….»
Она: «На побывку едет….», под мой аккомпанемент.
И вместе: «Снова замерло всё до рассвета….»
Были светлые тёплые ночи, и отношения наши чистыми, чистыми….
…. Вовка вышел из своей светёлки в день бабушкиных Сороковин. За столом сидели гости. Негромкая текла беседа, инструмент позвякивал столовый. Вдруг разом тишина, будто покойная сама явилась на поминки.
Он вырос в дверном проёме, прислонился к косяку:
- Не ждали?
Взгляд скорее недобрый, чем ликующий.
- Ой, Володя! – Люба бросилась к нему на грудь.
Но он отстранил её, не грубо, но решительно. Сел на освободившееся место.
- Пьёте?
- За упокой души.
Вовка замахнул стаканчик водки, сунул три пальца в тарелку квашеной капусты, захрумкал крепкими челюстями. Старухи истово крестились – отошёл столбняк.
- Блином, блином помяни.
Муромец поднял на меня тяжёлый взгляд:
- Пойдем, выйдем.
Вышли. Старушечьи лица прилепились к окнам. Вовка отвесил мне земной поклон с касанием земли рукой.
- Спасибо, братка, - протянул оптимизатор. – Всё исполню, как обещал. Прощай.
И прочь со двора. Следом Люба. Вернулась подавленная.
- К своим пошёл. Пешком за восемь вёрст.
- Пусть промнётся – належался.
- Сказал, чтоб замуж за тебя шла.
- Правильно сказал. Идём к гостям. Завтра в дорогу.
Помянули, вымыли посуду, навели порядок в доме, сходили на кладбище попрощаться. Люба начала собирать вещи, а я улизнул в малуху.
- Всё, Билли, где твой инструктор – пора перевоплощаться.
- Ещё не время. У тебя что, зудит?

[santehlit]

Ну, хорошо, интриган виртуальный, ничего ты не добьёшься – моё слово крепкое.
Вернулся в дом. Люба, расправляя постель, взбила две подушки. Я подошёл к ней сзади, взял за плечи, ткнулся носом в аромат ухоженных волос.
- Не будем спешить – сначала ЗАГС и свадьба, потом всё остальное.
И ушёл ночевать в малуху.
Потом было всё в обратном порядке – пыльный автобус, вокзал и зыбь под спальным вагоном. Только вопросительный Любин взгляд преследовал повсюду. Я прятал глаза, а он сверлил мне спину и затылок. Наконец, был задан вопрос.
Мы сидели в вагоне-ресторане.
- Ты служишь на атомоходе?
- Да.
- Очень близко от радиации?
- Совсем рядом.
Показалось, услышал скрип Любиной кожи, когда напряжённую растерянность на лице она перекраивала в жалкую улыбку.
- Есть последствия облучения?
- Не замечал.
- Тогда почему сторонишься меня? И вообще - зачем я тебе?
- Для совместной счастливой жизни.
- Твёрдо решил? А силы для этого найдёшь?
- Жаждешь доказательств? Прямо сейчас? Согласна раком, в гальюне?
И прикусил язык. Как он повернулся такое ляпнуть? И в мыслях не было оскорбить любимую. Сдают нервы, капитан.
Люба швырнула на стол нож и вилку, встала и удалилась – независимая, гордая, оскорблённая. Будто моя прежняя жёнушка.
Вопреки логике, не бросился догонять с извинениями. Сидел и сок прихлёбывал, не обращая внимания на любопытные взгляды из-за соседних столиков. Им невдомек, с кем вёл диалог, смакуя апельсиновый аромат.
- Билли, хватит, возвращай на Землю.
- Потерпи, Создатель, эксперимент не завершён.
- Надо мной?
- Ты что так напрягаешься?
- Тогда найди убедительный предлог избавить нас от близости.
- Нашёл проблему!
- Билли, или, или – или я выхожу из игры, или перестань мучить Любовь Александровну и выставлять меня в неловком свете.
- А ты бы за речью последил.
- Сам не понял, как получилось. Обиделась Любаша крепко на мою глупость - может с поезда сойти.
- Остановок вроде не было.
- Возьмёт и спрыгнет.
- Так что сидим? Удивляюсь твоей чёрствости.
- Да брось – с таким учителем….
Люба не спрыгнула с поезда, она спала на своём ложе. Присел, взял руку, погладил, поцеловал, опять погладил. Если б сейчас потянулась ко мне – клянусь! – плюнул на затаившихся в купе соседей и притиснулся, а там будь, что будет. Но Люба спала или делала вид.
В Севастополе у меня была названная мама – Анна Филипповна – жена начальника штаба Черноморского флота. Это она выхлопотала мне, холостяку, жильё под боком – в двухквартирном коттедже на побережье. Надо ли рассказывать, как обрадовалась приезду невестки. Завладела её рукой и вниманием, протащила по усадьбе, начав со своей квартиры. Побывали в моей – теперь нашей с Любашей. Вышли в весьма ухоженный сад, которым Анна Филипповна гордилась и называла «каторгой». Дамы нашли общий интерес среди кустов и деревьев. Мы с вице-адмиралом нажигали угли в мангале и смаковали домашнее вино в полумраке увитой виноградником беседки.

[santehlit]

- Одобряю, - кивнул на гостью начштаба.
- Бабушкин выбор.
- Ну и, правильно. Так и надо относиться к браку – старшим доверять. У молодых-то ни ума, ни опыта – не успели свадьбу отыграть, а уж бегут разводиться.
Вечером состоялась помолвка. Филипповна из свекрови быстренько перерядилась в тёщу и потребовала соблюдения традиций. Пришлось просить у неё руки возлюбленной. А потом и у самой виновницы, преклонив колено. После согласия, нас объявили женихом и невестой, разрешили троекратно расцеловаться. Что мы с удовольствием исполнили. Театральность представления раззадорила Любашу – она раскраснелась, разговорилась, сияя белозубой улыбкой. Бросала через стол лукавые взгляды.
Стемнело. С моря потянул прохладный бриз. Я вооружился гитарой, и потекли по-над берегом прекрасные украинские песни, до которых Анна Филипповна большая мастерица. Пели русские песни. Захмелевший вице-адмирал пролил слезу.
- Как я вам завидую. Мать, ты помнишь нашу свадьбу?
- И-и-и-и! – Филипповна пустилась в пляс на пятачке перед беседкой.
По её знаку Люба выскользнула из-за стола. Закружилась – платье колоколом. Адмирал рискнул вприсядку. Я аккомпанировал.
Угомонились за полночь. Люба за посуду.
- Утром уберём, - махнула Филипповна. – Идите уж. Сыночка и дочку вам за одну ночку.
Шёл за Любой садовой дорожкой и любовался изгибом её спины, удивительно тонкой талией.
- Билли, пора.
- Нет.
- Тогда придумай что-нибудь, или я в бега подамся.
И он придумал. Едва вошли, зазвонил домашний телефон. Беру трубку.
- Товарищ капитан второго ранга, говорит помощник дежурного по кораблю мичман Лобода - вам три восьмёрки.
Три восьмёрки – условный код, означающий срочное прибытие на борт.
- Машину выслали?
- Нет.
- Понял. Буду.
Вызвал такси. Облачился в форму. Чмокнул невесту:
- Прости, дорогая, служба.
- Не так, - Люба бросилась на шею, припала губами.
Билли, держать!
Сквозь все блокады оптимизатора почувствовал позывы страсти. А Люба, кажется, успокоилась:
- Я буду ждать – поторопись.
Дел на крейсере всего лишь открыть сейф и передать курьеру Генштаба некий пакет, суть которого не имеет отношения к этой истории. Можно было возвращаться, но я остался и завалился спать в каюте. От греха подальше.
Люба подозревала во мне холодность, отсутствие чувств и ломала голову о причинах, побудивших улестить её из села и даже просватать. Утро встретила в слезах. Вышла в сад, где Филипповна разбиралась с посудой.
- Что случилось, донюшка? Дома не ночевал? А где ж его бис носит? Вызвали? Ну, я ему сейчас….
Свекрёща набрала номер моего мобильного телефона.
Как оправдаться? Перешёл в контрнаступление.
- Сейчас заканчиваю занятия с личным составом и сразу в город. Прошу привезти Любашу в магазин для новобрачных и оказать помощь в выборе платья.
- И тебе костюма.

[santehlit]

- Я буду регистрироваться в форме.
- Я тебе дам форму, я тебе такую форму покажу! А заявление когда?
- Сразу и подадим.
Заявление мы подали. Но Билли или рок хранили нашу непорочность. Он ли придумал, так ли в мире сложилась обстановка, но она потребовала присутствия российских военных кораблей в восточном Средиземноморье. Тем же днём нас взметнули по тревоге, и через сутки боевое соединение Черноморского флота покинуло Стрелецкую бухту, взяв курс на Дарданеллы.
Легли в дрейф в виду ливанского побережья. Мористее - американский флот во главе с тупорылым авианосцем. Демонстрация присутствия беспокойным арабам. А мы кому что демонстрируем? Наверное, всем свою глупость - торчим между враждующими силами, как сосиска в хот-доге.
С Любушкой переговаривались по командирской связи. По барабану запреты секретных служб для жены начштаба Анны Филипповны. С моей невестой под руку она опрокидывала все барьеры в здании, оброгаченном антеннами.
- Очень скучаю и безумно люблю, - признался в микрофон, сжимая тангенту.
И Люба:
- Думала, никогда не услышу этих слов. Действительно, у моряков особая душа – их чувства рождаются вдали от берега.
- Не смейся, вернусь из похода, выброшу всю твою обувь – на руках буду носить.
- Теперь уж точно рассмеюсь – как представлю.
Прошёл месяц, на исходе второй….
Люба сообщила, что к свадьбе у неё всё готово. И мой костюм висит на плечиках. Она устроилась на работу в русскую школу, первого сентября начнёт занятия с ребятишками. Ждёт меня, не дождётся….
Мы дрейфовали. От скуки поднимали боевую готовность – учебные тревоги по две-три за сутки. Янки снисходительно наблюдали за нами, кичась своим превосходством в стволах и крыльях. Оно, конечно, есть такое, но если до бузы дойдёт…. Словом, бабка надвое сказала. А что сказала – там видно будет.
Однажды встрепенулись американцы. Двойки фантомов одна за другой покидали палубу авианосца и над нашими головами уносились к берегу. На линкорах заработала артиллерия главного калибра, и снаряды со свистом и шипением, рассекая воздух над нами, утюжили береговые укрепления. Там слышались разрывы и вздымались в небо облака чёрного дыма.
Началось!
Началось, и мы поняли, в какое дурацкое попали положение. Наша демонстрация ничего не дала – ни предупредила, ни застращала, ни предотвратила. Ударить по янкам мы, понятно, не могли. Как помочь истекающим кровью ливанцам? Закрыть грудью? Да мы и так почти что….
Да нет, чёрт возьми, это мы америкосов грудью прикрыли.
Оправившись от внезапности авиа и артудара, заговорила береговая артиллерия ливанцев. Один из первых снарядов пробил нам борт ниже ватерлинии. Начался пожар, вода хлынула в отсеки и, как следствие, дифферент на борт.
Командир соединения принял решение увести корабли из-под огня.
- На «Севастополе», доложите обстановку.
- Пожар на верхней палубе и в жилых отсеках ликвидирован, пробоина заделана, ведётся откачка воды.
- Потери?
- Два матроса пострадали от ожогов, мичман отравлен угарным газом. Все живы.
- Ход имеете?
- Имеем повреждение одного из реакторов.
- Что предпринимаете?
- Командир БЧ со специалистами определяет степень вероятности неконтролируемой реакции.

[santehlit]

- Возможен взрыв?
- Ждём результатов осмотра.
В тот момент, когда с двумя контрактниками в защитных костюмах спускался в реакторный отсек, калитку моего дома толкнул Вовка Муромец.
- Володя! – Люба бросилась к нему на грудь. – Какими судьбами?
- Погоди обниматься, - гость вертел головой. – Где твой?
- В походе.
- Поженились?
- Заявление подали.
- Ну, это не страшно. Вообщем, не могу без тебя. Сглупил тогда, но теперь понял - ни здоровье, ни сама жизнь не милы. Обманул твой моряк.
- О чём ты?
- Собирайся, со мной поедешь, в Гладышево.
- Зачем?
- Жить. Ну, посмотри – всё здесь для тебя чужое. И капитан твой плавает. А я любить стану. Что смотришь?
- Вовка ты Вовка, обручена я.
- Скажешь, долго плавал – успела разлюбить.
- А я ведь ещё и не полюбила.
- Вот видишь.
- Не могу так, Володя. Давай дождёмся Алёшу, сядем втроём и всё обсудим.
- Кто это? – появилась Анна Филипповна.
- Володя, школьный друг.
- Врёшь, - насупился Муромец. – Жених я твой, за ноги продавший своё счастье сатане.
- Сатана – это Лёшка? – тёща растворилась в свекрови. – Вот как!
- Потребовал от любви отступиться, если вылечит. И я слабину дал. А потом думаю, на черта мне ходули, коли, счастья в жизни нет без единственной.
- А ты, девонька?
- Не знаю, - Люба закрыла лицо ладонями. – Я ведь слова ласкового от него не слышала – как будто через силу женится, по приказу.
- А по радио? – голос Филипповны потерял остатки дружелюбности.
- Что радио? Разве это любовь – по радио? Вот и скажу ему в микрофон, что уезжаю с Володей.
- Не наша ты, не морячка, - резюмировала адмиральша и показала спину.
Позвонила мужу:
- Фыркнула краля наша.
…. Опустевшими коридорами, вертикальными и полувертикальными трапами мы подбирались к реакторному отсеку.
- Следим, ребятки, за показаниями прибора.
- Стоп, командир, зашкаливает – дальше вся защита по фигу.
Связался с командиром крейсера.
- Достигли границы допустимой радиации, дальше – пекло.
- Твоё мнение?
- Прошу добро на спуск в реакторный отсек, чтобы визуально определить масштабы повреждений и перспективу ремонтных работ.
- Это верная смерть, Алексей Владимирович.
- Неизвестно, что с реактором, какова динамика цепной реакции. Может полыхнуть такой грибок – не только нам, пентосам мало не покажется.
- Спускайтесь, только постоянно быть на связи. Ваше молчание послужит сигналом к эвакуации личного состава и затоплению крейсера.
- Понял. Ну-ка, ребятки, сыпьте наверх. Ваше время придёт когда-нибудь, но не сейчас.
- Командир!

[santehlit]

- Никто не отнимет у меня славы. Брысь!
Тяжёлые ботинки затопали по стальным балясинам.
- Что, Билли, кердык подкрался незаметно?
- Не дрейфь, Создатель, нас так просто не прокусишь.
- Сдюжим радиацию?
- А то. И пекло пересилим.
- Слушай, надоела эта фольга. Можно скинуть?
- Разоблачайся – если оптимизатор не поможет, то и это не защита.
Скинул защитный скафандр, остался в брюках и тельнике.
Командир теребит:
- Гладышев, не молчи.
- Спускаюсь в реакторный отсек. Уровень радиации….
…. Взявшись за руки, моя невеста с Вовкой Муромцем шли по улицам с видом школьников удравших с ненавистного урока – радостно возбуждённые. Наговориться не могли. Люба приняла решение и удивилась, как это просто быть счастливой - любить понятного человека и быть любимой. А Вовку она любит…. наверное.
- Гладышев, не молчи.
- Вижу повреждения на корпусе реактора.
- Цепная реакция?
- По всей вероятности.
- Что значит вероятность, Гладышев? У тебя прибор на руках….
- Выбросил – зашкалил. Здесь пекло….
Наш диалог с крейсера транслировался на флагман к командиру соединения, оттуда – в Севастополь. В центре спутниковой связи БРС Черноморского флота собрались первые его лица.
- Кто-нибудь объяснит, что там происходит? – выругался командующий.
- Командир БЧ пытается удалить из повреждённого реактора активные элементы.
- Вручную?
- Так точно.
- Вы с ума посходили или Гладышева рентгены не берут?
- Что-то происходит….
Вошёл дежурный корпуса, склонился к уху начштаба.
- Что? Невеста Гладышева? Какого чёрта! Стойте, каплей, ведите её сюда. Конечно одну.
Любаша растерялась от количества и блеска золотых погон, сосредоточенности лиц разом уставившихся на неё, вошедшую. Но голос, голос, будто с потолка лившийся, напомнил цель визита.
- Это и есть финал эксперимента? Твой инструктор на крейсере или мне будет дана возможность вернуться домой, обнять Любу? Если выберусь отсюда, дай возможность нарушить обет – я сделаю любимую женщиной.
Командующий ЧФ:
- С кем это он? О чём?
- Бредит, товарищ адмирал флота.
Начальник штаба Любаше:
- Ты хотела что-то сказать Гладышеву? Что уезжаешь с другим…. Самое время.
- Что происходит?
- Твой жених заживо сгорает в реакторном отсеке.
- Алексей!!!
- Дайте ей микрофон.
- Нет!
- Вы на связи. Говорите.
- Лёша, милый, где ты, что с тобой?
- Люба? Ушам не верю. Как ты?
- Говори,… ты…. Ты вернёшься?

[santehlit]

- Куда я денусь? Правда, тут девчонки на пляже загорелые.… Но командир на берег не пускает.
- Какие девчонки, Лёша?
Командующий флотом:
- Бредит.
Начштаба:
- Шутит.
Я:
- Командир, активные элементы повреждённого реактора в капсулах. Отсек следует залить дезактивационной пеной. Я поднимаюсь.
Командир крейсера:
- Стой, Гладышев! Ты больше часа провёл в интенсивном радиационном потоке - ты сейчас сам активный элемент.
- Хочешь в расход списать, командир?
- Ты знал, на что идёшь.
- Но я жив.
- Прости, Алексей, наверное, тебе это только кажется. После радиационного ада никто не может выжить. Прощай и пойми: я не могу рисковать людьми и крейсером.
- Понял, командир, два слова в эфир. Люба, Любочка, слышишь меня? Если любишь, если будешь ждать, верь – однажды я вернусь….
Люба рыдала, кусая кулак. Адмиралы хмурились и прятали взгляды. Командующий пожал плечами:
- Считаю действия командира «Севастополя» оправданными. Гладышева представим к Герою.
…. В отсек стала поступать пена.
- Ну что, Билли, кердык?
- Ты что так на тот свет торопишься? Давай лучше подумаем, как отсюда выбраться.

9

Вернувшийся из бесславного похода атомный крейсер «Севастополь» был ошвартован у дальнего причала. Экипаж расквартировали на берегу, а кораблём занялось подразделение химической защиты. После проведения цикла дезактивационных мероприятий, когда уровень радиации достиг допустимого значения, из реакторного отсека было извлечёно тело капитана второго ранга Гладышева. Героя России загрузили в санитарную машину и отправили в морг. Командующий ЧФ подписал приказ об организации похорон с прощанием, митингом и оружейным салютом. Однако непредвиденное обстоятельство, случившееся в «неотложке» в пути её следования к месту назначения, сделало приказ адмирала флота невыполнимым.
Поправляя свесившуюся с носилок руку погибшего моряка, санитар вдруг заявил:
- Она тёплая.
- Разлагается, - зевнул его пессимистичный коллега.
- Да нет же, - настырный врачеватель разорвал полуистлевший тельник и приложил ухо к неподвижной груди.
- Стучит? – поинтересовался пессимист и постучал в окошечко кабины. – Эй, потише на ухабах - груз 200 оживает.
- И грудь тёплая, - волновался первый санитар.
- А ты искусственное попробуй, - советовал второй, – рот в рот.
Машина въехала на территорию госпиталя и остановилась. Фельдшер распахнул заднюю дверь:
- Что тут у вас?
Выслушав, ругнулся:
- Чёрте что!

[santehlit]

Но вернувшись в кабину, приказал водителю:
- К лечебному корпусу.
Сердце моё услышал чувствительный прибор. Заволновались врачи, подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких, собрали консилиум.
- Этого не может быть, потому что этого быть не может никогда.
- Ну, как же, как же…. Истории известны факты. Заговорщики накормили Григория Распутина отравленным тортом, расстреляли из нагана, опустили под лёд, и только через два часа достали. И что вы думаете? У него билось сердце.
- Если это не Божий промысел, то следствие сильнейшего облучения.
- Да-а, всем радиация вредна, а кому-то – мать родна.
Я пришёл в сознание и первым делом ущипнул медсестру за тугую ягодицу. Сестричка перепугалась, а Билли заворчал:
- Брось дурные мысли.
- Я снова жив, Билли! Всем смертям назло дышу и радуюсь. Как это здорово! Пойдем, побегаем по травке.
- Лежи, не рыпайся. Послушай мудрого совета – лучше месяц отлежать в палате госпиталя, чем годы томиться в лаборатории клиники. Надеюсь, не горишь желанием стать объектом научных изысканий?
Я не горел и присмирел. Напрасно сёстры вертели попками, поправляя постель или двигая шторы. Врачи отмечали нормальный ход реанимации организма – без скачков и провалов. Как и предсказывал Билли, обещали через месяц выписать.
Меня навещали. Анна Филипповна каждый день с бульончиками, котлетками, пирожками. Корабельные друзья в дни приёмов. Штабное начальство раз в неделю. Однажды нагрянул командующий ЧФ – то-то переполоху в госпитале. Наградил рукопожатием:
- Домой, герой, не хочешь скататься?
Герой хотел и начал считать дни до выписки. Лечащий врач не разделил моего оптимизма.
- В Башкирию - эку даль! Вас понаблюдать бы ещё, голубчик.
- Доктор, я только туда и обратно, невесту заберу и снова в Севастополь.
Невеста оказалась мужней женой, к тому же беременной.
- Как говорится, ты слишком долго плавал, - горько усмехнулся, глядя на формирующийся животик.
- Не рви мне сердце, - промокала глаза Люба. – Все говорили, ты погиб.
- Долго плакала?
- А ты, ты разве любил меня? Ну, признайся.
- Я и сейчас люблю. Собирайся, поедем в наш дом у моря.
- Нет, Алёша, не судьба мне жить с тобой.
- Знаешь, чем кончаются неравные браки? Через год он начнёт пить, а через два тебя бить.
Слёзы высохли, взгляд посуровел.
- Может, он не образован, но он мужик.
Что возразить? Перемудрил я с Л. Черновой – проще надо было, проще.
- Дом продавать будешь?
- А? Что? Да нет, живите. В Севастополе оформлю и пришлю вам дарственную.
- Уезжаешь?
- Не хочу с твоим благоверным встречаться, ведь отступиться обещал.
- Он поддержал меня в трудную минуту.
- Затащив в постель?
Люба встала, подала руку.
- Мне очень жаль, что так получилось.
- Что жив остался?
- Ну, зачем? Я рада, что жив и верю, ты ещё встретишь своё счастье.

[santehlit]

- Моё счастье это море, а женщины…. Не думаю, что рискну ещё раз. А ты приезжай, если бить станет, или напиши – я приеду.
Дорогой успокоился. Всё верно, все на своих полках. Чего хотела, то и имеет – мужа механизатора. Тычинки-пестики!
Л. Чернова лишила меня надежд на семейный уют, на счастье покусилось командование. Отремонтированный «Севастополь» вернулся в родную бригаду, но моё место командира БЧ было занято.
- За штатами вы пока, - сказали в стройчасти. – За штатами. Попробуйте обратиться к командующему.
Записался на приём.
- Помню тебя, помню, герой, – адмирал широким жестом пригласил сесть.
Извлёк из бара коньяк, рюмки, блюдце с дольками лимона.
- Есть повод, - наполнил тару. – Поздравляю с очередным воинским званием капитана первого ранга. Один шаг до адмирала.
Он с чувством треснул хрусталём и опрокинул рюмку в рот.
- Пей, пей, потом будешь благодарить.
Дольки лимона впитали сахар. Командующий налил ещё.
- Не обженился? Оно и к лучшему. В Москву поедешь. В Кремле служить станешь - хранителем чёрного чемоданчика. Слыхал про такую должность? Нет? Едрёную кнопку таскать за президентом. Весь мир объездишь – куда он, туда и ты. Там уж смотри, Алексей Владимирович, общаться с Верховным придётся, про нас смертных не забудь. Давай на посошок.
Если я возражал, то только в душе, потому что согласия моего никто и не спрашивал. Поступил приказ – надо выполнять. Прощай, море!
Собирал в дорогу чемодан под тяжкие вздохи Анны Филипповны, тут нагрянула корабельная братва.
- Ишь каков, улизнуть хотел – а отвальная, а звёздочку обмыть? Ты что ж не хочешь к нам вернуться?
- Говорят, на год бодяга.
- Космонавты дольше летают.
- Ну, тогда «поехали!».
На ответственном посту менял подполковника из десантуры. Тоже, кстати, герой России. В нужном месте меня уже посвятили в особенности и секреты новой службы, тестировали на знание инструкций, так что, без лишних фраз обменялись рукопожатием – пост сдал, пост принял - и рядом с оптимизатором защёлкнул на запястье ещё один браслет.
Президенту не представляли – не велика ерошка, офицерик при чемодане. Он лишь царапнул взглядом, проходя мимо. А через пару дней, точнее ночью нагрянул знакомиться. Выходит из опочивальни, полные руки стекла – водка, бокалы.
- Сиди, сиди, - на мой подскок. – Ближе тебя никого нет, а я и имени, понимаешь, не знаю.
А ведь верно подметил – один в спальне, охрана по периметру, только я под боком.
- Капитан первого ранга Гладышев Алексей Владимирович, - представился, принимая наполненный бокал.
- Только не говори, что не положено. Мне, понимаешь, врачи запрещают, но обычай требует. За знакомство!
Пустые бокалы встали рядом, Патрон взялся за бутылку.
- Я по-американски, а тебе, наверное, закусочка нужна?
- Обойдусь.
- Вот это правильно, так и отвечай. Надоели эти – господин президент, товарищ Верховный Главнокомандующий. Это я сегодня, а завтра пенсионер, понимаешь, и если теперь буду чванится, ты мне потом руки не подашь. Верно? Ты, Алёша, будь проще, по крайней мере, в обстановке, когда не требуется соблюдать букву протокола. Давай-ка выпьем, и ты расскажешь о себе.

[santehlit]

В моём повествовании о средиземноморском походе президента больше всего возмутило поведение американцев.
- Как они посмели стрелять через вас? Могли, понимаешь, ответные действия спровоцировать. Вот была бы заваруха! Скажу Биллу, обязательно скажу при встрече – пусть за чуб оттаскает натовских хулиганов.
Литровая бутылка опустела.
- Продолжим или хватит? – Патрон потерял осмысленность взгляда. – Смотрю, капраз, в огне не горишь, в воде не тонешь, и водка тебя не берёт. А я, понимаешь, раскис – помоги, брат, в постельку, баиньки.
Служба не тяготила – никто не напрягал, меня просто не замечали ни простые, не официальные лица. А мне сохранять невозмутимость в любой ситуации – проще пареной репы. Стою в начищенной, отглаженной форме, сверкая регалиями, и чемоданчик в руке, как напоминание – если кому-то очень неймётся, то можем и того…. вразумить.
Патрон с опаской поглядывал на мою ношу, но и с гордостью.
- Мы с тобой, Алёша, гаранты – я конституции, понимаешь, а ты безопасности.
Я понимал, пил, не хмелея, водку и поддерживал диалоги. Наши ночные бдения становились нормой. Даже в загородной резиденции, в окружении домочадцев, он умудрялся обмануть зоркое око и пробраться в мою служебную комнату.
- По-шахтёрски чокнемся, - накрыл ладонью бокальчик. – Чтоб сверху, понимаешь, не капало и начальство не слыхало.
- Что говорят обо мне в народе? – Патрон выпил и настроился на благодушную беседу.
- Я как декабрист - страшно далёк.
- Шахтёры на асфальт сели, касками, понимаешь, стучат. Чего добиваются?
- Чего-то хотят.
- Ты не юли – пресса обо мне вон какие гадости пишет, и то не прессую. Режь, понимаешь, правду-матку в глаза.
- Правду-матку? В глаза? Ну, хорошо. Скажите, зачем мне, офицеру флота, нужна эта долбанная приватизация?
- Долбанная? – в руке Патрона дрогнула бутылка. – Ты что ж, не хочешь стать собственником?
- Собственником чего? Линкор с братишками оприходую?
- Ну, боевая техника – достояние государства, а вот фабрики и шахты, пожалуйста. Обменял, понимаешь, ваучер на акции и получай проценты с дивидендами.
- Я служу Родине и хочу получать зарплату, а после демобилизации – пенсию. К чему эти заморочки?
- Это всё от экономической безграмотности. Что говорить про страну, если офицер с высшим образованием ни бельмеса, понимаешь, в ценных бумагах!
- Вы предлагаете вместо учебно-тренировочных занятий читать матросам политэкономию?
- Ты сначала ею сам овладей.
- А я владею, но не книжными премудростями, а жизненным опытом. Встречался в портах с американскими, английскими моряками. Сходят на берег и начинают предлагать сигареты, зажигалки, порнуху и прочую дрянь. Скупают местные сувениры, и не на память, а чтобы выгодно перепродать в другом месте. Таких негоциантов хотите видеть под Андреевским стягом?
- Но дерутся они отменно.
- Техника замечательная, а душонки сплошь гнилые. Гоняли мы их в портовых кабачках.
- Да ты, Алёша, хулиган. Давай, понимаешь, за Андреевский флаг.
Частые возлияния не укрепляли Патрону здоровье – с сердечным приступом в очередной раз загремел в ЦКБ. Меня расквартировали в соседней палате, а шефа стали готовить к операции.
Явился глава президентской администрации:

[santehlit]

- Какие будут указания? Может на время вашего отсутствия уступить ядерный чемоданчик премьер-министру?
- К чёрту! Позовите офицера.
Мне, явившемуся:
- Каперанга, крови не боишься? Будешь сидеть рядом, и смотреть, как меня режут. Всё ясно?
Ясно-то ясно, но когда Патрон уснул в операционной, врачи выставили меня за дверь. На несколько часов страна осталась без ядерного щита.
Президент очнулся от наркоза и потребовал к себе.
- Всё видел? Хреновый у меня мотор?
- Врачи лучше знают.
- Вот так помрёшь на полпути, и что со страною станется? Опять, понимаешь, коммунисты власть к рукам приберут. Нет, брат, только так и надо было идти – через приватизацию и шоковую терапию. Сейчас у нас складывается класс собственников, он своего не отдаст, без борьбы не уступит.
У меня иное мнение по этому вопросу, но разве поспоришь с человеком едва-едва выкарабкавшимся с того света. Размышлял, а не уступить ли шефу оптимизатор – Билли его мигом на ноги поставит. Но была заморочка – палата находится под неусыпным видеонаблюдением и мне не объяснить службе президентской безопасности свой широкий жест.
Шеф утомился и отправил меня восвояси. Дискуссию продолжил с Билли.
- Почему он?
- Не кумир?
- Да как-то, знаешь…. Человек неплохой, но этого мало, чтобы вывести страну из кризиса.
- Одна общая ошибка всех царей, королей, диктаторов и даже народных избранников – великое самомнение. Не может смертный человек – пусть будет он семи пядей во лбу – одной рукой строить, другой разрушать. Если призван Божьим промыслом свергнуть старый прогнивший строй, то исполнив миссию, уходи – строить новое позволь другим. Но героя точит самомнение, он цепляется за власть, пытается что-то сотворить и творит, как недоученный маг – козу вместо грозы.
- Это уже антигерой получается.
- И он им станет, если сейчас не уйдёт с Олимпа.
- Похоже, не собирается – о втором сроке заикался. И он его точно угробит.
- Ну, понятно, извечный вопрос – что после меня? А ничего страшного. Вселенная умрёт только для него и будет жить сама по себе. Так просто и почему-то недоступно. Может, ты ответишь, Создатель, почему, имея все для того возможности, не захотел править миром?
- По-моему, это скучно.
- День и ночь думать о благе других?
- Вот именно.
- Эгоистично, хотя хвалю за честность, которой не хватает твоему Патрону.
- Ты всех собак на него повесил, забыв, что в деле он не одинок – есть ещё команда.
- Челядь и толкает больного, неспособного созидать человека на второй президентский срок.
- Это и есть пресловутые обстоятельства, управляющие нами? Печально.
- Коли всё уяснил – не пора ли вернуть каперанга Гладышеву его бренное?
- Подожди, Билли, давай попытаемся отговорить Патрона от второго срока – ему вреда не будет, а стране польза.
- Цель благородна, но наивна, потому что не исполнима.
Но препятствовать не стал.

[santehlit]

Месяц после операции Патрон был на реабилитации и не грешил спиртным. Перебрались в Кремль. Президент в делах, я скучаю с ядерным чемоданчиком. И вот однажды….
- Советников, понимаешь, развелось! – Патрон грохнул литровую бутылку на журнальный столик, цапнул стакан, соседствующий с графином воды, наполовинил и опорожнил двумя глотками. – Будешь?
День едва склонился к закату – как бы ни время.
- Брезгуешь?
Пришлось налить в тот же стакан и выпить.
- Говорят, рейтинг у меня упал.
- И что предлагают? – у меня затеплилась надежда.
- Что предлагают? А ничего путного – выборы, понимаешь, отменить, ввести в стране особое положение до лучших времён. Кто бы их нам на блюдечке преподнес, эти лучшие времена.
- А вы что?
- Как же я, гарант конституции, её солдатскими сапожищами в грязь?
- Ну, а если в сторонку уйти по-тихому?
- Коммунистам власть отдать?
- Преемника протолкнуть.
- Где ты его видишь? Ни на кого нельзя положиться.
- Всё равно когда-то надо будет уходить.
- Вот отбарабаню положенных по конституции два срока и буду думать о приемнике. У тебя нет другой посуды? Придётся из одного.
Патрон налил, выпил, мне налил. Я взял в руки стакан:
- А если прокатят?
- Вот этого не должно быть, ибо обернётся крахом для страны.
- Она выжила после Октябрьской революции.
- Но какой ценой.
Патрон жестом потребовал посуду. Я выпил, передал.
- У вас есть план построения благополучного общества?
- А ты, оказывается, сомневающийся народ? - шеф поднял стакан на уровень глаз, будто прикидывая уровень налитого. – Пойми, голова садовая, президент – гарант конституции, а планы пишут те, кому положено. Вот ты – носитель ядерного чемоданчика, а знаешь, что у него внутри? Тебе это и не надо. Верно? Вот и мне…. Главное, понимаешь, чтобы каждый сидел на своём месте и добросовестно исполнял возложенные обязанности. Худо стало в стране, мыла не хватает – министра мыловаренной промышленности по шее. Новый придет, и дело поправит. Народ наш талантливый, ему особо не мешай, и он любую напасть переможет. Переможешь, капраз?
Присматриваясь к ближайшему окружению Патрона, гадал – кто из них советовал узурпировать власть? Наверняка люди бесперспективные, достигшие потолка и, стало быть, ограниченные. Таковых, казалось, нет – все при деле, суетятся. А потом замелькали в приёмной и окружении президента новые лица – молодые, напористые, так и брызжущие интеллектом, и я понял, все, кто был до них - устаревшие, выработавшиеся политики. Не дрогнувшей рукой Патрон отправил их на свалку и с новой командой пустился в предвыборную гонку.
Возникли сомнения, и я тут же их высказал Билли.
- Может ты ошибся на счёт однорукости президента? Ни его дело строить, ни его разрушать, его дело – подбирать и расставлять кадры. Новые люди сплошь юристы да экономисты – любую программу напишут и обоснуют.
- У тебя будет доверие к человеку, меняющему убеждения в зависимости от обстоятельств?
- Да, если его цель – служение конституции.
- А я думаю, народ не простит ему шоковой терапии.
- Это были временные и необходимые трудности.

[santehlit]

- Глупец! Это надуманные трудности, от которых кучка людей из ближайшего окружения твоего Патрона весьма нагрела руки, кинув на рельсы его авторитет. Они не против, продержать его у власти и два, и три срока, но кроме отмены выборов ничего умней придумать не смогли. За то и уступили место новой команде. Но не обольщайся её грамотности - эти люди так же корыстны, как и предшественники. Президент игрушка в их руках, хотя действуют согласно уговору – они ему второй срок, он им доступ к богатствам страны.
- Страшно, Билли, становится страшно от осознания, что это правда. Неужели так будет каждый раз при смене власти?
- Увы, русский менталитет – когда законы писаны не в Конституции, а в циркулярах чиновников. Как они захотят, так и будет, так и суд присудит. Знаешь в чём американский феномен? Пришёл фермер Джон в дикую прерию, прогнал индейцев, вспахал и засеял, сколько сумел. А когда собрал урожай, подумал, зачем самому с дикарями царапаться, и нанял шерифа Билла. Тот по прерии аборигенов гоняет, Джон пшеничку растит – оба сыты и довольны. Но, заметь, никогда не забывали, кто у кого на службе. Вот так сложилась знаменитая американская демократия, которая стала основой экономического процветания. У нас же, от князей, царей – собирателей земли русской – до Советов депутатов изначальной была власть, чинившая законы, потом народ, их исполнявший.
- А казачество?
- Вольными землепашцами и разбойниками они были только поначалу, а потом легли под кнут царя и топор большевиков.
- Тогда стоит подумать над особенностями национальной демократии. Есть предложение на критику.
- Валяй.
- Проводим в стране всеобщую компьютеризацию и вносим в конституцию поправки – выборы всех выборных лиц отменяются, а вводится виртуальный рейтинг. На практике – встал селянин спозаранку, продрал глаза и к монитору. Хорош был вчерашний день – пусть нынешний президент дальше правит, голос ему. А вот губернатор промашку дал – тариф коммунальный подскочил, а он не уследил. Поищем-ка замену среди критиков. Вот этот, пожалуй, сгодится – голос ему. Районный глава дороги запустил – в отставку его. И сельского заодно. Пять-десять минут и готов общественный рейтинг любого чинуши. На Олимпе тот, кому народ доверяет. Они из кожи будут лезть, лишь бы сохранить его симпатии - что собственно и требуется.
- Забыл депутатов.
- А на хрен они нужны.
- Можно критиковать?
- Рискни.
- На какие шиши всеобщую компьютеризацию – бюджет, как сыр голландский, в дырах?
- На благое дело последнего рубля не жалко, на крайний случай заграница нам поможет. Зато, какая экономия на выборах!
- Народ надо обучить, а я уверен до трети населения просто не в состоянии постичь компьютерную грамоту.
- Е-рун-да. Две-три несложных операции. Ты просто плохо знаешь людей, а я уверен, щербатые старухи, освоят все премудрости лишь бы иметь возможность отрывать главам головы.
- Такая чехарда чревата хаосом.
- А я бы рискнул. Пусть год поупражняются в деловой игре, а потом на полном серьёзе. Думаю, такая демократия всем демократиям демократия. По крайней мере, начальники будут застрахованы от ошибок, а народ от страданий.
- Пусть будет – убедил. Изложи мысль Патрону – порадуй старика. Только, думаю, напрасно – человек заряжен на борьбу и доверять судьбу свою и дела великие какой-то безликой массе, способной нажатием одной кнопки низвергнуть его в прах, не захочет.

[santehlit]

- Стало быть, не видать нам светлых дней?
- А ты глянь на самураев – под батюшкой-императором кряхтят, а какие в экономике чудеса творят. Надо просто усердно работать. Впрочем, тебе ли не знать, как ленив русский народ?
Я обиделся за народ.
Однажды Патрон явился разобиженным на весь белый свет.
- Вот за что ненавижу свою работу!
И пауза. Наверное, ждал, поинтересуюсь – и за что? А я молчал, смотрел на литровую бутыль с водкой и думал о римлянах: истина в вине – они, кажется, придумали. Вот интересно – спохмела или в момент возлияния? Ну, не на трезвую же голову.
- Ты, капраз, знаешь, что такое Протокол? Это дисциплинарный устав президента. Того нельзя, сего нельзя, голову держи прямо и всегда улыбайся. Возят по прилизанным школам и приютам, подсказывают, что говорить, чью руку пожимать. А может мне этому сукину сыну директору не руку пожать, а в морду дать хочется? Вот и говорю, собачья у меня работка – не дай Бог, понимаешь, каждому.
- Многие хотят.
- Ты хочешь?
- Не то чтобы очень, но иногда возникают мысли – вот это я бы сделал не так.
Патрон замахнул стопарик, потянул носом и шумно выдохнул через рот.
- И что бы ты сделал не так?
- Переход от плановой экономики к рыночной - плавным, без скачков и шока.
Президент молчал, кувыркая бокальчик между пальцами, и это обстоятельство вдохновило меня на продолжение.
- Постепенно – сначала торговлю и сферу услуг. Есть желание, есть таланты – пожалуйста, открывай собственное дело и плати в казну налоги. Хочешь валенки катать или там, сортир кооперативный открыть – триколор тебе в руки. Дать слабину в этих отраслях и год-другой понаблюдать – как поведут себя новоиспеченные буржуи, как народ воспримет новшества. Потом фермерам в селах землю в аренду дать: пусть трудятся и богатеют – кто против? Ну, а с заводами и фабриками стоит повременить: общенародная собственность и основа государственной независимости – её абы кому и за так раздавать не след. Я уже не говорю об оборонке, энергетике и природных ресурсах.
- Нет у меня, Алёша, столько времени.
- Ликург одну жизнь прожил, а принявшая его законы Спарта - сотни лет, и процветала.
Патрон вздохнул тяжко.
- Ладно, что там теребить мёртвого осла уши – имеем, что имеем, и не знаем, что делать дальше.
Это он о стране или своей предвыборной кампании?
- Хотите ошибок избежать – советуйтесь с народом.
- Референдум?
- Форум, в интернете, на личном президентском сайте, по любому вопросу. Наберётся половина и чуть больше от числа проголосовавших, можно и рискнуть с идеей на практике.
- Я, брат, понимаешь, не того в компьютерах – ни бельмеса.
- Это не предлог, чтобы отказаться от идеи.
- Советы слушаю, но решения принимаю сам!
Патрон грохнул по столу, посуда подскочила, а могла бы и попадать – таким-то кулачищем. Может, то было предупреждение моей настырности, но я не унимался.
- Хорошо, другой вариант. Ставим вопрос на виртуальный форум – кого ты хочешь видеть президентом России? Смотрим показатели рейтинга – у кого выше, тот с портфелем.
- Своими руками отдать власть коммунистам? Ты насоветуешь.
- Народ поддержал вас при их свержении – откуда теперь сомнения?
- Рейтинг, говорят, упал.

[santehlit]

- Значит, народ стал худо жить.
- Новое без мук не родить.
- Чтобы легче мучилось, надо знать, что получится.
Патрон потянулся за бутылкой и тяжело сопел, разливая в бокалы водку.
- Легко тебе сказать – это отпустить, то попридержать. Думаешь, я всегда делаю, что хочу? Нет, брат, Его Величество Протокол правит страной, а я при нём – марионетка, понимаешь.
Что-то новенькое. Покосился на Патрона. Сидит, склонивши голову, с тоскою смотрит в дно бокала. Белоснежный чуб свесился и качается в такт сердцебиения, нездоровым румянцем набрякло мясистое лицо.
- Протестовать не пробовали?
- А я протестую, - шеф щёлкнул ногтем по краешку тонкого хрусталя.
Слабый довод для протеста, подумал, а вслух сказал:
- За Протоколом стоят люди.
Патрон встрепенулся, ткнул в мою сторону пальцем:
- Умник. А то я не знаю.
Вооружился бокалом:
- Всё я знаю и всех. Кто они без меня? Шу-ше-ра. Но что толку менять – Протокол-то останется.
Патрон выпил.
- Что с ним делать? Не знаешь? Вот и я не знаю.
- Почему не знаю? – нацелил пульт на светящийся в углу телевизор, переключил на канал «Новости 24 часа», прибавил звук. – Знаю. Я – президент, передо мною вся страна и информация из первых рук, минуя фильтры аппарата. Смотрим – правим.
На экране шёл сюжет о безногом инвалиде. У бедолаги случился пожар - выбрались с супругой, в чём спали, а дом сгорел. С той поры уже шестой год живут в уцелевшем сарае. Сердобольные соседи утеплили его, печурку сложили, а власти безмолвствуют.
- Константин Иванович имеет статус блокадника, - вещал журналист в телекамеру. – Ему положено бесплатное жильё, да видно не про него закон писан.
- Суки! – прокомментировал президент. – Ты, Алёша, запиши координаты – завтра взгрею кого надо.
- Повезло мужику – сам Глава государства вступился. А скольким не повезло? Скольких не замечают местные власти, обходят вниманием столичные журналисты?
- Что предлагаешь? Ну, давай комиссию создам по делам ветеранов, чтоб…, - Патрон не придумал, чем заниматься новой административной структуре, будет ли она эффективнее существующих, и замолчал.
- Что предлагаю? Государство объявило себя ответственным за судьбы людей, отдавших здоровье на его благополучие - выделяются средства, тратятся, а константины иванычи ютятся в сараях. Причина – казнокрадство. Значит надо лишить чиновников возможности красть у ветеранов. Как это сделать? Удостоверения ветеранам заменить налоговыми полисами. Минуя бюрократов, владельцы этих гербовых бумаг обращаются к предпринимателям, и те в обмен на налоговые послабления берут на себя заботу о ветеранах. И дом построят, и квартиру отремонтируют, и лекарства купят, и за кордон свозят подлечиться. На двести тысяч помог старикам, четыреста сохранил от налоговых перечислений.
Патрон смотрел перед собой, барабанил пальцами по столику, никак не комментировал. А меня несло.
- Бюджет уменьшится? Согласен. Но сорок его процентов ежегодно разворовывается недобросовестными чиновниками – такие данные об уровне российской коррупции опубликованы независимыми закордонными исследователями. Так что в этом плане возможна даже экономия. И если сократить ставших ненужными бюрократов, то она – налицо.

[santehlit]

Молчание Патрона становилось тягостным. Может, перегнул с новаторством? Как бы кондрашка старика не хватила – от неперевариваемости услышанного.
Проявил инициативу – наполнил бокалы, взял свой, пригубил.
- Хотите, случай расскажу из так называемых дорожных встреч?
Не дождавшись согласия слушать, продолжил.
- В Москву добирался в одном купе с парочкой из провинциального русского городка – ребята загорелые, с курорта. Он из серых бизнесменов, у которых большая часть доходов скрыта от налоговой отчётности. Она – сотрудница Собеса по делам сирот. Выпили, разговорились - они за свой семейный нескончаемый спор. И меня втянули в качестве рефери – кто прав, кто не прав.
Она, тыча пальчиком в мужа:
- Вот ты налоги не платишь, а мы едва-едва наскребаем средств, чтобы помогать сиротам. Ни совести у тебя нет, ни стыда.
- Стоп-стоп-стоп! – обвиняемый ткнул окурком в пепельницу. – Скажи мне, дорогая, сколько вас в отделе?
- Трое.
- А сколько потратили на ребятишек в прошлом году?
- Полмиллиона.
- Пятьсот тысяч сиротам и пятьсот сорок тысяч ваш общий годовой фонд заработной платы, верно? Так мне проще потратить миллион на проблемы малолетних бедолаг, чем кормить трёх дармоедов.
- Так не тратишь же. А не будь нас, что стало бы с сиротами?
- Не трачу потому, что в каждом деле должен быть интерес – на альтруизме далеко не упрыгаешь.
Я замолчал. Рассказ окончен, выводы делать слушателю.
Слушатель воспрял от ступора, прочистил глотку, опрокинул в рот бокал.
- Так, говоришь, интерес должен быть, дармоедов наплодили?
- В одной Москве их, наверное, больше, чем во всём Советском Союзе было.
- Больше или наверное? – Патрон ткнул в мою сторону пальцем. – Пользуешься непроверенными данными.
- Слухами, - кивнул, соглашаясь. Пришла горечь разочарования – перед кем изгаляюсь?
Шеф перехватил инициативу:
- Отвлечёмся от телевизора – есть проблемы общегосударственного масштаба, например, жилищная. Как её решать, Ликург ты наш военно-морской?
- Да проще пареной репы, - я без энтузиазма. – Снимаем все виды налогообложения с жилищного строительства и всех отраслей с ним связанных, например, производство строительных материалов. Деньги туда ринутся сами, деньги немалые, причём не только из России. Квартиры подешевеют – их ведь надо продавать. Два-три года, максимум пять, и нет проблемы. Возвращаем всё на круги своя.
- Так-так, любопытно, - Патрон опять забарабанил пальцами по столу. – Налоги тебе не нужны. А врачей-учителей чем кормить станешь? На что, понимаешь, армию содержать?
- У нас газ есть и нефть, электроэнергетика. Только не надо отдавать их в частные руки – вся страна строила, а кто-то даром прибрал.
Президент хмыкнул – не твоего ума дело – так надо понимать. И мне расхотелось метать бисер. Но шеф требовал ещё.
- Разрули с медициною проблемы.
- Всё бюджетное на налоговые полиса, минуя казну и чиновничество. Разве только силовые структуры с правосудием оставить в ведении государства.
- Всё ясно, - шеф встал, намереваясь уйти, и выглядел бодрее заявившегося. – Репопареный ты политик, капраз. А я уж было подумал….
Что он подумал, осталось загадкой. И недопитая бутылка водки подсказывала – что-то сегодня пошло не так.

[santehlit]

- Билли.
- Браво, Создатель! Твоя мысль о налоговых полисах гениальна. Сам выдумал или спроворил где? Впрочем, знаю – сам. Нигде на практике такое не применялось, не упоминалось и в научных трудах. Известна страна, где народ освобождён от податей. Но там нефть. Там правит султан.
- Почему эта мысль так раззадорила президента?
- Так что ж ты хочешь от чиновника номер один?
- Чиновников назначают, а он избран народом.
- Не суть важно, как приходят во власть - важно, что она есть и любит поесть.
На следующий день со мной побеседовали. Подошёл зам по безопасности главы президентской Администрации и сквозь зубы:
- Ты, капитан, о карьере своей думаешь?
Какое тебе дело, думаю, а вслух:
- Каждый день.
- Хреново думаешь.
- Как умею.
- А не думал, что можешь загреметь отсюда прямиком на Новую Землю смотрителем маяка?
- Вот те раз! А я надеялся командующим Черноморского Флота.
- Вот-вот, белые медведи таких шутников и любят.
Но служба моя продолжалась, и избирательная кампания Патрона катилась по стране. Не помню, в каком городе пустился он в пляс перед восторженной толпой. Ладно бы русскую вприсядку – не получись, так народ зачёл попытку. А он что-то западное закрутил, и получился танец живота, рассмешивший публику.
- Видели бы вы меня двадцать лет назад, - посетовал седовласый танцор диско.
Двадцать лет назад ты с энтузиазмом строил коммунизм, который теперь так люто ненавидишь, с неприязнью подумал я. И, наверное, не один.
Перед днем, так называемого затишья, навестил меня
- Как думаешь, победим?
- Думаю, надо ли?
- Ты о политике или здоровье?
- Пробоины по обоим бортам.
- Не дрейфь, капраз, мотор выдержит – мы ещё таких, понимаешь, дров наломаем….
- А не выдержит?
- Задача – продержаться как можно дольше, чтобы не жалкая в стране была прослойка собственников, а целый, понимаешь, класс.
- Но ведь право на частную собственность прописано в новой конституции.
- Прописать-то прописали, но знаешь, как у нас в России – закон, что дышло….
- К чему коллизии, пока власть в руках? Кажется, Иосифу Виссарионовичу приписывают слова – не важно, как проголосовали, важно, как подсчитали.
- Вот на это я не пойду никогда: я - гарант конституции, а ты что предлагаешь?
- Как вариант.
- Таких вариантщиков под зад, понимаешь, метлой.
- Скоро уж и так, - я кивнул на ядерный чемоданчик, - мой срок подходит к концу.
- А потом не хочешь в мою команду?
- В качестве…?
- Правды-матки резотеля.
- Есть такая должность?
- Введём.
Мы чокнулись, выпили, поставили бокалы.
- Я море люблю.
- А я – русский народ.
Когда Патрон ушлёпал к себе:

[santehlit]

- Билли, а может принять предложение?
- Ты же был советником.
- И не плохо получилось.
- Не скучны повторения?
- Понимаешь, жалок он в своих заблуждениях и одинок.
- Этот заблудший развалил могучий Союз и вогнал Россию в долги по самые помидоры.
- Весь мир живёт на инвестициях.
- Но не тех, что оседают в карманах чиновниках.
- Что предлагаешь?
- Пора сворачиваться.
- Нет, Билли, хочу знать результаты выборов. В конце концов, мы можем заключить пари.
- Согласен и ставлю против твоего Патрона.
Билли выиграл. Из восьми претендентов на первый пост государства мой Патрон оказался вторым с тридцатью процентами голосов против тридцати двух у кандидата от коммунистов. Они и вышли во второй круг голосования. У пяти кандидатов, оставшихся за бортом гонки, суммарно едва набиралось пять процентов. Но был ещё Генерал с семнадцатью процентами избирательских симпатий. Он мог обеспечить успех во втором круге любому из кандидатов, но не спешил определяться. Запаниковали молодые пиарщики из команды президента – если Генерал не внемлет щедрым посулам, значит, принял предложения коммунистов.
- Разгоню всех к чёртовой матери, - грозился Патрон, до белых костяшек тиская в ладони бокал.
- Коней на переправе не меняют, - буркнул, чтобы сказать что-то.
Но Патрон поменял. Однажды ночью явился трезвый и без водки.
- Огнестрельного не носишь? – покосился на мой кортик.
- К чему? Охрана кругом.
- Сейчас поедем без охраны.
Мой долг следовать за президентом, а не докучать ему вопросами. Пристегнул к запястью чемоданчик.
- Я готов.
Покинули загородную резиденцию и долго ехали ночной дорогой. Шеф держал возле уха мобильник и подсказывал водителю путь. Наконец фары нашего автомобиля осветили «Мерс», стоящий у обочины.
- Выходим, - это Патрон мне.
Мы пересели из нашего авто в таинственный «Мерседес» и оказались гостями двух подозрительных субчиков. Что в них подозрительного? А всё – начиная от внешнего вида и до внутреннего содержания. Не понравились мне эти люди. Тот, что за рулём, прятал глаза за тёмными очками, голову держал прямо и говорил глухим низким голосом – будто Фантомас из французского фильма. Второй весь извертелся, казалось, вот-вот боднёт кого-нибудь лысым черепом.
- С этим баулом и в сауну к девочкам? Хи-хи…. Ну, и работёнка у тебя, моряк.
- К делу, - сказал Патрон.
- Генерала мы прессанём, - заскрипел Фантомас в тёмных очках, - и коммуниста укоротим.
- Ваши условия, - голос шефа непривычно вибрировал.
Яйцеголовый открыл кейс на коленях, протянул президенту зачехлённые в файл листы.
- Это список подлежащих амнистии.
- Ясно. В день инаугурации, - Патрон принял его. – Что ещё?
Лысый передал файл потолще, а его товарищ прокомментировал:
- Здесь изложены правила, согласно которым хотелось бы строить наши отношения в дальнейшем.

[santehlit]

- Ознакомимся. Всё? – шефу не терпелось закончить тягостное рандеву.
- Об ответственности сторон излишне напоминать? – проскрипел таинственный водитель.
- Я – человек слова, - заверил Патрон.
- И мы в понятиях, - поддакнул вертлявый.
Визит в чёрный «Мерседес» шеф не комментировал, и вообще прекратил ночные посиделки. Мы колесили по стране, выполняя план агитационных мероприятий, а врачей вокруг Патрона стало больше охранников. Накаченный анаболиками он выступал перед народом с яростной одержимостью человека, стоящего у последней черты.
Тут и Генерал, наконец, определился - занял активную пропрезидентскую позицию. А соперник наоборот, сдал – сократил число публичных выступлений, подрастерял прежний пафос. Будто по инерции он ещё вёл избирательную борьбу, но с таким откровенным испугом на лице, что дивились сторонники и противники.
- Билли?
- Что неясного? Пугнули сердешного новые друзья старого президента.
- Так это мафия!
- А ты думал, артисты цирка?
- Нет, конечно, я догадывался, но подумать, что Патрон так низко ляжет…. Не пойду к нему в правды-матки резотели. Отбарабаню срок и на море.
- Можно и сейчас.
- Нет, Билли, хочется знать, чем эти выборы закончатся.
- Гораздо интереснее, что будет после них.
- И что?
- Преступность выйдет из подполья, и устремиться во власть, к собственности, в бизнес.
- Ты говоришь, как о конце света. А может, это российский вариант пути к прогрессу - не всем же гонять индейцев по прериям. И знаешь, Билли, мне он кажется чертовски интересным. Я хочу поучаствовать.
- МВД, ФСБ, Генпрокуратура?
- О чём ты? Хочу к парням, что живут по понятиям. Мне кажется, они сумеют сделать то, что не под силу Патрону - вздыбить Россию, как некогда Пётр.
- Они называют это Движением.
- Вот видишь, у них наверняка Устав есть и цели определены – перспективные ребята.
- Хочешь стать авторитетом?
- А почему нет?
- Для этого надо погрызть нары.
- Готов, если требуется.
- Быть по сему.
- Постой, не силен в физике процесса и геометрии перемещений, но интересуюсь – можно ли попасть на заданную спираль в расчётное время?
- Терзаешься?
- А ты как думаешь?
- Ну, раз хочешь - будет дана возможность поработать над ошибками. Исправишь?
- Постараюсь.

10

Знакомы комната, интерьер, даже запахи. Когда-то я здесь уже был.
Шаги…. Мирабель вышла из кухни с блестящим пистолетом, уставившимся в мой лоб чёрным зрачком ствола.
- Извини, - сказала, присаживаясь на тахту, - мне так удобнее. Так о чём хотел со мной поговорить?
Я проглотил растерянность, как комок в горле. Ну, раз человеку так удобнее….

[santehlit]

- Ты хочешь убить меня, Мирабель?
- Пока не знаю – посмотрю на твоё поведение.
- Ты хочешь убить, чтобы в газетах написали: «Судья Забелина обезвредила опасного преступника»?
- Считаешь, мне нужна такая слава?
- Я унесу в могилу твою тайну.
- А ведь верно.
Ствол пистолета, глаз Мирабель и мой лоб сошлись на одной линии.
- Ты неплохо держишься – не валишься в ноги вымаливать жизнь.
- Разве не видишь - я не преступник, а влюблённый дуралей, наивно понадеявшийся разбудить в тебе ответные чувства. Ради всего святого убери пистолет. Что мне сделать, чтобы ты поверила?
- Жить хочешь? Поползай на коленях: я всё равно тебя пристрелю, но минутой раньше, минутой позже – есть ведь разница.
Смотрел в глаза напротив, полные стального блеска и решимости, даже злорадства (над чем?) и засомневался: напрасны мои разглагольствования - она исполнит задуманное. Ну, а Билли хорош - не мог переместить чуточкой раньше, и этот пистолет был бы теперь в моей руке.
Зрачок никелированного самопала настырно сверлил мой лоб.
- Почему не стреляешь?
- Передумала, - Мирабель подняла трубку и ткнула два раза пальчиком в клавиатуру телефона. – Дежурный….
Через полчаса на моих запястьях защёлкнулись наручники. Уводимый нарядом, обернулся к Мирабель:
- Ты молодец. Я обожаю тебя.
- Маньяк, - пожаловалась М. А. Забелина капитану милиции, целовавшему ей руку.
- Разберёмся, - сказал тот и натянул фуражку.
Остаток ночи провёл в обезьяннике. На следующий день перевели в СИЗО. А ещё через день вызвали на допрос и предъявили обвинение.
- За что паримся? – любопытствовали сокамерники, выслушав, констатировали, - лет на пяток строгача – какой адвокат.
Я зароптал:
- Билли, мы так не договаривались.
- Успокойся, пролетят, как один миг.
- Я сбегу.
- С тебя станется.
Твёрдо решил сбежать и на допросах не юлил, не запирался, во всём признавался и всё подписывал, что предлагали.
Расчувствовавшийся следак панибратски хлопнул по плечу:
- Ну, молодчага, что сказать. Скоренько на суд, в тюрьму и с чистым сердцем на свободу.
Один из сокамерников, худой и прыщавый:
- Студент, ты случаем не педик? А то б повеселились.
Другой, знаток тюремного быта:
- Руки не отсохли? Иди вон на парашу – веселись.
И мне:
- Тяжко тебе на зоне будет: молод, лицом пригож – вот такие гомики задолбают.
Я, лёжа и беспечно:
- Отобьюсь.
- Это вряд ли, - бывалый пересел поближе. – Лучше вспомни, с ворами нигде не пересекался? Может, кого из авторитетов знаешь?
- Откуда? А впрочем, - я вспомнил. – С одним всю ночь костерок на Волге жгли, и трёп по душам вели. Кудияром назвался – погоняло, сказал, лагерное.

[santehlit]

- Кудияр, Кудияр, - собеседник с любопытством всматривался в мои глаза. – Не травишь? За туфту языка можно лишиться.
- Не авторитет?
- Авторитет, авторитет. И авторитетам авторитет. Как выглядел, помнишь?
- Здоровый такой, мордастый, бородатый.
- Может, наколки?
- Видел одну, на запястье – в виде солнца или звезды с лучами.
- Солнце, солнце, - собеседник выдохнул облегчённо и хлопнул меня по колену. – Он-то тебя запомнил?
- Чёрт его знает. Просил остаться.
- После суда, как на этап пойдёшь, пошлю вперёд маляву – должна подействовать.
- Спасибо Кирилл Владимирович.
- Откуда знаешь?
- Следак сказал.
- Забудь. Кашап я, так и запомни – Ка-шап.
Следователь на последний допрос принёс кока-колу:
- Угощайся. Распишись, здесь и вот здесь.
Потянул за тесёмочки, закрывая папку:
- Готово дело – завтра в суд.
Перегнулся через стол и доверительно:
- Этому сержанту из ППС сам бы треснул – вешает, козёл, на тебя всяку муть, а я же вижу, человек интеллигентный.
Прощаясь:
- Адвоката тебе назначат. Повезёт – условным отделаешься. Ну, будь здоров.
Не повезло. Адвокат заторможенный достался, а обвинитель – сама страсть. Судья, женщина преклонных лет, приглядывалась ко мне с доброжелательным любопытством, но когда Мирабель засвидетельствовала, что попытка изнасилования не имела место, охладела – тонкогубый рот изогнулся в брезгливой гримасе. По трём статьям обвинения наскребли мне суммарно два с половиной года отсидки.
Прощай свобода!
Кашап, должно быть, отправил обещанную маляву – на этапе ко мне с любопытством приглядывались не только зэки, но и конвойные. А в Т-ой ИТК № 75, куда прибыл через неделю после суда, даже какой-то подозрительный вакуум образовался. Казалось бы, человек с гражданки, полон новостей, историй нерассказанных, но ко мне не подходили с вопросами, не справлялись об имени-отчестве, не объясняли лагерных порядков – кто есть кто, кого следует гонять, а кого бояться. В столовой трапезничал в гордом одиночестве.
Да и чёрт с ними! Вот делов-то – зэки не берут в компанию.
При ИТК функционировал завод ЖБИ, обеспечивающий ближайшие стройки фундаментными блоками, стеновыми плитами и плитами перекрытий, бетоном и раствором. Меня определили в бригаду цементников, коих задача была – бесперебойная подача цемента в производственные цеха. Подавался он из силосов по трубам и имел вредную привычку распыляться в воздухе. Нам, конечно, выдавали респираторы – раз в неделю – но хватало его на полдня: пот и пыль цементировали марлевую ткань так, что она становился непроницаемой для воздуха. Дальше кто как мог, защищал свои лёгкие. Я просто не дышал, а коллегам доставалось – приходили с ужина, падали в кровати и надсадно кашляли, сплёвывая кровяные сгустки.
Бесчеловечно? Ну, так, братцы мои, на то и тюрьма, чтобы через страдания плоти к очищению души.
Полуочищенные души с недельку меня не замечали. А потом….
Старик седой, щетинистый, сутулый вдруг, проходя, цапнул мою чашку с баландой.
Что-то новенькое! Поднял голову, проводил взглядом – изголодался бедолага? Нет, тут другое, подсказывала интуиция, началась проверка на вшивость.

[santehlit]

Догнать, отнять, набить морду – продемонстрировать себя? Это со стариком-то? Да пусть не подавится. Мне не жалко, мне тюремная пища поперёк горла. Молил Билли – избавь, а он – терпи, коза, а то мамой станешь.
Так и остался сидеть, склонив голову над опустевшим столом. А на меня поглядывали….
На следующий день старик остановился у моего стола. Благодарить пришёл, деда? Бери, ешь, не стесняйся…. А он, стервец щербатый, взял и плюнул в мою чашку с недоеденной кашей.
Ну, это уже откровенный вызов!
Опешил на мгновение, а потом ухватил его за стриженный затылок и мордой расплющил алюминиевую чашку о столешницу. У хрыча лопнула кожа над бровями, изо рта и носа потекла кровь, а на щеках желтела пшёнка.
Ко мне подскочили два охранника и под белы руки увели в карцер. Начальник режима наутро срок определил – десять суток.
По возвращению в команду ждал сюрприз – со мной заговорили тюремные авторитеты.
- Вопрос остался незакрытым. Вечером в курилке….
Вечером в курилке жалкий дедок затравленно посматривал на меня и с мольбою за мою спину, откуда неслись реплики:
- Не дрейфь, Гандыба, врежь ему! Первым бей, первым!
А я миролюбиво:
- Дед, если хавала не хватает, подходи, не стесняйся – мы же русские люди - поделюсь. Плевать в еду грех – за это в церкви осуждают, а в приличном обществе по морде бьют.
- Дай ему, дай! – понукали сзади. – Да врежь ты.
Я обернулся:
- Это вы что ль приличное общество?
Азарт тотчас угас, лица посуровели. Меня пригласили в каптёрку на толковище.
- Говорят, ты с Кудиярчиком в корешах? Ну-ка, черкани ему маляву, мы перешлём.
Передо мной клочок бумаги, огрызок карандаша. Что написать? «Помнишь, дорогой, как звонницу на Волге ставил, а тут я приплёлся?» Разве вспомнит то, чего не было?
Послюнявил карандаш и написал: «Хочу сорваться, помоги укрыться. Алекс».
Записку мою прочли, ухмыльнулись, хлопнули по плечу.
- Жди ответа.
…. Цемент шёл непрерывным потоком, и можно было перекурить. Бугор опустил респиратор на шею, сунул сигаретку в рот.
- А по мне, не тянешь ты на Алекса, Студент – нормальное погонялово.
- Пусть будет. Просто Кудияр знал меня под Алексом.
- Ну-ну.
А через неделю:
- Алекс, тебе ответ с Кагалыма.
На клочке бумаги незнакомым почерком два слова: «Уйди добром».
- И на словах велено передать, - продолжил бригадир. – Явишься в город Н-ск, найдёшь Смотрящего, вручишь послание и займёшь его место. Легенду и ксиву на месте спроворишь.
- Чёрная метка?
- Надо полагать.
Кудиярово послание спрятал в ножку тумбочки и начал готовиться к побегу.
- Билли.
- Уймись, а. Работаю над темой, работаю. Всё будет сделано законным путём, без криминала. Потерпи.
Через два месяца после этапа вызвал начальник ИТК.

[santehlit]

- Характеристику на тебя затребовали, Гладышев, из Минюста. Носом чую – условно досрочное. Так бывает при судебной ошибке, чтоб кафтан не запачкать. Что писать-то – усердно трудишься, режим не нарушаешь, а? Карцер за что? Правое дело? Напишу, напишу, как надо – небеспохлёбся. Неужто мы не понимаем? Восстановишься в университете, академиком станешь – меня вспомнишь.
Нормальный майорик.
На мне гражданская одежда. Последний и напрасный шмон – Кудиярова грамотка надёжно спрятана в куске мыла. Гремят за спиной стальные двери.
Свобода!
В кармане справка об освобождении и немного денег – мой скудный заработок. До Москвы добраться хватит.
- Билли, ну что, финита ля комедия?
- Ты о чём?
- Студента пора отпускать – пусть наукой занимается, а в Н-ск поеду я, в своём естестве.
- Что-то новенькое.
- Ну, не его это судьба. Зачем парня тянуть в преступный мир?
- Сам-то не боишься?
- Знаешь, Билли, вот втискиваюсь в чужие тела и ощущение, как не в своей тарелке. Вроде бы Лёшка Гладышев - да не тот. И Зазеркалье будто фильтрованное - не чувствую я его, как нашу реальность, словно в кино играю. Хочу потрогать собственными руками - так ли оно ирреально, как ты всё долдонишь….
…. Очнулся заполночь на диване флаера, и первая мысль:
- Отправил двойника в Москву?
Билли:
- За меня не переживай – дело своё туго знаю. И в Москву отправил и об арбузной семечке надоумил – будет из опыта результат, а из парня толк. Ты о себе побеспокойся – точно знаешь, чего хочешь? И понимаешь, куда лезешь? Криминал, он, брат, своими законами живёт – понятиями называют. А ну, как попадёшь в жернова, и затрещат твои косточки, и мозг воспалится от несправедливости и жестокости людской.
- Хочешь закончить фразу: «…. да поздно будет»?
- Хочу сказать: нужен тебе такой негативный опыт?
- Поднять Россию из дерьма и не запачкаться?
- Что-то слышится родное….
- Да пусть будет. Пусть. Этот эксперимент я посвящаю своей законной жене – Любови Александровне Гладышевой, женщине и президенту.
- Э, да ты, видать, настроился…. Нельзя, Создатель, к творческим изыскам относиться с таким надрывом – помни, у науки масса тупиковых путей.
- В этом плане как раз спокоен – ты же рядом. Только сейчас покури – дай слезу пустить прощальную.
Снял оптимизатор и вышел в духоту тропической ночи.
Безлунно и безоблачно. Над головою Южный Крест.
На западе горит багряный Марс – земной поклон, торнадо Ипполит.
На востоке звёздочка Венеры пылает ненавистью к Земле. Но пройдут годы – тысячи, миллионы лет – и дикий охотник, плод от плоти моей, проложит первую тропу в девственных зарослях прекрасной планеты.
Весь звёздный калейдоскоп отразился в лагуне – а говорили, нет края у вселенной.
Песок хранит зной ушедшего дня и высиживает черепашьи потомства.
Штиль. Пальмы поникли тёмными гривами – с ветрами спорить веселей.
Пахнет морем. Хотя скептики утверждают, что это запах йода.
Таков мой мир, прекрасный и неповторимый. Мир звуков и запахов, красок и чувств, любви и утрат. Мир укрощённых стихий и счастливых людей, где правит всеобщий Разум.
Здесь родился, жил, творил и стал теперь никому ненужным. Я выложился весь, и дальнейшее существование превратилось в бессмыслицу. К чему бессмертие, если нет перспектив? Ухмылка судьбы!
Зазеркалье – вот спасение. По крайней мере, есть там проблемы и ситуации достойные внимания и участия. Нашего с тобой участия, Билли.
Так вздохнём последний раз полной грудью восхитительный аромат тропической ночи и вперёд – в криминальные жернова России.
Да сбудутся мечты Билли и Алекса!
Вернулся в «тарелку», сел в кресло пилота, нацепил оптимизатор.
- Объявляем курс?
- Объявляй, - это Билли.
- Да ты его и так знаешь – Зазеркалье, Россия, город Н-ск.
И флаер совершил прыжок через время и пространство.

[santehlit]

Путь в Преисподню

О власти мировой ты размечтался всласть;
А не боишься в ад, как шах-гордец, попасть?
Вчерашнее ничто, ты завтра станешь прахом.
Ответь: тебе над чем дана сегодня власть?
(О, Хайям)

1

Городишко понравился – улицы прямые, зелёные, на окраинах многоэтажки, центр в традициях середины прошлого века, с Ильичём на площади. Частный сектор – остатки казачьей станицы – вдоль берега речушки. «Портом» зовут.
Зашёл в какую-то забегаловку, подозвал официанта с блокнотиком:
- Я от Хозяина. Мне нужен Смотрящий за городом, и пока жду – кружечку живого.
Малый ушёл в растерянности, ничего не записав. Тут же явился хозяин, суетливый субъект кавказской наружности.
- Чем могу быть…?
Я повторил.
- Наверное, дорогой, ошибся – у меня приличное заведение.
- А если не ошибся, у тебя, курносый, будут неприятности.
- Подожди, брат, - нацмен сделал знак, и передо мной поставили кружку пенного.
Его не было с полчаса, но я не спешил.
- Придётся поскучать часок-другой – сказали, заняты, но будут обязательно.
Мне принесли ещё два пива и шашлык.
Примерно через час в заведение явился худощавый малый, присел за крайний стол у двери, прощупал меня пронзительным взглядом, пошушукался с курносым и удалился.
Ещё час прошёл. Вваливается толпа такого вида молодцов, что немногочисленные посетители дружно потянулись к выходу. Ребята расселись за столы, а трое ко мне.
- Ты чей? – средний задаёт вопрос. Скулы крепкие, нос сплюснут, уши прижаты – типичный боксёр.
- Ты за городом смотришь?
- А разве не видно? – повернул табло влево, вправо – взгляд неподвижный.
- Тогда тебе письмо от Кудияра, - и подаю бумажку.
Он прочёл, лицом побагровел да как саданёт ногой столик, за которым я сидел. Пустые кружки на пол, четырёхногий перевернулся, и два бойца кинулись его пинать. Если бы этот удар достался мне, они с таким же остервенением катали моё тело по полу.
Недоумки, но как выдрессированы на жесты хозяина!
Столику пришёл конец. Приговорённый Смотрящий успокоился.
- Как кличут?

[santehlit]

- Алекс.
- Макс, - представился он и протянул руку для пожатия.
- Где устроился?
Я пожал плечами.
- Деньги есть? Ксива? На блатхате ночку почалишься.
Мы вышли из заведения.
- Садись к ребятам, - кивнул на чёрный джип.
Меня не устраивала инициатива в его руках.
- Макс, город сдашь мне. Завтра с общаком на доклад.
Он взвыл от огорчения, ринулся к серебристой Ауди, выхватил из салона автомат и запустил в небо над моей головой салют из трассирующих пуль.
- Это мой город!!!
Стоящая в полуквартале милицейская машина стремительно стартовала с места и скрылась на перекрёстке. Я проводил её взглядом и сел в джип.
- Поехали.
В частном жилом доме, где оставили меня Максовы бойцы, умирали со скуки три полуодетых типа и две полураздетых девицы. Хозяева – полупьяный старик и пронырливая старушка.
- Свежак, - заявила брюнетка и цапнула меня за пах.
- Может, в карты, мужик? – предложили мужики. – Бабло есть?
- Мне отдохнуть, - обратился к хозяйке.
- Что, и не выпьете с компанией? – поинтересовалась та, застилая простынею диван на веранде. Принесла подушку, кинула плед.
Старушка ушла, погасив свет. Я разделся и лёг. Явилась блондинка.
- Подвинься, - пристроила кругленький задок на край дивана. - Деньги есть – минет сделаю.
Я улёгся поудобней, подпёр щёку ладошкой:
- Лучше расскажи о себе.
- Ты же из тюряги – голодный должен быть.
- Больше по общению.
И она поведала историю, в которой была пьющая мать, отчим-насильник, бегство из села, интернат ПТУ, заводская общага.
- Теперь вот здесь.
- Пьёшь? Куришь? Колешься?
Она замотала локонами Мэрилин Монро:
- С наркотиками ни-ни.
- А ты красивая. Принеси гитару – я спою для тебя.
- Меня Наташкой зовут, - она упорхнула, а я встал и натянул брюки.
Она умела слушать – полуоткрыв рот, склонив голову, с детской верой в сказку в наивном взгляде. Всплакнула на беду с зелёными глазами. Потом притихла и уснула в углу дивана. Я отложил гитару и примостился в другом. Спать не хотелось.
- Билли, она прелестна.
- Идеализируешь. Это проститутка.
- И, стало быть, не человек?
- Любая профессия накладывает отпечаток.
- Например, на меня….
- Сибарит.
- Повторяешься. А на неё?
- Все сопутствующие пороки – враньё, воровство, стервозность.
- Не верится.
- Проверь.
Утром за мной заехал джип. Водитель представился:
- Славик.
Натали застыла в дверях с полуоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами.

[santehlit]

Что сказать?
- Работай над собой – курить бросишь, в жёны возьму.
- А я уже бросила.
Никто меня за язык не тянул.
- Тогда поехали.
В джипе:
- Где станем жить, дорогая?
- Не знаю.
- А где хочешь?
- В «финских домиках».
Славик пояснил:
- Новый микрорайон – сплошь крутые коттеджи.
Я ему:
- Меня доставишь, поможешь леди выбрать дом.
Меня доставили на городской стадион к административному корпусу. За столом в одном из кабинетов восседал Макс, на стульях вдоль стен его молодчики. На полках кубки, вымпелы на гвоздиках, в рамочках похвальные грамоты. На столе видавший виды чемодан с потемневшими стальными уголками.
- Твоя резиденция? – вместо приветствия. – Замечательный стиль классического примитивизма. Ладно, ни в подвале.
- Общак? – открыл чемодан, полный российских дензнаков разных достоинств. – Сколько здесь?
Тишина.
- Казначей есть?
Молчание и сопение.
- Бухгалтер? Понятно. Уступи-ка дяде место.
Макс пересел к бойцам.
Я нашёл в телефонном справочнике городскую службу занятости и набрал номер.
- Мне нужны кассир и бухгалтер с опытом работы на самостоятельном балансе. Прямо сейчас. Да, конечно, пусть будут женщины. Обзвоните, подготовьте адреса, за ними уже едут.
Положил трубку.
- Кто на колёсах? Дуй в Центр занятости, и чтобы через час дамы сидели здесь.
- Теперь с тобой, - поднял тяжёлый (я так думаю) взгляд на Макса. – Долги перед Движением есть?
- В том-то и дело, - тот подскочил с места.
- Сидеть.
Я выдержал паузу, сверля виновника взглядом.
- Это не хорошо. Надо исправляться. Бери людей, сколько надо, и вперёд – за баблом. Сначала с недоимщиков, потом с неохваченных. Объясни народу популярно – платить должны все. Нас Президент уполномочил навести в стране порядок, и мы его наведём. Всё ясно? Вперёд!
Бойцы дружно поднялись и потопали за Максом.
- Стоять! Я сказал, сколько надо.
Макс отобрал двух горилл и скрылся за дверью.
- Рассаживайтесь, господа, беседовать будем.
Снисходительно поглядывая на плечистых и рукастых слушателей, говорил, что наступило время, когда бабло надо не выколачивать, а зарабатывать - в цене будут те, кто в ладах с головой.
- Вот вам первый тест на сообразительность – мне нужен офис в центре города, где не стыдно людей принимать. Кто угодит – премирую.
Бандиты шумною толпой отправились за премией.

[santehlit]

Женщин звали Нина Васильевна и Лидия Васильевна. Они и похожи были, как сёстры. С одинаковой настороженностью поглядывали на меня и молодца, их доставившего.
Я не стал выяснять, кто из них кто, а откинул крышку чемодана:
- Деньги надо пересчитать, отсортировать, упаковать.
И молодцу:
- Поможешь.
Впорхнула Наташка:
- Мы нашли дом. Замечательный. Поедем, посмотришь.
В машине водителю:
- Мне нужна ксива. Где у вас паспортный стол?
В коридоре у каждой двери толпился народ. Не было очереди в кабинет начальника. Туда мы со Славиком и направили стопы. Пышногрудая блондинка в погонах майора округлила зрачки за линзами очков:
- Вам чего?
Я положил перед ней справку об освобождении и сел без приглашения:
- Паспорт нужен.
- Пишите заявление. Есть установленный порядок – там, на стенде в коридоре, всё расписано.
- Ты, курица, не поняла, с кем говоришь? Славик объясни.
- Легко, - сказал верзила и извлёк из кармана отвёртку.
- Я поняла, - майорша подхватилась куда-то с моей справкой.
У отвёртки – я потом узнал – в этом городе своя история. Её вставляли в ухо провинившемуся, и он исправлялся. Если не понимал – протыкали барабанную перепонку. Приговорённому пронзали череп. В кармане таскать опять же безопасно – не оружие.
Майорша скоренько притопала.
- Сфотографироваться надо.
- Там очереди.
- Я провожу.
С новеньким паспортом гражданина Российской Федерации продолжили путь.
Домик был чудесный – двухэтажный, с лоджией, встроенным гаражом – манил и радовал глаз цветными крышей, стенами и евроокнами с решётками. Асфальтированный подъезд и зелёный газон за чугунною оградой.
- Ещё не заселён, - сообщила Наташа и сложила ладошки на моё плечо. Она и подбородок хотела пристроить, но не хватило ростика.
Я легко поднял её одной рукой и понёс к калитке. Заперто.
- Чьи дома?
- Рамкулов строил, частный предприниматель.
- На чьи деньги?
Славик не знал.
- Найти сможем?
- У него тут база неподалёку.
- Поехали.
Джип миновал распахнутые ворота строительной базы и подрулил к административному корпусу. Ломая ноги, следом нёсся охранник, запоздало выскочивший из будки:
- Куда прётесь, сволочи! Вот я вам колёса попротыкаю.
Славик без лишних слов нокаутировал его отличным апперкотом.
- Тебе лучше остаться в машине, дорогая.
И мы прошли в корпус.
Господина Рамкулова на рабочем месте не оказалось – рыскал где-то по объектам.
- Ищите, - приказал перепуганной секретарше.
Это был симпатичный татарин – круглолицый, улыбчивый, с превосходным чувством юмора. Достал коньяк из секретера:

[santehlit]

- Да хоть завтра вселяйтесь, только с Главой согласуйте – он инвестор или его друзья с северов.
- Завтра согласуем, а вселяться будем сегодня. Ключи дай.
В джипе Славику:
- Отвезёшь меня на стадион, и прокатитесь с Натахой по мебельным магазинам. Счёт с доставкой оформите на охранное агентство «Алекс». Запомнил?
Нина Васильевна с Лидией Васильевной работу исполнили, томились в неведении и ожидании. Денежные купюры, упакованные и подписанные, рядочками уложены в родной чемодан. Сверху листок ведомости.
- Сколько? - Я пробежался глазами по столбцу цифр до графы «итого». – Отлично.
Дамам:
- Вы приняты на работу и немедленно приступайте – мне нужны учредительные документы на частное охранное предприятие «Алекс».
- Здесь? – Нина Васильевна обвела растерянным взглядом кабинет, больше похожий на «тренерскую». – Можно я дома на компьютере?
- Можно, но документы утром должны быть в налоговой.
До конца дня пришлось решать ещё одну проблему.
Ребята нашли офис. Замечательный офис! Рядом с центром в жилом высотнике две квартиры первого этажа были объединены и имели парадный вход с торца задания. Тут же стояночка на десяток машин. Место что надо!
На стеклянной двери табличка: «Сдаётся в аренду» и телефон.
- Звони, - приказал одному бандюку, а другого, вручив свой паспорт, послал за мобильником.
Явился хозяин офиса.
- Показывай.
Помещение было безупречным и внутри – не только евроотделкой но и расположением комнат. Имелся кабинет с приёмной, ещё две пустующие комнаты – под бухгалтерию и дежурку. Рекреация – бандитам в нарды играть. Ну и, кухня, ванная, туалет, спальное помещение – для гостей или дежурных.
- Ваши условия?
Владелец сети продовольственных магазинов по сути, и еврей по внешности озвучил сумму:
- Это первоначальный взнос, и потом ежемесячно….
- Отлично, отлично, - я кликнул парней. – Сбегайте за коньячком – такое дело след обмыть.
Сидеть было негде. Я поставил пластиковые стаканчики на подоконник и раскупорил бутылку.
- Ну, давай за знакомство.
И сразу налил по второму.
- Ты Движение признаёшь?
- Меня менты крышуют, - мой собеседник напрягся.
- Что, прям деньги берут из ваших рук? Совсем в органах совести не стало.
- У меня брат в милиции.
- Ну, это меняет дело. Твой брат служит в милиции, и ты им гордишься. Верно? А теперь повторю свой вопрос: ты Движение признаёшь?
Собеседник затравленно огляделся:
- Да, конечно.
- Отлично! – я хлопнул его по плечу. – Давай выпьем.
Мы чокнулись.
- Раз признаёшь, значит платишь. Только я не вижу смысла в перекладывании денег из левого кармана в правый. Давай договоримся - мы здесь открываем агентство и берём твои магазины под охрану и оборону. Заметь – бесплатно, в ответ на твою щедрость.
- Но у меня договор с вневедомственной охраной.

[santehlit]

- Я тоже думаю, зачем тебе две структуры кормить?
- Я посоветуюсь с братом.
- И с женой, и ребятишками – все ведь жить хотят.
- Можно я пойду?
- Иди, если договорились. Ключи оставь.
Мне принесли мобильник.
- Кто знает, наберите номер Макса. Алло, как дела наши безнадёжные? Идут помаленьку? На завтра ничего не планируй – повезём деньги в губернию. Представишь меня Смотрящему за областью. Машину к восьми часам на Сиреневую 12. А сейчас забери чемодан. Пока.
И бандюкам:
- Ну что, господа сотрудники охранного агентства, с завтрашнего дня в этом офисе начинаем круглосуточное дежурство. Кто отвезёт меня домой?
От моего нового дома отъезжал мебельный фургон. Славик сидел за столом в кухне, а Наташа жарила бекон с глазуньей.
- Всё успели?
- Да что ты! – новоселье подкрасило её щёчки румянцем. – Только кухню, спальню и столовую – полдома пустует.
- Завтра продолжите.
Славик оторвал зад от табурета.
Наташа:
- Куда? А ужинать.
- Жена заждалась, - это я.
- Я холост, - это Славик.
- Тогда оставайся.
Мы поужинали втроём. Потом Славик уехал, а Наташа, взяв меня за руку, повела на экскурсию по пустующим комнатам.
- Здесь будет гостиная. Здесь твой кабинет. Тут детская.
Ночью в постели:
- Дорогой, дом большой – втроём нам будет веселей.
- Ты привезёшь свою маму?
- Дочку. Ей три годика, она прелестная девочка. Вы подружитесь.
- А где она сейчас?
- У моей бабушки.
…. Наташа спит – на моём плече её белокурая головка.
- Билли, не правда ли, она прелестна?
- Седина в бороду?
- Погоди, мы ещё с Наташкой детей нарожаем – вот будет тебе ирреальное Зазеркалье.
- Интересно, с научной точки зрения. И о подруге твоей готов забрать слова обратно – не до конца испорчена.
- Да брось юлить – совсем не тронута средой.
- Конечно, если тебя не напрягает её прошлое. Лучше расскажи, откуда у сына профессорши и внука генерала бандитские замашки?
- От предка казака.
…. Макс прикатил на серебристой Ауди, но за рулём был боец.
- Едем?
- Заглянем в офис.
- Новый дом, новый офис – не круто начинаешь?
Я промолчал.
Офис был на клюшке и никого.
- Что за нафик? Макс, обзвони лежебок – чтобы через двадцать минут были здесь.
Народ начал собираться через десять минут. Привезли Лидию Васильевну. К ней и обратился:

[santehlit]

- Помогите ребятам составить интерьер служебных и бытовых помещений. Подключите телефон, посадите дежурного. Дайте рекламу в СМИ: «Частное охранное агентство «Алекс» на страже ваших интересов» - или что-то в этом роде. И ещё – мне нужна секретарша. Подберите среди ваших знакомых или в службе занятости.
В дороге Макс:
- Смотрю, у тебя всё по серьёзному. И пенсию начислять станешь? В нашем деле до преклонных лет не доживают.
Потом:
- Мне какую должность доверишь?
- Начальника оперативной службы устроит?
- Годится.
Смотрящего за областью звали Сан Саныч.
- Тебя Кудияр рекомендовал? Он в людях разбирается.
Кивнул на чемодан:
- Долг привёз?
- Всё, что имеем. Остальное частями – за год-полтора рассчитаемся.
- Годится. Тут другая тема – вникай. Раз в месяц по трассе через твой район будет проходить транспорт с интересным грузом – надо обеспечить безопасность.
- Дурь?
- Не заморачивайся – груз до места назначения дойдёт, вы свою долю получите.
- Есть предложение – мы конвоируем груз от границы до вашего блок-поста.
- Это 150 километров, четыре административных района.
- Я беру ответственность за безопасность груза – вы прощаете нам долг.
- Там товара на сотни миллионов, один прокол и дырка в черепе.
- Не собираюсь жить вечно, но и до срока не хочется.
- Я подумаю.
На обратном пути Макс:
- Ты что задумал?
- Увидишь.
- Рисковый парень.
- Ты тоже: такой долг накопил – могли бы бестолковку завернуть.
Наташа позвонила, плача:
- Алёша, к дому менты подкатили, требуют открыть. Что мне делать?
- Никого не впускай. Скажи, что им сейчас позвонят – пусть подождут.
Макс:
- Что там?
- Менты наехали. Сдаётся, градоначальник пакостит. Ты с ним на «ты»? Брякни, объясни – сейчас подъедем, всё уладим.
Макс приложил трубку к боксёрскому уху:
- Алло, Михалыч, привет! Как жив-здоров? Молюсь, молюсь. Что там за буза на Сиреневой 12 в «финских домиках»? Ну, так всё решаемо, Михалыч – сейчас подъедем и разберёмся. Да, у нас новый Положенец - ему нужна берлога. Когда мы были без бабла? Отвечаю. Будь ласка, убери сотрудников. Ну, и молодчага.
Макс схлопнул сотик.
- Сволочь! Купил себе «Лексус» за «лимон» - на какие, спрашивается, шиши?
- Макс, мне нужны колёса.
- Даже и не думай! Лучше бери мою «Аудюшку».
Мы въехали в город.
- К Администрации, - бросил Макс водителю.
- Поднимешься с нами, - добавил я.
В приёмной:
- Граждане, приём на сегодня окончен – приходите завтра.
И секретарше:
- Доложите, прибыл господин Максимов с товарищем.

[santehlit]

- Лежать, суки, не двигаться!
Не получилось. Разглядели-таки джумшуты, что мы безоружны, и бросились врукопашную. И была сеча жестока и кровопролитна. Мы уложили их на асфальт – не в рядочек, мордой вниз, а кого как пришлось, кому как досталось. Потом выкинули из кунга и перетрясли походные торбы. Все деньги ссыпали на широкий платок – внушительный получился узел. Вахтовку подожгли - долго озаряла горизонт, когда возвращались домой.
- Вести можешь? – спросил Лёвчика, ему проткнули ножом живот.
- Нормально, босс.
- Упёртый народ, - сетовал боец с проломанной монтировкой косицей. – Врежешь от души по-русски - кости хрустят, ломаясь, а он, гад, опять встаёт. Приловчился – вдарю, пока летит, ногой вдогонку - так смиреют.
- Где так драться научился, босс? – прохрипел второй боец с пробитой киркой головой.
- В балетной школе.
На мне не было ни царапины.
…. Бабка оклемалась. Прятала глаза от смущения:
- Срам какой.
Посмотрела на пакеты с фруктами, прикинула, что не осилит и загрустила:
- Что-то старый не идёт.
А дед её запировал на радостях. Нас встретил во дворе присядкою:
- Опа-на да опа…!
Я бабке:
- Добавка вам к пенсии вышла – раз в месяц привозить станем.
- Вот хорошо-то, - покивала головой и, перебирая дряблыми пальцами край одеяла, за своё. – Чтой-то дед мой не идёт? Поди, бросил – зачем я ему опозоренная.
- Дома он, пол домывает, скоро притопает.
- Ну-ну, - зашевелилась бабка.
- Выздоравливайте.
Герои степного побоища после больничного стационара реабилитировались в пансионате «Лесное озеро». Мы подъехали с Максом навестить. У Галины Дмитриевны гость – директор городского детского дома и по совместительству её родной брат Михаил Дмитрич. Пил водку и жаждал собеседника.
Лесная Нимфа обрадовалась нашему появлению.
- Миша, познакомься – мои друзья.
Макса он, должно быть, знал – обратил затуманенный взор на меня:
- Кто будете?
- Директор охранного предприятия «Алекс»….
- Кого охраняете?
- Всех нуждающихся.
- Так защитите меня.
- А что случилось?
Перебивая друг друга, они с Галиной Дмитриевной поведали, что случилось.
Случилось это год назад. Местный олигарх Романов подарил несовершеннолетнему сынишке иномарочку «Пежо». Октябрь был, в 23 часа уже темно. Выпросил сынок руль у водителя и выехал на трассу покататься. Придавил гашетку, но поскольку помеха была слева, пошёл на обгон справа и на обочине насмерть сбил трёх детдомовских подростков. Год почти следствие шло. И вот суд….
Каково же решение?
Оказывается, в неустановленном месте переходили подростки обочину. А виноват во всём директор детского дома, который позволяет гулять по ней воспитанникам в такой неурочный час. Выставили ему неполное служебное соответствие и обязали возместить восстановление мятого автомобиля.
- Вот оно, российское правосудие – на весах Фемиды три смерти и денежный мешок.

[santehlit]

Я удивился и Максу:
- Ты в курсе?
Тот пожал плечами – что поделаешь?
- Большая шишка Романов?
- Самый богатый человек в городе. У него на той стороне озера роскошная вилла – поболее этого пансионата будет.
- И что?
Макс опять пожал плечами – а чёрт его знает.
Набрал дежурного.
- Романова в пансионат «Лесное озеро». Да-да, того самого, владельца фабрик, заводов, газет и пароходов.
- Да у него своя охрана, - оробел дежурный.
- И что?
Макс сделал жест – не напрягай пацана.
- Я сам слетаю.
- Справишься?
- Как два пальца об асфальт.
- А дежурный очконул.
- Я знаю, как к нему подобраться, а он нет.
- Ждём.
Субъект был доставлен не без помпезности. Максовой.
Бойцы вытащили из багажника куль, сдёрнули мешки, и предстал местный олигарх Романов. Минуты две стоял, озираясь, приноравливая глаза к свету фонарей, силясь рассмотреть тех, кто сидел за его границей.
- Поговорим?
- Вы кто?
- Судьи, естественно.
- У вас с головой всё в порядке?
- На твоём месте я бы поостерёгся хамить.
- Что вам надо?
- Правосудие уже свершилось, ищем справедливости. Я не жажду крови твоего парнишки, и детей погибших уже не вернуть. Даже не требую публичного оправдания доброго имени директора детского дома. Люди и так знают, сколько в деле его вины. Я хочу от тебя….
- Денег?
- Чадолюбия. Своего отпрыска ты пожалел, теперь позаботься о сиротах – отдай им виллу, что светит огнями на той стороне, под летний лагерь.
- Что? Это беспредел! У вас тоже дела делаются по понятиям. А это беспредел.
- Понял, с кем говоришь?
- Ты – Положенец города.
- Верно. И удивлён, что насмеливаешься спорить. Следакам, судьям, адвокату сколько передал? Да Бог с ними – я бы тоже защищал своего ребёнка. Но надобно и совесть очистить. А дети народ не злопамятный - простят за товарищей и назовут лагерь твоим именем.
- Я подумаю.
- Ответ мужчины. Только, если за неделю не родятся благостные мысли, заберу дачу, и никто не вспомнит тебя добром.
- Я подумаю.
- Выпьешь с нами или торопишься?
- Поеду.
- Думаю, даже и без брудершафта расстаёмся друзьями. И как другу: сожги «Пежо» или сдай в утиль - зачем тебе такая память. Отвезите его, парни, теперь в салоне.
Романов уехал.
- Ловко у тебя получается? – позавидовал Макс. – Я бы не додумался.

[santehlit]

- Нормальное решение? – я к Михал Дмитричу.
- Ах, если б выгорело!
- Куда он денется? Не подарит – прессанём.
Макс отправил с нами своего водилу и остался у Галины Дмитриевны. Позже, возвращаясь домой, в черте города сбил мальчишку. Тот нёсся сломя голову ночною улицей, и бампером ему под зад – как мячик покатился. Макс поднял, осмотрел мальца, ощупал:
- Жив? Где болит?
Тот в рёв:
- Мамку убивают.
- Кто? Показывай.
У Аксиньи Петраковой праздник – сын из армии пришёл. С другом так и заявились на порог – в парадной форме морских пехотинцев, при значках и аксельбантах.
Выпили, как не выпить - такое дело. Ещё выпили. Захорошело. Друг сыну говорит:
- Я мамку твою шоркну.
- Ну, шоркни, если даст.
Аксинья уступила – давно без мужика живёт.
Сын, на них глядючи, сам в охотку пришёл – следующим полез.
Аксинья запротивилась:
- Нельзя тебе – ты ж кровиночка моя.
- Изголодался, мать – пойми.
Та ни в какую.
Сын другу:
- Подержи.
Аксинья в крик. Гость ей рот зажал - зажимал, зажимал, да задушил ненароком.
В семье Петраковых ещё двое детей были. Семилетний мальчуган, как мамка закричала, кинулся в милицию. А четырёхлетняя девочка под кроватью спряталась.
Обнаружив собутыльницу мёртвой, дембеля принялись думать, что же делать дальше. Решили в подполе закопать. Сбросили труп, стали лопату искать и обнаружили девочку.
- С этой что делать?
- Вместе закопаем.
- Надо бы прикончить сначала.
- Сама помрёт.
Макс появился на пороге избы, когда гость душил маленькую девочку. Экс призёр боксёрского первенства страны отдубасил морпехов, связал им руки за спиной, пакеты целлофановые на голову надел и шнурочком перетянул. Когда конвульсии у дембелей закончились, стал думать, что же делать дальше. Мне позвонил.
Увидев три трупа и двух ребятишек, я присвистнул:
- Как два пальца об асфальт?
- Чё зыришь? - рычал Макс, он ещё не совладал с эйфорией движений и готов был броситься на меня. - Не могут такие отморозки ходить по земле, не имеют права.
Намерения его были столь откровенны, что Лёвчик шагнул вперёд и выставил плечо.
- Ладно, - я взял девочку на руки. – Мёртвых не воскресить, а живым надо жить.
И Максу:
- Замети следы и скройся из города. А я детишек спрячу.
Забрал у Лёвчика ключи:
- Помоги Максу, один скатаюсь.
Когда выехали за город на ночную дорогу, мальчик спросил:
- Дяденька, вы убивать нас везёте?
Девочка зашлась в беззвучном плаче.
Погладил её по головке и пацану:

[santehlit]

- С чего ты взял? Я везу вас к ракете. Вы улетите на другую планету, где найдёте маму и папу живыми и здоровыми.
Билли всплыл в сознании:
- Что задумал?
- Пришли флаер. Мы отправим их в реальный мир, где должны быть оригиналы тутошних родителей. Ты поможешь их найти.
Свет фар упёрся в «тарелку», стоящую прямо на асфальте шоссе.
- Ничего не бойтесь, ждите меня, - я покинул «Лексус», но на всякий случай пультом сигнализации опустил замки.
Принёс оптимизаторы и защёлкнул на худеньких запястьях. Вот теперь совсем хорошо! Мальчик перестал дрожать, его сестрёнка плакать. Проводил их в летательный аппарат, усадил в кресла пилотов.
С Богом!
Поцеловал девчушку в лобик, её братику пожал ладошку.
Уже сидя в «Лексусе», видел, как закрылся люк-трап, аппарат завис на мгновение, а потом исчез в звёздном небе.
- Будьте счастливы, ребята! – пожелал им доброго пути.
- Будут, будут – влез в сознание Билли. – Отвечаю.

3

Учитав Катюшу сказками, поцеловал спящую в лобик – спи, родная. Поднялся в кабинет.
- Билли, что там с нашими сиротками? Нашли родителей?
- Приёмных.
- ?
- У Аксиньи Петраковой в реальном мире есть реальные дети - Петя и Юлечка. К чему дублёры?
- А эти, приёмные….
- Отличная пара. Да они тебе знакомы – Лина и Кудияр, живут в домике подле той самой часовни на Волжском берегу. Ребятишкам безумно обрадовались - теперь они очень дружны. Не желаешь навестить?
- Дел полно.
Это я врал. Дел в «Алексе» почти не осталось – таких, как были в первые дни – крутых, опасных, с избытком адреналина. Так, бытовуха сплошная.
Макс вернулся из двухнедельной поездки на Кипр, где с Галиной Дмитриевной скрывался скорее от ревнивого ока супруги, чем от ментов. Следаки поковырялись в избе Петраковых, да и отказались возбуждать дело – мол, отравление угарным газом. Ни гематомы на телах, ни пропажа детей их не озадачили. Видать вовремя Лёвчик закрыл печную заслонку.
Утром в офисе пытал дежурного:
- Как ночь?
Тот нудным голосом читал записи журнала.
- Ерунда!
- И я говорю – мы больше бензина сжигаем, чем зарабатываем.
- Эээ, брось: в городе порядок – никакого бензина не жалко. Слесарь спит, когда станок крутится.
Макс ввалился, загорелый, возбуждённый:
- О каком станке речь? Баблопечатном?
Махнул дежурному – топай, нажал кнопку селектора:
- Изабелла Юрьевна кофе нам.
- Что на сегодня? – Макс изголодался по делу.
- А привези-ка мне директора ГРЭС.
- Зачем?

[santehlit]

- Познакомиться хочу.
- Познакомиться? – Макс хмыкнул. – Сам приедет.
Повернул к себе один из телефонов, стоящих на столе, набрал номер.
- Алё. Лапушка, соедини меня с Борисовым. Как кто? Полномочный представитель президента России Максимов. Привет, Пётр Алексеевич, узнал? Ну, молодец. Повидаться надо. Записаться к тебе на приём? Хорошо, сейчас приеду и запишусь.
Макс в сердцах бросил трубку на аппарат:
- Вот сука! На приём к нему запишись! Забыл, всё забыл. Студент, очкарик, трясся, как былинка, когда шалупень прижала. Я за него мазу держал. А теперь – запишитесь на приём. Ну, я ему запишусь.
Макс сорвался с кресла и в дверь. Я вдогонку:
- Аккуратнее – он мне живой нужен и не потресканый.
Потом рассказывал начальник оперативной службы «Алекса». Брать штурмом ГРЭС, охраняемую вооружённой ведомственной охраной, не собирался, а потому дежурили у ворот до самого обеда. Чёрный «Линкольн» Борисова блокировали три машины, самого не очень вежливо, за шиворот, перетащили в «Аудюшку» и дали по газам.
Вот он передо мной, директор градообразующего предприятия, помятый, напуганный, однако, интеллигентный - при очках и галстуке. А я, в толстовке и кроссовках, ему:
- Поговорим?
- Я на обед ехал. Вы что хотите от меня услышать?
- Как дела на флагмане городской энергетики? Что заботит его директора? Не могу ли чем помочь?
- Вы? – очкарик чуть не хмыкнул мне в лицо, но сдержался и не разбудил раздражения. – Вы? А впрочем…. Есть проблема – с углём. Никакого запаса - работаем с колёс. Каждый день на грани остановки.
- Уголь в стране кончился?
- Интересует К-ский угольный разрез. Это наш поставщик и с некоторых пор ненадёжный - то у них неплановая отгрузка, то недопоставка вагонов, то забастовка.
- Видите – есть проблемы, а вы молчите и не просите добрых людей о помощи. Не хорошо. Делаю замечание на первый раз.
Протянул визитку:
- Оформите доверенность на право представлять ваши интересы на К-ском разрезе. Будет готова, позвоните – ребята подъедут, заберут.
Борисов кинул взгляд на картоночку и напрягся:
- Вы что задумали?
- Обезопасить город от риска отключения тепла и света. Благородно?
- Не верю, что такие услуги оказываются безвозмездно.
- Ну, хорошо, возмездно так возмездно. Когда у вас на складе будет технологический запас топлива, сами озвучите сумму благодарности.
Протянул руку:
- Всего хорошего. На стоянке перед офисом ваша машина. Приятного аппетита и не забудьте о доверенности.
Когда официальная бумага Н-ской ГРЭС легла на мой стол, позвонил Сан Санычу.
- Я пошалю немного в К-но.
- Какого чёрта?
- Исполняем поставленную президентом задачу, - я объяснил.
Сан Саныч:
- Кажется, разрез не входит в круг интересов к-ских пацанов. Действуй, но сначала покажись Смотрящему.
Его звали Сёма Флотский.
- Много вас приехало?
Пожал плечами:

[santehlit]

- Я да водитель. Пособишь?
- Конечно. Где расположился? Может, подыскать что?
- До Н-ска полтораста вёрст, а у меня жена молодая ….
- Бес в ребро? – хохотнул Сёма. – Понимаю. Но если ночевать приспичит, звони.
Трёхэтажное здание шахтоуправления. Через площадь Дворец культуры «Горняк». А что, неплохо живут углекопы. Или жили? Предстоит выяснить.
Топаю в отдел сбыта. Показываю копии финансовых документов.
- Оплачено? И что? – сотрудник отдела зевает во всю пасть. – А у меня график отгрузки. Нет, изменить нельзя – начальником подписано.
В приёмной руководителя сбыта очередь. Двигается медленно, а до обеденного перерыва, обозначенного на табличке, остался час.
К секретарше:
- Примет?
- Ждите.
- Я из Н-ска, - кладу ей на стол документы и сверху тысячную купюру.
Секретарша ловко смахнула денежку, взяла документы:
- Я сейчас.
Босс ей навстречу в дверь:
- Юлечка, я к директору. Товарищи, на сегодня приём окончен, попробуйте решить свои дела в отделе.
Взял протянутые секретаршей документы и вышел вон. Юлечка, глядя на меня, пожимает плечами – свою штуку она отработала.
Несусь по коридору следом:
- Александр Моисеевич, я из Н-ска. Мои бумаги у вас.
Он останавливается, окидывает меня холодным взглядом маслиновых глаз:
- Ну, и что из Н-ска? Ну, и что бумаги? Я сказал, завтра.
Зову на помощь:
- Билли, я ему сейчас врежу.
Успокоившись, звоню Флотскому:
- Пообедаем?
- Ну и как? – Сёма мастерски управлялся ножом и вилкой синими от наколок руками. – Есть подвижки?
- Ни черта не сделать, пока буду играть на их территории. Есть у тебя офис, база или что-то вроде, где вы собираетесь на толковище?
- На стадионе, в дирекции.
Что-то знакомое.
- Ну, давай там. Притащи мне на вечер Генеберга Александра Моисеевича.
- Что за птица?
- Начальник отдела сбыта.
- Пошлю ребят.
Мы и поужинали вместе. А до вечерней трапезы Сёма скатал меня за город в элитный посёлок «Родники».
- Вот эти дворцы построили себе шахтоуправленцы, сволочи. А работягам зарплату жилят.
- Тебе что до пролетариев?
- У меня отец горняк.
Сёме позвонили – объект на месте.
Александр Моисеевич, помятый бойцами Флотского, утратил форс небожителя. Стоял, опустив безвольные конечности, смотрел испуганно на нас, сидящих.
Как вещдок предъявил ему график отгрузки продукции:
- Ты составлял? Переделаешь, и пока не отгрузишь в Н-ск оплаченный объём, ни одного вагона на сторону. Понял?
- Думаете, всё так просто: сказал – и сделали?

[santehlit]

Сёма Флотский встал не спеша, подошёл вразвалочку и треснул Генеберга по скуле. Тот упал, обрушив на себя полку с кубками.
- Вставай, пинать буду.
Начальник сбыта поднялся, зажимая скулу, потом, обнаружив кровь на пальцах, прижал к разбитой губе белоснежный платочек. Сёма не спеша вернулся на место.
- Переделаешь график отгрузки?
- Вы посмотрите, чья подпись стоит вверху – «Утверждаю»?
- Ты за себя отвечай – с твоим директором поговорим позже. Переделаешь?
- Да.
- Завтра до обеда?
- Да.
- А утром, нет прямо сейчас – у вас ведь круглосуточная погрузка? – дашь команду отгружать на Н-ск.
- Это невозможно.
Я взглянул на Сёму. Сёма оторвал зад. Генеберг зачастил:
- Вы не поняли - уголь грузится в вагоны круглосуточно, а документы на отправку оформляются в конторе. Так что, только утром….
- Ну, хорошо, иди, умойся, тебя отвезут.
Утром сидел в приёмной, когда Генеберг прошмыгнул в свой кабинет.
- Можно пройти? – я секретарше.
Она впорхнула, выпорхнула:
- Александр Моисеевич просят.
Я вошёл и скромненько присел к окну. Генеберг проводил селекторное совещание.
- Сколько у нас гружёных вагонов на площадке? Отправляйте на станцию. Документы оформляйте на Н-скую ГРЭС.
Походочкой гейши просеменила Юля, внеся в кабинет поднос с ароматным кофе. И даже после этого, не пересел к столу – примостил чашку на подоконник.
Генеберг старался не смотреть в мою сторону, но это плохо получалось.
- Плановый отдел, переделать месячный график отгрузки. С сегодняшнего дня вся продукция в адрес Н-ской ГРЭС в объёме поступившей предоплаты. Новый график мне на стол не позднее одиннадцати часов.
Когда бумагу принесли, Генеберг положил её в папку, поднялся из-за стола.
- Ну, я к директору. Подпишет ли?
Я выбрался из своего угла.
- А вы шепните ему на ухо, как тяжёл кулак у Сёмы Флотского.
Перебрался в приёмную и тихонечко сидел там, пока не вернулся начальник сбыта с утверждённым графиком.
- Юлечка, откатай ксерокопию, - и Генебергу. – Приятно было познакомиться.
Он без воодушевления потискал мою пятерню.
Следующую неделю мотался между участком погрузки, заводоуправлением, где оформляли документы на отправку, и железнодорожной станцией.
Билли подначивал:
- Тебе бы кожаную куртку и маузер в кобуре – вылитый комиссар времён Гражданской войны. К чему вся эта суета?
- Хочу понять механизм торможения, чтобы запустить вечный двигатель производства.
- А мне сдаётся, твоё присутствие здесь сродни участию микроскопа в забивании гвоздей.
На пятый день нашего знакомства начальник участка погрузки Михалыч недобро осклабился:
- Всё, амба, не нужны больше вагоны – горняки забастовали.
- Как забастовали?
- В разрез не пошли, сидят в ДК, стучат касками, требуют зарплату.

[santehlit]

Я во Дворец. На сцене за столом под красной скатертью один мужик сидит и всем кивает. Ораторы кричат с мест, перебивая. Не собрание – душу отводят, выплёскивая накопившееся.
Я к трибуне. Постучал ногтем в микрофон – отключен.
К мужику:
- Успокойте народ – говорить буду. Я представитель президента Гладышев.
Я сел, он подскочил, стал требовать тишины. Озвучил мою фамилию и про президента что-то сказал.
Шум не утих. Наоборот окреп и вырос в многоголосый рёв:
- Ди-рек-то-ра! Ди-рек-то-ра! Ди-….
Мужик сел за стол, пожал плечами.
Звякнул Флотскому:
- Сёма, пособляй. Директора разреза за шкварник и в ДК.
Примерно через час два дюжих молодца выволокли на сцену упирающегося коротышечку, поставили перед народом. Шум стих. Чей-то голос:
- Когда зарплату отдадите – жить не на что.
Гул прокатился по залу и стих, как волна, у директорских ног.
- Нет денег.
Лучше бы он соврал. От взрыва ярости содрогнулись стены, огромная люстра качнулась под потолком. На сцену полетели знаменитые шахтёрские каски. Директор кинулся наутёк, но я поймал его за шиворот и водрузил на прежнее место. Поднял руку, требуя тишины. Каски всё летели на сцену, и одна попала полурослику в колено – бедняга согнулся. Встряхнул его за шиворот и заставил выпрямиться. Наверное, это комично выглядело со стороны – в зале прокатился смешок. Каски кончались, и началось смехотворение. Люди указывали пальцем на незадачливого руководителя и хватались за животы. Зал был настолько мал, или толпа столь многочисленна, что и хохот казался оглушительным.
Я стоял с поднятой рукой, а в другой мешком висел коротконогий директор. Навеселившись вдосталь, зал стих, предоставив мне возможность говорить.
- Я представитель президента Гладышев, специально прибыл, чтобы решить ваши проблемы. Вы ещё посидите немного, а мы сейчас в контору, посовещаемся, и уверен – деньги найдём. Ждите, мы вернёмся.
Директора запихнул в «Лексус». Пересекая площадь, позвонил Флотскому.
- Давай, Сёма, все силы к шахтоуправлению.
Бандюки взяли контору, может быть, без сноровки ОМОН, но достаточно профессионально. Согнали всех служащих в конференц-зал. С главными специалистами засел в кабинете директора.
- Ищите деньги, господа.
В собственном кресле коротышечке вернулся дар речи.
- Чудак-человек, тебе же русским языком сказали – нет денег. Негде взять.
- На прошлой неделе вам перечислила Н-ская ГРЭС.
Директор всплеснул руками:
- Фаина Григорьевна, ну, объясните вы ему.
Дама с необъятной грудью – должно быть, главный бухгалтер – прогудела:
- Да будет вам известно, у нас картотека, и ваши денежки без акцепта умыкнула налоговая.
Ситуация мне понравилась.
- Вы-то для чего здесь сидите, черти?
Махнул рукой:
- Ищите деньги, иначе всем кердык.
Пересел к окну, набрал Сан Саныча.
- У вас есть подвязки в солидных банках? Мне нужен кредит. Срочно. Залоговое имущество? Конечно. Недвижимость – целый посёлок коттеджей. Нет, нет, времени нет. Тут до областного центра рукой подать – за час домчатся. Очень прошу, Сан Саныч, посодействуйте. Спасибо.

[santehlit]

За столом разговоры стихли, все с тревогой смотрели на меня.
- Нашли деньги? Тогда прошу в конференц-зал.
За столом на сцене мы с Сёмой Флотским, бойцы блокировали входы и выходы, весь персонал управления в партере.
Я ораторствовал:
- Предприятие в кризисной ситуации: долг по зарплате, денег нет, народ на работу не выходит. Кто что может предложить? Обратиться к губернатору? У него таких целая область. Что ещё?
Выждал паузу.
- Тогда слушайте сюда. В К-ск едут специалисты банка, они расценят ваши лачуги в «Родниках» и дадут кредит под их залог.
- Это беззаконие! – послышалось из зала. – Вы не имеете права.
- А строились они на законные деньги?
- Пусть прокуратура докажет обратное.
Мне не переспорить, не перекричать толпу собственников. Сёма Флотский вмешался.
- Ша, ребята! Вы, кажется, не поняли, с кем имеете дело.
Прищёлкнул перстами в перстнях, привлекая внимание бандюков, и указал в зал:
- Мужиков отлупить, баб отодрать.
- Может, наоборот? - пустил шутку боец.
- Можно, - развеселился Сёма.
Несколько бандюков вошли в проходы, и в зале раздались визги.
- Давайте рассуждать конструктивно, - Я ловил удачные моменты для убеждения. – Никто не отбирает ваши дома. Нам нужны средства и мы возьмём их под залог недвижимости. Запустим производство, заработаем деньги – уголь, слава Богу, востребован - и выкупим ваши лачуги. Вы сами выкупите - появится стимул пахать на производстве, а не тащить с него….
Явились специалисты банка, и мы с директором укатили в «Родники». Сёма Флотский до моей команды держал управленцев под арестом, пытаясь поставить на голосование вопрос: кого бить, а кого драть. Освобождая, пригрозил:
- Кто не подпишет - петуха красного под крышу.
Вопрос в принципе был решён: завтра начнётся оформление закладных, и завтра же поступят первые деньги.
Повёз директора в ДК, внушая по дороге:
- Мне не нужна ваша слава – обрадуйте народ.
Горняки заартачились:
- Сначала зарплату. Нас столько обманывали….
Я со сцены:
- Я ещё ни разу. Дайте возможность.
Мне таковую дали.
…. Последний вагон отгрузили для Н-ска. Миссия моя закончилась. Попрощался с Сёмой Флотским. Зашёл к начальнику сбыта. Генеберг пятерню пожал и уткнулся в бумаги - обидчивый народ евреи. Директор наоборот, забыв все неприятности, проигнорировал протянутую руку и полез обниматься.
- Слушай, раньше на шахтах были должности замполитов – айда ко мне комиссаром.
- Я подскажу Борисову: впредь платить векселями, чтобы обойти рогатки налоговой.
Так и сделал по приезду.
Директор ГРЭС был рад моему визиту, полез в секретер за коньяком. Нажал кнопку селектора:
- Эля, меня ни для кого нет.

[santehlit]

Выпили.
- Что хотите за свои услуги?
- А сколько вам не жалко?
- Уголь на складе, и за этот задел мне ничего не жалко. Только….
Он склонился над столом, разливая в рюмки коньяк, придерживая рукой роскошный галстук.
- Только с « Алексом» иметь партнёрские отношения, мягко скажем, не солидно.
Окинул меня взглядом, и я понял его мысль. Да и как не понять: я в джинсах и толстовке перед ним, с иголочки одетым.
- «Алекс» - мелковато и для вас. Вот что хочу предложить: организуйте новое предприятие, и уголь я буду покупать у вас, скажем, на десятку дороже, чем вы в К-ске. Помножив на объём, получите в прибыль приличную сумму. А у меня не будет головных болей с поставками.
Я покивал – да, всё правильно: новое предприятие, новый прикид, новая жизнь. Пора менять кожу.
Наутро явился в «Алекс» в костюме и при галстуке.
- Ништяк тебя там расфуфырило, - присвистнул Макс.
- Пойдём, глотнём напиток Пеле.
Но в кабинете передумал и достал коньяк.
- Принимай «Алекс» - ухожу на другую работу.
Уяснив тему, новый директор охранного агентства поинтересовался:
- А Смотрящим кто?
- Очень хочешь? Да, пожалуйста.
- Нет, Алекс, ты не думай, - суетился Макс. - Я из-под твоей власти…. Перед ребятами стыдно.
- Ну, не вопрос. Только совет - уходи от криминала. Чистый бизнес он и в Африке ценится….
Предприятие назвали «НБЭ» - «Новации и бизнес в энергетике» - Борисов подсказал и вызвался быть соучредителем и дольщиком в ЗАО. Помещения под офис дал.
- Занимайте любые кабинеты в старом здании управления. Мы его как раз освобождаем, а после капремонта будем сдавать в аренду.
Переехал один. Звал Нину Васильевну, но она:
- Учредительные документы подготовлю, баланс вести буду, но позвольте остаться в «Алексе» - и ставка лишняя совсем не лишняя, и девчонки тут.
Переехал один. Занял простенький кабинет без приёмной, поставил стол, стул, тумбочку и куллер на него. Подключил телефон. Принял начальственную позу и задумался - что дальше?
- Ну, что – Билли, помоги? – это мой виртуальный соглядатай с вечным своим брюзжанием.
- А чем ты можешь помочь?
- Идейку подкинуть.
- Мне ворованного не надо.
- С чего это вдруг?
- Ты все свои идеи из чьей-нибудь башки таскаешь. А мы тут как-нибудь сами.
- Ну-ну, головастый ты мой.
Вдохновлённый перепалкой, позвонил в редакцию городской многотиражки.
- У вас агент по рекламе есть? Пришлите…., - назвал адрес.
Через полчаса в пустом коридоре застучали каблучки:
- Есть кто живой?
Выглянул за дверь:
- Сюда проходите.
- Что это? – гостья окинула взором обшарпанные стены кабинета.
- Начало большого дела. Чай, кофе?
- Елена Борисовна, - гостья представилась, протянула визитку и выбрала кофе.

[santehlit]

- Вы журналист? Если я озвучу тему, сможете облачить в текст?
- Это моя работа.
- Тогда вкратце: есть деньги, нужны идеи – куда и как их вложить, чтобы приумножить.
Елена застенографировала мысль и закрыла блокнотик.
- Таких идей у меня целый пруд.
- Надеюсь, не из разряда – ресторан, постель и утром, как родные?
- Так страшна?
- Как раз наоборот.
Девушка начала мне нравиться.
- А вы мне нравитесь. Мы прежде не встречались?
- Не думаю. Я в городе недавно.
- А откуда к нам?
- Из исправительно-трудовой колонии.
- Ага, вспомнила – вы директор «Алекса», который за порядком смотрит.
- Теперь здесь. Так что о деле?
- Текст мы сочиним, оформление придумаем. Вас какая страница интересует? Объём, периодичность, продолжительность рекламной кампании?
Записав мои телефоны, Елена поднялась.
- Вы как сюда добирались? Позвольте подвезти.
Отвёз нас Лёвчик – её в редакцию, меня домой.
Время до выхода газеты посвятил семье. Каждый день в областной центр - цирк, зоопарк, ТЮЗ. Идиллия.
- Билли, заработаю много денег, ничего не буду делать, только отдыхать с любимыми.
- Не получится. Деньги любят деньги: заработав маленькую кучку, захочешь большую – бесконечный бег за призрачным рубежом. Хочешь жить для семьи – брось всё и живи.
- А «Алекс», а «НБЭ», а город, который мне доверили?
- Э, да ты, парень, влип капитально. Зря позволил самому сунуться в Зазеркалье.
- О чём ты? Разве не интересны дела, которые мы здесь творим?
- Абсолютно.
Купил в киоске газету с заказанной рекламой и засел в офисе.
Звонки были. Звонки посыпались, как из рога изобилия. И предложения были, но все какие-то однобокие – там покупаем, здесь продаём, прибыль делим.
Набрал номер редакции.
- Внесите поправку – никакой коммерции, рассматриваются только предложения производственного характера.
Были и производственного.
Один чудик предлагал скосить камыш в пойме реки за плотиной ГРЭС и измельчить его в витаминную муку. Он и болотоход специальный изобрёл, с жаткой.
Другой знал дорогу к лесному озеру с очень мылкой водой – добавь ароматизаторов и разливай шампунь по флаконам.
Я уже стал отчаиваться, как вдруг….
Выслушав респондента, понял – что-то есть.
- Приехать сможете? – назвал адрес.
Кулибин приехал, раскатал чертежи по столу, стал объяснять.
- Смотри, Билли, моими глазами, смотри и слушай.
Предлагалось золоотходы ГРЭС перерабатывать в граншлак – гранулированный шлак - лёгкий, прочный, нетеплопроводный материал.
- Его можно использовать в строительстве - при возведении монолитных стен, при производстве шлакоблоков, как изолирующий материал при засыпке чердачных перекрытий. Да мало ли…. – мой визави пожал плечами.
Я покивал, а сам к Билли:

[santehlit]

- Ну, как?
- Идея так себе. Оборудование оригинально.
- А то, что шлак будет при деле, и не будет пыльных бурь над городом, тебя не вдохновляет?
- Ну, хорошо. Граншлак так граншлак – чем бы дитя ни тешилось. Только идею надо развивать комплексно. Само оборудование по его производству весьма ходовой товар: золоотвалов по стране накопилось – за век не перелопатить. Нужен механосборочный цех. Вот тебе одно направление работы «НБЭ». Поручи изобретателю подумать ещё и над технологией производства шлакоблоков, причём в двух вариантах – промышленной и кустарной, для частного применения. Стало быть, нужен технологический отдел. Идём дальше. На выходе золопродувных труб ставим цех по производству граншлака. Продукцию тарим в мягкие контейнеры, продаём желающим. Торговый отдел имеет право быть. Но и это не всё. Взяв в исходные мощность ГРЭС, период её работы и калорийность угля, несложно подсчитать объём золоотвалов. Минус проценты выдувания и водной эрозии – в результате оптимистичной становится идея создания строительного участка и возведения домов со шлаколитыми стенами. На освободившихся от отвалов площадях развиваем тепличное хозяйство.
- Всё?
- Мало?
- Выше головы.
- Ты хоть видишь главную проблему?
- Да – с кадрами.
И Кулибину:
- Вы приняты на работу главным инженером предприятия. Сегодня же и приступайте – выбирайте любой подходящий кабинет, устраивайтесь. Подготовьте список необходимого. И не смотрите на убогость стен – на втором этаже уже начат ремонт - скоро у нас будет весьма приличная контора….
А звонки продолжали поступать.
Достал визитку рекламного агента.
- Елена Борисовна? Не надоела газетная суета? Есть предложение перейти ко мне на работу в качестве эксперта народного творчества и помощника директора по кадровой политике. Да, конечно, две должности – два оклада, ваших, газетных.
Через час мы пили кофе вчетвером.
Обрисовав в общих чертах перспективные планы «НБЭ», поставил каждому конкретную задачу.
- Елена Борисовна, вы здесь, в офисе, принимаете звонки, ищите изумруды в горах мусора. Это по первой должности. По второй – нужны кандидатуры руководителей служб и участков. Опыт прежней работы поможет – вы знаете город и его людей. Приглашайте на собеседование – будем смотреть. Илья Ильич (это Кулибин), надо подыскать помещение под механосборочный цех. Может, готовое где есть – пустует, нас поджидает. Заодно подумайте над кандидатурой его начальника. Берите завтра с утра «Лексус» и вперёд – на мины. Лёвчик, ну, а ты у нас слуга трёх господ. Справляться не будешь, возьмём ещё машину в «Алексе».
Помещение под механосборочный цех нашлось в одночасье. Это были мастерские ГПТУ. Само училище перепрофилировали в юридический колледж, а учебно-производственную базу пытались спихнуть кому-нибудь подешёвке. Мы приобрели. Ходили с Кулибиным меж укрытых пылью станков, гадали – какие можно использовать в технологическом процессе.
- Ремонт помещения будем делать на ходу.
Позвонил в офис.
- Елена Борисовна, подыщите по газетным объявлениям отделочников. Лучше из числа калымщиков – они берут меньше. Всех желающих присылайте в мастерские ГПТУ – устроим тендер.
Кулибину:

[santehlit]

- Фасад тоже приукрасим со временем, сейчас проблема – где взять начальника….
…. Заехал в «Алекс».
Макс сидел за моим столом, сложив на него ноги.
- Что есть?
Он вызвал Лидию Васильевну:
- Прихватите журнал чёрной кассы.
Я посмотрел графу «остаток».
- Зарплату выдал?
- Да, но хотелось бы на зону посылочки справить.
- Это святое. Сколько тебе оставить?
Глядя на упакованные пачки купюр, складываемые в мой кейс, Макс ворчал:
- А говоришь, уходи от рэкета.
- И буду говорить. Будущее за цивильным бизнесом. Развивай охранные, детективные услуги. Вот ещё что – дам я заберу - у тебя освободится комната, посади в неё оператора видеонаблюдения, по всему городу натыкай камеры – на перекрёстках, площадях, в злачных и общественных местах. Весь город будет на ладони – не надо носиться, высунув язык. И штрафуй, беспощадно штрафуй всех и всяк за нарушения общественной дисциплины, правил дорожного движения и прочая, прочая, прочая. Да воцарится порядок!
Лидии Васильевне:
- Вы ж, голубушки, собирайтесь вслед за мной – кабинеты с иголочки ждут вас в отремонтированном офисе….
…. - Можно? – моя помощница по кадровой политике заглянула в кабинет. - Что смотрите?
- Областные новости.
Елена Борисовна прошла к столу, присела, развернув стул к стоящему в углу телевизору.
- Минералочки? – придвинул к ней сифон.
Пригубив стакан с пузырящейся жидкостью, эксперт народно-технического творчества отважилась на вопрос:
- Вы довольны моей работой, шеф?
- Любопытное начало. Скажу «да» или скажу «нет» - будут разные варианты продолжения?
- А почему «нет»?
- Ну, скажем, после «граншлака» вы не предложили ни одной стоящей темы. Оскудел народ талантами или думать разучился?
- Нет, как раз….
- Погодите, - перебил даму и, схватив сотовый, набрал Макса. – Ты где? В офисе? Включи ящик на областной канал. Видишь?
- Как капусту тракторами бульдозерят?
- Макс, мне нужны эти люди.
- Механизаторы?
- Китайцы. Слетай, привези узкоглазого пахана.
- Босс, их гонят взашей из области.
- А мы пригласим. Мы посадим их на тепличное хозяйство – лучших трудяг мир ещё не знал. И дома им поставим – будет у нас свой чайна-таун.
Выключил телевизор:
- Простите, Елена Борисовна, на чём мы остановились?
- Вас вчера не было, а меня посетил очередной соискатель с интересным, на мой взгляд, предложением.
- И в чём суть?
- Организация садкового рыбоводства на тёплой воде ГРЭС.
- Да? К сожалению не прокатит. Меня Борисов предупреждал, что по этой теме имеется уже горький опыт – предприятие оказалось убыточным.

[santehlit]

- Господин утверждает, что стоял у истоков того начинания и знает причину фиаско – неправильная конструкция садков. Из-за неё перерасход кормов, мальковый мор и недобор массы у товарной продукции. Его изобретение позволит устранить прежние огрехи и сделает предприятие рентабельным.
- Да? И где же он, наш спаситель?
- Сейчас пойду и вызвоню. Вы в офисе будете?
- Елена Борисовна, - остановил помощницу у дверей. – А если скажу «да» - вы хорошо работаете, каково будет продолжение темы?
Она вернулась на свой стул.
- Заканчивается монтаж линии граншлака – через пару-тройку дней пойдёт продукция.
- Иии…?
- У нас нет покупателей. Я хочу стать менеджером по рекламе.
- В том числе или вы отказываетесь от прежних должностей?
- Три должности – три оклада.
- У вас не останется времени на личную жизнь.
- А она мне нужна?
- Вы молодая, красивая….
- Но глупая – полюбила женатого и бесчувственного.
Мне расхотелось продолжать диалог.
- Идите, должность ваша.
…. Склонился над чертежами садков.
- Билли, ни черта не понимаю. Есть тут зерно?
- Весьма разумно, но дело не только в них. Дело будет рентабельным, если развивать его комплексно. Садковое хозяйство без собственного воспроизводства малька это грошик прибыли на рупь вложений. Нужен рыбозавод. Молодь сама может стать весьма и весьма прибыльным товаром. Для реализации свежей рыбы не один в городе, а сеть магазинов по региону, ну и транспорт соответствующий. Непроданный товар возвращается на переработку – нужен цех засолки, коптильня. До консервации, думаю, дело не дойдёт – не те объёмы.
- Ну, и что? - я выпрямился и оптимистично глянул на изобретателя садков. – Есть деньги, есть желание, а почему бы не попробовать?
- Нет, нет, - засуетился гость, сворачивая ватман. – Вы не думайте, никакого риска. Я могу и экономические расчёты представить – все вложения оправдаются.
- А вы кто, инженер или экономист?
Изобретатель снял очки, протёр линзы и, водрузив их на место, сказал:
- Я был директором того, неудачного предприятия.
- Попробуйте теперь роль успешного руководителя. Только одного садкового хозяйства мало, надо развивать тему комплексно.
И процитировал Билли.
- Ну, как?
- Масштабно.
- Потяните?
Он колебался лишь мгновение.
- А почему нет?
И протянул руку:
- Анатолий Васильевич Садовой.
…. Рамкулов позвонил.
- Что же вы, Алексей Владимирович, ноги мне пилите?
- Ты о чём? Слушай, не люблю по телефону – подъезжай.
Он приехал, придвинул к себе чашку кофе, а мне сунул газету.
- Шикарно живёте, господа новаторы и бизнесмены, - вертел головой Рамкулов, восторгаясь моим офисом.
- Ну, что тут, что? – мне не хотелось листать газету.

[santehlit]

- А вот объявление: «НБЭ» требуются руководители и рабочие строительных специальностей. Это как понимать? Ещё один шараш-монтаж в городе? Хватит ли нам работы?
- Мне хватит.
- Если не секрет….
- Не секрет – шлаколитые дома.
- Да у меня кирпичных целые улицы не проданы.
- Твои дорогие.
- Кто заказчик?
- ГРЭС. Для своих рабочих – комфортные, доступные дома на земле.
Рамкулов мрачнел от слова к слову. Хлебнул остывший кофе и не в силах проглотить выплюнул в чашку.
- Пойду.
- Сидеть. Слушай предложение – продавай мне свою базу и переходи в «НБЭ» главным строителем. Будешь специалистом при деле с кругленьким капитальцем на сберегательной книжке.
Рамкулов поднял взгляд полный тоски:
- Капиталистическая акула пожирает мелкую рыбёшку?
- Время частных контор уходит в небытиё – настала пора синдикатов, концернов, холдингов. Это надо понять, если желаешь двигаться дальше. Иначе скорое банкротство и ожидание пенсии в должности – ну, в лучшем случае – прораба.
- Ну, хорошо, - Рамкулов встрепенулся. – Есть время? Поедем, прокатимся.
Это был Н-ский завод ЖБИ (железобетонных изделий), с некоторых пор не работающий, но ещё охраняемый. Мы нырнули под шлагбаум, а из будки по трапу сбежал сторож.
- Куда прётесь? Вот я собак спущу.
- А я их перестреляю, - Лёвчик извлёк из подмышки шпалер и бахнул вверх для демонстрации. – И тебя заодно.
Сторожа будто ветром сдуло.
Изрядно мы поблукали меж огромных корпусов.
- Смотри, смотри какая махина! – восторгался Рамкулов. – Шесть силосов двухсоттонников - это тысяча двести тонн цемента зараз. А вон ещё такой же комплекс. Подъездной железнодорожный путь. Вон цех фундаментных блоков. Этот – плит пустоток. Там – панельных, стеновых. Здесь сварочный цех – арматуру собирать. Вон боксы транспортного цеха. А это мастерская ОГМ.
- К чему твой оптимизм?
- Такая махина простаивает. Вот он холдинг, вот он синдикат. Алексей Владимирович, запустишь завод, пойду под тебя, хоть распоследним прорабом.
- Договорились, - я протянул Рамкулову руку. – Кто собственник?
- Чёрт его знает. Где-то в области концы надо искать.
- А прежнее руководство здесь? Поехали, навестим.
К вечеру мне стал известен нужный адрес. На следующий день рванули с Лёвчиком в губернию. Звонок Сан Саныча застиг, когда мы рыскали по областному центру в поисках строительного треста.
- Есть тема - приезжай, обсудим.
- Я в городе, сейчас подъеду.
Через полчаса пожимал Смотрящему за областью пятерню в его штаб-квартире.
– Говорят, ты круто развернулся в Н-ске, - Сан Саныч подлил мне кипяточка в чашку.
Глядя на хозяина, замочил четыре пакетика чая.
- Приезжай, покажу.
- Конечно, конечно, будет время - подбегу. А здесь чего творишь?
- Да так, дела фирмы.

[santehlit]

- Я тебе вот что скажу, Лёшенька - много ты для себя стал делать, о Движении забыл. Макс говорит, его в Положенцы опять толкаешь. Так дела не делаются. Не ты его снимал, ни тебе и ставить.
- Откуда ветер дует, Сан Саныч? У нас с Максом всё на мази - мы просто поделили обязанности, а дело делаем одно.
- От ваших дел никакой прибыли. Ничего не вносите в общак, давно уже.
- Ты же сам разрешил.
- Я разрешил, я и запрещу. Короче, со следующего месяца начиная…, - он озвучил сумму, которую нам следует возить из Н-ска в областной общак.
Выйдя из штаб-квартиры губернских гангстеров, взял в холодильнике у киоска бутылку ледяной кока-колы и махом выпил.
- Жадность фраеров губит. А, Билли?
- Ты о чём?
- Ты же бухтишь, что мы помогаем дурь таскать из-за кордона. Вот и прикроем лавочку.
- И не боишься?
- Ты ж со мной. Иль сам боишься?
- Я с тобой, но дай мне слово - как жареным запахнет, когти рвём.
- Договорились.
От могучего некогда треста остался пшик и забытая вывеска у входа. Многоэтажный корпус забит какими-то конторками, фирмачками, магазинчиками – грязь и суета. Только с помощью коменданта удалось отыскать осколок бывшей строительной империи. В незавидном кабинетике два джентльмена – а по сути, трестовские душеприказчики – резались в шахматы.
- Н-ский ЖБИ? Да-да, есть такой. Вы приходите завтра, мы отыщем документы и по цене поговорим.
Попробовал возразить:
- Я из Н-ска – мотаться не резон.
- Вам завод нужен? Тогда завтра.
Подали свои визитки, и снова склонились над доской, азартно щёлкая часами – играли пятиминутку.
Не приняли меня ребята. На свою беду….
Новый звонок Сан Саныча настиг в виду Н-ска.
- Ты где?
- К дому подъезжаю.
- А вернись-ка - дело есть.
На стоянке у штаб-квартиры меня поджидал чёрный джип. Из него бритоголовый:
- Перелазь, Сан Саныч ждёт.
- Я на своей.
- Тогда не отставай.
Промчались одевающимся в неоновые рекламы городом, потом просёлком через поле, лес. В свете фар на берегу озера предстала взору жуткая картина. Шахматисты со связанными руками и разбитыми в кровь лицами стояли на коленях, а вокруг бандюки.
Сан Саныч:
- Что ты от них хотел? Заводик в Н-ске?
Цапнул одного за вихры:
- Подпишешь документы?
- Да пошёл ты! – трестовский патриот рванул свой чуб из лап Смотрящего.
- Дерзишь, сучонок, - Сан Саныч царапнул пятернёй его лицо и отошёл в сторону.
К связанному шагнул боец и ударил в лоб молотком. Глухой стук стали проламывающей кость и шорох упавшего в песок тела – ни крика, ни стона. Бойцы подхватили под руки безжизненное туловище и затащили в воду. Толкнули, и оно поплыло, не утонув – спина средь водной глади обозначилась бугорком.
- Подпишешь документы? – Сан Саныч подошёл ко второму.

[santehlit]

- Да, да, да, - тот затрясся, закивал головой.
- Вот и ладушки. – Сан Саныч бойцам. – Развяжите его.
На капоте серебристого «Вольво» развернули бумаги, подтащили к ним обезножившего трестовца.
- Я зачем здесь? – спросил Сан Саныча.
- Ты ж завод у них хотел сторговать, а я тебе его даром подгоню. Только все свои канители в Н-ске под Движение поставишь. Ясно? На нас работать будешь - хватит своеволить. Ну что там, подписаны бумаги?
- Всё о кей, шеф.
- Иди, Лёшенька, пришей дурика. Шпалер есть или пером управишься?
- Ты это оставь, Сан Саныч - так дела не начинаются. Хотите мне ментов на хвост посадить?
- Да кому они нужны? Кончай, ребята.
Там, возле «Вольво», кто-то вскрикнул или всхлипнул – звук был приглушён и короток. Опять захлюпало под ногами бандюков. Тёмный силуэт тела погрузился в воду и пустился в последнее плавание.
Сан Саныч подал мне папку с документами.
- Бери, владей, богатей – о нас грешных не забывай.
Сел в «Лексус»:
- Домой. Ты как?
Лёвчик передёрнул плечами:
- Нормально. Доедем.
- Суки! Выследили нас и ребят повязали.
- Похоже.
Тон Билли был минорным.
- Твоё пребывание в Зазеркалье становится губительным для людей. А ведь мог их спасти. Испугался? Дело пожалел? Не узнаю тебя, Создатель, - какую-то суету ставишь выше человеческой жизни.
- Слушай, помолчи, без тебя тошно, - снял оптимизатор и сунул в карман.

4

В ящике стола лежит оптимизатор. Давно лежит. С того памятного визита к Смотрящему за областью. Я боюсь цеплять его на руку. Боюсь…. нет, ни воркотни, нравоучений виртуального друга, а очень недружественной акции. Боюсь, он отключит моё сознание и умыкнёт из Зазеркалья. Это для него – порядок вещей, и никаких комплексов по поводу моих мнений и желаний. Он лучше знает, что мне надо. Тиранит своим оптимизатором, водит, как малыша на помочах. Попробуй, поспорь.
Но ведь я знал, что однажды решусь на это – сниму серебряный браслет и буду жить самостоятельной жизнью. Буду принимать и переваривать пищу, уставать на работе и огорчаться непогоде, кричать на подчинённых и радоваться успехам, как мальчишка. Жить нормальной жизнью смертных людей. Бояться простуды и киллеров, любить жену и изменять ей с секретаршей (нет, лучше с замом по кадровой политике). К чёрту бессмертие, если оно не даёт полного и красочного мироощущения. На весах - бесконечная череда вялых, безыскусных, бесцветных лет, и короткая, но яркая, как падение звезды, жизнь. Куда склониться?
Выбор очевиден. Но чего-то не хватает. Может, аргументов оппонента?
Это стало ритуалом. Каждый вечер подниматься в кабинет, открывать стол, доставать оптимизатор и вести бесконечные дискуссии с, увы, бессловесным собеседником.
- Прости, Билли, ты был хорошим другом, а я нет - всегда спорил, поступал наперекор и только твоя мудрость, твой такт и терпение выручали меня из многих передряг. Вправе ли вот так с тобой расстаться? Наверное, нет. Наверное, это не честно и не порядочно, но извини, ты сам дал повод. И не раз. Давай позагибаем пальцы. Это ты погубил Мирабель, заставив отдать мне оптимизатор. Это ты убил Костика, лишив его рассудка. Ты позволил (если не сам явился автором идеи) заточить меня на раскалённом Меркурии. Ты издевался над моим сознанием, не давая душе встретиться с Венерой. Мало? Да ты, по сути, завладел моим телом и, подавляя сознание, диктовал свою волю, направлял стопы, ни мало не заботясь, что я думаю обо всём этом. Теперь у меня есть все основания не доверять тебе.

[santehlit]

Что? Без оптимизатора я состарюсь и умру?
- Но меня не страшит смерть – достаточно лет за плечами, и дел. Я не хочу пережить Катюшу, а мечтаю отплясать на её свадьбе и передать дела зятю. Растить внуков, открывать им основы мироздания. Ведь это так умильно, когда забавные крошки смотрят на тебя, открыв ротики, и внимают с доверием каждому слову. А потом…. Потом можно и приказ отдать – всем долго жить….
Не поспешил ли с отказом от бессмертия?
- Сколько мне лет? Страшно подумать – здешние люди столько не живут. А вдруг моё тело, лишённое поддержки оптимизатора, стремительно постареет? Начнут забиваться кровеносные сосуды, отмирать клетки, органы общения с внешним миром прекратят жизнедеятельность. Глухой, слепой…. Проснётся однажды Наташа, а рядом…. Нет, не труп даже - прах. Удручающая картина. Только к чему такие крайности?
Это эксперимент.
- Только эксперимент. С оптимизатором и здесь жил, как там, полубогом (ну, богом-то ты, Билли). А вот без него, без серебряного браслета на запястье смогу ли выжить и состояться в Зазеркалье? Вон Люба своим умом и упорством таких высот достигла - неужто я жиже замешан? Скажешь, два разных мира – и здешний со своими особенностями. Согласен - рискованно, опасно, с адреналином через край, но надо. Для чего? Для удовлетворения честолюбия? Может быть, а может и не быть - сам не знаю. Пусть будет эксперимент без первоначальной цели. По окончании мы обязательно сядем в грозу у камина и всё детально обсудим на предмет, как относиться к параллельным мирам, и можно ли извлекать из них пользу для нашего, реального….
А вдруг случится непоправимое?
- Но разве может что-то случиться, если оптимизатор вот он, только руку протяни. Мы всё легко вернём на исходные позиции. Ты, конечно, простишь (а куда тебе деваться?) и продлишь мою грешную до бесконечности. Как это картинно: на смертном одре, в окружении рыдающих домочадцев, последняя воля умирающего - принесите оптимизатор. Защёлкну на запястье, и дёрнем вместе к звёздам – в наш реальный земной рай. Да, именно так - прожить теперешнюю жизнь и вознестись, когда уже нечего будет дать своим близким в этом мире кроме бренных останков….
А как же они?
- Здесь, в Зазеркалье, бушуют грозы, родившиеся над океанами, извергаются вулканы, и трясётся земля. Людские страсти, как непокорные стихии, вырвавшиеся из берегов бытия, захлёстывают сознание и интеллект, побуждают убивать, грабить, насиловать. Я не имею права оставить без защиты близких людей в этом клокочущем недобрыми страстями мире. Перенести их в реальность, райскую действительность? Подарить бессмертие? А почему нет? Там, под защитой оптимизаторов, в обществе нормальных людей мы будем жить вечно. Катюша вырастет, у неё появятся дела и друзья. Она выйдет замуж и подарит нам внуков. Мы с Наташей будем им рады. А потом они вырастут, и у них родятся наши правнуки. И мы с Наташей будем им рады. Так будет продолжаться вечно….
Итак, в ящике стола лежит оптимизатор. А я дышу, живу, работаю и люблю, ненавижу свои слабости и борюсь с ними. Мне очень не хватает Билли - его критики и советов. И физической поддержки оптимизатора.
Стал уставать. Уставать от нагрузок. В конце особо напряжённых дней донимают головные боли. Чтобы не прибегать к лекарственным средствам, пересмотрел распорядок дня в пользу физических зарядок и психологических разрядок. Возобновил утренние пробежки - в одних шортах, начиная с ранней весны и до лютых морозов, купался в пруду до ледостава. А зимой в проруби. Без оптимизатора процедура не из приятных. Хотя нет, когда выскочишь из воды, да разотрёшься полотенцем, да хлебнёшь горячего чаю….

[santehlit]

Йо-хо-хо! Жизнь становится прекрасной!
И когда бежал с голым торсом навстречу снежной крупе, стиснув зубы, превозмогая обжигающий холод и боль в суставах, твердил, как заклинание – я буду долго жить, я буду жить счастливо. После пробежки и купания, как Нарцисс у водной глади, вертелся перед зеркалом, выискивая морщинки и складки на коже, звёздочки на венах – свидетельства грядущей старости.
Вечерами вчетвером (семья и Лёвчик) ездили в бассейн. Там однажды встретил Борисова, и тот затащил в свою компанию – по выходным грэсовская элита гоняла футбол, теряла в сауне вес и нагоняла пивом.
Накатав сопернику полные закрома голов, после финального свистка стянул майку мокрую от пота – раньше такого не бывало – и огорчился: старею.
Подошёл Борисов:
- Где так классно научились играть?
- На зоне.
- Вас, наверное, Эдуард Стрельцов учил?
Невдомёк очкарику, что перед ним чемпион планеты всей и лучший форвард мирового первенства. Конечно, не та сноровка молодого тела, и оптимизатора нет, но понятия остались.
Пот, пот – где ты раньше прятался? Или копился эти годы, чтобы на склоне лет бежать по мне ручьями?
Ночью, после близости, Наташа:
- Ты не заболел - мокрый весь. Прими душ – я сменю простыни.
С оптимизатором на руке таких упрёков не слышал. Теперь, приезжая на обед, каждый раз менял рубашку – всё от него, липкого.
Другая проблема – появился лишний вес.
- Слушай, брюхо растёт, - пожаловался жене.
- А мне нравится.
Ей всё во мне нравится – она любит меня.
- Нет, правда, руку положишь, а у тебя что грудь, что живот – всё твёрдое. Пусть будет мягоньким.
- Э, кончай, кончай…. Кончай меня закармливать. Нужна какая-то диета.
- Я вот без диеты, - Наташа покрутила задком. – Или не нравлюсь?
- Ты – другая конституция: у тебя должны быть мягкие места.
- Где – здесь, здесь…? – прелестница берёт мою ладонь….
Финал анатомических изысканий предсказуем – я беру жену на руки:
- Где Катюша?
- В детской мультики смотрит.
- Тогда, прошу панночку в кабинет – на экзекуцию.
Лучше бы наказать её в гостиной или прямо здесь, на кухне – тяжковата становится ноша, когда с ней по лестнице на второй этаж. Чуть было пыл свой не оставил на ступенях.
Ещё беда – бессонница. Казалось бы – утренний кросс на десяток километров, день белкой в колесе, вечером бассейн – всё, организм отдал положенное, пора на покой, восстанавливающий силы. Когда читаю Катюше сказку на ночь, свинцовые гирьки смыкают веки, уставший язык несёт околесицу – кажется, уснул бы рядом. Но это только кажется.
Жена пощебечет перед сном воробышком, потрётся носиком о плечо и, глядишь, затихла. Вот тут она и подкрадывается, бессонница проклятая. Лежу, таращу в потолок глаза, а сна в них ни грамма. Поворочаюсь с бока на бок, тихонько встану, не потревожив Наташу, и в кабинет. Достаю оптимизатор.

[santehlit]

- Билли, завтра трудный день, важные встречи – надо соответствовать форме, а у меня будут круги под глазами и заторможенность мышления. Ты это понимаешь? Ни черта ты не понимаешь! Лежишь, молчишь, на ручку просишься. Вот тебе «на ручку»!
Кажу фигуру из трёх пальцев серебряному браслету. Кто бы видел со стороны.
А жизнь за пределами моего кабинета, дома и нашего Н-ска катилась себе, катилась и докатилась….
В Новогоднем обращении к стране Президент приказал всем счастливо жить и отрёкся от престола за полгода до истечения полномочий. Он сослался на здоровье, но то была политика. Большая политика.
Воры в законе Смотрящие за Россией понуждали его назвать приёмника из их среды. То-то был бы нонсенс – урки в Кремле. И думаю, случись такое, народ бы выбрал наперекор рассудку – Сталина, Сталина вам не хватает, буржуи проклятые!
Президент собрал всё мужество – знал, чем рискует, подписавшись на сотрудничество с бандюками – и сказал: всё, хватит, ухожу, пусть попробуют другие.
Другие…. Никто – ни Дума, ни Сенат, ни отдельные политики – никто не заикнулся о досрочных выборах. Всем потребовалось время. Время на осмысление шага Президента – что за новая фортель от седовласого? Время на обдумывание собственной позиции – как подхватить брошенный скипетр? Время на переговоры, уговоры, сговоры.
А у власти остался и. о. Главы государства – премьер, последний из череды возносимых и топимых бесшабашным гарантом конституции. У него была фора перед другими соискателями кремлёвских апартаментов, и он не преминул ею воспользоваться. Пока политики, считавшие себя достойными президентского кресла, излагали народу платформы и программы, он шаг за шагом укреплял вертикаль власти. Своей власти.
Разболтавшиеся донельзя губернаторы вдруг почувствовали – есть оно, давление, которое помимо атмосферного…. и артериального тоже. Быстро забыли о самостийности и собственных валютах – тут бы у кормушки усидеть. Досидеть и уйти. Досидеть и не сесть.
Однако, почин остался за олигархами. Набив карманы и банковские счета, новорусские Нувориши считали Россию должницей перед ними. Ведь это они – олицетворение процветающей страны, её чемпионы, краса и гордость. Им царить и править в государстве. И. О. так не считал – посадил пару-тройку самых амбициозных, остальные притихли, кто-то бросился в бега.
В жарком июне в назначенный день народ сказал – какого рожна? какие выборы? вот он президент – и проголосовал убедительным большинством.
Репрессии хорошо - реформы лучше.
Новый Глава государства внёс на рассмотрение Думы законопроект, по которому её состав формировался исключительно из представителей одномандатных округов – партийные списки не оправдали себя: списочники не только не имели реальной связи с народом, они на работу ходили через раз не каждый раз. Партийную фракционность в Законодательном Собрании отменили – никто, и ничто не может влиять на депутата кроме мнения его избирателей. Сами политические движения и союзы лишались законодательной инициативы и становились, по сути, дискуссионными клубами – никакая общественная организация, сколь многочисленной она ни была, не имела права навязывать (рекламировать) свою идеологию населению.
По его предложению Верхняя палата Федерального Собрания формировалась автоматически из лидеров регионов. Приехал, обсудил-принял закон и дуй обратно - исполнять. Сенаторы жили на губернаторскую зарплату и помощников себе нанимали за счёт областных бюджетов, сэкономив немало средств государственной казне.
Таким образом, профессионалами от политики остались только думцы. Они-то после жесточайших дебатов приняли, а потом продавили через Верхнюю палату новую инициативу Президента – об административном обустройстве страны. Предлагалось отменить все автономии и республики, края и округа, оставив единый административно-территориальный субъект – губернию, с равными правами и обязанностями перед государством. Дотационные регионы лишались госсубсидий, но получали льготы по налогообложению или полное от них (налогов) освобождение. По сути, превращались в оффшорные зоны, куда, по мнению аналитиков, будет стекаться капитал и развивать местную экономику, повышая благосостояние населения. В итоге дотационный регион сам в скором времени становился донором госбюджета.

[santehlit]

Следующим шагом стала реформа избирательной системы. Кандидатами в депутаты законодательных собраний всех уровней могли стать граждане, собравшие в заявочные списки определённое количество подписей высказавшихся за его выдвижение и регистрацию. Агитацию в предвыборной кампании кандидаты проводят на собственные средства или пожертвования населения. Выборы проводили в один тур, и победителем признавался кандидат, набравший наибольшее количество голосов. Депутаты в ЗС всех уровней (и в Думу в том числе) избирались бессрочно и складывали свои полномочия:
- по естественным причинам – болезнь, старость, смерть;
- отзывом – в связи с утерей доверия избирателей (процедуру весьма упростили) или уголовным преследованием.
- ну, или собственный отказ.
В этом случае в округе проводилась новая кампания, регистрировались кандидаты, победитель занимал освободившееся кресло. Такая система кроме сбережения средств обеспечивала политическую и экономическую стабильность государства.
Разобравшись с законодательной властью, Президент взялся за исполнительную.
Предложение было поистине революционным - только-только победив на выборах, обеспечив себя, как минимум, на пять (с учётом российского консерватизма – все десять) лет практически не ограниченными полномочиями, он вышел с инициативой преобразовать Россию в парламентскую республику с премьер-министром во главе исполнительной власти. Казалось бы, нет логики. А она была. Был дальний прицел – повальсировать с властью не десять лет, а двадцать, тридцать или – Бог даст – сколько сил хватит. По сути, те же функции, обязанности и полномочия. Пусть будет не ежегодное послание к Законодательному Собранию, а годовой отчёт перед сенаторами и депутатами о проделанной работе. Как бумагу не назови, реальность одна – с депутатами легче договориться, чем с Законом.
Думцы вдохнули не полной грудью – им судить, решать, принимать, и выдохнули – пусть будет: Сам захотел.
Снежный ком, толкнутый из Кремля, накрыл лавиной губернаторов и муниципальные власти. Их заменили сити-менеджеры, нанимаемые и контролируемые депутатскими Собраниями на местах. Сенаторские полномочия перешли к спикерам губернских собраний.
Тут грянул финансовый кризис. Начался он как бы за кордоном и поначалу даже радовал - бывший главный противник по холодной войне кряхтел и пукал на весь мир. А потом волна неплатёжеспособности перехлестнула через океан и покатилась по подлунному. Серьёзной проверкой оказалась для Премьера и его реформ. И надо сказать, что даже это обстоятельство сумел он оборотить себе и стране на пользу - выкупал, а чаще просто национализировал банкротившиеся предприятия. Когда кризисный цунами схлынул, под контролем государства, как в прежние добрые (и не всегда) времена, вновь оказались энергетика, природные ресурсы, оборонка и все флагманы промышленности. Как он их реформировал, перестраивая экономику страны на новый уклад – предмет моей лютой зависти и тема отдельного разговора. Ведь предлагал Билли его пост, а я испугался шор Протокола и переметнулся к бандюкам. Думал, в Движении светлое будущее России, и оказался не прав. И оказался по разные стороны баррикады с интересами России, её новым лидером и Законом.
Сразу после отставки хитромудрого гаранта конституции, Смотрящие за Россией, собрались на сходняк, озадаченные общим с политиками вопросом, – что делать? И.О. решил их проблему в свойственном ему стиле – решительно и без общественного надрыва: воровскую элиту повязал ОМОН. Мы, на местах, никак не могли понять, что это – начало конца Движению или объявление войны. Продолжали внедряться в муниципальные структуры и прибирать к рукам местную промышленность.

[santehlit]

Я ехал на собрание акционеров Н-ского ПАТО и вёз им его решение – предприятие банкротится, все активы передаются «НБЭ». Правда, с кредиторской задолженностью – но это пустяки по сравнению с мировой революцией.
Мой «Лексус» блокировал чёрный «Рено», профессионально прижал к обочине, вынудил остановиться.
- Засада, шеф! – Лёвчик выхватил шпалер из подмышки.
- Спокойнее. Это не ОМОН.
Это были не омоновцы. Двое в штатском из «Рено» предъявили удостоверения сотрудников ФСБ.
- Господин Гладышев? Алексей Владимирович? Прошу пройти в наш автомобиль.
Опустил стекло:
- А в чём дело?
- Имеем для вас несколько вопросов.
- Задавайте.
- Ответы нужны в письменном виде.
- Вы меня задерживаете? Есть основания – я говорю о постановлении суда или прокуратуры?
- Боже сохрани, никто вас не арестовывает. Мы проедем, заполним пару-тройку форменных бланков и – свободны.
- Ну, для этих пустяков могу за вами прокатиться на своём авто.
Они возразили:
- Машину лучше отпустить.
И я понял – эти просто не отвяжутся. Конфликтовать с федеральной службой безопасности не хотелось, как равно – подставлять Лёвчика: не известно на что заряжены парни в штатском.
- Поезжай домой и жди звонка, - говорю водителю. – Наташу успокой и чтоб за порог с Катюшей ни-ни….
Мне в «Рено»:
- Сдайте лишнее из карманов.
Выложил мобильник и портмоне.
- Оружия не ношу. Не храню дома. Не прячу в тайничке. Мне оно ни к чему.
- Не обижайтесь – для вашего же спокойствия.
- Тогда, может быть…? – поднял кулаки и свёл запястья.
- Пустое. Алексей Владимирович, поверьте, чистая формальность – мы зададим несколько вопросов, запротоколируем ответы, вы прочтёте, подпишите, и расстанемся.
Однако обманули. Меня привезли в управление ФСБ по городу – небольшой офис из трёхкомнатной квартиры - и заперли на сутки. Ровно сутки потребовались ментам на разгром охранного агентства «Алекс», а по сути, представительства Движения в Н-ске. В город нагрянул областной ОМОН. Моё задержание сотрудниками ФСБ был пунктом тщательно разработанного плана.
Я ещё почивал в Наташиных объятьях, когда маски-шоу штурмом взяли офис «Алекса» - положили «рылом в пол!» дежурного и бойцов-оперативников. А потом в их расставленные сети попали один за другим, практически все наши пацаны. Все, явившиеся в офис.
Ждали шефа, но он не торопился. Макс в нижнем белье расхаживал по своей четырёхкомнатной квартире на третьем этаже многоквартирного дома и чихвостил жену, в очередной раз сбежавшую к маме с детьми от него, «бабника распутного».
В дверь позвонили. Какого чёрта! Звериное чутьё опасности остановило руку на скобе английского замка.
- Кто?
Голос соседки:
- Сергей Викторович, соли не дадите?
Это был прокол – ментам следовало знать межсоседские отношения.
- Ага! Сейчас, сейчас, - Макс попятился от двери. – Солонку достану.

[santehlit]

Достал автомат Калашникова с антресолей, передернул затвор.
- Подставляй ладони! – и пустил нескупую очередь.
Стальные пули рикошетили от стальной двери, калеча мебель, царапая стены.
Соседке соли расхотелось.
С улицы в окна донёсся голос мегафона:
- Максимов, сопротивление бесполезно – дом окружён. Выходите на балкон с поднятым над головой оружием. Даю на размышление десять минут. В противном случае квартира будет затоплена пенным раствором.
Ага, менты, сообразил директор «Алекса», этим можно сдаться. Но не торопился.
По истечению назначенного времени, во двор въехала пожарная машина. Пятясь задом, ломая низенький забор палисадника, вышла на убойную позицию: её брандспойт на кабине гаубицей уставился в балконную дверь.
А ведь затопят, сукины коты, с горечью подумал Макс, погубят квартиру и мебель. Где Татьяне жить с ребятами?
С новой ходкой на зону Сергей Викторович смирился и вышел на балкон с автоматом в высоко поднятых руках. В полосатой майке десантника и голубом берете.
Майор ОМОН, командовавший захватом, хмыкнул начальнику Н-ской милиции:
- Ну, блин, Че Гивара.
И поднёс к губам микрофон мегафона:
- Бросай оружие на клумбу.
Макс бросил и увидел дула снайперских винтовок, нацеленных ему в грудь – одно с крыши соседнего дома, два из его окон. Вот ты какая, тётка безносая – успел подумать, и в следующий момент к нему на балкон опустились двое на стальных тросах.
- Рылом в землю, сука!
Затрещали Максовы косточки в крепких руках.
Разгром «Алекса» был полным. Пацанов, не явившихся в офис, переловили по хатам. Не так помпезно, как Макса, но вполне профессионально – никто и пикнуть не успел, ни то, что шмальнуть.
Лёвчик, балбес, то ли СМС-ку получил, то ли брякнул кто коротенько – не разобрался в ситуации, приказал Наталье «мышкой сидеть» и ринулся в офис. И разбил нос о паркет его, выполняя команду «рылом в землю, сука!». Впрочем, не без помощи людей в масках….
Серенькое утро веткой акации заскреблось в зарешёченное окно.
Лежал на диване в приёмной штаб-квартиры Н-ской ФСБ и гадал, почему я здесь. Мысль о кознях властей – первая, что пришла в голову. Она логична после ареста воровских авторитетов на Большом Сходняке. Премьер не остановится, сделав один шаг, не позволит Движению ответить войной за наезд - должен последовать разгром организации на местах. И судя по всему…. Но почему я здесь?
Щёлкнул входной замок, обещая открыть завесу тайн.
Вчерашние мои похитители (и брехуны):
- Как спалось, Алексей Владимирович?
К чёрту! Я ещё сплю. Я не выспался. Мне так хорошо на скрипучем диване.
Но вопреки желанию, подскочил с него и пожал протянутые руки. Надел пиджак, ночевавший на спинке стула, подтянул ослабленный галстук.
- Присядем, потолкуем, перекусим. Виктор Иванович, кофейку с бутербродами, - это старший младшему.
- Что происходит, господа? – мой первый вопрос.
- Ничего страшного – общество освобождается от криминальных экскрементов.
- Причём здесь я?
- Вы - как раз особая статья. Вы, так называемый, Смотрящий за городом, то есть глава местной ячейки преступной организации, именующей себя Движением. При этом вы – руководитель успешно развивающейся фирмы, молодой и чуть ли не самой крупной в городе, вполне легальной и законной. Два груза на весах Фемиды.
- По-моему, богиня решала вопрос – виновен или нет.

[santehlit]

- Мы перефразируем – полезен или нет.
- А где законность? Одна сила сломала другую и покатилась волна репрессий.
- С волками жить - по-волчьи выть. Ешьте бутерброды, Алексей Владимирович, пейте кофе и поезжайте на работу – вы нужны городу. С вашим криминальным прошлым давайте покончим в этом кабинете. Вот ваши документы и телефон.
Выйдя за порог, позвонил Лёвчику – его мобильник не отвечал. Позвонил Наташе - её телефон оказался заблокирован. Чёрт! Нет ничего хуже информационного вакуума. Проще говоря - неизвестность пугает.
От чего-то надо было оттолкнуться, чтобы войти в привычное русло. Взял такси и поехал в «НБЭ». Но и тут спокойствия не нашёл. Перед офисом толпы творение. Наши сотрудники сгрудились у дверей, заблокированных ведомственной охраной Н-ской электростанции.
- Что происходит?
- Да вот, не пускают.
Подошла Елена Борисовна:
- Это называется рейдерский захват, шеф. Нам сказали: вы здесь больше не работаете, а предприятие принадлежит Борисову.
Какого черта! Я за мобильник. Мой компаньон не отвечал – сбрасывались все попытки связи. Позвонил в приёмную.
- Гладышев? С вами приказано не соединять. Не звоните больше, пожалуйста.
Похоже, зам по кадровой политике права – Борисов воспользовался моментом и подло кинул соучредителя.
- Господа, езжайте по домам – мы решим вопрос, даже если потребуется, в судебном порядке. Дни вынужденных прогулов будут оплачены.
Вскоре перед парадным крыльцом остались только мы с Еленой Борисовной.
- В курсе, шеф - «Алекс» разгромили?
- Что?!
- Все, кто имел к нему отношение, повязаны. Областной ОМОН хозяйничает в городе. Вас-то не задерживали?
- Нет. Впрочем, да, но фээсбэшники - у них ночевал.
- Значит, где-то вас пасёт ОМОН. Возможно дома.
- Возможно. Наташин телефон заблокирован.
- Вот видите. Вам надо где-то укрыться, время переждать.
- Где укрыться? И почему я должен прятаться?
- Мне вам надо это объяснять или всё-таки сами домыслите?
После минутного размышления:
- Представляете, совершенно не знаю, что можно сделать в данной ситуации. Не подскажите?
- Думаю, у меня вас искать не будут.
- А если вдруг - тогда и вы подставитесь за укрывательство.
- Вас никто не объявлял преступником, а за любовные связи в законодательстве ещё нет статьи.
Любовные? Гм…. Но лучше уж её квартира, чем кутузка.
- А как же Наташа, Катюша? Я не знаю, что с ними и не могу дозвониться.
- Съезжу к ним сегодня, всё разузнаю и предупрежу. Надо только время выждать.
Разумнее её предложения мне ничего не пришло в голову. И я стал затворником. Даже телефон Елена отобрала, чтобы не поддался соблазну и не наследил во внешнем мире.
Вечером докладывала.
- Заметил - юридический отдел отсутствовал утром перед офисом?
- Думаешь, перекупил Борисов крючкотворов?
- Подумала и поехала к Миттельману домой.
- Впустил?

[santehlit]

- А я будто к жене его, Софочке, а потом и до него добралась. Про тебя спрашивал. Думает, что в «Алексе» повязали. Говорит, сейчас правит учредительные документы НБЭ - теперь Борисов его полноправный владелец, а твою фамилию вымарали.
- Сволочи! А если посудиться?
- Никаких перспектив. Твоя доля в НБЭ от «Алекса», а он вне закона. Криминальные денежки, говорит Миттельман.
- А что Наташа? Была у нас дома?
- Возле дома. Там машина стоит и мужики в ней. Не рискнула.
- Давай ещё позвоним.
- Только не с твоего телефона.
Наташин по-прежнему заблокирован. Чёрт!
- Давай уедем, - звала Елена.
Куда? На что? И что с семьёй? У них нет зелёнки на коттедж, и в любую минуту их могут просто выкинуть на улицу.
- Это не смертельно, - увещевала Елена, устраивая голову на моё плечо. - Главное - тебе остаться на свободе, всё остальное можно решить.
Я соглашался.
Машина у моих ворот, а в ней молодчики. Это могли быть омоновцы, а могли и не быть. «Алекс» разгромили, а я остался на свободе – почему? - следовало ждать вопроса от бандюков. Ответ мог быть не утешительным - возможно, это дело времени: найдут и повяжут.
Борисов прибрал «НБЭ» к рукам – давно, видать, вынашивал планы, поганец, а тут такой случай. Мне даже вложенный капитал отсудить не светило – вливался он от «Алекса» и, стало быть, припахивал криминалом. Бывший компаньон этим ловко воспользовался.
Вторую неделю скрываюсь в чужой квартире в полной изоляции, в смысле информации - что творится в городе? где моя семья? что предпринять?
Потом Борисов запустил НБЭ под новым флагом, и Елена вышла на работу. Кормила меня, любила и, как могла, утешала. А я страдал. Страдал своей беспомощностью, безысходностью положения. Ломал голову в поисках выхода и ничего умней придумать не мог, как пойти и покаяться Билли. Да-да, надену оптимизатор, примирюсь с виртуальным другом и переверну чёртово Зазеркалье вверх тормашками. Тебя, сука Борисов, в порошок сотру. Братков на волю выпущу, и да здравствует анархия – мать порядка! К дьяволу аппарат насилия, к чёрту тюрьмы и ментов. Мы создадим республику вольных лодырей. Объединим людей в одну великую коммуну. Таких реформ наделаем – Премьеру на зависть. Привезу в этот мир миллиарды – сколько потребуется – оптимизаторов и избавлю его от голода, холода, зависти и страданий. Но с врагами обязательно разделаюсь, ибо пепел Клааса стучит в моём сердце….
Вскакивал с дивана и метался по квартире, окрылённый жаждой мести и преобразований. Находившись, плюхался обратно. Нет, не реально - Билли никогда не подбить на эту авантюру. Скорее всего, он и разговаривать со мной не станет – умыкнёт из Зазеркалья, и дело с концом. Да, так и будет – надо знать виртуального всезнайку.
И я ломал голову, как улестить, убедить, обмануть Билли, потому что без его помощи эту гору проблем вряд ли осилить. Может, со временем – сейчас сдаться на его милость, а через какой-то срок, замирившись, вернуться сюда и исполнить всё задуманное.
Вернуться надо обязательно – бог с ним, Борисовым – Наталью не мог бросить с Катюшей на произвол зазеркальной судьбы. А теперь вот Елена….
Пили чай. За окнами смеркалось. Звонок в дверь. Елена метнула на меня встревоженный взгляд и в прихожую.
- Кто там?
- Нам бы Алекса…. Кхе…. Кхе…. Гладышева.
Я понял – за мной пришли, и поднялся из-за стола. Елена на грудь, обвила шею руками:

[santehlit]

- Мы не откроем.
- Они выломают дверь.
- Позвоним в милицию.
- И не вздумай – подпишешь нам смертный приговор. Пусти – попробую договориться.
- Они убьют тебя.
- Это не так просто сделать (без оптимизатора-то?).
- Я не хочу тебя терять. Не могу. Мне не пережить этого.
- Лена, - расцепил её руки. – Ты пытаешься лишить меня мужского права отвечать за свои поступки.
И от порога:
- Если не вернусь, исчезни из города – эти люди свидетелей не оставляют.
Махнул рукой – не светись в проходе - и открыл дверь:
- Чем могу быть полезен, господа?
Господ было двое – атлеты с бритыми черепами и руками от гориллы.
- Спустимся, потолковать надо.
В «Мерседесе» у подъезда поджидали ещё двое. Меня определили на заднее сидение и стиснули широкими плечами. Дело швах, подумал с тоской. А будь у меня оптимизатор….
Город наряжался в ночное убранство неоновых реклам. Чёрный мерс катил по залитым светом улицам, и тихий бит его приёмника отстукивал последние мгновения моей жизни. Высотки кончились, коттеджная окраина. Если свернуть сейчас налево, можно проехать к моему дому. К нашему с Наташей. Возможно, уже бывшему.
Вырулили на федеральную трассу, повернули в сторону областного центра. К Сан Санычу на разборки? Возможно, если он сорвался от Хозяина – повязан был вместе с остальными законниками. Значит, будет разговор. Был бы приказ замочить – мочканули без церемоний.
Только подумал, «мерс» прижался к обочине и остановился. Водитель выключил мотор и приёмник. Стало тихо и грустно. Где ты, ярко прожитая жизнь Зазеркалья, смертный одр и строй рыдающих потомков? О, дайте, дайте мне оптимизатор! Ария умирающего идиота. Сейчас ткнут перо под локоть и выкинут в кювет. Прощай этот свет, здравствуй тот!
Сидящий рядом с водителем не спеша опустил высокий ворот пальто, повернул узнаваемое лицо.
- Здравствуй, Лёшенька, друг любезный, - дребезжащий и скрипучий, как несмазанный колодезный ворот, голос Смотрящего за областью. – Похоронил, небось, грешного?
- Здравствуй, Сан Саныч. А я думаю, что за люди, чего надо?
- Сыкнул, признайся?
- Школу жизни я экстерном кончал, но усвоил твёрдо – не верь, не бойся, не проси.
- Ну-ну, а ответь-ка мне, Лёшенька, где пацаны твои, расскажи, как Макса сдал.
- Не шей напраслину, Сан Саныч, - менты всех повязали.
- Но ведь была же сука.
- А Большой Сходняк кто ментам слил? Кто команду дал паханов вязать? Этот наезд в Кремле планировался, и кердык Движению идёт по всей стране.
Смотрящий за областью вздохнул тяжко и, помолчав, спросил:
- На чёрный день припас чего? Ты ведь у нас предусмотрительный.
- Увы. Кто о них подумать мог – чёрных днях? Всё, что зарабатывали, каждую копейку в дело.
- Общак поганые нашли?
- Не было общака. Все деньги в производственных активах.
- Крысятничишь?
- Зачем? Была ж команда – внедряться, развиваться….
- Как от ментов отмазался?

[santehlit]

- Фээсбэшники прикрыли, сказали, нужен городу.
- Сами что ль?
- Сказал, что знаю - остальное лишь догадки.
Сан Саныч задумался. Мне показалось, напряжение спало. Может, договоримся?
- Деньги край нужны, - заскрипел Смотрящий за областью. – Лимонов десять сможешь вытащить из дела?
- Ни копья. Компаньон кинул. Остался за бортом, без денег, без «Алекса»….
- Пургу несёшь.
- Если бы.
- Пришить суку?
- Ничего не изменит – я потерял юридические права на предприятие.
Кажется, он поверил – смолчал о грызунах.
- Дом продай. Макс сказывал, зашибись хазу надыбал.
- На десять лимонов не потянет, да и не продать его – прав собственности нет.
- Выходит, ничего у тебя нет – гол, как сокол, - Смотрящий покачал головой. – Чем думаешь заниматься?
- Вот и думаю, чем заняться.
- Поехали со мной - один хороший скачок, и мы опять при бабле.
- Гоп-стопник из меня, Сан Саныч, ни-ка-кой.
- Ну, зачем же шинкарить? Мы банк возьмём. Ведь ты же голова - чего-нибудь придумаешь.
- Думаю, Сан Саныч, криминал нынче не в моде - чистый надо бизнес заводить.
- Сорваться хочешь?
- Дело хочу вернуть, подло отнятое.
- От нас обратной дороги нет - только на мазарки.
- Все под Богом.
- Не очкуешь, соколик. А если мы сейчас вернёмся, бабе твоей сиськи отрежем и по улице голой бегать заставим.
Я молчал, не зная, что ответить – а ведь могут.
- Обеих баб и соплячку. Чего молчишь?
- Не вижу смысла в словах и логики – с дуру, как говорится….
- Ссученный ты – вот и вся логика.
- Это ты напрасно, Сан Саныч. Движению я не изменял, своих не закладывал. Почему на воле? Пытаюсь понять, потому и хоронюсь.
- Что же мне с тобою делать, Лёшенька? – после очередной паузы заскрипел беглый вор в законе. – Язык оторвать да Кудияру отправить?
- Пришить всегда успеете, если повинен в чём, а поверите, так есть надежда, что, скажем, через полгодика смогу добыть требуемую сумму.
- Через полгодика? Далеко загадал. Где тебя искать потом? И где будем мы?
- Раньше не получится. Да и этот срок весьма оптимистичный.
- Грамотный ты, Лёшенька, а значит хитрый. Будем считать, обвёл ты нас вокруг пальца: мы тебе поверили и отпустили. А, пацаны, поверим и отпустим?
Пацаны молчали.
- Ступай. Дойдёшь до дома-то – уж больно не охота возвращаться?
Я? Отсюда? В мгновение ока – вон они, огни родного города.
Одна из горилл выбралась на обочину, освобождая путь наружу для меня.
Эх, ма, неужто отбрехался? Сердечко сладко ёкало, и ручонки тряслись, когда подался наружу. Высунулся из автомобиля и первое, что успел схватить взгляд – звёзды, гроздья сверкающих бриллиантов на чёрном холсте неба. Где-то там, в бездонной пропасти вселенной, моя Земля, мой мир, мой виртуальный друг. Как же я соскучился. К чёрту эксперимент! К чёрту Зазеркалье! Оптимизатор на руку, дам подмышку и домой.
Только успел подумать, страшный удар в лоб погасил сознание. Да так скоро, что и боли не успел почувствовать.

[santehlit]

Путь в Эдем

Джамшидов кубок я по всей земле искал,
И днем не отдыхал, и по ночам не спал...
И от Учителя, вернувшись, я узнал,
Что сам Джамшидовым волшебным кубком стал.
(О. Хайям)

1

Сначала был запах. Отвратительный запах нечистот и гниющей плоти.
Где я? В мусорном баке, на свалке, в канализационном колодце?
Нет, сначала была мысль. Я осознал себя. Осознал, что жив и нахожусь в каком-то зловонном пространстве.
Потом был звук. Бу-бу-бу. Это голоса. Кто-то тужится в трубу и на барабанную перепонку. Бу-бу-бу. Потом слух прорезался….
- И когда ты, Кащеевна…, была б не бабой, сказал: накобелишься – всех мужиков уже заездила.
- У Катьки ператрицы была така болезь – под кого бы залезь - так её жеребцом лечили.
- Ну, этот вряд ли на жеребчика потянет. Ты, Кащеевна, штаны с его сыми да на хрен погляди – может, не стоит и возиться.
- Глядела уж – все ваши скрученные близко не стояли.
- Нут-ка, подыми ему башку. Ништяк в лобешник приложились – сколь на свету маюсь, таких аккуратных вмятин отродясь не видывал….
Потом был свет. Я открыл глаза и очень близко увидел чьё-то бородатое лицо и взгляд недобрых, глубоко запрятанных глаз.
- Кажись, оклемался. С тебя флакон, Кащеевна.
- Ой, взаправду зенки размежил. Ну-ка, плесните в кружку бульёну.
- Бойся - кипяток.
К моим губам притиснули край аллюминевой кружки.
- Смотри-ка, пьёт, не обжигается. Вот промялся, буржуй.
Не переводя дух, опорожнил кружку и не расчувствовал в нём обжигающего напитка. Потом перевёл дух и огляделся. Сарай не сарай, железобетонное строение с высоченным потолком и выбитыми глазницами окон. Костерок оторочен кирпичами, вокруг пяток тёмных фигур. Моя спина покоится на мощном бедре весьма упитанной особы – я бы сказал, болезненно располневшей. Просто жир-трест какой-то.
На одной её ладони мой затылок, пальцы другой тянутся ко рту.
- Обсоси косточку.
В них разваренная…. ну, не говядина, точно. С тонкими коготками…. Это лапка….
Фонтан неусвоенного бульона оросил мою грудь и голое колено благодетельницы.
- Эк, ты, - расстроилась она.
- Не жилец, - подсказал кто-то. – Ишь как нутренности-то отшибли.
- Тебя кто бил, скажи, - Кащеевна утёрла рукавом мне лицо, грудь и своё колено. – Говорить можешь али нет?
Я разлепил губы:
- Почему Кащеевна?
- Придурки прозвали, - она кивнула на окружение. – Надя Власова я. А ты с виду из господ, только нашли тебя у дороги вот с этой ямой в голове.
Она сунула щепоть в мой лоб.
- Пошти на полпальца входит. Мозги-то как не вышибли. Помнишь что?
Я покачал головой.
- Где живёшь? Кем трудишься?

[santehlit]

- Ну, ясен хрен, не работягой – это реплика от костра.
- Поутру нашли в беспамятстве и в карманах пустота. Сначала думали дохляк - эти твари сожрать хотели, я не дала.
- Спасибо.
Кто-то с поправкой влез:
- Спасибо слишком много, а вот по флакону на брата сама раз.
Нашлись варианты.
- Теперь, как благородный человек, ты обязан на Надьке жаниться.
Хохот у костра. Реплики.
- Переедешь в дом буржуйский, Кащеевна, мы к тебе на опохмел ходить станем.
- А можа при барских хоромах нас куда пристроишь – и ноги бить не надо.
- Подымишься, обитель твою сыщем, - пообещала толстая моя спасительница. – На, съешь, сама жевала.
Она сплюнула на ладонь и сунула мне в рот что-то вроде хлебного мякиша. Я поперхнулся и зашёлся в кашле – где-то в пыли, у её ноги, потерялась подачка.
- Ходули-то шевелятся? – спросила Кащеевна, но погладила не бедро или колено, а ширинку брюк.
А чёрт их знает! Посмотрел на свои конечности. Попробовал согнуть в колене одну ногу – получилось. Потом вторую. И руки функционируют….
Только ощущение, будто на запястье оптимизатор – ни жара костра не чувствую, ни прохлады ночи. И боли не чувствую.
А должна быть!
Пощупал вмятину во лбу – круглую, глубокую - след молотка в пластилине.
- Хоть чернильницу ставь, - порадовалась за меня Кащеевна.
Как могло такое случиться?
Помню бандюков, «Мерседес» чёрный, наш разговор….
Как тормознулись у обочины, тоже помню. Вылез обнадёженный, а потом удар - в лоб, молотком. Должна была треснуть кость и брызнуть мозги, а получилась вмятина. И запекшей крови нет. Даже кожа будто цела.
- Нет зеркальца? – спросил.
- Лежи уж, - Кащеевна убрала мою руку со лба, – князь Гвидон.
Кто-то был начитаннее:
- Если ты про звезду, что в торцу горит, то эта у евоной жонки – царевны-лебедь.
- Что за народ? – спросил и смежил веки, чтобы не видеть испитые рожи в бликах костра.
- Эти-то? – для полного обзора Кащеевна пристроила мою голову на объёмное своё брюхо. – Эти-то? Щас познакомлю. Вон Ванька Упырь – кровь сосёт из мертвяков.
- Врёшь, Надюха, - вяло откликнулся мужичонка с маленьким бледным безволосым личиком, чем-то напоминающим страусиное. Может, крупным широким носом, гнущим шею и фейс к груди? Или маленькими луповатыми глазками, как пуговицы нарядной кофты, поблескивающие всполохами костра? – Кровяка в трупе сворачивается – попробуй, высоси.
- Вы что, действительно человечиной питаетесь?
- И крысятиной, и грачатиной, и ежатиной – мясо же, - это сказал одноногий, безликий, с огромным кадыком на длиной худой шее, в тельняшке под короткорукавым пиджачком с чужого плеча.
- Макс Афганец, - представила Кащеевна товарища. – С зонтиком вместо костыля, а скачет так, что не убежишь – даже не пытайся.
- Зачем мне от него бегать?
- Мало ли…, – покрутил лысой головой с приплюснутым черепом ещё один участник вечерни. – Вот захочешь смыться, не рассчитавшись….
- А я вам должен?

[santehlit]

- Боря Свиное Ухо, – представила Кащеевна. - Говорит, в прежней жизни трактир держал – конкуренты сожгли. Сам едва спасся – шевелюру огонь слизнул, а обгорелые уши трубочкой свернулись.
- Слышите, братва, как Звезданутый запел? – забеспокоился бывший трактирщик. – Мы его, буржуя дрёбанного, нашли, с дороги пёрли, от дожжа укрыли, у костра согрели, а он – чего я вам должен? Да ты по гроб жизни нам должен за содеянное – по гроб и не рассчитаешься.
- Угомонись, - махнула толстой рукой Кащеевна.
- Выпить ба, - мечтательно вздохнул малый с крепкими, но обвислыми плечами. И руки у него были мощные – длинные мускулистые с широкими заскорузлыми ладонями. Вот ноги подкачали – короткие, кривые, как у карлика.
- Филька Звонарь, - представила Кащеевна. – С им не разговаривай – глухня. Силы немеряной – это ён тебя сюда на сабе пёр. А вот стрючком подкачал – меньше мизинца.
Рукастый коротконог, заметив внимание к своей особе, закивал головой.
- Гы-гы-гы!
- Гы-гы…. Хрендель, говорю, у тебя ни на что не годный.
- Выпить ба, - согласился Звонарь.
- Выпивку мы сегодня прокакали – с энтим вот провозились, - трактирщик неприязнь ко мне личную пытался замутить до всеобщей. – Можа у тебя, Кащеевна, что в заначке сохранилось – проставляйся. Что за свадьба без веселья?
- Свадьба? – заступница моя встрепенулась. – На свадьбу можно и в закромах пошебуршать.
Рывком развернула моё лицо, едва не сорвав шею с резьбы.
- Ты, милый, как?
- Насчёт выпить?
- Насчёт жениться.
- Отрицательно.
- Дай-ка я посватаю, - придвинулся бородач с впалыми глазами. – Ты, морда буржуйская, кочевряжиться сюда пришёл?
- Меня принесли, - напомнил. – Сожрать хотели.
- Щас башку расколю, - трактирщик поднял обломок кирпича.
- Угомонись, Уч-Кудук, - вступился Ванька Упырь. – И ты, Боря, сядь, брось каменюку, сказал. Мы завтра за этого чубайса ящик белого с буржуйки худозадой стрясём.
- Поставит? – это он мне.
Пожал плечами – о чём вы?
- Поставит, поставит, - кивал Упырь страусиным клювом.
- Да ён ничё не помнит, - надрывным вздохом проводила Кащеевна вдаль видение белой фаты.
- Глаза видят, язык болоболит, - Упырь развил мысль. – Дырку в лобу глиной залепим – кто-нибудь признает. Водить по улицам на щепощке станем, как цыгане медведя.
Бомжи развеселились. Посыпались реплики.
- Ты, Звезданутый, на лисапетке крутить можешь? А косолапые катаются.
- В цирк его продадим.
- Лучше на паперть посадить – никто мимо не пройдёт. С такою дыркой-то в лобу….
Уч-Кудук придвинул бородатое лицо:
- Ты закатываться умеешь? Ну, дёргаться от падучей…. Научу – всем прихожанам карманы вывернешь.
Я выдержал его змеиный взгляд.
- Оно мне надо?
Трактирщик подскочил:
- Гонор-то убавь, морда буржуйская. Нет, надо ему башку расколоть, надо.

[santehlit]

- Сядь! – Упырь махнул рукой. – Тащи, Кащеевна, заначку – сегодня он твой, а завтра решим, что с им делать.
- Ну, коль так, то и не жалко, - Надежда бесцеремонно спихнула меня в сторону и в три приёма – четвереньки, коленки и, наконец, стопы – подняла тушу в вертикальное положение. – Не жалко для компании – сейчас сбегаю.
Утопала в темноту.
От толчка упал лицом на угол полузасыпанной бетонной плиты и не почувствовал боли. Вот что это такое? Кожа на щеке лопнула, кровь течёт, а боли нет. Давеча кипяток пил и не обжёгся. Куда чувствительность пропала? Увы, печален вывод – следствия черепно-мозговой травмы.
Пощупал вмятину во лбу – точно, подставка под чернильницу. Представил пузырёк-непралевашку – сколько кубиков бесценного мозга вмято, порушено, безвозвратно погублено. Какие утрачены способности? Как сам жив остался?
Но остался. Могу мыслить, дышать, есть, пить, говорить, видеть и слышать. Двигаться могу. Значит, рано мне в покойники, да и в шуты гороховые….
Не ощущаю боли – один нюанс. А иже с ним – тепла и холода. Словом, потерял чувствительность. Не замечаю голода – второй. Впрочём, это из той же оперы.
Со слухом что? Со слухом есть проблемы. Голоса доносятся как из бочки – бу-бу-бу. И никак не могу понять, кто говорит, пока на рот не гляну. Это бывает…. Ну, точно! Заткнул поочерёдно пальцем правую раковину, левую. Это бывает, когда слышишь одной половиной. А у меня не работает правое ухо – напрочь отключилось. Вот такая чернильница!
Дальше что?
Прикрыл поочерёдно глаза – видят оба, но левый хуже. Да ни хрена он не видит – только свет и тьму! Смотрю на рожу трактирщика, вижу пергамент лысины и щёк, да три пропадающих пятна, когда Свиное Ухо молчит или моргает.
Руки двигаются, ноги гнутся. Попробовал встать. Встал, и тут же едва освещённые стены строения, костерок и сидящие пред ним бомжи в кадриль пустились – утюги за пирогами, пироги за башмаками…. Голова закружилась, и я бы упал, если б раньше Уч-Кудук не дёрнул меня за лодыжку.
- В бега, буржуй, собрался?
Упал и ткнулся лбом в треклятую плиту.
- Э, кончай, кончай! – вступился Упырь. – Товарный вид испортишь.
- Хуже не будет.
Подошла Кащеевна с коробкою в руках.
- Духалон?
Надежда извлекла пузырёк, повертела перед глазами.
- Не-а. Средство для очистки ванн.
Бомжи оживились
- Спиртяга?
- Ректификат.
- Цеди в котелок.
- А можа я неразбавленный пью.
- Выдавай Надюха по флакону.
- Допиваёте бульён, и ларисок дожирайте.
- Пускай флакон по кругу и котелочек – на занюх.
Кащеевна, едва не лишив головы, затащила мой торс на своё бедро.
- Хтой-то тебя так?
- Упал.
- Сейчас залижу – как на собаке заживёт.
И она принялась вылизывать царапины и ссадины моего лица.
О, господи! Я закрыл глаза. Опять этот запах. Отвратительный запах нечистот и гниющей плоти. Запах её рта.
- Будешь?

[santehlit]

Открыл глаза – Кащеевна пристраивала пузырёк к моим губам.
- Средство для очистки ванн? Нет.
- Что ты понимаешь! Надо в рот набрать глоток, а потом запить - мягше бражки пройдёт.
Надя продемонстрировала культуру пития убойного напитка – крякнула, дыхнула, помотала головой.
- Прошла. Выпей, дуралей, веселее станет.
Реплики от костра:
- Смотри, как она его ласково – дуралей. Чует сердце, свадьбе быть.
- Сейчас мы её и забацаем. Уч-Кадушка принимай поповский сан.
Густой бас бородача отразил бетонный потолок:
- Венчается раба Божья Надежда рабу Божьему - Слышь, как тебя? Не помнишь? - рабу Божьему Звезданутому. Аминь.
Четыре глотки прогудели:
- Ами-инь.
- Да целуйтесь вы, черти! – басил Уч-Кудук, грозя дымящимся поленом. – Зря, что ль машу кадилом?
Увидев щербатый Надюхин рот, в страхе закрыл глаза. О, Господи!
- С таким не интересно - квёлый он, как жмурик, - отступилась новобрачная. - Надо его напоить.
Какие вопросы? Мне тут же протолкнули в рот горлышко пузырька, едва не выдавив зубы. Забулькала жидкость, задёргался кадык, пропуская её внутрь.
- Пей, буржуй, халява. Завтра нас коньячком угостишь.
- Вот, зараза, полфлакона оприходовал и не поморщился.
- Пустите-ка его – посмотрим, пробрало али нет.
Меня поставили на четвереньки. Я только помотал головой, давя отрыжку, а она хлынула изо рта жидкостью для очистки ванн.
- Вот зараза, всё добро в пыль. Не давайте ему больше.
Меня оставили в покое.
Я прилёг, пытаясь привести в порядок мысли – осознать, что имею, что могу противопоставить этой банде спившихся отбросов в защиту своей чести, достоинства и самой жизни. Но достал-таки ректификат – головка моя поплыла, поплыла, вальсируя, не давая сосредоточиться на главном. Чушь полезла всякая, философская – ну, прямо к месту.
Через всю мою сознательную жизнь проходила красной нитью женская тема. У меня не было приятелей кроме виртуального Билли. Папашка бросил нас, и было время, когда я его ненавидел, потом жалел, но никогда не уважал, не гордился, не брал в пример для подражания. Дед был суровым человеком и, как оказалось, весьма жестоким и коварным – мы стали врагами. Патрон давал отеческие советы, но чаще прислушивался к моим, профессиональным. Так уж получилось, что жизнь мою заполнили женщины – бабушка и мама, жёны и любовницы, дочери. И, конечно, это обстоятельство корректировало мои поступки, сформировало характер и определило судьбу, которую, впрочем, не следует хаять. Только вот ирония - на пороге в небытиё оказаться вновь в роли жениха полуторацентнерной макумбы.
Свадьбу играли с размахом. Подкинули дровишек в костёр – тьма убралась в углы. Надюха на выпивку не поскупилась, а в котелке ещё оставалась крысиная похлёбка. Подвыпившая компания веселилась от души. Зажигала невеста, сотрясая необъятными телесами.
- Я, бывало, всем давала по четыре разика
И теперь моё давало стало шире тазика.
Бомжи пустились в пляс. Филька Звонарь живописные выделывал кренделя на своих кривых недоразвитых.
- Ай-лю-лю, ай-лю-лю, поймал вошку на фую
Грязную вонючую, щас её замучаю.

[santehlit]

- И-и-и, - Кащеевна по-цыгански откинула стан, сотрясая пудовыми грудями.

- Я, бывало, всем давала по четыре раза в день
А теперь моё давало получило бюллетень.

Ванька Упырь запылил вокруг, шаркая.

- Эх, оп твою мать, на свадьбе буду бичевать
Сыму с невесты рядницу, надеру ей задницу.

И хлопнул Надюху по внушительной ягодице. Та в долгу не осталась – топнула и отдавила приставале ступню.

- Я давала бы ещё, да болит влагалищё!

То, что они выделывали вокруг костра, свет его отражал на стенах здания, масштабную рисуя вакханалию. Да ещё бетонный потолок, усиливая, отражал голоса. Словом, кордебалет и опера на сцене полуночного театра абсурда. Вокальнохореографическое представление в исполнении отбросов общества. Кому-то в кошмарном сне такое не привидится, а мне, пожалуйста, реальное и дармовое зрелище.
А дармовое ли? Напляшутся бичи помойные, и пьяная десятипудовая дурнопахнущая Кащеевна навалится и изнасилует меня. Каково? Убойно. Впрочем, нет, конечно, ничего у неё не получится. Но даже сама попытка, даже мысль о ней вызывала в душе крайнее отвращение. Что предпринять, чтобы избежать её приставаний? Бежать, надо немедленно бежать отсюда прочь.
Я только поднялся на корточки, а голова моя поплыла кругом. Вернее всё вокруг побежало перед глазами - утюги за пирогами, пироги за башмаками….
Чёрт! Ещё одно следствие черепно-мозговой травмы – у меня отключился вестибулярный аппарат. Интересно, один или оба?
Как бежать, если я даже на ноги встать не могу – теряю ориентацию в пространстве? Ползком в двери, затеряться в темноте, дождаться утра…. А там видно будет. Сейчас задача – спасти свою честь.
Про честь загнул, конечно, но пополз. Как разведчик через линию фронта - левое плечо вперёд, правое…. И локтями, локтями упираюсь. Голова кружится…. до тошноты. Но земля рядом – лбом уткнусь, отдышусь и дальше.
Добрался до стены – где выход, не знаю. Но я уже в тени, меня уже не видно – кинутся искать, а не тут-то было.
Ползём дальше, по периметру – должен быть выход, ведь как-то же вошли. Хотя, наверное, громко сказано – выход для тех, кто ходит, мне следует поискать выполз.
Что это? Спуск в подвал? Ступени. Дальше вода. Не врюхаться бы, а то придётся бичей на помощь звать. Вот смеху-то….
Обогнул ловушку, чешем дальше. Конца и края нет пути. Но это не дело – пусть голова кругом и тошнота в горле, так мне теперь в гада ползучего превращаться? Надо пытаться встать и идти, ну, хотя бы держась за стену.
Встал и…. И меня швырнуло на стену, ладно спиной – опёрся, не упал. А у костра – больше ничего и не видно – пироги за сапогами, утюги за пирогами…. Голова кругом, подступила тошнота. Сейчас вырвет…. Не вырвало.
Сглотнул слюну. Шаг вперёд – плечо касается стены и ладони на ней. Другой….
Всё кружится, голова кружится, стена шатается, а я иду. Даже напеваю:

- Нелёгкой походкой матросской иду я навстречу врагам…

[santehlit]

Это ректификат во мне поёт. Вот хмель пройдёт и всё наладится, всё будет хорошо. Из худших передряг выкарабкивались….
Нет, так хреново мне ещё никогда не было. Ах, Билли, Билли, как ты сейчас нужен. Неужели не слышишь вопли мои в своём виртуальном благополучии?
Вход возник внезапно – тёмным проёмом в серой стене. Плечо и руки потеряли опору и я вывалился в черноту летней ночи. Но упал не лицом в землю, как следовало ожидать, а затылком хряпнулся об неё. Потому как почва под ногами, будто утлая лодчонка на крутой волне, вдруг вздыбилась, норовя погрести. И погребла, если б я не прянул назад.
Искры из глаз. Грохот удара от мозжечка мозговыми извилинами прокатился до вмятины лобовой кости и застрял в ушах.
От болевого шока люди теряют сознание. Но боли нет, и сознание при мне. Лежу, гляжу в небо звёздное в разрывах быстро несущихся облаков, и никакого нет желания вставать и заводить юлу. От скупого света звёзд и перевёрнутого месяца поблёскивают лужицы и капли на листве – свидетельства недавнего дождя. Новая обстановка иным мыслям дала ход.
Куда бежишь, Алексей Владимирович, от кого? Задуматься, и не ясно – куда и от кого. Впрочем, куда понятно - домой, к оптимизатору, к заветному ящику в столе. От кого? В теперешнем физическом состоянии тебе не только не найти дом, а и до города не добраться – ты даже не знаешь в какой он стороне. А эти люди…. Ну пусть бичи, отбросы общества, а вот не бросили бездыханного при дороге, приняли участие - приволокли, приютили, накормить пытались. Не впрок, конечно, но и они крысятину не от снобизма жрут. И ещё человечину. А может, врут – с них станется. Пьют всякую дрянь. Но ведь люди же! И Кащеевна с её неутолимым сексуальным голодом отвратна, но понятна. Что же мне бежать от них, если сам Всевышний послал на выручку. А не они, так загибался бы сейчас в кювете придорожном….
Впрочем, спорно. Не они, так кто-нибудь другой, поприличней и сердобольней, подобрал и определил в больницу. Может, Наташа сейчас сидела бы рядом. Может оптимизатор был бы на руке. А может, ментовские наручники….
Вздохом подавил неосуществившиеся мечты. Имеем, что имеем, и не время фантазировать. Надо возвращаться к костру и брать контроль над бандой помойных придурков. Стану для них шаманом и колдуном, Петром-ключником во вратах рая. Заставлю на себя молиться. Они на руках унесут меня домой к оптимизатору, а уж Билли решит все проблемы.
Вам ещё будут завидовать зажравшиеся городские бюргеры, грозил тем, к кому полз на свет костра. Нашел, кого бояться – это уже себя упрекал – три класса и коридор суммарно на шестерых против твоей…. пусть немного повреждённой, но ещё - о-го-го! - на что способной головы. Её и надо включать в первую очередь, а ты….
Костёр догорал - рубинился углями, по которым изредка пробегали язычки пламени. Подступившая тьма укрыла покрывалом упившихся, упевшихся и уплесавшихся бичей. В сторонке пыхтело и ворочалось бесформенное нечто – я так подумал, брачная ночь у моей невесты. Ну, помогай Бог!
Эти люди ещё не знают, что их ждёт завтра – пусть спокойно добичуют последние часы. С этой мыслью уснул.
Это был карьер. Нет, сначала был карьер – добывали бутовый камень, а потом надумали его дробить, и построили щебёнчатый завод. Производственный цех поставили, пристрой для мастерской, административное здание, гараж, котельную. Было время, он процветал, потом забросили – сдох Н-ский ЖБИ, ненужным щебень стал. Вывезли (растащили?) из корпусов всё ценное и забыли об их существовании.
Коммунальщики вспомнили – принялись возить, сливать, валить жидкие и твёрдые отходы в карьер, замутили голубую воду, одарили округу неистребимой вонью и целлофано-бумажной продукцией. Но и бомжей нечаянной радостью. Три в одном – крыша над головой, поле чудес (свалка) и дурная слава среди обывателей.

[santehlit]

Поговаривали горожане, что бандюки ночами увозили свои жертвы на щебзавод, пытали в пустующих корпусах и прятали в воду концы. Тела убиенных покоились на дне карьера, а души блуждали по ночам, и находились очевидцы, утверждавшие, что видели в свете фар белые силуэты в чёрных проёмах окон.
Рядом федеральная трасса дугой выгибалась, а за ней берёзовая роща прикрывала городское кладбище. Говорили, страсти неземные творятся в этом гиблом месте. То баба голая, выйдя на обочину, помашет водителю - тормозни, мол, задержись-ка. То сама курносая с косой наизготовку за кюветом привидится. Кто-то чертей наяву зрел. Кому-то гроб дорогу пересёк. И кувыркались машины с асфальта, а на полосатых столбиках вдоль обочины обновлялись траурные венки.
Бывали мы с Лёвчиком ночной порой на этом повороте смерти. И вот что я Вам скажу – никакой здесь чертовщины нет. Из лесной чащи порою ночной бегают на свалку его обитатели. Видели мы лису, разбойницу рыжую – так сверкнула фиолетовыми зрачками на свет фар, что водитель мой по тормозам ударил.
- О ё…!
И будь асфальт сырой, то кувыркнулся бы «Лексус» вместе с нами.
Ежи, те клубочком свернутся – бойся, проколю! Да где там.
А ещё псы бродячие, коты бездомные – всяку тварь влечёт приторный запах свалки и возможность поживиться.
Теперь бомжи….
Туман, поднявшийся над карьером, растёкся за берега, запрудил окрестность. Проник в наше убежище и осветил его. Вернее рассвет и туман шли об руку – один в разбитые окна, другой в поверженные двери. Заворочались, закряхтели под дерюжками озябшие бичи и меня разбудили.
Было не лучшее утро моей жизни. Не чувствую голода, холода, пить не хочется – можно сказать, априори бытия, но поганое ощущение неудовлетворённости сушит душу. Вторые сутки немытое тело так и скинул бы с себя вместе с мятым костюмом. А что оставил? «Дырку в лобу»? Была бы шишка, было б проще – теплилась надежда: когда-то сойдёт. С этим изъяном в голове как жить? Впрочем, о чём я? Не собираюсь тут жить да и задерживаться надолго.
Ну-ка, подъём, братва бездомная, бичи помойные, беззаботные безработные. Дело есть на миллион – снесите-ка меня на Сиреневую 12. И да воздастся вам!
Боря Свиное Ухо выбрался из-под дерюжки, потянулся, трубно дунул меж ягодиц, спустил штаны и принялся мочиться в костёр. Брызги с кирпичей попали мне на ладонь. Встать двинуть в челюсть? Не получится. Убрал руку и в следующее мгновение уворачивался от направленной в меня струи.
- Что, буржуин, гребуешь? А как лакать заставлю….
Заныло под ложечкой. Не хватает тяму вот эту мразь двуногую в асфальт морально закатать. Какие-то слова сказать – убить, расплющить, раздавить. А может, молча схватить за мошонку и показать, кто в коллективе нынче бригадир.
Прихватило под ложечкой. Слов нет, сил нет. На что надеялся, Гладышев? Приручить это дерьмо? Да не во веки…. Надо было бежать, пока была возможность. А на эти отбросы, какая надежда? Забитые, задавленные, донельзя униженные они не знают жалости к слабейшему. Мыслил стать лучом света в тёмном царстве, а оказался предметом нечаянной радости: поиздеваться над беспомощным – то ли не праздник.
- Кащеевна, - в стороне ворчал Макс Афганец, ворочаясь с боку на бок и ощупывая штаны и пиджачишко, - зарекался с тобой ложиться – опять напрудонила по самые уши. Откуда в тебе сулей стока берётся?
Невеста покинула брачное ложе, подсела к костровищу, задрала подол цветастой юбки, разглядывая влажные разводья.
- Сам ты фуришься, культявый.

[santehlit]

- Если б я, - огрызался одноногий, - то почему тогда Упырь сырой? Ты ж промеж нас лежала, вот и оросила.
- Вставай, кровосос, - ткнул драным зонтом, заменявшим ему костыль, неподвижную спину, – захлебнёшься. Ишь пригрелся в лужаке.
Филька выпростался из-под овчины, сел, протёр глаза, прокашлялся и сплюнул.
- Похмелиться ба.
Уч-Кудук встал на четвереньки и, что было мочи, дунул в потухший костёр. Серый пепел оголил чёрные угли.
- Опять ты, тварь, в костёр мочился!
- Почему я? – ощерился бывший трактирщик. – Это буржуй по своей барской привычке.
- Да он встать не может.
- Дак с колен.
- А вчера кто?
- Вчера можа и я – плохо помню: упились.
- Да-а, - бородач сменил гнев на милость. – Вот был вечерок-то – зараз мы флаконов шесть, а то семь оприходовали. Ты сколь принёс?
- Хрена ли считать, итить надо, промышлять.
- А с буржуем, что делать?
Все уставились на меня.
- Слышь, буржуй, за тебя нам что-нибудь отвалят?
- Или ты сам раскошелишься?
Вот она, переломная минута. Надо брать быка за рога. Надо сказать что-то такое, чтобы они повалились в ноги от моих слов и прослезились. Только где эти слова? Неужто я и мыслить разучился?
- Чего молчишь?
- Где твой дом? Куда вести тебя?
- Не вести, а нести – ведь он не ходячий.
- Э, погодите-ка, - Уч-Кудук воздел указательный палец к потолку. – Погодите, можа это не простой буржуй – банкир какой али директор. Смотрите, костюм на нём с иголочки и галстук в блёсках. Запонка была золотая, да какая-то сука уже стащила.
Он свирепо оглядел товарищей.
- Звонарь ты? С дороги его волок, под шумок и уволок.
- Гы-гы-гы….
- Да у тебя ума не хватит. Ты, Кащеевна, что ль?
- Можа и я. Вы что ль нахаляву очиститель выжрали вчера?
- Да много ли он стоит?
- А верните.
- Ладно, хватит, - Уч-Кудук сверлил меня взглядом. – Я так мыслю, не простого полёта птичка попалась. Что, буржуй, молчишь? Признавайся, банкир ты или торгаш какой, магазинами владеешь? Что за тебя мы можем поиметь? Оптом или по частям продавать – сегодня, скажем, пальчик, завтра ушко, послезавтра хренделёк? Баба-то любит?
И после этих слов я понял, что молчание – это главное моё оружие. А может и спасение.
Бичам понравилось Уч-Кудука предложение.
- В город пойдём, разнюхаем – кто из важных птиц пропал. А потом решим, как из её пёрышки повыщипать.
Бородач оглядел бомжей:
- Макс сторожить останется – от его не убежит.
- А можа я? – предложила Кащеевна.
- Ну, от тебя-то зараз смоется.
- Так привязать….

[santehlit]

Туман осел, и солнечная сень пробилась в окна. Макс развешал штаны сушиться, тельняшку и пиджачишко драный. Сидел, насвистывая, пришлёпывая ладонью по остатку оттяпанной на середине бедра ноги.
- До вечера жрать не придётся, - сообщил мне бодрым голосом. – А пить захочешь, вон вода в приямке.
- Это ж свалка, - напомнил я.
- Не обращай внимания. Я поначалу тоже…. А потом привык, ни запаха не чую, ни вкуса – лишь бы жралось да пилось.
- Отравиться можно.
- Я тебе вот что скажу, человек ко всему привыкает. Потому он и царь природы, что всеяден и живуч. Вот, скажем, листья пальмы – такая флора жёсткая, что ни единой твари не по зубам. А американские коммандос жрут их как салат, и желудки усвояют.
- Откуда познания?
- А ты думаешь, я всю жизнь на помойке? Нет, брат, шалишь. Я, Звезданутый, в Афгане воевал, в десантуре. Командиром БМД был. Меня орденом Красной Звезды сам Батя награждал.
- За что?
- За личное мужество.
- А поконкретней.
- Да было дело….
Макс надолго задумался.
- А потом орден отняли, из войск попёрли – я ж сверчком был – и засудили.
- Проворовался? – наслышан был о недоброй славе армейских сверхсрочников.
- Если бы. Селение одно освободили, а там наши ребята пленные, как котята друг за дружкой ползают – слепые, глаза-то духи повыкалывали. Мы их в санчасть отправили - айболиты канистру спирта взамен. Выпили, крепко выпили - чего-то захотелось. В зиндане пара-тройка пленных духов парилась – вертушку ждали. Мы их на свет божий извлекли, секир башка сделали и в футбол играть. Может, никто б и не узнал, да на беду вертушку раньше срока принесло, а там с конвоем особист. Как наши мячики увидел …. Вместо духов повязали и домой.
Очень ясно представил красную землю Афганистана и кровь на десантных берцах. Вот летающие от ударов головы не рисовались воображением.
- Где ногу потерял?
- Это уж после тюряги – отморозил, а потом гангрена.
- Родом-то откуда?
- Не местный. Да там бы и жить не смог – стыдно.
- Макс, а не рано ты на судьбе крест поставил?
- У тебя есть предложения?
- Попробую помочь, если сгоняешь по указанному адресочку.
Вечером Афганец доложил мои предложения собравшейся публике.
- Так ты всё-таки Н-ский? – усомнился Упырь. – А мы прошлись – и ни одна собака о тебе не плачет.
На этот раз в руки бомжам достались вполне приличные трофеи – колбаса, селёдка, хлеб. Водка на десерт. А может, прикупили, спроворив где-то деньги.
Сели ужинать, мне объявили:
- Ты на диете. Худеть будешь, буржуй, пока имя не вспомнишь.
После трапезы задумались, как устеречь меня от побега.
- Я с ним лягу, - вызвалась Кащеевна.
- Проспишь.
- Так привяжите.
- В коморку запереть, - предложил трактирщик.
- Со мной заприте.

[santehlit]

И нас запёрли с Надеждой Власовой в одной из пустующих комнат административного корпуса – единственной, где уцелела дверь. Путь туда проделал на Филькиной спине, и, сколь ни вертел головой, кружения не почувствовал. Обнадёживающее обстоятельство. Стало быть, вестибулярный аппарат тоже можно обмануть.
- Ну что, басенький, повеселимся? – Надюха жеманисто подбиралась к моему запрятанному в штанах сокровищу.
- Это вряд ли.
- Почему?
- Физиология, - я кивнул на апатичное его лежание.
- А я кое-чего припасла, - лукаво усмехнулась совратительница, извлекая из кармана драной кофты початую бутылку с полукольцом копчёной колбасы. – Пей, закусывай.
Я глотнул из горлышка.
- Пей, пей.
Афродита начала раздеваться.
О, Господи, да неужто алкоголем можно отвращение залить?
- Пей, пей, - Надежда сделала мне знак.
И я сказал себе, плевать, пусть будет то, что будет. В одной руке бутылка водки, в другой полкруга колбасы и, как кефир с батоном, уминал их не чувствуя ни голода, ни жажды. Вот хмель достал – головка поплыла, вальсируя. Где-то ниже сердца, наверное, в желудке родилась жалость и прихлынула к глазам - пригладил голову Надюхе.
- Брось – не подъёмное это дело.
Отчаявшись разбудить во мне ответное чувство, Кащеевна прикорнула щекой на моих чреслах:
- Давно такой?
- Да нет, после травмы – с женой всё получалось.
- Красивая у тебя баба?
- Молоденькая совсем.
- Молодые все красивые. Помню, в девках мне тоже парни проходу не давали – голосистая была на всё село, а вышла замуж за городского.
- Что так?
- Позарилась - следаком в прокуратуре работал, потом судьёй заделался.
- Что ж не пожилось?
- Да вот. Где-то я слабинку дала, в чём-то он не уступил. Поймал меня с другим и выгнал из дому. Мне бы обождать, скромницей пожить – глядишь, сошлись ба: детки ведь у нас. А я во все тяжкие – мстила, мстила…. Ну и лишил, ползучий гад, материнства – сам судил. Вот так я здесь.
Надежда надрывно вздохнула и захлюпала носом.
- Ломать судьбу не пробовала?
- А зачем? Мне нравится.
- Эта грязь?!
- Компания. Люди простые, без выгибонов. Крыша над головою. А главное – свобода: ни тебе начальства, ни обязанностей. На боку кукуй, пока жрать не захочешь. Думаешь, голодаем? Не-а – и жрём, и пьём от брюха кажный день.
- Всяку дрянь.
- И ты привыкнешь, если дом не вспомнишь. Может, кочевряжишься? Так зря – мужики тебя задаром не выпустят отсюда.
- А ты?
- Что я?
- Ты помогла бы мне бежать?
- И-и-и-и, бегун. Ты хоть ползком-то можешь? А проползи-ка до двери. Не хочешь – встань на ноги. Ну, встань, встань – я погляжу.
Я выпростал из-под Надюхи ноги, не без труда, но поднялся на них. Голова держала – в смысле, не кружилась. Натянул брюки, застегнул молнию.
- Ты со мной?

[santehlit]

- А пройдись.
Кащеевна взирала на меня почти что с материнской нежностью.
Сделал шаг, второй…. И чёрт меня дёрнул кинуть взор в сторону. От резкого толчка в области мозжечка меня швырнуло назад. Как не махал руками, пытаясь сохранить равновесие, как ни взбрыкивал ногами, пол из-под меня выскользнул, поменялся с потолком местами, а потом рухнул с высоты прямо на лицо. Бетонный пол, с которого вороватые руки сняли паркет.
- И-и-и-и, ходила. - Кащеевна перевернула меня и затащила на голые свои бедра, ногтём выковыривала застрявшие камушки из кожи лица. – Я, когда напьюсь, такая же.
- Вроде не очень пьян, - посетовал.
- Вот скажи, буржуй, на что ты годен? Не имени своего не помнишь, ни дома – денег с тебя не получить. Ходить не можешь – обуза ты. Мужики ещё немного потомятся и бросят свою затею, тебя бросят – как станешь жить? Хоть бы хрендель работал, а так….
Она хлопнула ладонью в пах.
- Вон, никакой жизни. Другой мужик сейчас бы в три погибели согнулся, трясясь над сокровищем своим, а ты….
Кащеевна допила из бутылки и завалилась на бок.
- Спать буду. Замёрзнешь – подкатывай. Всё врут про меня мужики ….
Я холода не ощущал, спать с нею бок обок не собирался. Лежал, смотрел в два чёрных квадрата, как картины на серой стене - звёздные ландшафты в окнах выбитых. Вон там, кажется, дугою выгнула хвост Большая Медведица. Выше Малая должна быть – не видать.
Наверное, не спит и смотрит в небо звёздное моя Наташа, в тонком, китайского шёлка, пеньюаре у раскрытого окна. Иль из кровати, притиснув уснувшую Катюшу. Что будет с вами, милые, если не сумею выбраться из этой ямы выгребной?
Едва рассвет обозначил контуры помещения, поднялся на ноги. Мне хотелось проверить свербевшую в повреждённом черепе мысль: можно ходить - головой вертеть нельзя.
Поднялся и прошёл, как истукан – прямо лицо, ни взгляда в сторону. Присел, развернулся на корточках, поднялся и в обратный путь.
Хожу. Хожу! И пол из-под ног не скачет, и голова при этом не вальсирует. Главное – не делать ею резких движений.
Это открытие не должно стать достоянием гласности. Пусть бичи по-прежнему считают меня беспомощным. Потому, находившись, сел у стены и принялся ожидать пробуждения Кащеевны иль смены караула. Но манили, как запретный плод, оконные проёмы. Хоть одним глазком взглянуть с высоты второго этажа на окрестности. Может, город увижу, и буду знать, в какой он стороне. После неудачи с лидерством, вернулась мысль о побеге.
Поднялся на ноги, пошёл. По телу холодок – а ну, как кувыркнусь в окно второго этажа, и мордой – обо что там? Ткнулся в межоконную стену, спустился на пол – без выгибонов, так надёжней. На четвереньках добрался до проёма, уцепился за кирпичную кладку, высунулся наружу. Вижу карьер, справа цех, слева темнеет котельная….
Вот башкой крутить нельзя – тошнит. Где же город?
Вижу карьер, дорогу, лес…. и зарю за ним. Там должен быть город – ночное зарево огней. Вспомнил: я уже был возле поганого карьера и на щебзавод с Рамкуловым заглядывали – в планах было реанимировать производство.
Далековато. Идти вокруг карьера, потом через лес, кладбище. Можно по дороге, но так ещё дальше.
План побега созрел – нужно подгадать момент, когда бичи опять упьются, ноги в руки, голову прямо ….
Дневного сторожа для меня не нашлось.
- Можа ты? – спросили Надюху.
- Да толку-то – не мужик ён, не му-жик.
- Дак что же, здесь запрём?

[santehlit]

- А если сиганёт в окно?
- Убьется – туда дорога.
- Дак мы же за него выкуп хотели.
- Сдаётся, ни хрена нам за него не дадут.
- Тогда чего валандаться – башку разбить да и сожрать.
- Обожди с башкой, - вступилась Надя. – Сам помнишь, как прибился – ради Христа просил. Два дня подряд жрал всё, что ни давали – едва сумели накормить. А этот скромненький, не просит ничего.
- Так запирать-то будем?
- Запрём, а там будет видно: сиганёт, так вечером со свежениной будем.
Я сидел ко всему безучастный, спиной к стене и вытянув конечности. Только мысли скакунами вдаль неслись – вот он момент: один и без охраны. Задача, правда, усложняется: второй этаж не первый, но и не третий, слава Богу.
Меня заперли и ушли.
Подобравшись к окну на четвереньках, украдкою смотрел, как бичи гуськом покинули территорию завода, и пошли в обход карьера. Справа пошли, нахоженной тропой - значит, мне надо слева обходить, чтобы, не дай Бог, случайно с ними не столкнуться.
Когда их спины скрылись за отвалами, приступил к осуществлению первой, самой опасной части побега – из темницы второго этажа.
Верёвки нет – спуститься не на чем. Если разорвать в полосы костюм и нижнее бельё, да связать? Не думаю, что может получиться что-нибудь надёжное. Оставим это.
Может, альпинистом прокарабкаться возможно? Глянул в проём оконный – кирпичной кладки ровная стена, не то руке и глазу зацепиться не за что.
Остаётся прыгать.
Что внизу? Внизу имеем заросли лопуха. И что там скрыто под листьями широкими лишь Богу одному известно. Хорошо, если обычная отмостка, а если груда битого кирпича иль борона вверх зубьями. Ну, тогда смерть или увечье.
Прикинул толщину кирпичной кладки. Если зацеплюсь ладонями за наружную кромку, полметра выгадаю до земли, но вряд ли смогу подтянуться и влезть обратно в комнату. Зачем мне возвращаться? А мало ли…. Вдруг что-нибудь не так.
В сомнениях прошел, наверное, час.
На что-то надо, наконец, решиться - решил и вскарабкался на оконный проём. Перевернулся и медленно-медленно стал выдвигать наружу тело. Неспешность не от взвешенности движений, а от бешеного вращения окружающего в глазах и голове. Вот мои ноги коснулись кирпичной кладки. На локти опираюсь, держась за внутренний край стены. Потом одну руку опустил, вторую – всё, повис на пальцах, над землёй….
Ну, учитывая мой рост, до неё не меньше трёх метров. В принципе, разве это высота? В прежние-то годы….
Только что там внизу?
Надо прыгать – обратной дороги нет. А я намертво вцепился в щербатые кирпичи и не могу себя заставить разжать эту хватку. Не ко времени и месту философия настигла.
Видел бы Билли, что сказал? Своё обычное – слабак. Но ведь не он давал мне силы в критические минуты их применения, он только будил в моих генах возможности далёких предков. Весьма далёких. Например, способность Дианы к левитации, возродилась из тех глубин времени, когда материя, созданная энергией, рождала Вселенную и законы гравитации. Как бы мне сейчас не помешала ма-аленькая, малюсенькая совсем, ну просто капельная, сила антигравитации.
С этой мыслью разжал занемевшие пальцы и – э-у-эх! – ухнул вниз.

[santehlit]

Я стоял на широком листе лопуха, и он чуть-чуть, едва-едва, еле заметно покачивался подо мной. Это было удивительно. Наверное, весил я в то мгновение ничуть не больше воробья. И чувство невесомости приятно кружило голову, манило в полёт.
Чертова трясогузка – а это была она – цвиркнула завистливо, пролетая. Дёрнулся за нею взглядом, и следом – удар в мозжечок, как крепкий подзатыльник, кинул меня на стену. Вес мой обрушился на меня – с хрустом подломился лопуховый лист, ступни жёстко приняла почва, подогнулись колени, и фейс разбитым носом пометил кирпичную стену направлением падения. То была размытая, растрескавшаяся и проросшая лопухами бетонная отмостка.
Я упал, прыгая из окна второго этажа, но я был жив, я был цел, и я был на свободе. Эти ощущения затмили красоту полёта. К мыслям – а что это было? – вернулся, когда механической походкой робота мял траву, огибая карьер. Это была левитация. Я разжал пальцы, преодолел три метра свободного падения и плавно опустился на лист лопуха. Настолько плавно, что он чуть прогнулся, чуть качнулся и удержал меня на широкой ладони. Значит, я и без браслета могу управлять силой антигравитации. Впрочем, никого колдовства – во мне проснулись хранящиеся в генетическом коде и в клеточной памяти способности.
Третий день в сознании, третий день не справляю естественные надобности. Это значит, организм усваивает всю без отходов поступающую пищу – ну, разве только крысиную похлёбку отринул да средство для очистки ванн. Недостаток влаги и питательных веществ восполняется через кожу, лёгкие – только этим можно объяснить отсутствие жажды и голода. Когда и как появились способности – прежде не замечал, сняв оптимизатор. Ответ, увы, печален – следствие черепно-мозговой травмы.
Сунул два пальца в «подставку для чернильницы», ощупал - вот она первопричина.
Пришла мысль, которой улыбнулся: вооружиться молотком и переделать этот дрёбанный мир. Первый удар суке Борисову – мигом станет человеком.
Впрочем, о чём я? Удар молотка сместил какие-то ткани головного мозга, что-то где-то перемкнул. Один шанс на миллион, что такое может произойти вторично. Не думаю, что самый опытный нейрохирург со всей имеющейся подручной аппаратурой сумеет разобраться, что к чему – нужен Билли. Этот пройдоха до всего докопается. И тогда что – прощай эра оптимизаторов? Человечество само себя перенастроит.
Загрузив контуженную идеями, брёл, между тем, берегом карьера, потом полем, доковылял и до шоссе. По пути несколько раз падал из-за вертлявой бестолковки, отлеживался, тормозя карусель, и снова поднимался.
Движение на автотрассе достаточно интенсивно, чтобы можно было рискнуть на безбоязненный переход, да ещё с моей крейсерской скоростью. Присел в кювете весь в раздумьях.
Что делать?
Мимо проносились машины, взгляд невольно следовал за ними, и меня от подзатыльников бросало то на левый бок, то на правый. Хуже, если на спину – когда вперёд, я успевал ногами упереться.
Может лечь у обочины – кто-нибудь да подберёт. Только подумал, завизжали тормоза – чёрный джип «Cherokee» дал задний ход. Молодой человек, прилизанный как денди, принял участие:
- Что, папаша, в город? Фу, да ты какой-то странный.
Вернулся в авто:
- Сиди здесь. Я сейчас «скорую» наберу.
Прижал мобильник к уху, дал по газам.
Нужна мне твоя «скорая»! Они в «психушку» свезут, а оттуда точно не сбежишь.
Решился на отчаянный шаг – на четвереньках через дорогу. Так я могу, уткнувшись взглядом вниз, контролировать седовласую от закидонов. А ещё лучше - закрыв глаза.
Так и сделал - закрыл глаза и на четвереньках шлёп-шлёп-шлёп.
Асфальт должен быть горячим - солнце в зените, но я тепла не ощущаю, а вот гудрон липнет к ладоням и брючинам.

[santehlit]

Чувствую нарастающий гул и колебание почвы – какой-то многотонник шпарит. Ка-ак он щас по мне прокатит дорожным катком, только косточки хрумкнут.
Рёв двигателя, шум колёс, вой клаксона – удар воздушной волны, и мелкий галечник с обочины трата-та-та по мне. Уф, пронесло! Перепугал водилу до смерти и ползу дальше. Глаз не открываю, а то не совладать с чёртовым любопытством.
С другой стороны шум шин, а двигателя не слышно. Иномарочка, делаю предположение – смотреть боюсь. Визг тормозов. Топот бегущих ног.
Надо бы, но разве смоешься. И когда он кончится, проклятый асфальт - уж не кругами ли ползаю?
Только подумал глаза открыть, удар ногой в грудь опрокинул моё более-менее устойчивое равновесие.
- Сука поганая! Сто грамм выпьет и на четвереньки. А мне за тебя на нары?
Второй удар в плечо и тоже ощутимый – скользнул спиною по асфальту, затылком гравий ощутил. Конец дороги!
Открываю очи, вижу летящую в лицо лакированную туфлю. Нет, не брошенную – была она обута на крепкую ступню, и обладатель сей намеревался окончательно испортить мой многострадальный фейс.
Да сколько можно!
Рукой за пятку, другой за носок – дёрнул, подкрутил. Пиношник у меня не только потерял опору, взлетевши над землёю, а ещё и перевернулся в воздухе, и мордою в асфальт. Успел заметить - толстая она у него, наглая и молодая.
- Ромка! – второй бежит от джипа, с явным намерением рядом прилечь. – Ах, ты сука позорная!
Это он мне. И достаёт пистолет, маленький, воронёный и – что-то подсказывает – настоящий.
- Щас, тварь, мозги вышибу!
Лежу в позе римского сенатора, наблюдаю. Страха ничуть. Не потому, что уверен – он не выстрелит, а знаю – не попадёт. Будто оптимизатор вновь на моей руке – такая по телу растеклась уверенность. Даже скажу, самоуверенность – хочется встать и дать по шее юнцу со шпалером, сесть в джип и прокатиться к дому с ветерком. Да вот беда – вставать-то мне нельзя. Чёртов вестибулярный аппарат - что в тебе разладилось? где отпаялось? - ведь лежа-то себя нормально ощущаю.
Ромка поднялся – нос разбит, на лбу и щеках асфальт отметился гудроном. Побрёл, поникнув, к приятелю, а потом как бросится на него.
- Дай, дай его я пристрелю!
Некоторое время они борются, и звучит выстрел. Ромка падает опять и хнычет.
- Падла, ты мне ногу прострелил.
Мне это кино начинает надоедать. Переползаю обочину, скатываюсь в кювет. Ещё несколько усилий, и сумрачный от лиственной густоты, но весёлый от птичьего гомона лес укрывает меня.
Погони, думаю, не будет.
Полем идти было проще – ландшафт однообразнее. А тут каждое дерево выпятиться хочет. В подлеске и траве что-то краснеет, чернеет, в рот просится – как тут за глазами уследишь. И не закроешь – лоб мигом расшибёшь. Впрочем, что там жалеть – хуже не будет. Так и петлял между берёз, как заяц от погони.
Видимой границы между кладбищем и лесом не было. Сначала редкие могилки меж деревьев, потом нечастые деревья меж оградок, и, наконец, сплошные кварталы навсегда усопших жителей с кустиками сирени, тонюсенькими берёзками, сосенками или рябинками рядом с надгробьями. Здесь идти было проще – за оградки держался, головой не вертел. Проходы узкие, прямые – можно и глаз не открывать.
Да только оконфузился – на бабку, слонявшуюся по кладбищу, чуть не наступил. Слышу шелест, шорох, шёпот. Открываю глаза – старая пятится, крестится и бормочет.

[santehlit]

Так представьте себя на её месте – безлюдное кладбище, и, вдруг, откуда ни возьмись, пугало огородное, в мятой перепачканной одежде, с чёрными ладонями и дыркою во лбу, закрыв глаза, накатывает. Как ещё бабульку кондрашка не хватила?
Что сказать, как утешить? Плюнул и в сторону пошёл – черти тебя носят!
Да только все мои повороты нынче плохо кончаются. Швырнуло меня в бок сначала, а потом спиной через оградку – только туфли друг о дружку сбрякали.
Бабка мигом успокоилась – картина ясная.
- И-ии, нажрутся и бродют, черти вас задери.
И, плюнув в мою сторону, прочь побрела.
Инцидент навёл на мысль. Ну, ладошки не отмыть – проще их в карманы спрятать. А вот черепно-мозговую…. Ленту траурную содрал с венка, вдвое сложил и голову перевязал – получилось что-то вроде панданы.
Двигаем дальше.
Дорога от кладбища одна, город знаю, как пять своих пальцев – дойду, обязательно найду дом на Сиреневой улице, обниму Наташу, поцелую Катюшу, браслет надену, переверну этот мир, и долго-долго буду трясти. Другого обращения он не заслуживает.
На дорогу вышел с посохом в руке. Ну, посох не посох, палка от оградки, а свою функцию исполняет. Тук-тук, тук-тук – раз по асфальту, раз по гравию – иду обочиной, закрыв глаза, и путь себе прощупываю.
Заслышав шум машины, в кювет спустился, сел передохнуть.
Вобщем-то не устал, физически, по крайней мере, а вот с душою нелады. Расстроились струны её, какую не тронь – фальшивит. Что я Билли плёл тогда? Мол, опека мне твоя обрыдла, надоела, хватит – хочу своим умом пожить и в этом мире. «Не скучно будет одному среди непосвящённых?» - он спросил. А я? «Мне нет, а ты себе найдёшь другого – вон сколько Гладышевых в Зазеркалье – и посвятишь». Обидел друга, эгоист. Перенадеялся и влип. Теперь дерьмо хлебаю полной ложкой.
Я, Билли, так думаю, если выпутаюсь отсюда, заживём с тобой другой жизнью - обустроим Коралловый остров, всякой твари разведём по паре, имеющуюся приручим, и время будем проводить в беседах философских ….
Машина притормозила напротив, опустилось тонированное стекло.
- Отдыхаешь, дедушка? – молодой человек поднял на лоб солнцезащитные очки.
В задней дверце тоже стекло опустилось. Приятной наружности дама пригласила:
- А подойдите к нам.
Я сидел, не шелохнувшись, безучастно взирая на мир, машину и её пассажиров.
Дверца открылась, женщина опустила на землю маленькую девочку в нарядном платьице, плюшку подала.
- Угости.
Малышка в кювет сбежала, напротив встала и гостинец протянула.
- На.
Улыбчивая, пригоженькая, с вздёрнутым носиком и васильковыми глазками – как наша Катюшка.
Принял из маленькой ручки подношение, а поцеловать, погладить, даже поблагодарить не решился – только поднялся, опираясь на посох. И долго стоял, глядя вслед проехавшей на кладбище машине.
Нет, Билли, если перевернём этот мир, долго трясти не будем.
Развилка. Пойдёшь налево – в город попадёшь, направо – в коттеджный посёлок, именуемый финскими домами. Былинного здесь камня не хватает: в тюрьму – налево, а в семью - направо. Как говорится, выбор не велик.
И вот я на Сиреневой улице. Чувствуешь, дружище Билли, приближение моё? Ни черта не чувствуешь, а то бы выбежал навстречу. И я представил…. Бежит ко мне Катюшин пудель, в зубах оптимизатор.
Пёс был, браслета не было. Огромный, неизвестно чей, ротвейлер злобным лаем обдал меня, слюной прутья ограды. Чья ты, зверюга? От недоброго предчувствия защемило сердце.

[santehlit]

Нажал кнопку звонка – сим-сим, откройся. Ещё нажал.
- Какого…. на хрен! – от дома к калитке, в трико и майке, брюшком вперёд мужик незнакомый семенил.
- Здравствуйте. Я извиняюсь, спросить. Здесь совсем недавно жили друзья мои, - взялся за прутья решётки и убрал пальцы в тот самый момент, когда клыки ротвейлера готовы были в них вцепиться.
- А теперь я живу, - объявил незнакомец.
- Где прежние хозяева? – продолжил опасную игру с ретивым стражем.
- А хрен их знает. Мужик, говорят, повязан, а бабу выгнали, – новый владелец дома с пристрастием наблюдал погоню зубатой пасти за моими руками.
- У неё ребёнок был.
- Вместе и турнули.
- Не знаете куда?
- Я с ними не общался.
Кровью окрасилась собачья слюна. Мне стало псину жаль, и я убрал в карманы руки.
- Как вам достался дом?
- Тебе что за причина знать?
- С мебелью иль прежние хозяева всё увезли?
- Хрен они что вывезли – бежали без оглядки. А дом на аукционе покупал вместе со скарбом. Все выяснил вопросы?
- Один остался. В ножку стула закатал рулончик с баксами – поделим, если впустишь.
Мужик опасливо огляделся и понизил голос:
- Ты кто?
- Какая разница? Скажем, владелец прежний.
- Тот, главный бандюган? В бегах что ль?
- Нет, меня и не задерживали. Лежал в больнице, - сдёрнул с головы повязку. – Вот с этим.
Пузан присвистнул.
- Убедительно. Только зачем тебя впускать – я баксы сам найду.
- Понятие порядочности знакомо?
- С такими отморозками? У меня с ними Рэкс разбирается.
- И страха не имеешь?
- А ты попугай – ушло уж ваше время. Где братки твои теперь?
- Тебе много не потребуется – хватит дырочки одной.
Сунул руку за полу френча. Мужик, округлив глаза, попятился.
- Э, кончай, кончай. Что там у тебя?
- Убери пса, - говорю. – Открой калитку.
- Рэкс, - приказал хозяин, - место.
Ретировались оба к дому, а потом ротвейлер вернулся.
- Кому служим? – упрекнул беспринципную зверюгу.
Но времени на диалог не оставалось – с минуту на минуту могут примчаться стражи порядка. И я ретировался.
Видели бы как! Десяток шагов пройду, глаза открою, осмотрюсь на предмет курса, препятствий впереди и прочее, и дальше. Хорошо в престижном посёлке в послеполуденный час почти движений нет.
Топал прочь от бывшего своего, ставшего теперь недоступным дома, и думал, где укрыться от ментов, какие предпринять шаги. К Елене заглянуть? И ноги понесли к её квартире.

[santehlit]

Не плохо понесли. Может, переживания последнего часа, как-то доминировали над физическим ущербом, может, привычка прямохождения стала вырабатываться, только шёл городскими улицами более уверенно, выбросив палку у первой многоэтажки. Перекрёстки переходил пешеходными переходами. Светофоры, а их всего четыре штуки на весь город, не заморачивали. Хотя бывали скоротечные замешательства, приступы, но без тошноты и головокружительных падений. Обопрусь рукой о стену (ограду, столб), постою, закрыв глаза минуточку-другую, и дальше.
Меня жалели сердобольные:
- Вам плохо? Может, скорую?
Но я так пальчиком им погрожу – спокойно, мол, без паники – и дальше.
Куда сложнее турне по городу дался мне подъём на второй этаж. Шаг на ступеньку – удар по мозжечку. Держусь за перила, лбом на них же, а подъездная лестница под ногами, будто канатная дорога над пропастью при ветре шквалистом.
Эх, пробитая моя головушка!
Но как ты, оказывается, чувствителен к перепадам высоты, организм без вестибулярного аппарата – каждые пятнадцать-двадцать сантиметров, будто многометровый полёт над бездной. И ведь действительно, вместе с головокружительной неустойчивостью, появился страх высоты. Хотя лететь тут, кувыркаясь, каких-нибудь двадцать ступеней.
Добрался, жму кнопку звонка. За дверью тишина – нет звуков кроме трелей. Ещё жму. Наконец….
- Уехала она, - голос за спиной. – Не сказала куда, сказала, что надолго.
Медленно всем корпусом поворачиваюсь – не дай Бог, вновь слететь с катушек.
В дверях напротив женщина в фартуке поверх домашнего халата.
- Ключи оставила – цветочки полевать.
- Что ж делать? – вслух себя спрашиваю.
- Не знаю, - женщина скрывается за дверью, скрипит ключом в своём замке.
Ну, конечно, не должно быть Лены дома, я сам же ей сказал: если не вернусь, ты скройся – эти люди свидетелей не любят оставлять….
Ну, что ж, молодчина - всё сделала, как я велел.
Спустился вниз не намного быстрее, чем поднимался. Присел на скамью. Куда теперь пойти …. бомжаре? Елены нет. Наташу с Катенькой, где разыскать? Не думаю, что и они в городе. Да и в таком-то состоянии скорее обузой буду им.
Помыслы вновь возвращаются к оптимизатору – нет, без него ничего не исправить в своей судьбе и этом мире. С тупоголовым хозяином не сговориться. Как не крути, куда ни кинь, выход один – хазу нужно брать. Проникнуть в дом, псом охраняемый, найти браслет, который возможно побывал в чужих руках и неизвестно где теперь лежит, без сноровки и подготовки вряд ли реально. Нужны сообщники – а где их взять? Сначала в мыслях вернулся к обитателям заброшенного завода, а потом и сам побрёл, подгоняемый поблекшим светилом над западною кромкой горизонта.
На звук моих шагов бичи всполошились у костра. Боря Свиное Ухо, помешивая кипящую в котелке над огнём похлёбку, первым разглядел:
- А, явился, не запылился. Мы уж ОМОН в гости поджидали – думали, сбежал буржуй обиженным.
- Некуда бежать, - присел к костру, ноги скрестив. – Конкуренты всё отняли.
- Знакомо, - трактирщик подул в ложку, отхлебнул.
- Ты мясо пробуй, - советуют товарищи.
- Горячее сырым не бывает - подставляй, братва, чеплашки. Тебе во что, буржуй?
- Не нужна похлёбка ваша, - отстранился от костра.
- Там ёжики, - похвастал Макс. – Трёх штук на трассе подобрали.
- А ты никак оклемался? - Кащеевна потянулась к повязке на моей голове, но я уклонился от её руки.
Бичи разлили похлёбку по посудинам и разделили мясо.
- Сегодня всухомятку, джентльмены?
- Принёс чего?
- Не пью и пьяниц презираю.
- А чё тогда припёрся?
- За помощью.

[santehlit]

- Нахаляву не работаем, - буркнул Уч-Кудук после долгой отрыжки.
Я без прелюдий:
- Мой дом пустили с молотка, а в нём тайник с деньгами.
- И в чём загвоздка?
- Пёс во дворе, в доме хозяева. Добудем свёрточек – разделим.
- Больша заначка-то? – поинтересовался Макс, хрустя ёжиковыми косточками на крепких зубах.
- Тридцать пять штук зеленью.
- Это ж поскольку на брата? – сморщила лоб Кащеевна.
- По пять, включая Звезданутого, - сосчитал Свиное Ухо.
- А в рублях?
- А какой нынче курс?
Бичи принялись обсуждать достоинства моего клада.
- Ну, так как, поможете их взять? – после продолжительной полемики вернул их к теме основной.
- Вот так прям встали и пошли – собаке бошку проломили, хозяев в подпол покидали и кладом занялись твоим, - ворчал Уч-Кудук. – Всяко дело осмысления требует.
- Завтра пойдём, - поддержал его Упырь. – Ты нам покажешь хату, а мы помыслим, как там побывать.
- Верный базар, - согласились остальные.
Поговорив ещё немного о деньгах, необходимом их количестве для счастья полного, бичи стали укладываться на ночлег.
- Ты, Звезданутый, совсем оклемался? – поинтересовалась Кащеевна. – И мужицкие вернулись силы? Ну, так айда ко мне.
Я отклонил такое предложение.
- Тогда расскажи, кем был, кто дом отнял – а то нам скучно без водяры.
Я рассказал притихшей публике, что прилетел с другой планеты – жизнь здесь хотел переменить и сделать всех счастливыми людьми.
Сначала слушатели откликались репликами.
- Вот заливает!
- Что говорить - сказочник маститый.
- Тебя так звездануть - и ты бы плёл.
- А было б здорово.
Потом храпом.
Я умолк.
Филька Звонарь во тьме приполз и зашептал на ухо:
- Слышь, когда-то я такому верил - насчёт богатства, равенства и братства. По убогости своей в школу не ходил – меня мамка буквам научила. В библиотеке убиралась и всякий раз домой по книжке приносила - потолще выбирала. Ребятишки букварь читают, а я Плеханова. Потом сочинения Сталина и Маркса с Лениным осилил. По ним жизнь понимать учился.
- Понял? - спрашиваю.
- Все об одном гундят – работать надо. Только скажи, буржуй, я, скажем, на тракторе или под ним без выходных и по шешнадцать часиков…. А что такое сделал ты, что одет, обут, сыт и ещё зелень в доме прячешь?
- Так ты работал трактористом?
- Не важно. Я вообщем говорю, о жителях села.
- Об умственной работе что-нибудь слыхал?
- Да слышал, только если утром трактор не запрячь, нечего учёным и вам, буржуям, станет жрать. Так почему вы в галстуках, а я в фуфайке?
- Сядь, напиши, чтобы тебя читали.
- Думаешь, не пробовал?
- Стихи, прозу, научные труды?

[santehlit]

- Не умничай – я в голове писал. Читаю Маркса – нет, брат, вот здесь-то ты не прав, по-другому надо мыслить и говорить. И домыслился: как мамка померла, меня с инвалидности сняли, а потом и из дому попёрли – сказали, не оформлены на собственность права. Вырыл землянку на пустыре, стал жить наедине с этими книжками. Читаю, перечитываю, силюсь понять: в чём правда жизни – почему одним всё, другим ничё. Жрать захочу, пойду – кому дров наколю, кому огород вскопаю, кому воды в дом притащу, иль грядки поливаю. Не пил совсем, а изгоем оказался. Прогнали из землянки – сказали мне, земля чужая…. И вот теперь я здесь ….
- Пить научился?
- Согревает. Зимой тут жуть.
- Зачем глухим прикидываешься?
- Надоели болтуны. Да и не говорун – слушать люблю.
- Деньги добудем, как потратишь?
- Подумаю.
Филька лёг, натянул дерюжку.
- Слышь, буржуй, залазь ко мне – теплее будет.
- А мне не холодно.
- Ты не стесняйся.
Почему, задал себе вопрос, убогий Филька готов поделиться последнею дерюжкой, а миллионер Борисов, поправ законы, чужое отнимает? Неужто Всевидящий этого не замечает?
- Я, буржуй, шоколадок куплю на все деньги, - сквозь дрёму вдруг сказал Звонарь.
- Лопнешь.
- Для ребятишек, чтоб не дразнились.
Наверное, процесс реабилитации повреждённых органов и тканей шёл денно и нощно. Утром после сна, пока Борис трактирщик готовил завтрак из подручных средств, я, как доблестный Ланселот, вызвался проводить местную Женевьеру на процедуры водные. Точнее Надежда обещала показать дорогу к роднику незагаженному нечистотами.
Ключ рождался на склоне оврага, а на дне его впадал в малюсенький водоём – лужу размером с ванну.
- Здесь и стираюсь, - Надежда объявила и, как была одета, в воду ухнула.
- Ах, хороша водица! Ох, холодна водица! – вопли купающейся нимфы огласили овражек. – Буржуй, спускайся, спину мне потрёшь.
- Нет, государыня-матушка, мы не поместимся вдвоём, - пристроился к ключу у его истока и всполоснул лицо.
Потом некстати вспомнил, что контужен и имею причуды падать под ударами в мозжечок. Попробовал лишь дёрнуть головой, и подзатыльник получил. Рухнул в ручей, скатился вниз, попал в лапы Кащеевне.
- Что, худо? – сообразила Надюха, глянув мне в лицо.
Показал пальцем в рот – сейчас рванёт.
- Попей, попей водицы, я вытащу тебя, - Кащеевна взвалила меня на плечо и, надсадно хрипя лёгкими, свободной за кусты цепляясь рукой, скользя гипопотамовыми ступнями по крутому склону, выбралась из оврага.
- Итить сможешь? – поставила меня на землю.
Я тут же сел – земля качалась. Вот чёрт! Сюда шёл ни о чём не думал, в овраг спустился…. Откуда приступ?
- Допру, - Надюха объявила, взвалила на себя, лишь поменяв плечо.
У костра всё было готово к трапезе.
- Будешь, буржуй? – пригласили и меня.
- Спасибо, отлежусь.
- Опять его тряхнуло, - поведала Кащеевна.
- Тряхнуло или трахнула? - Упырь хихикнул.
- Есть не будешь, сил не будет, - заметил Уч-Кудук. – Не поправишься.
- Он же инопланетянин, - вступился трактирщик. – Святым духом сыт.

[santehlit]

И был дважды прав. Я лежал, закрыв глаза, успокаивая карусель. Вместе с ней отпускала тошнота. Идти никуда не хотелось – поспать бы мне сейчас и проснуться с бодрым чувством, внезапно кинувшим в овраге. Между тем, бичи, закончив завтрак, засобирались в путь.
- Сможешь идти, буржуй?
- Да, - я поднялся.
- День жаркий будет, скинь пиджачишко, - посоветовала мокрая Кащеевна. – Пока дойдём, рубашка и штаны подсохнут.
- Возьми меня за руку, - попросил, закрыв глаза. – Поводырём послужишь.
Надюха взяла под руку и бодренько, и скоро проволокла меня от щебзавода до коттеджного посёлка. На краю Сиреневой улицы остановились посовещаться.
- Какой, говоришь, дом, – руководство операцией принял Уч-Кудук, - двенадцатый? Ну, вот что, цыганским табором туда мы не пойдём – поодиночке, с интервалом. И глазеть во все моргала – всё подмечать, запоминать. Потом расскажет каждый, что увидел.
Завидуй, Билли – штурм мозговой атаки.
- Тебе, Звезданутый, вообще не стоит там светиться – обойди улицей другой.
- Да пусть сидит, - Кащеевна вступилась. – А мы только туда и сразу же обратно.
- Годится, - согласился Уч-Кудук и дал команду. – Первый пошёл.
И пошёл первым. В ремках бомжа, походкой франта. Артист!
Вернулся с деловым настроем:
- Кучковаться не будем – все по рабочим местам. Обсудим вечером.
И в город подался. Следом остальные мужики, прошвырнувшись по Сиреневой.
- Посиди, - Надюха мне, - я шилом.
Утопала в разведку. Когда вернулась:
- Ништяк ты дом себе отгрохал.
- Приобрёл, - поправил я.
- А где ж молодка?
- Не знаю. Деньжат добудем – разыщу.
- С таким-то хренделем кому ты нужен будешь?
Я промолчал.
- Куда идём? – спросил, когда покинули район элитный.
- К церкви. Посидишь там у ворот, глядишь, чё накидают.
Мне не хотелось попрошайничать.
- Может, я на базу, самоходом?
Голос Кащеевны построжал:
- Э, брось свои буржуйские замашки – все должны пищу добывать.
- Да я разве отказываюсь – нищенствовать противно.
- А на что ещё годишься? Молчи уж, Ванька-встанька – отпущу и упадёшь.
Притащила меня к церкви.
- Садись.
Сдёрнула пандану на низ лица.
- Кепочки не хватает - во что ты будешь мелочь собирать?
Отыскала картонную коробку, поставила у моих скрещенных по-турецки ног, бросила два медяка.
- Для почину. Ну, я пошла.
Отошла, вернулась.
- Тебе алмаз в дыру бы вставить – ну, вылитый Будда, индейский бог.
И тут меня пронзила мысль.
- Подожди, Надежда, зачем нам гроши собирать – сработаем по крупному. Найди какую-нибудь брошку, пуговицу, стекляшку, чтоб по размеру подошла. Я буду брамина изображать, целителя из Индостана.
Кащеевна влёт мысль поймала, хихикнула:
- Врать ты горазд – а мне б накостыляли.

[santehlit]

Вернулась через час с голубым стеклянным глазом от Масяни – полутораметровой куклы, рекламирующей бытовую химию у входа в магазин – и тюбиком клея «момент».
- Это зачем?
- Пальцем собираешься держать?
Помазав клеем око лупоглазой зазывалы, Кащеевна вставила его во вмятину моего лба. Отошла на шаг, склонила голову.
- Тебе идёт.
- Надолго присобачила?
- Отвалится, лишь кожа отомрёт.
Взяла меня за руку.
- Здесь барминам не место.
Мы прошли вглубь церковного двора, оккупировали пустующую беседку. Кащеевна подвязала мне пандану и распустила закатанные рукава.
Осмотрев критически:
- Какой же ты бармин? Вылитый Будулай, цыган из фильма. Пошла я зазывать.
И утопала, скрипя песком посыпанной дорожки.
Не похож - много ты понимаешь в целителях индийских, браминах. Попытался настроиться, чтоб соответствовать. Но в беседке, увитой плющом, было прохладно. Снаружи плавился день, журчал фонтанчик, и в кустах ссорилась малиновок чета.
Слипались веки, я подумал, не прилечь ли на скамью. Мне нужно отдохнуть. Пару часиков живительного сна - головокружение отступит, улетучится и тошнота….
Тут снаружи шаркающие шаги, голос Кащеевны:
- Проходите, бабушка, - бармин вас ждёт.
Старушка маленькая, опрятненькая, со скромною улыбкой и добрыми глазами – Божий одуванчик. Грех врать такой.
- Садитесь, - указал напротив место. – Как вас зовут?
- Антонина Васильевна, - голосочек у старушки детский.
- Положите на стол руки, Антонина Васильевна, ладонями вверх. Глаза закройте.
Обратил пандану в паранджу, потёр ладони – ну-с, приступим. Накрыл её ладони своими, закрыл глаза.
Надо что-то врать. Всевышний, вразуми!
Будто в ответ на обращение моё где-то чуть выше переносицы в черноте закрытых глаз зажёгся светлячок. Какие-то замельтешили линии, круги изгибались в эллипсы. Потом всё упорядочилось в узнаваемую картину. Это….
- Кровеносная система у вас в порядке, и кровь хорошая, и сердце, как часы, работает без перебоев. Долго жить будете, Антонина Васильевна.
Картинка поменялась.
- Лёгкие чисты. Кишечник и желудок – всё у вас в норме. Не износились, ваши органы. Зачем ко мне пришли?
- Сыночек у меня в тюрьме сидит. Пришла спросить, дождусь ли. Вернётся он ко мне после отсидки или опять с дружками завихрит?
Вот чёртова макумба - чего там наплела? Ведь русским языком сказал – целитель я, брамин из Индии.
- Я вас, Антонина Васильевна, внутренней энергией сейчас снабжу, чтоб сына дождались. И письма ему шлите бодрые – объясните: жить можно и судимому, главное знать для чего.
- Руки у него золотые, - лопотала старушка. – За что не возьмётся, всё сделает. Ой! Чтой-то ваши руки горячие такие ….
Получилось! Я ведь лишь подумал о внутренней энергии – не плохо бы…. Стало быть, действительно могу целить людей. Ай да «подставка для чернильницы»!
Вернул на лоб пандану.
- Глаза откройте.
Старушка засуетилась, достала в узелок завязанный платочек.
- Чего я вам должна?

[santehlit]

- Ничего. Копите деньги на посылку сыну.
- Я заново как будто родилась, такая бодрость, - развязала узелок, из комка купюр, серебра и меди извлекла смятую десятку, с мольбой взглянула. – Хватит?
- Хватит, - я пожал ей пальцы. – Спасибо.
Антонина Васильевна ушла. Кащеевна пришла, кивнула на мятую десятку.
– И всего-то?
- А ты ищи клиентов побогаче.
Следующая пациентка по всем приметам при деньгах была. Упитанная и жаловалась на полноту.
- Уже не знаю, какому идолу молиться – все испробовала диеты, целое состояние извела. Что посоветуете вы?
- Я вас изящной сделаю, сколько заплатите?
Толстушка поджала губы:
- А вы, сударь, не шарлатан?
- Вы кем работаете?
- Работала бухгалтером, сейчас своих торговых точек сеть.
- С компьютером, стало быть, знакомы. Наш мозг, он тот же комп, и если с нами что-то происходит, то первопричина в нём – где-то что-то глючит. Сейчас я вас перепрограммирую, и будете вы есть хотеть ровно в таком объёме, который требуется для поддержания изысканной фигуры. Сколько заплатите?
- Вы программируйте, я решу.
- Положите руки на стол ладонями вверх, глаза закройте.
Опустил пандану на низ лица, накрыл ей щупальца своими.
Вот она, святая святых – хранилище человеческого мозга. Вот и он, самый наисложнейший в мире механизм. Какая тут ячейка вас, мадам, заставляет обжираться? Нет, методом тыка, пожалуй не найти – нужна система. Представь себе пончики в меду, балычок осетровый, грибки в сметане жареные….
Ага, вижу активность нейронной в связке. Ну-ка, ну-ка…. Ну, зачем же напрягаться? Добрый доктор Айболит никому не навредит….
Неспешное ковыряние в клетках чужого мозга было кошмарным образом прервано церковным перезвоном. Пациентка моя прянула в сторону.
- У вас, у вас…. – она пятилась, указывая пальцем на мой лоб, – там светится.
- Это глаз Шивы. – Я прикрыл его панданой. – Сядьте и успокойтесь – сеанс ещё не завершён.
- Не надо больше ничего, – она извлекла из ридикюля и бросила на стол банковский билет достоинством в тысячу рублей. – Спасибо.
И ретировалась.
Светится…. хм. Почесал масянин глаз сквозь материю. Этого ещё не хватало – чтобы организм срастался с инородным телом. Мало мне лишней дырки в голове….
Явилась Кащеевна, цапнула купюру со стола.
- Ты сущий клад, буржуй! И бить не будут?
- Не будут. Хватит на сегодня?
- С лихвой.
- Я не о деньгах. Может, пойдём на базу?
- Пойдём сначала хавчик наберём.
И накупили – шесть пакетов со всякой снедью.
- Не понесу, - я заартачился. – Меня и так швыряет.
- Миленький, два с булками мешочка, - уговаривала Кащеевна. – Тебе же падать мягче будет.
- Зачем столь водки набрала?
- Да разве ж это много – так на полдраки.
- Так вы ещё дерётесь?

[santehlit]

И подрались…. Сначала сидели, ели, пили, потом только пили. Я всё пытал, когда же главную обсудим тему? Не мельтеши, успокаивали, на трезвую голову плохо думается. На пьяную, оказалось, не о том. Сели в карты играть на ту мелочь, что днём раздобыли в городе. Заспорили. Звонарь вдруг Упыря схватил за каштановые космы и другой лапищей – бац! бац! – по морде. Прочь оттолкнул, и Ванька угодил задницей в костёр. Некоторое время дёргал конечностями, пытаясь подняться, а потом как взревел, как вскочил и бросился на Фильку. По дороге зацепил трактирщика, и покатились с ним кубарем. А штаны на заднице уж дымом занялись. Уч-Кудук хотел было залить, да получил такого пинка в пах, что плеснул воду на дерущихся и принялся охаживать их котелком. Вскоре равнодушных не осталось вовсе. Притопала Кащеевна, отходившая по нужде, полюбовалась на клубок запутавшихся тел и сверху навалилась.
Вопли послышались:
- Ай, падла, не кусайся!
Я прочь побрёл. Мне надо отоспаться.
Наверное, привыкать стал к запаху падали и нечистот. Проснулся ранним утром бодрый, полный сил – лёгкие с упоением пили воздух и готовы были разорвать грудную клетку. Вчерашних хворей след простыл. Надолго ли?
Вода в ручье была холодной ровно настолько, чтоб освежить. Тело взбодрилось, стряхнув остатки сна. Голова ясная и никаких симптомов вчерашних каруселей. Кажется, слух прорезался и зрение вернулось. Может, и вмятина во лбу когда-то зарастёт?
Потрогал Масянин глаз – ты ещё здесь? Крепко сидит – видать, надолго.
Будущие мои подельщики тоже поднялись – сгрудились у костра, отдавая дань похмелью и утренней прохладе. Заваривали чефир в котелке и переругивались, выясняя зачинщиков вчерашней потасовки.
У Ваньки Упыря от огня пострадали не только штаны, но и задница. Теперь лежал на животе и матерился, постанывая.
- Что твои слюни? Мази надо. Сгоняй-ка в город, загляни в аптеку, чего-нибудь да принеси.
Кащеевна плевала ему на голые ягодицы, а потом вылизывала языком, в перерывах убеждая:
- Заживёт, как на собаке – первый раз что ли.
- Ты как, буржуй? – меня заметил Уч-Кудук.
- Нормально, - присел я к Упырю. – Больно? Ладони покажи.
- Ты ещё…, – окрысился погорелец.
- Боль сниму, а может, и подлечить удастся.
- Не артачься, Ваня, - Кащеевна вмешалась. – А то, как пну….
- Закрой глаза, - сказал я Упырю и сам закрыл.
Вот он, упырёвский мозг …. Господи! Сколько здесь хлама! Клетки пропиты ядом недоверия, ненависти и презрения. И трусость тут, и подлость, и жестокость. Чистить основательно тебя, приятель, надо. Подобрался к чувствительным нейронам.
- Зашибись, - млеет Упырь. – Кончай, буржуй, кабы не стало хуже.
- Заткнись!
Программирование на скорейшее заживление пострадавших тканей беспардонно прервала Кащеевна. Подкравшись сзади, она сдёрнула пандану.
- Смотрите! Видите? Он светится.
Бичи вытянули лица на светящийся в полумраке цеха Масянин глаз.
- Как тебе это удаётся? – удивился Уч-Кудук. – Можа ты и впрямь ненашенский?
- Легко, - сунул руку в костёр, выдержал паузу, вынул, вытер, показал – ожога нет.
- Да ты, приятель, робот, - присвистнул Макс.
- Вот если б хрендель у тебя работать мог, - посетовала Кащеевна.
- Что-то здесь не вяжется, - покачал лысой плоской головой Свиное Ухо. – С такими способностями…. Скажи, что в доме прячешь? Зачем нас на разбой зовёшь?
И я сказал:
- Аппарат там, прибор связи с моей планетой. Если добудем, каждого сделаю счастливым. Обещаю.
- Как выглядит, твой аппарат?

[santehlit]

- Вместе пойдём – я не ошибусь.
- Ну, вот что, - Уч-Кудук прокашлялся. – Обстоятельства меняют диспозицию. Опять в разведку мы пойдём. Прибор счастья это не дрёбанные баксы – быть ошибки не должно. Понаблюдаем за усадьбою с задов – что да как. Как хозяев обмануть, извести собаку.
- Я знаю как, - Афганец встрепенулся. – Вечером всем покажу.
С собою Уч-Кудук взял трактирщика и Филю Звонаря. Меня пытался к делу приструнить:
- Ты бы пока сходил с Надюхою в церкву – глядишь, опять чего сварганили на вечер.
- Нет, нет и нет – никаких пьянок, пока дела не сделаем. Добудем прибор счастья, каждый день будете хмельными и с похмелья не болеть. Да и мне надо отлежаться – не дай Бог, голову снесёт да ещё в момент неподходящий.
Последний аргумент бичи убедительным сочли. Трое разведчиков в город ушли, Афганец на свалку, Кащеевна на трассу - собирать дары.
- Иван, - в костёр подкинул и прилёг, - почему тебя прозвали Упырём?
- Это ещё в детском доме. Мы пацанами, как спать ложились, страшилки всякие брехали – про упырей и вурдалаков – кто что знал, или придумать мог. А я рассказывать не умел, и надо мною все смеялись. Зря ржёте, говорю, я всамоделишний упырь – пока храпите, кровь из вас сосу. Вон Тёмка, видите, бледный какой – скоро всю до капельки из него выпью. Артём рядом спал. Ребята засмеялись, а он по шее дал. Ах, так, думаю, ну погодите – я вам устрою. Проснулся ночью, когда все спали, проткнул булавкой Тёмке палец на ноге и всю до капельки кровь из него выпил.
- Врёшь.
- Вру, конечно, но пристрастился. Стал по ночам ребятам ноги протыкать, из ранки кровь сосать. Потом поймали – воспитатели грозились в психушку сдать, а ребята били. Не помогло – стал упырём по жизни.
- И здесь пьёшь?
- А то.
- Догадываюсь у кого.
- Да в ней дурной кровищи больше половины. Да ежели с неё не стравливать её, то она лопнет от давления.
- Дознаются, убьют тебя. Хочешь, излечу?
- Подумаю.
Явился Макс с куском гудрона и ржавым ведром, развёл огонь пожарче. Внёс разъяснения:
- Это будет капкан для собачьей пасти. Я на Енисее рос – у нас волков так ловят. Серые на чистый лёд неприпорошённый снежком ступить боятся, с берега рычат и зубы скалят. А мужики их палками с гудроном травят. Кто цапнет, тот и влип – зубов-то не разжать. Затаскивают сердешного на лёд и колотушкой в лоб.
- Ты и колотушку будешь делать?
- Зачем же псину изводить – лапы свяжем, будет для хозяев алиби.
Пришла Кащеевна, принесла двух ежей, погибших под колёсами автомобилей. Бросила Упырю кота:
- Почмокай, Ванечка – он ещё тёплый.
Упырь ножом вспорол пушистому живот, припал губами. Закончив сатанинский пир, ощерился кровавыми зубами.
- Кайф!
- Утрись, - мне противно стало.
Кровосос облизал губы и зубы, почмокал, вычищая дупла. Я вооружился палкой, приготовленной Максом для собачьего капкана. Упырь лежал на животе, целясь голой обгорелой задницею в потолок. И велико было желание к ней дрыном приложиться.
- Ладно, ладно, - Упырь ткнулся лицом в рукав, утёрся. – Давай без нервов.
Изладив на ротвейлера капкан, Макс уступил место у костра Кащеевне.

[santehlit]

Вид свежуемых зверьков поверг меня в глубокое уныние.
- Пойду в темницу, здесь мне не уснуть.
Перед закатом на совет позвали
Бичи поели и были трезвыми.
- Значица так, - Уч-Кудук излагал результат разведки. – Забрались с задов мы на сарай и целый день оттуда наблюдали. И вот к какому выводу пришли – ночью ловить там нечего, мы засветло нагрянем. Под вечер, когда хозяин возвращается с работы, они семейством всем на озеро спешат. Собака только остаётся.
- Считайте, её нет, - Макс обещал.
- Тогда у нас будут три-четыре часика на поиски твоего прибора счастья.
- Если он на месте, найдётся сразу.
- Ну, хорошо, давайте думать, кто пойдёт.
- Проще сказать, кто не пойдёт, - заметил Макс. – Упырь ходить не может, Надюхе забор не перелезть.
- Остальные все согласны? – спросил Уч-Кудук.
Отказавшихся не нашлось.
Только зачем такая свора за одним единственным оптимизатором? Хотят в доме чем-то поживиться? Это подумал я, но промолчал, пошёл в свою темницу сил набираться.
Потом притопал Уч-Кудук. Продемонстрировал перо:
- Видал? Вот если что не так, в бочару ткну. Теперь, как на суду – зачем в дом рвёшься?
- Хорошо, скажу как на духу. Наручный серебряный браслет – лежал в правом верхнем ящике стола в крайней комнате второго этажа. Могу и не ходить – принесите, я научу им пользоваться.
- Это и есть твой прибор счастья?
- Да, но на меня кодирован. Прежде, чем исполнить чьё-либо желание, он должен побывать вот здесь, - я указал своё запястье.
- Мудрено, - гость поверил и нож убрал.
- Почему Уч-Кудуком кличут?
- Весь Союз я пёхом исходил, а Три Колодца замечательное место, и я там был.
- Назвался бы Ходжой.
- Погонялова не выбирают.
- Как стал бичом?
- А это суть моя – ну, не могу осёдло жить. Я ведь дальнобойщиком по молодости был, прилично зарабатывал, да только с бабами мне не везло. Одна ушла – не могу, говорит, одна жить: я молодая, и хочу любить. Потом вторая…. Третью сам прогнал, с соседом заловив. Дорога лишь спасала от проблем, КАМаз стал домом. Потом авария – конечности срослись, так эпилепсия вдруг привязалась. Права отняли….
После минутной паузы Уч-Кудук:
- Я и отсюда подумываю дёрнуть - к зиме поближе на юга податься.
Закинув руки за голову, я смотрел на звёзды в оконном проёме.
- Хочешь фуру, которую заправлять не надо, которая сама будет катиться по дороге, пока ты отдыхаешь?
- У вас такие есть? А права?
- От эпилепсии тебя я хоть сейчас избавлю.
- Велик соблазн, остерегусь пока – продемонстрируешь прибор, тогда….
За моим домом, оказывается, росли берёзки. Птички, бабочки, цветочки и грибочки. Никогда не обращал внимания, а как славно здесь можно было гулять с Катюшей вместо тесного и душного парка городского.
К забору примыкал сарай. Прежде наверняка видал, но не обращал внимания – хозяйством ведала Наташа. Уч-Кудук взобрался на него и вёл наблюдение за усадьбой, а мы прятались в берёзняке, отлёживаясь до поры до времени.
Долгожданное: ку-ку, ку-ку….
Макс заковылял к стальной ограде:

[santehlit]

- Гав-гав! Ты где, собачья морда?
Вот он летит во всей красе, могучий страж усадьбы. Макс протолкнул сквозь прутья ограды палку с гудроновым набалдашником.
- Фас, подлюка!
Ротвейлер цапнул и не смог палку прокусить. Не смог и зубы вырвать из гудрона.
- А, влип, очкарик! – Уч-Кудукова глава показалась с крыши сарая.
- Прыгай скорей, вяжи его! – хрипел от напряжения Макс. – Не удержу-у…!
Уч-Кудук повис на руках, но прыгать поостерёгся:
- А он ни того, палку не перекусит?
- Вяжи, сука! – Макс от рывков ротвейлера разбил в кровь лицо о стальные прутья.
Уч-Кудук прыгнул с крыши. В этот момент пёс вырвал палку из рук десантника и закружил, пытаясь вырвать клыки из цепкой хватки гудрона. Уч-Кудук крался за ним, одну руку вытянув перед собой, а вторую сунув в карман. Но не верёвку извлёк, а финку. Подгадав момент, прыгнул на собаку. Коротких два удара, и пёс затих.
Вид неподвижной, окровавленной собаки повёрг меня в уныние. Нет, более того – в какое-то полуобморочное состояние. Будто не со мною это происходит, а видится со стороны или в недобром сне. Подумалось, если кровь остановить, то, возможно, ещё смогу ротвейлера спасти ….
Опустился на колени перед ним.
- Идём, чего ты? – трактирщик толкнул меня в плечо. – Время дорого.
В каком-то сомнамбулическом состоянии попал я в дом.
- Где кабинет твой?
Указал на лестницу. Поднялись на второй этаж, толкнули дверь. Вот он, дубовый стол.
- Здесь, - я дёрнул ящик, – закрыт.
- Сейчас, - Макс прыг, прыг на одной ноге по лестнице, держась за перила, вернулся с кухонным топориком.
- Дай, - Уч-Кудук вырвал томагавк.
Одно движение и ящик с треском распахнулся. Дальнобойщик бросил его на стол.
- Где?
Ящик пуст. Не было оптимизатора и в других хранилищах стола.
- Искать, искать, - требовал Уч-Кудук. – Весь дом вверх дном перевернуть.
- Что ищем?
- Серебряный браслет.
Бичи ринулись обшаривать мой бывший дом.
Опустел кабинет. Я рухнул в кресло.
Нет, оптимизатора. Все труды и жертвы напрасны были. Растаяли надежды, осталась горечь разочарования. И страх. Как буду жить я в этом мире неуправляемых стихий и нравов варварских? Жалкое влачить калеки состояние среди помоечных бичей? Нет, лучше умереть.

3

Нищета ненавидит роскошь лютой ненавистью, готова глумиться над ней всякий удобный случай. В поисках прибора счастья бичи наткнулись на погребок с коллекцией вин и коньяков, не преминули опробовать, и не эйфория радости закружила головы, а приступ дикой злобы овладел примитивными чувствами. Осколками полетели на пол хрусталь и зеркала. В посудные и книжные шкафы вломились стулья ножками. Коллекционная сабля была сорвана со стены и направлена против пуховых перин и подушек - крестами оголили стены ковры и гобелены. Уютный дом стонал под варварским нашествием.
- Уймись, казак! – Свиное Ухо облапил Уч-Кудука. – Смотри туда.
Над косяком двери коробочка стальная мигала красным огоньком.
- Это сигнализация, она сработала – менты на всех парах сюда несутся.

[santehlit]

- Чёрт! – Уч-Кудук бросил саблю. – Уходить надо. Где народ? Свистать на выход всех!
- Гы-гы-гы…, - Звонарь одёрнул жалюзи.
У ворот стоял жёлтый «УАЗик» с мигалками. Оперативники прыгали с высокого забора на лужайку перед домом.
- Поздно, - всхлипнул Уч-Кудук.
- Влипли, - простонал трактирщик.
- Гвардия не сдаётся! – Макс выскочил из дома через дверь веранды и помчался к сараю.
- Стой! Стой, сука, стрелять буду! – раздались крики.
Бах! Бах! Прозвучали два выстрела. Макс упал.
Вскоре его приволокли в дом в наручниках за спиной, бросили в общий строй повязанных бичей.
- Пришили? – полюбопытствовал старлей, командовавший группой.
- Целёхонек, - доложил оперативник. – Зонтик подломился. Одноногий, а так шпарил – не угнаться.
- Тренироваться надо, Федоненко, тогда не один преступник не уйдёт. Ясно?
- Так точно, тренироваться.
- Всё осмотрели, всех повязали?
- На втором этаже ещё один, но, похоже, жмурик.
- Хозяин?
- Скорей из шайки – грязный, заросший.
- Ваш? – старлей цапнул за вихры Звонаря, оторвал лицо от пола.
- Гы-гы-гы….
- Ты что, глухонемой?
- Гы-гы….
- Сдох, падла, - трактирщик сплюнул кровавый сгусток, а он повис на разбитой губе. – Нас втравил, а сам коньки отбросил.
- Стало быть, ваш.
- Сюда его, товарищ старший лейтенант?
- На хрен, трупаками мы ещё не занимались. Сейчас медсанбратьев вызову – если криминала нет, пусть констатируют и в морг везут.
Вскоре перед домом №12 на Сиреневой улице остановилась ещё одна машина с проблесковыми маячками. Две медички в белых халатиках через распахнутые ворота проследовали в дом. Под каблучками похрустывали осколки, сквозняк гонял по комнатам лебяжий пух.
- Вот, сволочи, что с домом сделали, - как бы извиняясь, развёл руками старлей.
- Вандалы, - согласилась та, что постарше. – Где?
Медичек проводили наверх.
- Ну, что? – когда спустились, спросил начальник группы. – Летальный случай?
- Сто процентов. Возможно, остановка сердца. Как говорится, вскрытие покажет. Поможете загрузить?
- Давай, ребята, в «скорую» его.
Оперативники извлекли тело из кресла, спустили вниз и загрузили в «таблетку». Минут через сорок она остановилась перед моргом. Два дюжих грузчика перенесли труп в хранилище, и поместили на пустую полку. Её номер пометили в регистрационной книге.
Яркий с утра, жаркий в полдень, к закату день скуксился, подтянулись тучи, и закрапал дождь - грибной в лесу, нудный в городе. Макар и Захар, грузчики морга, их ещё звали «двое из ларца», закончив рабочий день, домой не спешили. Не торопясь приговорили бутылочку водки, почали вторую.
- Я тебе говорю, бомжара он, – ткнул дольку луковицы в соль Макар. – Их нынче целую шайку повязали.
- А костюмчик на нём от Кардена?

[santehlit]

- От Кардена, от Версачи – какая разница? Добрый костюм - отстирать, почистить – на барахолке без базара за пару штук с руками оторвут.
- Ну, ты наговоришь, - отмахнулся Захар.
- Как хочешь. Пойду один сыму, отмою, продам, а тебе хрен…, - Макар сложил фигу и сунул в нос товарищу. – Вот тебе хрен.
- Да убери ты, - Захар отмахивался от кукиша, назойливо тянувшегося к его лицу, потом схватил пустую бутылку. – Как дам щас!
- Верю. Не надо кровопролития, - Макар довольный улыбался. – Давай замахнём по маленькой, пойдём да сымем.
У товарища было иное предложение.
- Давай допьём, пойдём сымем да по домам. Один возьмёт штаны, другой пиджак – чтоб без обману.
- Да ты за кого меня держишь? Бери, стирай – всё одно выручку пополам…..
…. Лучше мне умереть. Все труды и жертвы оказались напрасными. Без оптимизатора, без Билли мне не покинуть этот мир. А жить в грязи, с таким ущербом в организме не могу - лучше умереть.
Я остановил сердце….
Далее с моим оцепеневшим телом суетливые параллелики проделали уже известные манипуляции - в результате оно оказалось в морге на полке с номерком. Сердце не бьётся, кровь не пульсирует, кожа дубеет. Единственно, мысль работает.
Ну и что, вскрытие – хуже не будет, а боли я давно не ощущаю. Зато исполнится великая мечта великого поэта.

Я хочу навеки так уснуть,
Чтоб в душе дремали жизни силы,
Чтоб дыша, вздымалась тихо грудь…

Буду лежать в гробу и сам с собой неспешную вести беседу. Без суеты мирской скорее истина откроется – откуда есть пошла энергия, родившая материю. Поэтому хотел я умереть….
Вспыхнул свет, открылась дверь. Двое из ларца, придерживаясь за перила, спустились вниз, пошли рядами полок.
- Ты номер помнишь?
- Нет. Я полку помню. Вот здесь вот он. Ага, не он.
После двух-трёх неудачных попыток меня нашли. Чьи-то руки пиджак расстегнули.
- Ты посмотри подклад какой, материя…. Я говорю, две штуки баксов стоит…..
- Ну, понесло. Давай, сымай….
Видит Бог, хотел я умереть.
- Макарушка, ты не помнишь: мы его несли – глаза открыты были?
- А что?
- Да ён открыл их.
- Бывает. Закрой, коль напрягают.
- И пасть раззявил.
- Смотри-ка, цапнет.
Но цапнул я Макара, попытавшегося расстегнуть молнию на моих брюках. Увидев пальцы на своём запястье, он не вздрогнул от испуга, обыденно так пожурил:
- Ты что, блин, балуешь?
Потом проследил взглядом, откуда они к нему пожаловали, закатил глаза и с глухим стуком сложился на бетонный пол.
Захар оказался крепче нервами и скорым на ногу – когда я спрыгнул с полки, он нёсся коридором, оглашая пустое здание сиплым воем.
- Ооо, ёёё….
Видит Бог, хотел я умереть.

[santehlit]

Утро застало в пути, далеко за городом. Утро промозглое, сырое, с дождём без солнца. Мой летаргический сон пошёл на пользу – ни тошноты, ни каруселей в голове. Шёл себе бодрым шагом, не боясь погони - регистрационную книгу я уничтожил. То-то в морге сейчас переполох. Подъезжают родственники, а им – ищите сами, или выбирайте, какой понравится. Господи, прости.
У меня появилась цель. Прежде, чем залечь в гробу за философию свою, навсегда распростившись с этим (и со всеми параллельными ему) светом, должен убедиться, что Наташа и Катюша, живут в безопасности и не нуждаются в посильной мне помощи.
Но как искать иголку в стоге сена? Наверное, магнитом.
Что подсказывает сердце? В какую сторону направить стопы? Господи, вразуми!
И поскольку с высот небесных не звучало громогласно: а пошёл ты…. я шёл, куда глаза глядят. А глядели они вдаль, затянутую сеткою дождя. Шлепал по лужам итальянскими туфлями, промокший до последней Карденовской нитки, но ни грамма не страдавший от стихийных неудобств, да ещё распевавший от полноты душевного комфорта:

Не тревожь мне душу скрипка, я слезы не удержу…

И голос мой, казалось, звучал молодо и чисто, поднимаясь в недоступные прежде высоты:

И пойду искать края, где живёт любовь моя…

Село. Не здесь ли? Зайду, узнаю.
Прошёлся улицей пустой до площади и магазина. Присел на лавочку с надеждой: придёт кто, расспрошу. Минуток через пять дверь приоткрылась, за порогом селянка:
- Ты мокнешь, дед, чего? А ну-ка, заходи.
В торговой точке кроме продавщицы ещё три женщины. Все с любопытством смотрят на меня. Потом устроили допрос.
- Ты приблудил откель, али к кому приехал?
- Чего молчишь? Язык отсох?
- Продрог до немоты - может, плеснуть ему на донышко стакана? Ва-аль.
Продавщица отмахнулась:
- Не продаётся на разлив.
- Может, чекушечку?
- Пивка ему купи.
- Да разве ж согревает? А ну-ка, баночку ему открой.
Мне в руки сунули шпрот банку.
- Чего смотришь, вилку надо? Ва-аль.
Не спеша выудил рыбёшку, запил бутылкой пива.
- Благодарствую, миряне.
- Слава те, Господи, заговорил! Теперь рассказывай: куда, зачем, откуда?
- Семью ищу. Женщину двадцати пяти годов с четырёхлетней девочкой вы не встречали?
- Да мало ль их.
- Блондиночка, похожа на артистку.
- Внучка?
- Жена.
- Ты, дед, часом не рехнулся? Тебе-то сколько самому?
- Богатым был.
- Тогда понятно. Разорился – убежала, теперь не сыщешь.
- Тут другое - долго объяснять.
- Нет, не видали мы твоей крали – у нас таковских нет.
- Не зарекайтесь - за свою жизнь человек видит миллионы лиц.

[santehlit]

- И де ж твои миллионы-то запомнить?
- В памяти хранится всё. Я бы мог заглянуть в неё - будь на то ваша воля.
- Не смеши, сказано, да смешным не будешь….
- Постой, Петровна, дай человеку досказать. Как это, заглянуть? – проявила интерес женщина, угостившая меня пивом со шпротами.
- Дайте ваши руки, - я уложил их на свои колени ладонями вверх, сверху свои. – Глаза закройте.
- Ой, Анискина, сейчас тебя он приворожит.
- Вас зовут Таисия Анисимовна, по-деревенски Анискина, вам пятьдесят шесть лет, вдова, одна живёте. У вас четыре взрослых и замужних дочери – в Москве, Питере, Севастополе, Владивостоке - зовут к себе жить. Один раз в году приезжают на ваш день рождения. У вас девять внуков и внучек…. А теперь помолчите.
Последняя фраза была лишней, так как говорил только я, а остальные напряжённо молчали и слушали.
Вся озвученная информация была на поверхности памяти, а в глубинах…. Десятки, сотни тысяч лиц родных, знакомых, случайно виденных в разных местах за прожитые годы. Они замелькали предо мной, как картинки монитора. Нет, так не годится – много времени и вероятность велика ошибки. Пойдём другим путём. Я создал образы Наташи и Катюши, поставил задачу - ищем адекватность. Промелькнула пара сотен лиц, но совпадения полного не обнаружилось.
- Нет, вы с ними не встречались.
- Постой, мил человек, - Таисия Анисимовна поймала мои пальцы. - Если ты такой дока в памяти, верни моего Павлушу – поистираться стал.
- Муж ваш покойный? А надо ли так привязывать сердце к навсегда ушедшему. Может, наоборот – вычеркнуть его, а вас настроить на новую встречу.
- Делай, что говорят, - Анискина вернула наши ладони в исходное положение.
…. Три мужика на растяжках устанавливают антенну.
- Ой, Пашка, сильный ветер – не удержать.
- Тяните, тяните, - крепыш кучерявый повис на стальном тросе, упираясь в землю ногами. – А теперь крепите.
Порыв ветра валит антенну. Павел упирается, ноги бороздят.
- Берегись!
Антенна падает на высоковольтные провода. Разряд – падает и Павел….
Таисия Анисимовна всхлипывает, уткнувшись в край подвязанного платка, к окну отходит.
Оглядываю притихших женщин:
- Семью ищу, вы не поможете?
- Таисия Анисимовна? – тревожно окликает продавщица.
- Всё в порядке, - женщина машет рукой. – Ничего страшного.
- Сама напросила, - ко мне подсаживается живая такая тётка, говорливая. – Ты мне мил человек верни воспоминания свадьбы, а про жизнь рассказывать не надо – сама всё знаю. Мой-то Петро Гаврилович – первый гармонист был на деревне. А как ухаживать умел….
Она кладёт мне руки на колени, смыкает веки.
С удивлением узнаю, что ей нет и пятидесяти – так жизнь поизносила. Петро Гаврилович её отменный гармонист; через неё, трёхрядку, сгубил себя в угаре пьяном – всё по свадьбам да именинам. И жену замордовал буйством во хмелю. А ухаживал за девкой как испанский менестрель – с цветами в форточку, ночными серенадами. Да и Глашенька тогда стоила того: остроглазая, озорная, огонь – не девка.
- Глафира Петровна, - убедившись, что и ей на жизненном пути не встречались ни Наташа, ни Катюша, говорю. – У вас ещё не всё потеряно – я мог бы вам помочь, образумив мужа.
- Иии, горбатого могила исправляет - супруга гармониста рукой махнула на неказистую судьбу свою и тоже всхлипнула.

[santehlit]

Я к другой женщине:
- А вы поможете?
- Подставляй карман! Я не из таковских, - остроносая с узким подбородком и подозрительным взглядом выцветших глаз, она производила впечатление весьма сварливой особи.
- Что предосудительного нашли вы в действиях моих?
- Чтоб я тебе свои открыла мысли? Да ни в жисть. Зараз вот к участковому сношусь, пусть он твой проверит паспорт.
- Да ладно, тётя Зой, - продавщица выложила ладони на прилавок. – Почему бы не помочь человеку?
И мне:
- Будете смотреть?
Я потёр ладони, возбуждая импульсацию электромагнитного поля.
- Что попросите в награду?
- Там и увидите, коль ясновидящие вы.
Не увидеть её проблемы было невозможно – всей душой любила фермера Ивана. Да только не свободен он – жена красавица, детей четыре душки. Как же помочь тебе, Валюша?
Стоп! Наташин облик мелькнул в пластах её памяти. Отмотаем-ка назад. Да-да, это она – подходит к торговому ряду, выбирает фрукты. Что это было? Сельский сабантуй. Где это было? Когда? Память продавщицы послушно выдает мне информацию. Всё, нашёл края, где живёт любовь моя. Далеко ль отсюда до Воздвиженки? И это узнаю. Больше меня здесь ничего не держит.
Кланяюсь:
- Спасибо, бабоньки за хлеб и соль, приём сердечный.
Валентина поджала губки:
- И ничего не скажите?
- Наедине скажу.
- Обед, мы закрываемся, - продавщица прошла к двери, выпустила женщин и преградила мне дорогу. – Ну.
- Я мог бы вас избавить от мук сердечных, но это Божий дар, и не поднимется рука. Внушить Ивану, что ты единственное счастье его – тем более. Есть третий путь – жить вместе вам в согласии и любви.
- Бред кобылий!
- Дай ладони.
Я в её мозгах и времени нет деликатничать. Вот это вот убрать, это стереть, а это активизировать. Условности среды, комплексы общественного мнения, собственнические инстинкты – всё к чёрту! Пусть будут просто счастливы.
- Ты любишь Ваню?
- Да.
- Ты будешь почитать его жену?
- Как старшую сестру.
- Жалеть детей их?
- Как своих собственных.
- Ну вот, осталось эти мысли внушить Ивану с Марьей.
- Ты поможешь мне?
- Когда вернусь.
Но уйти в тот день из села Сулимово не дали мне.
- Куда пойдёшь? – у магазина поджидала Таисия Анисимовна. – Дождь, слякоть. До Воздвиженки добрых сорок вёрст – дотемна-то не управишься.
- Ничего и по ночам ходить умею.
- Идём ко мне: отдохнёшь, поешь, в баньку сходишь, а я с тебя что состирну – негоже в таком виде-то разгуливать. Не побрезгуй крестьянским бытом.
Как мог побрезговать, вот мною бы…. Короче, остался.

[santehlit]

Дом Таисии Анисимовны большой, опрятный и ухоженный.
- Почему Анискина? – спрашиваю, рассматривая фотографии и портреты в рамочках на стенах.
Хозяйка вернулась, проверив баню.
- Сельчане прозвали – бегают ко мне свои споры решать. Я для них вроде участкового.
Глянула в окно:
- Вон, Глашка на аркане тащит своего. Я вам поставлю, но сильно-то не налегайте – лучше после баньки.
- А мне сказали, с тобою Странник-то ушёл, - заявила, входя, Глафира Петровна и подтолкнула от порога мужа. – Познакомься, Петя.
Со смоляными кудрями, подбитыми сединой, Петро Гаврилович на цыгана был похож – даже серьга в ухе серебрилась.
- Вот это по-нашему! – он хлопнул и потёр ладони. – Чувствуется, рады гостям.
Устремился к столу, свернул с бутылки пробку, два стопаря налил.
- Дёрнем за знакомство?
Дёрнули. Гаврилыч снова налил.
- Какие длинные у вас пальцы.
- Это от гармошки.
- С моими не сравнить.
Накрыл его ладони. Всё, клоун, прискакали. Сейчас я из тебя трезвенника буду лепить и любящего мужа. Чёрт! Зря выпил – алкоголь, зараза, не даёт сосредоточиться. Надо разобраться, где тут у Петра тяга к спиртному прижилась, да вырвать с корнем. К супруге чувства разбудить. Но как подступишься – мысли его скачут, кружат в карусели. Или это у меня? Как бы чего ни повредить ….
Ладони наши расстались, но стопки непочатые стоят, и Петро к своей не тянется.
- В баню-то пойдёшь? – спрашивает его Таисия Анисимовна.
- Сходи, Петро, - уговаривает жена. – Уважь товарища – отпарь….
- Это я зараз, - соглашается Гаврилыч, и мне. – Пойдём что ли?
Хозяюшка суёт мне в руки свёрток:
- Здесь полотенце, чистое бельё, всё там оставь своё - я позже замочу.
Раздеваемся в предбаннике. Петра удивил Масянин глаз.
- Это что?
- Прибор для ясновиденья.
- Ты шарлатан?
- Почему так сразу?
- Где, кем работаешь?
- Бездомный безработный тебе уж не товарищ?
- Да мне плевать. Бич – это бывший интеллигентный человек. Видел, какая у меня жена? Кабы не она, давно бы уж сам загнулся под чьим-нибудь забором.
- Беречь должен.
- Да я её…. мою Глафиру…, - Пётро смахнул слезу, от полноты чувств сбежавшую на седой ус. – Эх!
Он окатил полок водою из котла. Веник в руке, как бич у палача.
- Ложись, раб Божий.
Я контролировал свой организм – мне не жарко, мне не больно, мне не…. Лишь лёгкое головокружение. Но это должно быть от стопки водки. Хотя….
Мне показалось, котёл печи вдруг двинулся на бак с холодною водой. Этого ещё не хватало. Я отвернулся и увидел, как мыльница помчалась за мочалкой. Закрыл глаза. Началось – пироги за утюгами, утюги за сапогами…. Чёрт! Как неожиданно. И как не некстати.
Машу Петру рукой – кончай, кончай хлестаться, помоги.
- А, гость варяжский, недюжишь русской баньки! – Ликует тот и сжалился. – Сейчас, сейчас, водой холодненькой…

[santehlit]

Он бросает веник, хлопочет с тазиком над баком. А меня тошнит – свешиваю голову с полка и падаю вниз, теряя чувства.
…. Оно то приходило, то уходило вновь, сознание моё. В минуты просветления Таисия Анисимовна у изголовья с кашкой, иль с бульончиком, или с молочком.
- Выпей тёпленького – с медком, коровьим маслицем.
Я пил послушно – меня рвало – и забывался. Был слишком слаб, чтобы противиться, а хозяйке невдомек, что организму нужен лишь покой.
Приехала «скорая». Медичка постучала градусником по Масяниному оку – вот это пирсинг! – и выписала мне лекарств. Благодаря им, а может вопреки, организм таки пошёл на поправку. На третий день парилки злополучной отстранил заботливую руку:
- Не надо ничего - я не хочу.
Меня не вырвало - уснул, а не забылся.
На четвёртый день увидел у кровати незнакомую старуху.
- Я бабушка Наташи, - представилась. – Нечаева Любовь Петровна.
Таисия Анисимовна на мой немой вопрос:
- Пётр Глафирин разыскал в Воздвиженке, уговорил приехать. Вы поговорите, я в горнице накрою.
И удалилась.
Гостья пристально смотрела на меня, слегка покачивая головою:
- Вот ты какой…. старый. А на челе что у тебя?
- Это после операции, - я прикрыл лоб полотенцем. - Что обо мне Наташа говорила?
- Что добрый и богатый – как у Христа за пазухой с Катюшею жила.
- Как она?
- Да как? Замуж собралась. Человек он вдовый, фермерствует, своих двое пацанов – нужна хозяйка.
- А Наташа?
- Да что Наташа? Не хочу, говорит, больше в город – нахлебалась выше крыши – своего угла хочу.
Помолчали.
- Старый, говоришь, для неё?
- И бедный. А ещё сбежал, чуть жареным запахло. Ненадёжный ты для жизни человек.
- Так и сказала?
- Поедешь переспрашивать?
- Вы не советуете?
- Ни богатства ей не надо, ни бедности – дай Наташке пожить спокойно, за хорошим человеком.
- А если появлюсь в Воздвиженке, партия расстроится?
- Дак что ж они, твари бессердечные, Наташка с Катей - шибко убивались о твоей пропаже. Но раз ушёл, так и ушёл – оставь в покое девку.
- Может, вы и правы, - задумался.
Таисия Анисимовна заглянула:
- Наговорились? Пожалуйте к столу.
Скинул одеяло и увидел, что лежу в исподнем.
- Посидишь с нами? – улыбнулась хозяйка. – Сейчас одежду принесу - всё выстирано и поглажено.
Круглый стол накрыт закусками. В центре графинчик с домашнею настойкой.
- Поухаживай, Алексей Владимирович, - Таисия Анисимовна усмехнулась уголками губ, шмальнув по мне быстрым взглядом карих глаз.
Но гостья оказалась приметливой – оценила настоечку на солнечный луч, покатала стопку в пальцах и выдала:
- Вижу, ты вдовая, так и бери мужика, коль нравится. А то вяжется к девке, - и выпила. – За вас!

[santehlit]

Рука Таисии дрогнула. Выждав паузу и не найдя ответа, она выпила. Я лишь пригубил.
Разговор не клеился. Каждый молчал помыслам своим. Позвякивали столовые предметы. Я наполнил дамам стопки, извинился и покинул их.
За воротами стоял старенький «Жигуль». Пётр покуривал на завалинке.
- Что не заходишь?
- Наговорились? Поедешь с нами?
- Нет. Спасибо за заботу.
- Да что там – чай соседи ….
Вышли женщины. Любовь Петровна поясно поклонилась дому и хозяйке:
- Спасибо за хлеб-соль.
Петру:
- Поедем что ль?
На меня и не взглянула.
Глядя на облачко пыли, оставшееся за машиной, сказал:
- Я всё-таки пойду в Воздвиженку, посмотрю – что да как. Сердцу будет спокойнее.
- Вернёшься? – тихо спросила Таисия Анисимовна.
По улице возвращался скот с выгона. Обременённые молоком и травами, коровы шли степенно, без понуканий заворачивали на свои подворья. А за околицей за лесом поднимался багряный закат, обещая ветер завтрашнему дню. Любая глазу, милая сердцу явь деревенская. А может правда, вернуться и зажить с Таисией здесь – неужто мне в могиле будет веселее?
- Я мог бы Таей звать тебя, - сказал. – Но ты ведь ничего не знаешь про меня. Даже я про себя всего не знаю. Что-то случилось после травмы, что-то в голове стряслось – и я пока что не могу понять. А надо – без этого жить не смогу.
- Поймёшь, вернёшься?
- Дом крепок мужиком. А я, какой мужик? Сил не осталось. Заботы не влекут. Обузой быть?
- Какие заботы? Две грядки в огороде, да клин картошки – с ними сама управлюсь. Две курицы да кот – вот и хозяйство всё. Пенсия у меня большая – проживём. Главное, человек ты хороший, сердцу любый, а его ведь не обманешь. Лечить умеешь – сколько людям сделаешь добра. Вон Петр-то Гаврилович совсем человеком стал – который день не пьёт, работает, Глафирой не надышится.
- За хорошего человека спасибо. Только, признаюсь, не ощущаю себя полноценным человеком – так, существо какое-то. Я ведь, Таисия Анисимовна, боли не чувствую, жары и холода не замечаю, и в яствах не нуждаюсь. Мысли читать могу – не страшно будет вам со мною?
- Болен ты - лечиться надо. Пойдёшь и в поле упадёшь, как в бане прошлый раз. Останься лучше.
- Нет, Таисия Анисимовна, я должен на Наташу с Катенькой взглянуть и сердце успокоить.
- Успокоишь – приходи.
- Не сыщется ль одёжки для меня – такой костюм для сельской местности уж больно примечателен.
- Дам, коли до утра останешься.
Подумал, почему бы нет – у меня не горит, хозяйка просит. Остался, словом.
Когда луч лунный в щель пробился оконной занавески и лёг на половицу, Таисия переступила порог комнаты моей в ночной сорочке.
- Спишь, Алексей? С тобой прилягу - не прогонишь?
Пристроив голову на моём плече, обняв за другое, посетовала:
- Давненько с мужиком-то не спала.
- И не получится сегодня.

[santehlit]

- Дурачьё вы, мужичьё, все мысли об одном, - заявила, нежно теребя пальцами мою ключицу. – А нам, бабам, иногда просто хочется прижаться к крепкому плечу, почувствовать себя небеззащитной, напитаться силы вашей и энергии.
Ну, что ж, питайся. Нашёл её ладонь и крепко в своей стиснул.
Наутро хозяйка обрядила меня в мужние толстовку, джинсы, на ноги дала кроссовки, на голову широкополую соломенную шляпу. Пандану сделала, обрезав край спортивной шапочки. Положила в карман деньги на автобус и вышла проводить.
Молчала, ожидая, а как запылил рейсовый вдали, робко попросилась:
- Может, и я с тобой? Вдруг станет плохо.
На моё отрицательное молчание:
- Ну, тогда вечерним возвращайся – буду ждать.
Наверное, лукавил, убеждая себя и прочих, что только глянуть на Наташеньку хотел – хотел ещё чего-то, быть может, объяснить причину внезапного исчезновения, чтоб не остаться в памяти любимой недостойным человеком. Ещё какие-то мыслишки душу бередили ….
Её увидел за забором в лифчике и шортах – загорелую, весёлую, яркую своею красотой. Ковыряла тяпкой землю меж картофельных кустов и напевала. Мужик к ней подошёл - плечистый и рукастый, годов не больше тридцати - вытер ветошью ладони, ей по заду шлёпнул. И не пощёчина в ответ, а поцелуй.
Мне расхотелось с Наташей объяснятся.
Катюшу выследил. За нею по пятам ходил бутуз бесштанный – слушал выговоры, сунув палец в рот. А другой, такой же белобрысый, но постарше, сидел в сторонке, готовый сорваться и лететь на подвиги по зову Величественной Екатерины.
Потратил все оставшиеся деньги на шоколадные конфеты и подозвал его. Ему лет восемь, и был он рассудительным весьма:
- Ты кто?
- А ты?
- Куренков Вова.
- Они?
- Это моя сестра Катя и Алька, брат.
- Угощайтесь.
Он обернулся:
- Эй, подите-ка сюда, Катя, Алька….
Сунул пакет белобрысому Вове и прочь пошёл – не хотелось быть узнанным Катюшей.
Шел, утирая слёзы – лишний ты, Гладышев, человек на той Земле и этой. Куда не кинь, везде один и тот же клин - погост твоя обитель. Сейчас вот сяду у общественного колодца в тени тополей, сердце остановлю, и пусть меня хоронит Сельсовет.
Сел и готов был завершить земную суету, но суета у дома за дорогою внимание привлекла. Стояла баба монументом, скрестив руки под грудями, в вырезе платья так похожими на ягодицы. Подле неё два пацана – один мелкий и робкий, второй пинал мешок с чем-то шевелящимся внутри.
- Мёртвому припарка твои пинки, - заявила тётка. – Неси к болоту, утопи.
- Так убью, - юный живодёр припал на колено и нанёс мешку три быстрых и сильных удара кулаком – так бьют крутые парни в американских боевиках.
Мешок молчал, но шевелился.
- Постой, я сбегаю за монтировкой, - мелкий сорвался с места.
Оставаться безучастным не стало сил. Я подошёл.
- Бог в помощь. А я могу чем?
- Ступай себе, чай здесь не цирк.
Это баба так высказалась, но я проигнорировал.
- Так понимаю, Божью тварь жизни лишаете? А не боитесь?
- Чего? – толстуха вызывающе вздёрнула три подбородка.

[santehlit]

- Воспитать из недоросля убийцу – сейчас он на животное руку поднял, завтра на человека.
- Мужик должен уметь защищаться.
- От мешка?
Примчался мелкий с монтировкой:
- На.
Но я перехватил её.
- Так значит, не боитесь?
- Кого, тебя? – живодёр, ободренный заступничеством матери, начал дерзить.
- Бога.
- А ты кто такой?
- Я и есть Бог.
Согнул руками монтировку в дугу и бросил в сторону. Очевидцы остолбенели.
- Во, блин, - шевельнулся живодёр. – Что тятьке скажем?
- Скажи, чтоб выпорол тебя.
Взвалил на плечо мешок и прочь пошёл. За околицей присел. На ощупь стал знакомиться с его содержимым. Лапа, лапа, голова – наверно, псина. Досталось, брат, тебе – за что, открой секрет. Цыплёночка загрыз? Нехорошо. Ты его жизнь отнял - они б твою.
- Не дёргайся, терпи, - это уже голосом. – Сначала поработаю с твоею головой, потом уж отпущу, не то ты убежишь и опять в какую-нибудь историю врюхаешься. Кстати, как тебя кличут?
Стиснул в ладонях собачью голову, попробовал проникнуть в её мозг через мешок. Удалось. Огляделся – конечно, навороты не как у homo sapiens, но примитивным его не назовёшь. Эта пульсация откуда? Наверное, болевые ощущения. Уберём….
Давай-ка, брат, тебя перевоспитаем. Ведь есть же умные собаки, о которых говорят: только что не говорят. Или это от дрессуры? Пусть от природы будет у тебя ….
Ковырялся в извилинах собачьих, не торопясь и не считаясь со временем. А оно светило отпустило на покой и подтянуло марь туманную к самому селу.
- Ну что, Артемон, пора тебе и на свободу, – развязал мешок, выпуская лохматого пса коричневого окраса.
После двух-трёх неудачных попыток он поднялся, часто вздрагивая всем кудлатым существом, побрёл прочь, припадая на четыре лапы.
- Что, больно? Врёшь. Ноги переломаны? Да ты б на них и не поднялся. Готов поверить, рёбра не целы - дай срок, срастутся. Куда направился?
Собака скрылась в лопухах. Ну, знать, судьбе навстречу. И мне дорогу надо выбирать. Поднялся, огляделся. В лощине, ещё свободной от тумана, светился костерок. Рыбаки, охотники, мальчишки?
Оказалось, сторож Митрич пас коней.
- Не страшно одному? - получив разрешение, присел к огню.
- Это умышленнику надо опасаться, мил человек, - старик усмехнулся. – Коньки ретивые – гляди, копытом зашибут.
Будто в ответ на его слова, едва различимые во мраке лошади забеспокоились, зафыркали, забили о земь подковами.
- Волк? – высказал догадку.
- А хоть бы, - Митрич спокойно ковырял палкой угли костра. – Это они стаей на одного смелые, а теперь его вмиг стопчут.
Выкатил из костра несколько закопченных картофелин.
- Угощайся.
Меня вдруг осенило.
- Я сейчас.
Разломил картофелину, отошёл в темноту и позвал свистом.
- Кто там у тебя? – спросил Митрич.
- А никого, - оставив картофелину на кочке, вернулся к костру. – Пёс дворовый приблудился, да где-то не видать.

[santehlit]

- Пёс? Ну, тогда понятно – псу, если не бешенный, лошадей не испугать.
Кони действительно скоро успокоились.
- А волку?
- Волчий запах их приводит в ярость. Тут такая свистопляска завернётся – чертей стошнит.
Картошка похрустывала горелой коркой на зубах.
- Вкусно, - говорю. – Давно не ел.
- Сейчас чайку сварганем из душистых трав – Митрич поставил над костром треногу, подвесил котелок с водой. – А ты можешь приступать.
- К чему?
- Как к чему? Я попотчевал тебя - теперь твой долг мне рассказать: откуда ты, куда, зачем?
Подумалось - резонно, и начал я издалека:
- В старину по земле волхвы ходили. Как думаешь, зачем?
- Волхвы-то? Любимчики богов? Думаю, веру несли в народ.
- Они ж язычники!
- А мы кто? Атрибут лишь поменялся, а праздники все те же.
Ну, ладно. Не хотелось пускаться в теологические споры. У меня мелькнула одна спасительная (в смысле, от могилы) мысль - захотелось откатать её.
- Как думаешь, есть они сейчас?
- Волхвы-то? Не встречал.
- А кто перед тобой?
Митрич, усмехнувшись:
- Вроде не пили.
- Не веришь? Докажу.
- Скудесничаешь? А накрой-ка скатерть-самобранку, чтобы всё, чего сейчас я захочу, на ней присутствовало.
- Хочешь, навсегда тебя избавлю от чувства голода и жажды? Есть хотеть не будешь и….
- И помру.
- Вечно будешь жить и не болеть.
- А взамен тебе отдать святую душу? Да ты, приятель, сатана.
- Может и он, - ладонь распростёр над костром - она пропала.
- Гипноз? – напрягся Митрич.
- Нет. Изменён угол преломления - она прозрачной стала.
Собеседник громко сглотнул слюну, поднялся:
- Пойду лошадок погляжу.
Ушёл и не вернулся.
Я ждал его. Ждал с кольями селян, машин с мигалками. Тщетно. Так и просидел всю ночь в компании пасущихся коней.
Туман с пригорка стёк в лощину. Звёзды, не успев и разгореться, поблекли – коротки летние ночи, спаявшие закатные багрянцы с рассветной радуницей.
Мне расхотелось закончить путь земной у потухшего костра – встал и пошёл неведомо куда.
Огромный солнца диск, неяркий, не слепящий, прилёг на кромку горизонта, готовясь переплыть простор небесный.
Остановился на обочине шоссе, раздумывая, куда пойти. Боковое зрение перехватило какое-то движение - змея ползёт через дорогу? Присмотрелся – какая ж ты змея? Глазам не верю - серая дикая утка, приникнув вся к асфальту, идёт через него. А за нею жёлтыми комочками, вытянувшись в ряд, раз, два, три, четыре…, восемь утят. Ну, и нашла ты, Шейка Серая, место для круиза!
Будто в ответ на опасения мои вдали свет фар автомашины.
- Кыш! Кыш! Давай скорее, детвора, а то от вас сейчас один лишь след останется на глянцевом асфальте.

[santehlit]

На рукомахания мои утка прижалась к асфальту, маскируясь, замер строй утят.
Ну что тут делать? Поймать их на руки да унести с дороги? Мамашка улетит, утята разбегутся и потеряются - вряд ли потом найдутся.
Поднял руку, пошёл навстречу им надвигающейся беде, да не обочиной, а прямо по асфальту.
Джип накатывал, шурша колёсами. Фарами мигнул, посигналил и остановился. Трое на дорогу вышли.
- Ты что, правнук Карениной, в рог хочешь схлопотать?
- Вы посмотрите, какая прелесть, - обернулся указать на выводок, а зреньем боковым вижу, летит в лицо кулак.
Конечно, дать могу себя побить – не больно всё равно. Опять же задержал ребят, отвлёк от важных дел – пусть порезвятся, потом похвастаются о приключении дорожном. Только надо ль поощрять наклонности дурные в человеке? Войдёт в привычку.
Я уклонился от удара, ладонью, как штыком, тырк под ребро. Что у тебя там, печень? А я думал…. Ну, подыши, дыши поглубже - не ровен час помрёшь.
Второй каратистом оказался – Я! Я! – ногами. И вверх ногами подлетел, упал и скуксился.
Третий рисковать не стал - полез в машину за бейсбольной битой.
Вступил с ним в диалог.
- Брось палку. Твои дружки дрались руками – немного получили. А вот тебя я искалечу. Брось.
- Убью, падла! – он замахнулся.
Ударил его в грудь ногой – взлетел он на капот и то ли палкой, то ли головой пробил стекло. Затих – башка внутри салона, а задница на солнечном свету.
Зло наказано, но не ликуется добру – ведь это всё мне врачевать.
На чело кладу ладонь – снимаю боль. Что, парень, сломано в тебе? Жить будешь? Вот и хорошо. Но как? Копаюсь в извилинах, настраиваю на позитив – быть добрым это так не просто и так легко. Но главное-то – благородно. Вот это пригасить, вот это выпятить, а это удалить, совсем не жаль. Ещё два-три штриха, и получился вполне достойный гражданин. И так три раза.
Подрыгав ногами, молодой человек выбрался из пробоины в стекле, пощупал темя:
- Во, блин, шишка будет.
- Надо что-то приложить холодное, - советует каратист. – Посмотри в багажнике: там, в ящике с пивом лёд.
- Ты, дед, дерёшься, как Брюс Ли – угораздило же нас.
- До свадьбы заживёт.
- Да уж, - начавший драку смотрит на мобильник. – Каких-то шесть часов.
- Что тут за фокус нам хотел ты показать?
- Утят, - я огляделся. – Ушли с дороги, ну и, слава Богу.
Вижу на обочине пса - смотрит на меня, склонив кудлатую башку. Ты что тут делаешь, Саид - на выстрелы примчался? Немного припоздал - стрельба закончилась.
- Куда путь держишь, дед? Может, подвезти? А то айда с нами на свадьбу.
- Пива хочешь? А шампусика?
Я от всего отказываюсь.
- Ну, бывай здоров.
Мы пожимаем руки, друзьями расстаёмся. Джип уезжает, я спускаюсь с трассы:
- Пойдём, Саид.
На полуденный роздых остановились в весёлой берёзовой рощице. Солнце сенится сквозь густую подвижную листву. Птички-синички по веткам прыгают, поют. Дятел трудится, а кукушка подкидышей считает. Хорошо! Мне хорошо, а пёс в пяти метрах лежит, поскуливает.
- Проголодался, друг? Иди сюда, я накормлю.
Он с недоверием смотрит в ладонь пустую, хвостом виляет. Тем не менее, проползает метр-полтора.

[santehlit]

- Иди-иди, не бойся, - я глажу своё колено. - Сюда иди, ведь мы друзья.
Глажу кудлатую собачью бестолковку:
- Процедура долгой предстоит - тебе лучше уснуть.
Пёс послушно кладёт голову на лапы и закрывает глаза. Я тоже. В смысле, глаза. Предстоит не просто ковыряться в мозговых извилинах, а добраться до тех глубин клеточной памяти, когда наши общие с ним предки могли питаться воздухом из окружающей среды. Заодно программирую собачьи инстинкты в соответствии с основными Заповедями - не укради, не возжелай…, а также защищай сирых и слабых.
То, как отлично он усвоил это, Саид доказал под вечер следующего дня, когда мы с ним, лесом бредя, вдруг вышли на окраину села. За околицей мальчишки футбол гоняли. Мой друг сорвался вдруг и громким лаем разогнал спортсменов. Когда я подошёл, они пожаловались:
- Ваш пёс, наш мячик отобрал.
Мячом служил им ёж - живой, колючий но, видимо, немало пострадавший от пинков, полётов и падений. Я шляпу снял, сорвал пандану:
- Ах вы, ироды Иерусалимские! Вот я вам ноги все переломаю.
Глаз Масяни вспыхнул ярким лучом и обратил в бегство маленьких изуверов. Саид преследовал их с громким лаем до самого села.
Откуда, Господи, жестокость в людях - творят неведомо чего?
Взял колючий ком в ладони - сейчас я излечу тебя.
Хитросплетения маленького мозга - где, что - попробуй, разберись. Но не спеша, как часовых дел мастер, по винтику, по шпунтику во всё вникаю и делаю свои дела.
Вернулись в лес.
- Ну, вот, приятель, боли уже нет, ушибы, переломы скоро заживут - ты только будь поосторожней.
И отпустил колючего в траву.
Он топ-топ, топ-топ и под корягу. Вылезает с пёстреньким котёночком в зубах - малюсеньким, не больше пол-ладошки. Тащит кроху с явным намерением не покормить, а отобедать. Я опешил, Саид растерялся - стоим и смотрим. А котёнок, изловчившись, царап ежа по носу лапой. Тот зафыркал, добычу выпустил, и было наудёр. Потом вернулся, закружил, намереваясь к малышу с хвоста подкрасться. Но как не сунется, с какой стороны не подкрадётся - навстречу коготки.
Но где же мама-кошка - не может быть такая крошка одна в лесу? Прогнал Саида прочь - может его боится. Однако не пришла. Что делать? Надо малыша спасать - не ровен час, устанет или ошибётся….
Беру котёночка в ладонь - он успевает и меня царапнуть. А шипит-то как - спинка с хвостиком дугой, в маленьком ротике малюсенькие клычки.
Ну, успокойся, успокойся - мы с тобой крови одной.
Глажу кроху, и котёнок засыпает у меня в руках. А просыпается совсем уже другим - ни голод ему не страшен, ни холод, ни болезни, и ни сама безносая с косой.
Идём втроём просёлком неведомо куда, и не хватает нашей компании осла да петуха.

4

Это был грот - уютная малогабаритная пещерка на вершине горы. Обрывистый склон её опоясывала бурная речушка с чистой быстрой и холодной водой. Спуститься к ней можно по узкой тропе, которую в народе называют козьей, змеившейся меж корявых сосенок и седых в трещинах скальных хрящей. Противоположная, более пологая сторона горы - царство мачтовых исполинов, сомкнувших кроны в поднебесье и обрекших подножие на вечный полумрак и прозябание. Тем не менее, густые заросли малины, акации и шиповника прижились и превратили реликтовый лес в непроходимые дебри. Сказочный привкус с намёком на «там чудеса, там леший бродит» придавал ядовито-зелёный ковёр из хвощей и папоротника. Последний, как известно, цветёт одну только ночь в году и указывает зарытые клады. На такого любителя отыскивать земные сокровища с помощью колдовских чар набрёл у подножия горы.

[santehlit]

Присматривал место для ночлега, как потянуло дымом. Потом увидел костёр и его разжигателя - мужчину лет шестидесяти, может с гаком, высокого, сухопарого, подвижного.
- Доброго здоровья доброму человеку.
Прикрывшись от огня рукой, незнакомец ощупал внимательным взглядом.
- И вам не кашлять.
Скованный нелюбезностью, мялся, не зная на что решиться.
- Да вы садитесь, садитесь. Зачем котёнка с собой таскаете?
- В лесу нашёл.
- Так несите домой.
- Нет дома.
- Это как?
Я присел, по-турецки скрестив ноги, снял Маркизу (это всё-таки была кошечка) с плеча и опустил на землю.
- Так получилось.
- Баба выгнала?
- Нет жены.
- Детям не люб?
- И детей нет.
- Может, и дома не было?
- Был - отняли.
- Бывает, - незнакомец окончил расспросы и протянул руку. - Скоробогатов Фадей Фадеич.
В котелке над костром закипела вода.
- Сейчас чайку попьём, - сказал Фадей и бросил в неё горсть заварки.
Маркиза, наигравшись собачьим хвостом, вскарабкалась на лежащего Саида и свернулась клубочком.
- Смотри-ка, - подивился новый знакомец, - какие они у вас дружные.
Подтянул рюкзак, порылся и извлёк галету, отломил половину, бросил.
- На, Тузик, Бобик, Шарик. Как тебя там?
Саид лишь потянул носом и чихнул от попавшей в ноздри травинки. Маркиза скатилась и зашипела, выгнув спинку, готовая броситься и растерзать желтевшую в темноте галету.
- С утра закормлены, - посетовал Фадей Фадеич и покосился на меня. - А вы как на счёт подкрепиться?
На мой отказ:
- Ну, тогда по чайку.
И угостил ароматным, приправленным лесными травами, кипятком.
- Из какого роду-племени, какого сословия? - интересовался Скоробогатов. - Как зовут-величают?
Я представился.
- Было время, ворочал капиталишком - потом всё прахом. Начинать сызнова, сил нет - подался в странники.
- Звучит, как «в беглые», - усмехнулся Фадей.
- Пусть будет, коли нравится, но не каторжанин.
- Да ты не бойся, не велик и я законник - в лесах счастье мыкаю.
Чай пили без сахара по очереди из одной кружки, но выдули весь котелок.
Ближе к полуночи Скоробогатов засобирался.
- Вы как, спать будете - палатка свободна - или у костра подежурите?
- А вы куда?
- На промысел. Полночь - самое время.
- Звучит по-каторжански. Можно мне с вами? А палатку сторожить пса оставим.

[santehlit]

Осторожно ступая, Фадей Фадеич светил фонариком под ноги. Движения как у сапёра на минном поле - настолько неторопливы - и я понял, промысел начался. Шёл следом, но как не силился понять…, решил спросить.
Шёпотом:
- Что промышляем?
- Тс-с-с. Следы подземных кладовых.
Скоробогатов опустился на колени, жестом поманил.
- Смотри. Видишь?
- Что это?
- Стебель папоротника. Он в полночь расцветает, если под ним таится самоцвет.
- Легенда?
- Быль.
И всего-то? Мне расхотелось шастать по ночному лесу.
- Я подожду вас у костра.
Луч фонаря упёрся мне в лицо.
- Что задумал?
- Совсем не то, о чём сейчас подумали. Неужто я похож на человека, которому нужны сокровища? Дайте вашу руку.
Несложными манипуляциями в мозговых извилинах убедил Скоробогатова, что мне можно доверять. Он только подивился:
- И никакого азарта? Ну, ты, блин, не мужик.
У палатки развёл костёр поярче, под голову Саида, на грудь Маркизу - прилёг ночь коротать. Быть может, где-то на степном раздолье она нарядна звёздами, и зори, как румяна, здесь же глухой колодец - лишь запах, шорохи и тьма. Но думается хорошо: о том, о сём, как жизнь изменчива, судьба не предсказуема - то морг, то свалка, то лесной костёр. Назавтра быть к чему готовым? Знать бы….
Вернулся охотник за сокровищами под утро весь мокрый от росы. Чертыхался, переодеваясь у костра:
- Ведьмин лес! Туманы тут и днём таятся, а ночью - дело гиблое.
Присел к огню, покосился на меня:
- Не спали?
Подтянул рюкзак, поковырялся в нём.
- Опа-на! - на ладони самоцвет в полмизинца отразил всполох пламени.
- Что это?
- Рубин. А здесь сапфир, - он протянул мне кварцевый страз величиной с кулак. - Если увидите.
Я не увидел.
- С помощью колдовского цвета нашли?
- Да где там - под корнями сваленной сосны. Тут этого богатства видимо-невидимо.
- Ну, так копали бы подряд.
- Копать нельзя - здесь заповедник.
- А под цветами можно?
- Ну, там я цапнул куш - и был таков.
- Гоняют?
- Гонять гоняют, но не догоняют. Пока - тьфу, тьфу.
Рассвет, заштриховав полутени, оконтурил округу. Фадей Фадеич сварил суп из рыбной консервы, приправил сухарями.
- Ешьте ложкой из котелка, а я прямо из чашки через край.
- Да вы не беспокойтесь: приучен организм мой без пищи обходиться. И у пушистых тоже.
- Ну, это вы бросьте, - Скоробогатов извлёк из чашки кусочек кильки, позвал Маркизу. - Кис-кис.

[santehlit]

Та выгнула дугою спинку, бочком-бочком ступая, приблизилась, осторожно понюхала подачку, потом фыркнула, царапнула Фадеичу мизинец и стремглав скрылась за Саидом.
- Вот, стервец! - добродушно выругался кладоискатель и кинул рыбёшку собаке.
Саид размазал её лапой по траве.
- Корми таких, - обиделся Скоробогатов.
- Чай ваш хорош, - я подлизался.
- С душицей. Только в чём его заварим - суп в котелке.
Потом нашёлся - перелил варево в чашку, всполоснул тару и, наполнив водой, подвесил над огнём.
- В обед сам съем, раз вы такой закормленный. А может быть, стесняетесь?
- Не поверили? Хотите, вас отныне навсегда лишу желания питаться?
- Это вы бросьте. Глисты в кишечник? Видал я одного такого, доходягу.
- Да нет, как раз в отличной форме будете - ни грамма жира, только кости, мышцы да кожный покров, через который питаться будете из окружающей среды. И никакого колдовства - фокус был известен одноклеточным задолго до появления сложных организмов. Но память наша генная его хранит - лишь стоит пробудить.
- Без дураков?
- Да вот же вам пример, - я кивнул на своих животных. - Дайте руки.
Фадей Фадеевич Скоробогатов - почётный геолог СССР, автор ряда монографий о минеральных богатствах Урала и Сибири, открыватель нескольких месторождений полезных ископаемых, одно из которых, никелевое, могло озолотить, если б соответствующие документы были вовремя и правильно оформлены. Я притушил горечь потерь, убрал меркантильную подоплёку из интереса к цветам папоротника, чтоб не обескураживали неудачи, и запрограммировал на терпимость к ближайшим родственникам, хлопнув дверью, от которых он ушёл весною «в поле».
- Ну, как вы себя чувствуете?
- Кажись нормально, - лесной старатель почесал чело. На глаза ему попалась чашка с варевом. - Теперь добро-то пропадёт.
- А вы съешьте - хуже не будет.
- Да вроде только что поел, - Скоробогатов взял чашку, ложку и приступил.
- И ягоды ешьте, в лесу найдёте, и орехи - всё усвоится. Вас теперь не будет мучить голод в отсутствии еды, и жажда, когда воды не будет. Болеть не станете - хоть в прорубе купайтесь, хоть босиком по снегу.
Кладоискатель доел уху, всполоснул чашку и снова в свой рюкзак за свои сокровища. Протянул рубин:
- Вот, возьмите.
Я отказался:
- Подарите снохе, или продайте и отдайте деньгами - купите себе покой на зиму.
Фадей Фадеич продолжал суетиться:
- Ночь не спал, а чувствую себя бодрячком, только в душе покоя нет - вот как-то, в должниках-то не привык….
Порылся в рюкзаке, почмокал недовольный, встрепенулся:
- Говорили, с квартирой напряжёнка - есть на примете. Конечно, не люкс в гостинице, но об эту пору можно жить. В стародавние времена даже зимой отшельники там обитались. А нынче разве только косолапый. Идёмте, покажу.
Скатали палатку, затушили костёр. Потом полдня едва пролазною тропой средь исполинских сосен сквозь заросли подлеска поднимались в гору. И вот она, вершина, и вот он, грот.
- Здесь много лет святоши обитали - один помрёт, другой припрётся. Молились, жили, а после бурь искали самоцветы под вывороченными корнями. Куда потом? Должно быть, в монастырь несли, а может, прятали. Я их искал, но не нашёл. Вам посчастливится - мне половину.

[santehlit]

Не буду фантазировать, как и какие силы создавали этот грот в скале, но не забыты стол и ложе, и даже табурет - скруглённый сталагмит. Вот что уж точно рук человеческих творение - над ложем крест в стене по православному шестиконечный. Хозяина тайги следов обетования я не нашёл.
- Откуда быль?
- Столкнулся с ним нос к носу вон там, шагах, наверно, тридцати.
- Кто убежал?
- Со мной ружьё, а он своё забыл в берлоге.
- Стрелял?
- Вверх, только для острастки. Потом пещеру обнаружил.
Грот мне понравилась, и спутникам моим - обнюхались в момент. Поблагодарил старателя, сказал, что остаюсь, но не спешил он уходить. Поставил рядышком палатку и натаскал валежника - костёр палили ночи напролёт, вели беседы за жизнь, за философию, за пацифизм. А днями ловили рыбу удочкой, варили в котелке уху.
- Таков инстинкт врождённый: и есть не хочется, а брюхо набиваешь, - ворчал геолог, варево мешая.
- Скорее летний отпуск - река, рыбалка. Как тут без ухи?
- Тебя гнус достаёт? И мне лишь только слышится - всё фокусы твои?
- Теперь твои. Ещё немало открытий чудных твой организм тебе готовит - устанешь удивляться. За миллионы лет, что длилась эволюция, багаж солидный припасён - вот где сокровища.
Уходил Фадей Фадеич налегке, оставив мне палатку, спальные принадлежности, котелок с треногой.
- По внучкам соскучился. Но если плохо примут, зимовать к тебе вернусь.
Грот не гроб - здесь веселее. Над головою солнце, облака, внизу река шумит на перекатах да бликами играет. Поют пернатые, а аромат сосновый…. словами не сказать. Когда ж гроза бушует над окрестностью, уютней места не сыскать.
С рассветом ложе покидал и вниз бежал тропою до мшелых по бокам и лысых сверху гольцов - гиппопотамов Лимпопо, приткнувших к берегу. С них прыгал в воду и скользил в её глубинах, нимало не заботясь о дыхании. Мог океан перенырнуть, а в тесных берегах лишь щук пугал, хватая за хвосты, да выдре корчил рожицы - смотри-ка, деловая.
И спал, и бегал, и ходил - всё нагишом. На третий день или четвёртый одежду снял и обувь, запрятал в дальний уголок. Поскольку чаще встретить можно здесь медведя - стесняться некого, а сменной одежонки нет, и до ближайшего универмага вёрст…. как бы ни соврать. А ветки с иглами, сучки сухие да роса буквально за неделю могли любой прикид в лохмотья превратить, а тело голое массажем лишь бодрили. Ступням приятней и полезней бегать по траве, хвое опавшей, шишкам и камням.
После пробежки и купания бродил средь вековых сосен. Они шумели в поднебесье густыми кронами, а будто песню пели о богатырской воле да подневольной доле. Чтоб вникнуть в смысл, прикладывался ухом к стволу в два-три обхвата и слушал гул, с небес передаваемых корнями в недра. Под ту симфонию лесную засыпал и ощущал себя частицею природы - такой же вечной и необходимой. Моё призвание - осмыслить всё, понять и объяснить. И в пользу обратить, пока не знаю для кого. Но счастлив был, и хотел того же для всех и вся.
Под вечер возвращался в грот. Налюбовавшись красками заката и всполохом костра, ложился спать под шёпот и миганье звёзд. А если дали заносила облачная хмарь, зарницы красили безрадостное небо и прочили грозу.
Проблемы были у меня.
От травмы черепной утратил силу зрения мой левый глаз. Причина в чём? Вошёл, увидел, исцелил. На радужную оболочку хренотень налипшую убрал. С фокусом как будто нелады - поправил. В зрачке сменил подзамутившуюся жидкость. Всё мысленно, всё силою ума. И заморгал мой левый глаз не хуже правого. В смысле, вернулось зрение до прежней остроты.

[santehlit]

Со слухом что? Как будто воспалён ушной канал - распух и затвердел, и пережал вестибулярный аппарат. Ну, это тоже поправимо. Тихонечко-тихонько, по клеточкам и даже на молекулы ту плотность рассосал душевными напрягами - и слух вернулся, а головы кружения ушли совсем.
Вот только ямка в черепе никак не поддавалась, и глаз Масяни врос, как тут и был. Что за напасть! Я и проникнуть в эту полость никак не мог, и суть её понять - как будто бы нужна, но для чего. Быть может, выпуклостью изнутри мне подпирала новые мозги, так изменившиеся после травмы? Отчаявшись, на том и успокоился. И Шивы третий глаз принял, хотя не видел им. Подумал, что кристалл, возможно, служит мне антенной для интерполяции души. Попробовал, и получилось - телепатическая связь с хвостатыми. И пёс Саид, и кошечка Маркиза от мысленного зова стремглав неслись ко мне.
Моим друзьям четвероногим жилось, скажу, не плохо. Саид в пробежках и прогулках сопровождал меня повсюду, но к гроту только возвратясь, Маркизе место уступал - та по пятам за мной, наскучавшись. На ложе ей место красное - подмышкой у меня, и на коленях у костра. Я говорил с ними, чтоб не забыть звук человеческого голоса - они внимали: мурлыкала Маркиза, пёс заливался лаем. Им невдомек, откуда, что и почему к ним привалило - просто наслаждались нечаянно дарованным и были благодарны.
Я ж терзался. Казалось, черепная травма вернула мне способности оптимизатора. И даже более того - седые грива и борода по грудь не старили меня ничуть. Ну, может, только внешне. А в организме день ото дня я ощущал омоложение - заряд на долгожительство (а может навсегда?). Не замечал и прежде за собой способностей к целительству и экстрасенству. Ну, Билли-то, тот мог, а мне откуда дар? От молотка? Я стал способен проникать в чужого мозга клетки, и даже более того - настраивать их и понимать. Такие вот приобретения.
Теперь потери. Я потерял потенцию - уж не влечёт меня любовных игр страсть, и женщина не кажется загадкой. Быть может, это плата за бессмертие? О чём-то о таком говаривал двойник мой Лёшка, арбузных семечек Мичурин. Либо ты множишься и умираешь, иль вечен, но бесплоден - таков природы приговор. Хотя суров - ведь можно было как-то извернуться и отношения сберечь (вы понимаете какие) без размножения. Тут, как ни бился, был бессилен. И смирился.
Шли дни, недели, лето пролетело.
Отголосили журавли в осеннем небе и клином подались на юг. Прощаясь, клялся, что дождусь! Печально и светло в природе, и на душе святая благодать. На крест смотрю, в стене долблёный - с тобой мне зимовать. Наверное, в постах, молитвах, чтении книг церковных быстрее время пролетает, но где мне веру взять, коль её нет?
В преддверье первых холодов пожаловал незваный гость. Вернее гостья - медведица, матёрая и на сносях. Маркиза первая учуяла и шмыг за мою спину, оскалившись, к ногам Саид прижался. Потом и я увидел - медвежью морду во входном проёме.
Заходи, будь гостьей и располагайся.
Шагнул навстречу, отправив мысленный позыв - меня не бойся. Ты зимовать явилась? Места хватит - засыпай, ложись. Сон твой обережём, здоровьишко поправим - я чувствую в тебе свинец. От браконьерской пули?
В ответ рычание.
- Ты гонишь нас? - я вслух сказал. - Напрасно, вместе веселее. И теплее, зима грозится лютой быть - смотри сколь ягоды в лесу.
На голос мой звериный рык.
- На битву вызываешь? А подобру никак? Ну что ж….
Напряг всю умственную мощь и чрез Масянин глаз сигнал направил - смирись иль уходи. Сумрак пещеры пронзил холодный луч. Гостья рыкнула надсадно, прочь подалась - смиренье ей не по нутру. А жаль - ведь мог немало сделать для неё и будущего медвежонка. Хотелось поутру попросить Саида отыскать следы, но передумал - к чему навязываться, раз был отвергнут. Найдёт себе берлогу - лес глухой.

[santehlit]

А после выпал снег, ударили морозы - пришла зима. Запорошенный, заваленный и заметённый в уютном гроте я философствовал с собой наедине. Искал истоки мироздания, пронзая мыслью время и пространство, и память клеточную теребя до самого неорганического состояния. Считалось, что материя была всегда, но мне Венера говорила, что ей предтечею энергия была, но память то, увы, не сохранила. Или бессилен разум мой тех рубежей достичь?
Вводя рассудок в летаргическое состояние, я отдыхал, паря в дыму над Бородинским полем, или качался на вантах «Санта Марии» Христофора. Мне клеточная память показала, как падали от вражьих стрел спартанцы Леонида, как строил усыпальницу Хеопс, и как Адама Ева совратила (на театральной сцене французских королей). Гулял я по холмам, усеянным костями динозавров. Свидетелем был остывания Земли, когда из раскалённой плазмы сложился ком. Но что же было прежде? Был Хаос - мрак, оглушающая тишина и абсолютно не было движения. Так вот каков ты ноль отсчёта исторического бытия.
Рубеж достигнут, но нет ответа - откуда всё взялось? Кто-то толкнул или само зашевелилось?
Пришла весна.
Растаяли снега, и я возобновил пробежки по утрам, радуясь, что не сошёл с ума в бесплодных поисках начал начала. Казалось, жизнь моя сложилась, и дело времени все тайны мне постичь, но вот однажды, в преддверье лета….
Сбежал тропою вниз, встал на колени и зачерпнул в пригоршню речной воды. Как холодна, чиста, прозрачна! И как вкусна!
- Ой, смотрите, голый дед.
- Наверно, снежный человек.
- Как поживаешь, йети?
Я поднял голову. Двое парней и девушка на берегу за речкой рассматривали меня и торопились снять на киноплёнку. Туристы, надо думать - на природу выбрались, да забрались уж больно далеко. Счёл благоразумным в контакты не вступать, купанье отложить, и молча удалиться на вершину. Пошёл, а за спиной:
- Эй, стой, куда ты? Мы не желаем тебе зла.
- Скажи, ты, правда, снежный человек?
- Слабо его поймать?
- Какой же это йети - старик безумный искупаться вышел.
- Здесь нет жилья.
- А я и говорю, что чокнутый.
Поднявшись выше, увидел на противоположном берегу машину легковую, костёр, палатку, а вот людей там не было - наверное, пересекают реку и лезут в гору, преследуя меня. Ну, что ж….
Вернулся в грот, оделся и сел у входа поджидать, закон гостеприимства соблюсти - «добро пожаловать» сказать. Напрасно ждал - их не было тотчас, ни в полдень, ни в закатный час. Костёр палил до полуночи, чтоб знали, где меня найти. Но не явились….
Ночь минула. И с ней растаяли следы присутствия непрошеных гостей - авто, палатка и костёр.
Принял обычный повседневный вид, то есть лишил себя одежды, и потрусил тропою вниз. На повороте с обрывистой скалы, мельком взглянувши вниз, увидел девушку не в джинсах и штормовке, как вчера, а в купальнике на дне реки, под двухметровым слоем прозрачной как стекло воды.
Никак беда случилась?
Ускорил бег, добрался до гольцов и прыгнул в воду. Проплыл немного против струй течения и оказался под скалой над телом, что на дне реки. Нырнул, поднялся на поверхность с грузом, доставил на гольцы. У девушки пробита голова и ссадины в боках - сорвалась со скалы, бедняжка, преследуя меня. Но где ж твои друзья? Ответ напрашивался - убежали.
Поднялся в грот, уложил тело на палатку, присмотрелся…

[santehlit]

Как хороша бровями и губами, ресницами сомкнутых глаз. Наверное, отроду ей лет восемнадцать - благословенный возраст, время ль умирать?
Её ладонь в моей. Так, так, посмотрим, милая, возможно ль воскрешение. Проломлен череп, но мозг не повреждён - надежда есть. Потеря крови велика - да, Бог с ней, восстановим. Чисты ли лёгкие? Чисты. Вода лишь в пищеводе. Переломы рёбер - я их сращу, целее прежних будут. Давай, голубка, просыпайся - ты можешь жить, и ты должна. Но сколь ни бился я, жизнь не вернулась.
Пойдём другим путём. Проник к ней в мозг. Студентка, звали Евой. Немного с возрастом ошибся - ей девятнадцать минуло уже. И нет у ней любимого - так, увлечение одно. За ним и увлеклась на пикничок. Себя увидел в памяти её - седым, лохматым и нагим. О, Господи, ну, что за вид!
Компьютер цел и хоть сейчас в работу. Давай, дружок, давай - пошевели рукой. И дрогнула рука, и пальцы сжались. Теперь ногой - коленочку она согнула. Ты можешь встать? Могла б и встать, да сам одумался - что я творю? Зачем мне зомби вместо человека?
Задумался надолго. Всё цело и могло бы жить, но жизни нет. Прекрасная принцесса, не заколдована ли ты? Где принца взять для поцелуя? Сгожусь ли я? И я склонился, и уст её коснулся поцелуем, потом чела. Всё тщетно - принцесса, как была, мертва.
Искать, надо искать - в ней миллионы клеток, быть может, хоть одна жива. Из искры той раздуть бы пламя, чтоб занялось по телу по всему и возродило к жизни. И я искал….
Да клетки живы - бери любую и клонируй Еву. А как мне эту девушку спасти?
Часы летели, как минуты - вот день угас, ночь пролетела….
Шаги у входа, голоса.
- Саид, нельзя.
Люди в форме:
- Вы задержаны.
- Одеться можно?
- Да.
Какая всё-таки нелепость - хотел спасти, а думают, что надругаться. А те, кто раньше с нею был, кто бросил девушку и убежал, теперь в свидетелях.
- Наручников не надо, сержант, я сам пойду.
- Пойдёшь, куда ты денешься, - и застегнул второй браслет на свою руку.
Так и спускались с ним с горы - плечо к плечу, рука об руку. А парни в форме МЧС несли носилки. У гольцов стояла лодка надувная с мотором подвесным. Прощай, принцесса дорогая, расходятся пути - тебя увозят в морг, меня в кутузку. Что ж не судьба тебе помочь, хотя пытался и думал, что смогу. Наверное, не там искал. Ещё неопытен. Прости.
- В чём моя вина? - спросил сержанта.
- Там разберутся: есть тело - возбудят и дело. А мне тебя доставить надо.
- А их что не браслетишь? - кивнул на тех, кто раньше с нею был.
- Не убегут. Теперь кто кинется бежать, тот виноват - смекай.
УАЗик потряхивает на просёлочной дороге. В салоне все молчат - что говорить: погибла девушка в расцвете юных лет. Пижона два, не напрягая сил, ретировались. А полоумный старикан хотел над трупом надругаться. Как скверна жизнь!
- Тебе не отбрыкаться, - вещает капитан с переднего сиденья.
Мог возразить - есть доказательства? Мог упрекнуть - была возможность девушку спасти, а мне не дали. Но я молчу - жалок лепет оправданий, судьба свершит свой приговор. Смирюсь с любым решением суда - не воля мне нужна, а знания. Могу бег времени, ведущий к старости, вспять повернуть, но как связать порвавшуюся жизни нить - не разумею.
- Хреновая тебе грозит статья, - гундосит капитан. - Таких кастрируют на зоне.

[santehlit]

Что за причина ему меня жалеть иль ненавидеть? Участием исполнен иль ехидством? Проникнуть в мозг да подсмотреть, какие мысли держит капитан милиции.
Масяня, напрягись! Невидимый простому глазу луч коснулся капитанова затылка.
Усталость, потное бельё, боль повреждённого мениска, сын двоечник, жена толстуха…. Где мысли обо мне? Ага - брезгливость, отвращение и скука.
- Ты раньше в морге не работал?
Напрасно чванишься - могу тебя сейчас я, капитан, заставить в ноги мне упасть и лобызать колени. Могу проблемы все решить….
Но ограничился лишь чинкою сустава.
- Фу, вроде отпустило, - он потёр колено, сказал водителю. - Я подремлю.
И голова к плечу склонилась.
Мой третий глаз невидимым лучом вскрыл тайну помыслов водителя УАЗа. Он в мыслях пел. Чему-то радовался, напевая:

Крепче за баранку держись шофёр….

Любит профессию свою?

Пусть пропахли руки дождём и бензином….

Дорог романтик? Так шёл бы в дальнобои.

Радостно встречать тебя с маленьким сыном….

Чает семью увидеть? Рад возвращению домой? К чему гадать - весь мозг его как на ладони. Э, нет, брат, ты поёшь лишь от того, что плохо говоришь. Заика ты - вот в чём причина. Ну, дело поправимо. Вот этот узелок нейронов размотать, и будешь ты иным говорунам подстать.
Чего молчим? Не верим счастью своему? Стесняемся? Боимся?
Водитель протянул к сержанту руку:
- Валер, дай сигарету.
- Ты закурил что ль?
- Пока принюхиваюсь.
- Не стоит начинать - потом спасибо скажешь.
- Зажилил?
- Отвали.
Помолчали. На рытвине сержант ткнулся косицею в стекло и встрепенулся.
- Ты ж заикался.
- Надоело.
- Ты смотри!
Мы с тобой, сержант, как братья, скованные одной цепью: случись, что на дороге - судьбу разделим. Давай уж заодно посмотрим, чем достаёт тебя шальная жизнь.
Потерь немало. Учёба в институте, пьянка, отчисление. Служба во внутренних войсках, ГИБДД, подстава. Переведён в патрульно-постовые, засада, перестрелка и ранение. Награда и хана карьере. Теперь боишься, что вот-вот из органов попрут, а жить на гражданке не умеем. Чем помочь?
Не груб ты от природы и не озлобился от неудач. Ты вдумчив и признаёшь причинно-следственную связь, не веря в чудеса и совпадения. Стоп-стоп, да ты рождён, чтоб детективом стать, и мы тебе поможем.
Вношу программные поправки и дополняю информацией. Ну, мистер Шерлок Холмс, за дело!
Меня определили в КПЗ.
- Три дня тебе сидеть, - сказал охранник, ужин раздавая. - Потом отпустят, если не предъявят обвинение.

[santehlit]

- Ну, что, дедок, набедокурил? - спросил сокамерник бритоголовый, еду мою глазами пожирая.
Подвинул чашку:
- Вы ешьте - я с утра закормлен.
- Вот это дело! Что за статейку тебе шьют?
- Я не силён в параграфах УК.
Ещё один весь синий от наколок вмешался в разговор:
- Ты расскажи, что было - статью мы подберём.
Я рассказал, как девушку поднял со дна из-под обрыва, как силился спасти.
- И где тут криминал?
- Когда нашли мою обитель, она в купальнике, я без одежды был.
Переглянулась камера: всё ясно - некрофил.
В наколках весь который в дверь постучал.
- Чего тебе? - откинулось окошко.
- Эй, начальник, почто не уважаешь публику - ведь мы не фраера. Грязь в камеру зачем засунул - два шага до греха.
- Заткнись и спать ложись, - ответило окно и с грохотом закрылось.
Зловещая установилась тишина. Потом бритоголовый:
- Ты вот что, труполюб, на нары не рассчитывай, за стол больше не суйся. В углу парашу видишь? Там приземляйся.
Я мог бы всех троих в толчок тот окунуть, под нары запихнуть иль на коленях всю ночь псалмы заставить петь. Но разве виноват козёл, что бородой трясёт - природа всё, природа. А здесь обычаи. И воспитание.
Присел на корточки в углу в соседях у параши. А те за стол - в картишки резаться.
Посмотрим, что за люди.
Худой и тощий, с дряблыми щеками - квартирный вор, с открытой формою туберкулёза в лёгких. Вот вам кого бояться, а вы прессуете меня ….
Бритоголовый - гоп-стопник четырежды судимый, наркоман с психическим расстройством, бывает буйным и опасным. Пока ширяется - спокоен, ну, а при ломке - убъёт и глазом не моргнёт.
Татуированный - мокрушник, гниёт от сифилиса, и некому лечить. Придётся мне. Где угнездилась та зараза, что кости размягчает? Впрочем, где бы ни была - здесь скальпель не поможет. На борьбу весь организм настроить надо, мозг подключить - чтоб клетка каждая непримиримостью пылала, заразу прочь гнала.
Ну, что, Масяня, ты готова? Тогда приступим….
- Ой, худо мне, - весь синий от наколок карты бросил. - Пойду, прилягу.
- Что, ломка?
- С чего бы? Всё нутро горит.
Через минуту он в глубоком забытьи, не дышит даже - так напряжены в смертельной схватке со смертельною болезнью все силы. И дольше длится кома пусть, но будет он здоров и чист душой. Об этом тоже позаботился, не тратя даром времени в его мозгу.
- К чёрту! Не идёт игра, - бритоголовый встал из-за стола. - Эй, труполюб, открой-ка пасть. Коронки золотые есть?
Я луч невидимый через Масянин глаз в него направил.
- Что такое? Ха-ха-ха! Кажись, накрыло.
Качнулся он назад, присел на табурет, откинулся спиной на стол.
- Откуда кайф? Твои проказы, труполюб? Ты говорил, что мёртвую со дна достал и оживить пытался. Готов поверить, что не измывался. Ещё добавить можешь?
- Приляг, чтоб не упасть.
- Причалюсь наверху, тебе топчан свой уступлю - айда, располагайся.
Я перебрался.
- Давай, давай - ты обещал.

[santehlit]

И вот уже второй сокамерник почует в коме - на излечении психика и совесть. Проснётся новым человеком для общества и для себя.
Квартирный вор раскладывал пасьянс, потом готовился ко сну, потом прилёг. Ворочался, вздыхал и наконец, не выдержал:
- Слышь, ты, друид, волшебных повелитель снов, мне чарочку налить не сможешь?
- Ты выпить хочешь?
- Нет, бабу голую во сне.
Тебе, родимый, палку Коха без микроскопа показать, а ты….
Вслух сказал:
- Не хочешь ли Антонием на время стать - пошоркать спину Клеопатре?
- С великим удовольствием - кхе, кхе….
Прокашлявшись, он сплюнул на пол.
- Ну, так усни.
Царица в ванной, и тысячи бактерий Коха, коих надобно сразить, чтобы пробиться к Клеопатре. Любовь и сон тебе помогут очистить лёгкие и затянуть каверны, заляпанную душу отряхнуть от скверны. Спи, лечась, и просыпайся честным и здоровым.
Тихо стало в камере - не слышно и дыхания. Ещё троим помог мой дар. Пусть людям и не самым лучшим, но с видом на житьё-бытьё, а девушку не спас. Ведь кажется, постиг в структуре человека всё, с закрытыми глазами собрать и разобрать сумею, спасу в пол шаге от черты, а вот за ней - не разумею. И некого спросить, и негде прочитать - всё надо постигать.
На этом, успокоившись, уснул.
Наутро в КПЗ переполох - шутка ли, три трупа. Ну, не трупа, а всё-таки живые так не спят - ни нашатырь, ни тормашения, ни искушения врачей не могут разбудить. Свезли их в лазарет. Меня к начальству.
- Что с ними сделал ты? Их завтра выпускать - задержаны в притоне, а на арест следак не может накопать.
- Пускай поспят до самопробуждения - это лечебный сон.
- Ты кто?
- Целитель.
Майор наморщил лоб.
- Ты их гипнозом?
Пусть будет, раз иное сложно к пониманию.
- Я усыпил их для того, чтобы болезни удалить из организма и склонность к воровству и беззаконию изжить.
- Не хочешь ли сказать…. Ну, хорошо, давай посмотрим. А если не проснутся?
- Вадим Сергеич Белооков, Бельмо в преступном мире, проснётся завтра к вечеру без тяги к наркоте и не грабителем со стажем, а агнецом в душе. С недельку пролежит Духно - туберкулёз не шутка, свищи не синяки. Всех дольше в коме будет Корольков, но встанет чистым и здоровым.
- Я должен на слово тебе поверить?
- Зачем же на слово - могу и доказать. Вас беспокоят камни в почках, и вы не знаете, на что решиться, когда и как их удалять. Хотите, организм настрою так, что впредь они не будут зарождаться, а те, что уже есть, рассыпятся и выйдут вон.
- Про камни на лице прочёл?
- Зачем, их вижу наяву.
- Как долог срок?
- Два-три часа оздоровительного сна.
- Ты случаем не Мессинг? Он, говорят, вот так от Сталина ушёл, загипнотизировав кремлёвскую охрану.
- Хотите морщиться от болей в почках - ваша воля. А станет невтерпёж - для вас найдётся у хирурга нож.
- Ты посиди-ка в камере, Целитель - я подумаю.
В конце того же дня он навестил меня.

[santehlit]

- Подумал, если по утопшей что накопают на тебя, в СИЗО переведут. Так уж лечи, пока ты здесь.
- И не боитесь? Дайте руки - вижу, что боитесь. Хотел бы убежать - я убежал ещё в пути сюда. Поверьте мне. Ложитесь….
Спит майор, а мне не устоять против соблазна проникнуть к нему в мозг. Кирилл Петрович Реутов (ну, почему не Троекуров - вот был бы шарм) неплохой, однако, человек - из тех, что в органы пришли по комсомольскому призыву. Ведь неспроста чуть не в глаза зовут его коллеги Чистоплюем. Мне нечего ему добавить в душу, займёмся телом - там всегда найдутся лекарю дела….
За три часа оздоровительного сна раз двадцать в камеру через глазок смотрели - картина не менялась: я у стола, майор на нарах. Потом вошёл охранник:
- Что с ним?
- Сейчас проснётся - лучше не будить.
И он присел.
- Так вы действительно умеете лечить?
- А что у вас?
- Говорят, что ревматизм - вот здесь болит, и здесь.
- Я научу вас самоизлечению. Глаза закройте. Выше переносицы почти во лбу сейчас зажжётся огонёк. Видите? Светящаяся точка - это подсознание. Теперь направьте её к месту боли и прикажите боль убрать. Смелей-смелей. Ну? Отпустило? Вот видите. Так поступайте каждый раз, когда прихватит.
- Что-то новое, - сказал майор. Он уже открыл глаза и наблюдал за нами.
- Самоанализ и контроль - под силу каждому.
- Я слышал, подсознание нашёптывает разгадки тайн, но чтоб лечить….
- А что вы вообще о нём слыхали?
Майор поднялся с нар, подсел к столу.
- Подсознание есть тень сознания.
- А что, по-вашему, сознание?
- Это жизнь, томящаяся в теле.
- А смерть - УДО (условное досрочное освобождение)?
- Какая жизнь - иному смерть как избавление. Мой дядя генерал-майор в саду на яблони повесился предутренней зарёй.
- Мук совести не вынес?
- Мук рака лёгких - его болезнь живым сжирала. Ну, я пойду.
- Как себя чувствуете?
- Неплохо для начала, но вскрытие покажет, говорят врачи.
И после этого в узилище моём кто только не бывал - блюстители порядка, их оппоненты, то есть задержанные элементы. Потом родня, знакомые, знакомые родни….
Со счёта сбился, сколько дней прошло - да я их не считал, всё врачевал и врачевал.
Майор привёз картавого сынишку. Минут через пятнадцать он выдал мне:
- Карл у Клары украл кораллы, а я у папы пистолет стащу.
Пришлось мальчишке править и мозги.
Наконец явился сам помощник городского прокурора, закрыл лечебницу:
- Свободны - по делу о погибшей вас не в чем обвинить.
Заставил расписаться и попросил к окну:
- По вашу душу.
У здания ГОВД перед парадным входом собралась толпа.
- Кто это?
- Фанаты вашего таланта. Не стоило так афишировать себя.
- Я лишь хотел помочь.
- Теперь, наверно, помощь вам нужна?
- Ну да конечно, ведь я не в силах всё человечество оздоровить.
- Если хотите, я отвезу вас на вокзал, билет возьму - поедите, куда хотите.
- Мне нужно в заповедник, там, в пещере остались мои четвероногие друзья.

[santehlit]

- Я отвезу вас с заднего двора.
И он провёл меня в свой чёрный «Мерседес», заставил лечь на заднее сиденье.
- Так надёжней.
Закончились короткие пробежки меж светофоров, машина вышла на простор.
- Вы не могли бы маму посмотреть мою, - сказал помощник прокурора. - Как говорится, плата за услугу.
- Что с ней?
- Не встаёт.
- Давайте съездим. Это где?
- За городом в селе.
Забор высокий пытался скрыть высокий особняк, какой селянам не построить. Три этажа, на первом - огромное фойе с аквариумом в полстены, и пальмы в кадках, полотнища известнейших картин.
- Наверх, пожалуйста, - хозяин торопил.
Под балдахином на роскошном ложе дремала женщина с седыми волосами. Ей девушка в передничке на синем платьице читала детектив.
- Идите, Лиза. Мама, спишь? Я чудо-лекаря привёз - тебя он пусть посмотрит.
- А? Что? - глаза открылись, но не увидели меня и сына тоже. Взгляд неосмысленный блуждал в пространстве, не ведая за что бы зацепиться.
- Мне руку для контакта надо.
- Мама, руку дай.
- А? Что? Вы отравить меня хотите?
- Ты глупостей не говори, - помпрокурора сунул руку под одеяло и вытащил трясущуюся кисть с бордовыми ногтями.
Обширнейший склероз обоих полушарий, расстроен мозжечок, в осколках памяти - врачи психиатрической больницы, холодная вода, уколы, красный свет.
- Есть два пути её выздоровления: естественный - от летаргического сна, искусственный - от моей настройки. У каждого свои достоинства и недостатки. Естественный продлиться может долго - полгода, год, а то и два. Но выздоровление стопроцентно - она проснётся с организмом без единого изъяна и долго проживёт. Искусственный…. Я не могу вам поручиться, что до всего смогу дойти и хвори победить. Все клетки мне физически не охватить, и где-то может притаиться рецидив. На что решитесь?
- Вот этот сон…. А вдруг она из комы не вернётся? Где вас искать?
- Искать, чтоб наказать? Не бойтесь, живых умею я спасать. Вот мёртвой девушке не повезло - пока бессилен против смерти.
- Колдуйте, я пойду - не буду вам мешать.
Вечером того же дня и в том же доме.
- Как мама?
- Спит - теперь надолго.
- Отужинаете с нами?
- Вы собирались отвезти меня.
- Ну что вы, на ночь глядя?! К тому же сюда едет человек и жаждет встречи с вами.
- Ещё один больной?
- Нет, деловой.
Пришлось отужинать. Потом бильярд. Потом сигара с кофе на террасе под куполом ночного неба. И наконец….
- Прошу вас в кабинет.
Деловой улыбкой золотой и жирной лапой приветствовал меня.
- Рад, очень рад. Иван Иванович Грицай. А вас?
- Я БОМЖ без имени, можете - эй, ты. Как вам удобно.
- Весьма оригинально. Откуда же талант?
- Случайность, как всегда. Кому-то молния способности дала, а мне от молотка достались. - Я почесал пандану. - Ударом в лоб.

[santehlit]

- Весьма занятно. Теперь, как сказывали мне, вы лечите людей гипнозом?
- Не совсем. Я - настройщик. Ведь мозг человеческий это компьютер, способный глючить, зависать и даже отключаться.
- Ваш инструмент?
- Телепатическая мысль, способная влиять на клетки головного мозга. Но надо знать, куда попасть, что сделать и не навредить.
- Вы экстрасенс?
- Не буду отрицать. Умею мысли я читать, и вы сейчас, как на ладони.
- Неужто? Это интересно. О чём я думаю?
- О прибыли, конечно - как мой талант себе на пользу обратить. Гораздо интересней, как появились вы на свет.
- Из чрева матери, как все.
- Я не о том. Вы были комсомольским вожаком. После Великого Развала сошлись с братвой, общак держали. Когда Движение менты вязали, смотались вы и всплыли здесь под видом делового джентльмена. Вы - новая российская элита, замешанная на крови братвы.
Он щурил глаз, смотрел через стакан, зубами губы жирные кусал.
- И ваш ответ?
- Я говорю вам нет.
- А что последует за этим, предвидеть можете?
Я оглянулся на помпрокурора.
- Мне была объявлена свобода.
Но тот развёл руками - увы.
Я усмехнулся горько:
- Не страшно вам дорогу магу заступать, ведь я могу вас сделать дураками и памяти лишить?
- Что ж не лишил, когда повязан был? - теперь улыбку на худые скулы хозяин дома натянул.
Устал. Устал я в эти дни гораздо больше, чем в поисках первоистоков. Не хочется править мозги двум негодяям - судьба сама накажет их. И мне не жаль.
- Устал. Нельзя ли ванну?
- Откат пошёл? - настал черёд криво усмехнуться деловому. - Но до тех пор, пока лояльность не докажешь, даже спать с охраной ляжешь.
- Звучит двусмысленно….
За дверью кабинета два шкафа с пустыми антресолями пристроились к моей спине и проводили в ванную. Я там разделся, снял пандану. Ну что, Масяня, покажем им на что способны, и пропустил сквозь тело свет. Вернулся в коридор, швырнул охранникам одежду:
- Другой прикид несите мне.
И прочь пошёл невидимым. Добрался до балкона. Ну что, Масяня, взорлим у мира в сером хламе - если летать умеем, что толку землю бить ногами. Невидимый, неслышимый и невесомый я оторвался от перил балкона и, плавно набирая высоту, поплыл по воздуху в ночную даль. Туда, где солнце село за горою, где ждут меня мои пушистые друзья.
То-то радости от встречи - они и не заметили, что невидимый я. А мне подумалось, что угол преломления им тоже стоит поменять - ведь будут нас искать.
Угомонились пред рассветом, а на пробежку вышел я - уж солнце высоко. Глядь, девушка на валуне сидит нагая, из вороха ромашек венок плетёт.
- Здравствуй, - удивился. - Кто ты такая?
- Я Ева - не узнал меня?
- Ты жива?! А тут что делаешь?
- Жду тебя. Боялась, не дождусь - мне нынче улетать.
- Куда? Зачем? В таком-то виде?

[santehlit]

- На Божий суд - ведь я душа, и нынче на исходе девятый день, как бренные останки покинула.
- Чудные, Господи, дела!
- Уже готов, примерь, - венок ромашковый мне на чело надела.
Я удивился:
- Можешь видеть ты меня?
- Ведь я душа. Гораздо удивительнее то, что ты видишь меня. Простому смертному такое недоступно.
- Ну, значит, я бессмертен.
- Бессмертна лишь душа, а ты телесен.
Предположение, а может быть, догадка лучом прозрения вдруг осветила мозг.
- Видать, конфуз произошёл. От травмы черепной, - коснулся пальцами Масяниного глаза, - сознание совсем покинуло меня, а вот душа осталась и правит бал.
- И что Всевышний, так её и не призвал?
- А я в его реестрах и не числюсь - я человек другого измерения.
- Чудно. Ну, Бог с тобой. А мне пора.
- Постой. Ты не хотела бы вернуться в своё тело и жить со мною на природе здесь, познавая мир? Сейчас за ним слетаю и извлеку из-под земли. Все травмы и болячки залатаю, и даже тления следов не сыщешь ты.
- Не стоит. Я как раз в реестре, и срок земного пребывания уже истёк. Прощай. Жаль мы не встретились при нашей жизни - без всякого сомнения, была б твоей. Позволь мне поцелуй вернуть.
Дуновение, чуть ощутимое, сродни дыханию, коснулось губ. Ева растаяла во мне.
Венок остался на челе.

5

Нас искали. Наивно было полагать, что эти люди так просто меня оставят в покое - нет, они своей выгоды из лап не выпускают и ради неё пойдут на что угодно.
Их было четверо, поднявшихся тропой от обрывистого берега. Четыре молодых плечистых человека - в шортах, теннисках, кроссовках и со шпалерами наизготовку. Если бы не пистолеты в руках, то вполне доброжелательного вида - им сачки для бабочек больше подошли.
Втягивая в плечи бестолковки, пружиня шаг, на полусогнутых подкрались к входу в грот и требуют:
- А ну, выходи!
В ответ ни звука. Да некому было звучать - мы в прозрачном обличии расположились на самом темечке горы, как раз над головами этих недоумков. Саиду мысленно приказал молчать, лежать и наблюдать, никак не реагируя. Маркиза калачиком свернулась на моих коленях и рада была ласкам - наскучалась за дни разлуки.
Помявшись, пошептавшись, гоп-команда осторожненько втянулась в грот. На Божий свет спустя несколько минут явились весьма уверенные люди.
- Сгинул, гад.
- Шмотьё лежит, а сам не появлялся.
- Звоним шефу.
- Алло, Иваныч! Его здесь нет - так, барахлишко старое. Да, и, похоже, не было. Что? Понял. А сколько?
Схлопнув сотик-раскладушку, звонивший окинул взглядом остальных:
- Приказано в засаде ждать, пока не словим.
- Вот это да - вот так без подготовки: да это не засада будет, а досада - нас нынче вечером тут комарьё сожрёт. Да и с хавчиком в пещерке напряжёнка.
После непродолжительного совещания двое ушли по тропке вниз, а двое остались - оголив животы, разлеглись на солнцепёке, прикрыв лица бейсболками.

[santehlit]

Я загрустил. Что предпринять? Почистить им мозги - придут другие. Вернуться в город да Грицая вразумить, чтобы охоту раз и навсегда отбить, за мной гоняться? Немного ль чести для бессовестного казнокрада? А что тогда? Найти осиный рой и на пупки насыпать сторожам? Ну, это уж совсем мальчишество. Напрашивался вывод - покинуть грот. Не дать им и намёка на моё присутствие здесь или вообще на этом свете. Пусть думают, что растворился в ванной помпрокурора, распался на молекулы, исчез навеки. И, может, успокоятся, в конце концов.
Жаль, конечно, покидать жильё, где был и счастлив, и свободен, где то ли в грёзах, то ли наяву достиг границы мироздания, и думал, что ещё найду великих тайн немало откровений. Одно лишь утешало - уйдут поимщики, и я вернусь. Мне надо время переждать. Чуть-чуть.
Приняв решение, поднялся. Саиду скомандовал - вперёд! Маркизу поднял на руки. И мы спустились на пологий склон, в царство сосновых исполинов.
Я вам скажу, блуждать невидимым в лесу не то же самое, что быть доступным любому взору - никто от нас не прячется.
Вон белка спёрла у ежа грибок и, удирая, ткнулась мне в лодыжку. Теперь сидит на ветке, вертит головой и ничего понять не может. Лишь руку протянуть - она в ладони.
Огромный и прогнивший ствол упавшей некогда сосны весь испещрён ходами. Бурундучки мелькают тут и там, играют, лисят нерасторопных дразнят - где им таких пронырливых поймать. Чёрный ужик шнурком мелькнул из-под стопы и отвлёк внимание. Только боковым успел заметить зрением рыжую молнию, и вот уже лиса стремглав несёт в зубах бурундука. Жаль полосатика, но здесь закон суров - беги, дерись иль погибай. Пожил, дай жить другим. Хорошо друзьям моим теперь нет с пропитанием заботы. Однако ухо всё равно держать надо востро, чтоб самому не стать едой.
А вон чета орлиная устроилась на шпиле мачтовой сосны. Пока подруга на гнезде царь птиц сидит на ветке рядом, считает подданных и примечает, кто где устроился и как. Когда появится потомство, пригодится знать.
И мы себе жильё искали, да всяк по-своему.
Саид принюхивался к норам, оглядывался на меня - может, прогоним того, кто там засел, и вселимся?
Маркиза отнять у белочки дупло была не прочь да нарвалась на филина и со всех ног бежала прочь.
Я мог, наверное, одну из нор расширить до землянки, заставив поработать барсуков, но после каменных палат зарыться в почву червяком - бр-р-р…. - не вдохновляло.
Попробовать сложить из сухостоя хижину, как Томас Дэвидсон, робинзон Скалистых гор? Да где мне взять сноровку и умение? Его бы самого сюда.
Поставить из жердей вигвам? Но чем обшить? Берёз здесь нет. Четвероногих шкур лишить? Да захотят ли голышом ходить? Наверно, нет.
В гроте палатка осталась - Фадеича подарок. Но как стащить? Прокрасться незаметно я смогу, но вытащить…. Вот будет хохма, когда брезента свёрток сам собой в бега сорвётся под носом сторожей! Нет, отпадает вариант. Ничто им не должно даже намёка дать на моё присутствие там.
И угнетала мысль: вигвамы, хижины, палатки к месту в девственном лесу, как на фате заплатка. Мне нужен дом, дарованный природой.
Петляя меж огромных сосен, спускались вниз и добрели к подножию горы. Отсюда за сосновым морем видна вершина - седая плешь скалы, под которой притаился грот.
Бор за спиной остался, а впереди равнина с берёзовыми колками, перелесками ольхи, осины, а меж них цветочные поляны. Вон озерцо - по берегам жирафьи шеи тянут тополя, и ивы, словно буйволы бока, свои побеги в воду опустили. Средь белых лилий, будто нарисованных на голубом холсте воды, застыло изваяние лебедя.
Стоял на взгорке дуб. Огромный, старый, расщеплённый. Когда-то молния ударила в него и развалила на две части. Коснувшись ветвями земли, он не загнил, не захирел, а, будто новой мощи от неё набравшись, рванулся вверх и крону плотную сомкнул над раной, грозившей погубить его.

[santehlit]

Преодолев все лабиринты из ветвей и молодых побегов, мы оказались над землёй на высоте трёх метров в центре расколотого пополам ствола. Я говорю мы - Маркиза взобралась сама, а Саида где поднимал, а где подталкивал. Впрочем, спускаться он научился сам.
Итак, мы оказались в центре дуба, где вместо сердцевины, изъеденной ветрами, солнцем и снегами, и временем, конечно, уютное - ну, назовём гнездо - с зелёным потолком над головами, а под ногами ковёр из ссохшейся листвы. Фантазии не хватит придумать лучшее жильё - чтобы вот так, без топора и мастерка, природа сотворила.
А искупавшись в озерце средь белоснежных лилий и в царственном соседстве лебедей, вновь очутился наверху блаженства - прекрасен дом и все удобства под рукой.
Решил, гнездо на дубе будет дачей - тут летом истинная благодать. Вот вырастет пернатое потомство, станет на крыло, отправится на юг - тогда и я вернусь в свой старый грот на ложе зиму коротать. К тому-то времени, надеюсь, враги оттуда уберутся навсегда.
Той же ночью старый дуб продемонстрировал, сколь прочное построил нам жильё. Нагрянула гроза - дождь, ветер, град и гром. И молнии блистали. Исполин скрипел, стонал, вздыхал и охал, но обитель нашу отстоял - ни капли не упало к нам в гнездо.
Что есть уют? Ну, кому-то это с телевизором диван, жена на кухне. А по мне, чтобы вот так - разгул стихии в двух шагах, а мы с друзьями в безопасности. Несравнимое ни с чем блаженство. Как впрыск адреналина.
Откуда это у меня? Наверное, с той самой мрачной ночи землетрясения на Белухе, когда погибла мама. Что скрывать, тогда действительно я испытал животный страх перед стихией. И с тех пор…. Дождь ли, град ли, гром иль ветер радуют мне душу, когда меж нами существует хотя бы тоненькая, но стена….
В то утро обежав трусцою озеро, искупавшись, присел у муравейника понаблюдать за суетой его строителей, задавшись целью разгадать, что правит этим коллективом - разум иль таки инстинкт? А нет ли в них присутствия души?
Зачем? Точно не скажу. Но мысль была, погибшей Евой зароненная, что всё от Бога. Стало быть….
Гром прогремел издалека, чуть дрогнула земля. Я оглянулся. Там где лысая макушка венчала гору, поднимался дым. И не было её, макушки - только зубчатая кромка леса и дым.
Не может быть! Неужто варвары решились лишить меня жилья?
- Маркиза, к дубу! Ждать меня! - был дан приказ. - Саид, за мной!
И мы помчались к подножию горы, туда, где начинался бор.
Невидимый не значит бестелесный. Преодолевая заросли подлеска, в кровь исцарапался. А к ночи, выбившись из сил, остановил свой бег. Решил взлететь.
- Саид, найдёшь дорогу без меня, туда, наверх?
Потом пришла вдруг успокаивающая мысль - к чему спешить, ведь что бы ни произошло, мне уж не исправить. И не решился пса оставить.
Бег сменил на шаг и путь продолжил. К утру достиг вершины.
Грота нет. Развалины. Дымит трава. Осела пыль. Должно быть, подложили динамит. Зачем? Месть за несбывшиеся планы? А мне что предпринять? Найти врагов и наказать? Нет, на подобные шаги я не способен. Мне стоило это всё предвидеть, остаться и защитить жильё. А теперь….
Сел на груду бесформенных камней, поднял один, отбросил, потом другой…. Как будто что-то дорогое, родное здесь погребено.
Вот, Ева, полюбуйся-ка с небес на житьё наше земное и бытьё.
В гроте был крест, монахами выдолбленный на стене. Найти хотя фрагмент его - я б сохранил, как память о святой обители. А нашёл….
Клок шерсти под камнями. Кого-то придавило здесь - наверно, крысу? Да это выдра! Нет, чулок её - шкурка, содранная без надреза. И даже не чулок - мешок с…. Я развязал шнурок. Мешок набитый драгоценными камнями. Это монаший клад, тот самый, что искал Фадеич. Мне больше повезло, но какой ценою!

[santehlit]

Как завороженый, вновь и вновь руку опускал в мешок, и пропускал меж пальцев самоцветы. Их тут так много, что даже всем названия не знаю. А по цене, наверное, на миллионы.
Восторг удачливого кладоискателя сменился грустью человека, взвалившего бесценный, но ненужный груз. Клад следует нести владельцам - половину Скоробогатову, как тот просил, остальное в монастырь. Пусть украшают самоцветами иконы, иль продают и строят храмы. То их заботы. А мне печаль - где одежонку справить, чтоб можно было лес оставить и в город показаться.
Погрустив, простился с пепелищем грота. Спустился к дубу за Маркизой. Втроём отправились в поход - искать, где ныне обитает заслуженный геолог и минералов полиглот.
Ноша с сокровищами то на плече, а то подмышкой у меня. Смотреть со стороны - чудес чудесней не бывает - по воздуху мешок плывёт. На нём, вцепившись в шкуру, восседает пёстрый кот. (Для рифмы сказано - конечно же, Маркиза). И пёс хвостом виляет впереди. Им дела нет, быть видимым иль невидимым. А мне-то каково - шататься по дорогам голышом?
Иметь в руках сокровища на миллионы и красть портки с рубахою с плетня - вот это нонсенс! Вот это, я скажу вам, ерунда. Но что поделаешь, коль ничего умнее в тот миг и в голову мне не пришло. Подкравшись, умыкнув и облачившись, стал снова отражать лучи, явив лик свету весьма одухотворённый, с панданой на челе (из лоскута всё там же уворованной простыни).
Дальше, проще. Адрес знал, определился с направлением и побрёл обочиной вперёд. Вот город, где живёт Фадей Фадеич, вот улица, вот дом и двор.
- Скоробогатов?
- Алексей Владимирович! Как снег на голову! А я, признаться, рад!
Столик под тополем, две скамьи, три шахматных доски. Пенсионеры.
- Сеанс одновременной игры. Сейчас закончу. Обожди!
Отошёл в сторонку - нам не нужны свидетели при разговоре. Забрался в теремок пустой от детворы. Следом Фадеич.
- Всех разгромил?
- Ну и мозги ты, Алексей, мне подарил - я в чемпионах города.
- Не наговаривай - мозги твои, лишь пользы стало больше от извилин.
- Чего сюда забрался, как лешак? Пойдём ко мне - сноха нам замечательный заварит чай, как любишь ты, с душицей.
- Есть разговор. Сюда смотри.
Я размотал котомку грязной простыни, шнур развязал мешка и сунул руку внутрь. Самоцветы на ладони, будто леденцы.
- Что скажешь?
- Смотри-ка! Ты всё-таки нашёл монаший клад.
- И как условились - добычу пополам.
Искатель заповедных кладовых молчал, в задумчивости перебирая минералы, рассматривая их на свет.
- Как будем клад делить - по штукам иль по весу? Ты знаешь стоимость камней?
Фадей вздохнул, положил осторожно в мою ладонь:
- Это сапфир, смотри какой искристый. С полсотни тысяч камушек такой. А огранить, да в золото оправить - цены не будет.
- Вот ты и Ротшильд, Фадей Фадеич. Впрочем, нет - твоя фамилия гораздо благозвучней.
- А как же - ювелирный дом «Скоробогатов Ф. и сын». Звучит?
- А то.
- А мне что-то не то. Что будешь делать со своею долей?
- Как что? В монастырь снесу - ведь их монахи собирали, а мне без надобности.

[santehlit]

- Вот и мне, - Фадеич мои пальцы завернул, чтоб камни скрыть в ладони. - Без надобности. Неси всё в монастырь - пусть помянут в молитвах русского геолога Скоробогатова.
- За здравие…
- Да-да, за здравие - не за упокой же.
Я сунул камушки в мешок и затянул шнурок.
- Что так?
- А я подумал, на фига - на фига козе баян, когда козёл и сыт, и пьян.
- Переведи.
- Всё нынче хорошо - куда уж лучше? Сын уважает, внуки любят, сноха не гонит за порог. А с этим…? Как бы ни переборщить. Всё закрыта тема - забирай и душу не трави. Сейчас поднимемся в квартиру, попьём чайку. С семьёю познакомлю.
- Ты прости, я не могу знакомиться с людьми. Открылся дар, какой не ожидал - целителя. Все хвори вижу в человеке, и исцелять могу, но в результате алчность бужу и неприятности себе. Наш грот взорвали.
- Как?!
- Меня искали и, не найдя, взорвали. Среди обломков был монаший клад. Ну, будь здоров.
- Нет, погоди. Тебя я всё же угощу - сиди и жди.
Фадей вернулся с термосом, а в нём душистый чай. Мы вспомнили лесной наш прошлогодний рай.
- Куда же ты теперь?
- Хочу в святой обители остаться - решить одну проблему для себя. Скажи, ты верующий?
- Ну, как прижмёт, крещусь. И был крещён. Но жизнь советская потом нас отучила в монастыри ходить.
- Так значит, Бога нет?
- Ты знаешь, нет уверенности, что есть.
- И у меня. И не могу ужиться с неопределённостью.
- Мне больше повезло. Но раз уж загорелся и дознаешься, расскажешь мне - я мигом крестик нацеплю и внуков в храм ходить заставлю.
- Монахи говорят, Бог должен быть у каждого в душе. А мне он нужен наяву - вот как тебя сейчас, я зреть его хочу.
- Если он есть.
Опорожнив от чая термос, мы расстались.
Пять глав я насчитал. Одна, конечно, в центре с большим крестом и маленькие по бокам - их маковками называют. Сусальным золотом сверкают.
Церковь сложена из кирпича с узорчатыми нишами - в них образы святых. А колокольня под изразцовой крышей. И лишь взглянул, как тут же благовест - малиновый, как говорится, перезвон.
Забор кирпичный, чугунные врата с узорами. Широкий вымощенный двор и сад за церковью. Девчушечка лет восьми большими ножницами кустик подрезает. И больше ни души.
Прокашлявшись, представился:
- Я дед Алексей. А как тебя зовут, дитя? И кто тут есть в поповском звании?
Малышка даже и не оглянулась. Косички скачут по спине, звон ножниц, локотки в работе - до старца ли праздношатающегося ей?
- С собаками сюда нельзя, - по тропке садовой шёл человек в обличии церковном - чёрная ряса, борода и крест с массивной цепью на груди. Погладил девочку по голове, приобнял. Тут, оглянувшись, меня увидела она, но улыбнулась лишь Маркизе. На корточки присела, поманила, и - о чудо! - моя дикарка подошла, потёрлась о коленку, погладить позволила себя.
- У девочки прекрасная душа, - я констатировал.
- И добрая она, - поп согласился. - Жаль, глухонемая.

[santehlit]

- Да что вы?! - сердце жалостью зашлось. - Надо лечить.
- В нашей больнице бесполезно. За кордон везти - средств нет. Остаётся уповать на Бога.
Молча кивнул, подумав про себя - и Бог услышал.
Поп руку протянул, шагнув навстречу:
- Протоиерей, настоятель церкви Преображения Господня отец Михаил, в миру Сапронов Михаил Васильевич.
Сжал крепкую ладонь, представился, добавив, странник, мол - как род занятий.
- Из чьих же ныне палестин? Сюда какими промыслами?
Я не спешил о промыслах, хотя мгновенный наш контакт рукопожатий мне многое сказал о добропорядочности Михаила. Я не спешил, сканируя его мозги.
- Земель немало повидал - бывал и в Палестине. Купался в Иордани. Россию вдоль и поперёк пересекал. А в колумбийской сельве удивительных людей встречал ….
И на немой вопрос в глазах протоиерея:
- Веру ищу, святой отец. Она мне кажется жар-птицей, что манит и зовёт, но в руки не идёт.
- Во истину не там искали, - протоиерей снисходительно кивнул. - Вам надо в монастырь, в послушники - в труде, молитвах, чтении церковных книг однажды откровенье явится.
Я покривился удручённо:
- Увы, как говорится, горе от ума. Окончил университет и знаю всё об эволюции Земли. Но только мне наука объяснить не может тот факт, что разговаривал однажды с душой недавно умершего человека. Может, вы?
- Так-так, вот это интересно! - настоятель легонечко похлопал по моему предплечью. - Идёмте-ка в беседку, там за чайком мне всё поведаете откровенно.
Протоиерей, присев, взял девочку за плечики:
- Фенечка, беги к тётке Глафире, скажи, чтоб вскипятила самовар и нам в беседочке накрыла. Всё поняла?
Малышка покивала.
Поп, поцеловав, перекрестил её чело:
- Умничка, беги.
Михаил, глядя ей вслед:
- Убогая сиротка, с тёткой живёт, а тётка пьёт. Сюда приходят помолиться и мне помочь.
- Не учится?
- Да где ей.
В беседке на столе фаянсовое блюдо - в нём пирамидой яблоки.
- Угощайтесь.
- Райские плоды?
Мы присели на скамью.
- Поведайте историю свою.
Я рассказал о встрече с Евой.
Пришла Глафира с самоваром - высокая, худая женщина с измученным лицом. Следом Фенечка несла чашки на подносе, вазочки со сладостями и печеньем. Отец Михаил, погладив её по голове, угостил конфетой.
Макая в мёд печенье, мы пили чай. Протоиерей молчал. Он словно проглотил язык, услышав мой рассказ о потонувшей деве. На самом деле - я заглянул ему под шевелюру - он совершал мыслительный процесс, пытаясь разгадать, кто перед ним - блаженный или шарлатан. Ну, пусть себе - мешать не буду.
Отставив чашку, поманил Маркизу.
- Собака как воспитана у вас, - ожил протоиерей, - лежит себе тихонько у порога, и никаких гвоздей.
- Хороший пёс и настоящий друг - в пути ко мне прибился.
- Их покормить Глафире я скажу.

[santehlit]

- Не стоит суеты – поверьте мне, не голодны.
И снова пауза надолго.
Глядя на мои ладони, ласкавшие Маркизу, протоиерей спросил:
- И больше вам общаться не доводилось с душой, покинувшей останки человека?
- С той встречи - нет. Да и желанья нету.
Поп покивал ответу.
- Мне завтра отпеванье предстоит, в одиннадцать часов. Вы можете принять участие, и если что увидите, потом расскажите. Согласны?
Я согласился.
- До завтра есть, где ночку перемочь?
И на моё пожатие плечами:
- Так оставайтесь здесь - погода нынче благодать. В углу двора сторожка есть - там сторож обитает. Вот я ему скажу, чтоб вам сюда принёс постель.
Ушёл протоиерей, а после заката солнца явился сторож Степан Василич, принёс подушку ватную и байковое одеяло.
Присел на порог беседки, Саиду холку потрепал:
- Хороший пёс, мне бы такого.
- Вы не поверите - чуть больше года минуло с тех пор, как эту псину утопить хотели.
Сторож сунул сигаретку в рот и прикурил.
- Жестоки люди. А почему?
И сам ответил:
- От страха. Боятся смерти, голода и нищеты. Кабы у всех достаток был, тогда и рай бы наступил.
На моё молчание:
- А вы ложитесь - я всю ночь могу болтать.
Лёг, как было велено, укутавшись в одеяло, под голову подушку. А потом сказал:
- Достаток - относительная вещь. Люди в погоне за золотым тельцом готовы жертвовать друзьями, близкими, здоровьем, самой жизнью. И лишь на смертном одре вдруг осознают, что ничего в итоге не достигли. Огромный в банке счёт? На кой он ляд, коли наследники ждут, не дождутся, когда концы отдашь. Бюст бронзовый при жизни поставили в родном селе? Жди - переплавят. Потом немало найдётся в чужом дерьме охотников поковыряться - не рад будешь и славе. Такая человеческая суть - где слава, там и зависть. А те, кто на вершине власти, несчастнее других - им надо позабыть про дружбу и любовь, им даже родственники врут.
Церковный сторож покивал:
- Когда в кармане шиш, легко себя счастливым мнишь. Спокойной ночи.
И удалился в темноту.
В час, когда ночь к утру переломилась, и звёзды задрожали, устав висеть на чёрном небосклоне, в саду церковном соловей запел - защёлкал, засвистал и трелями залился. Я не спал. Я слушал. Решил, что остаюсь при Божьем храме, исполнить миссию свою - Его увидеть. Пока не знаю, как сиё произойдёт, но если зреть могу людские души, то почему бы нет и их Творца?
Мрак таял, меркли звёзды, рассвет окрасил горизонт. Проснулась иволга, потом скворцы, с лучами солнца сад ожил - запел, по ветвям запрыгал, запорхал.
Лежал в беседке, слушал благовест и восторгался замыслам своим. Какая тема удивительная предстоит - Создателя увидеть! Настоящего. Что так и будет, в том ничуть не сомневался, хотя как взяться за неё ещё не знал.
Потом пришёл Степан Василич, забрал постель, а мне сказал:
- Вас батюшка к себе просили. Умыться не желаете?
И проводил к колодцу.
Холодною водой взбодрившись, потопал к церкви. Но отпевание было во дворе. Гроб с телом умершей стоял на табуретах. Рядком скорбели родственники. Народ толпился до ворот. Протоиерей качал кадилом и читал молитву. Все при делах.

[santehlit]

Замерев в сторонке, присутствующих окинул взором - где мне усопшей душу увидать? В толпе? Да вряд ли. На заборе? Он пуст. Быть может, в теле? Но сколь, ни вглядывался в профиль восковой с синими кругами под глазами, ничто не говорило - там есть душа.
Закончил Михаил. Засуетились ритуальщики. Народ к вратам качнулся. И тут я увидал старуху в чёрном одеянии. На корточках она сидела чуть поодаль, у храмовой стены. Так необычно.
- Вам плохо? - я спросил.
- Да мне плохо. Мне очень больно.
- Где болит?
Старуха поднялась и распрямилась. В ней отпеваемую я признал.
- Так вы душа?! Что вас гнетёт? Чистилища боитесь? Страшного суда?
- Не за свою судьбу сердечко ноет, - она махнула вслед уходящей со двора толпе. - Там деточки мои, сынок и дочка.
- Они скорбят. Вам что печалиться о них?
- Сглупила я, подписав дом в дарственную на обоих. Сначала думала, по справедливости, чтоб не было ругни. А нынче поняла, что выгонит младшенького старшая, ведь он блаженный, а та на деньги шибко падкая - продаст жильё и пустит по миру его. Ведь он со мною жил - теперь как перст один. Ты не поможешь, милый человек?
- Так чем же?
- Присмотри за ним.
- Успокойтесь и отправляйтесь по своим делам. Дом не панацея - был в бочке счастлив Диоген. А если разбегутся ваши дети - так знать судьба.
- О горе тяжкое! - ссутулив плечи, старуха в стену кирпичную вошла.
Вслед за мной пришёл в беседку и отец святой. На столик свёрток положил:
- Угощайтесь. На завтрак матушка блинов вам испекла - здесь с творогом, а вот с печёнкой. Какие любите? В бутыли молоко. Вкушайте.
- Спасибо, - и чтоб не огорчить хозяина, за трапезу взялся.
Настоятель выждал паузу:
- Была ли умершей душа?
- Была, - прихлёбывая молоко, сказал. - Мы говорили. Она в печали - боится, что потомки не поделят отчий дом.
- Так и сказала? - был протоиерея недоверчив тон.
Пожал плечами - хотите, верьте, мол, хотите нет.
Зачем же верить - мы проверим, подумал Михаил, а я услышал.
Смотрю, засобирался он идти. Ну, время промыслы поведать.
- Вы слышали легенду Таганая? - достал котомку. - Отшельники из поколенья в поколенье в пещере жили - молились Богу и постились, а после бурь сокровища искали под вывороченными сосновыми корнями. И находили.
Развернул котомку, достал мешок, а из мешка на стол струя самоцветов потекла.
- Вот их богатства. Они Творцу принадлежат по праву, и церкви ими распоряжаться. Примите, батюшка.
Все чувства отразились на лице протоиерея - восторг и удивление, растерянность, испуг. Он попятился:
- Нет, я не вправе. Если хотите, в епархию их отвезу. Или вы сами.
- Хоть к патриарху, но только вы. А мне награда за труды ваше разрешение остаться при Божьем храме.
Протоиерей с трудом пришёл в себя.
- Да-да, вольны остаться. Когда я из епархии вернусь, мы с вами о довольствии поговорим. А сейчас….
Когда окрестности тускнели, размывались, и город зажигал свои огни, «Рено» протоиерея к вратам церковным подкатил и посигналил.
- Не спать, а бдеть! - приветствовал отец Михаил сторожа Степан Василича и отослал. - Не семени за мной, к беседке я дорогу знаю.

[santehlit]

Вошёл в моё пристанище и хлопнул донышком на стол бутылку дорогого коньяка.
- Не спать, вставать и праздновать со мною.
Я опустил с груди Маркизу на пол и поменял горизонталь на вертикаль.
- Позвольте угадать причину - клад приняли и вас повысили.
- Не угадал, - весьма довольный протоиерей захохотал. - Впрочем, да, сокровища, конечно, приняли, пересчитали, оценили - там уйма денег. Такая что…. тс-с-с.
Отец Михаил подозрительно оглянулся на подступающую темноту - в ней силуэт маячил.
- Степан Василич, лампадку нам сообразите. Себе стаканчик.
Сторож принёс керосиновую лампу и стакан гранёный.
- Какой хитрец! - пожурил святой отец, составив рядом стеклотару - две рюмки и стакан.
- Вы знаете, за что мы пьём? Так слушайте - нам школу тут воскресную поставят для деток и странноприимный дом. Строительство буквально с завтрашнего дня начнётся. Решить лишь надо - сад потеснить или землицы прикупить у городской администрации. А?! Каково?! Ну, с Богом!
Мы с протоиереем пригубили, Василич хлопнул, крякнул, пошарил по столу глазами, занюхал рукавом.
- Коньяк, сын мой, не заедают, - поучал святой отец.
- А вам, - это он мне, - я должность подыскал - заведующего странноприимным домом. Согласны?
Конечно, нет. Да только спорить ни к чему: пока его построят - эксперимент я завершу.
Потом приехали из епархии - насчёт строительства. Лишь мимоходом протоиерей представил им меня. И после этого никто не вспоминал, не донимал - у всех свои заботы.
Оставленный в беседочной тиши, обдумывал величайший из своих экспериментов: как мне, пронзив пространство или время, достичь черты, что разделяет свет на тот и этот. Лишь, думал, там смогу Его я лицезреть - того, которого как будто нет, однако все в которого как будто верят. Того, кто знает, как жизнь вдохнуть в покинутое душой тело. Кто может эту тайну мне открыть.
Достичь черты, переступить и вновь вернуться - весьма рисковая затея. Я не Орфей, чтоб нравиться богам. И не Геракл, их чтоб не бояться. И не хочу я пить шампанское. Познание - вот смысл риска.
Перечитал всю библиотеку Михаила, пытаясь в каждой фразе найти намёк, скрытый смысл, потайную дверцу, способную в архангельское царство привести. И сколь ни бился…. Но не отступал.
Мне книги Фенечка носила: протоиерею недосуг - то служба в церкви, то крестины, то отпеванье, то венчанье…. А тут строительство свалилось….
Мне книги Фенечка носила, и мы сдружились. Общались мысленно. Но желание излечить ребёнка допекало и однажды допекло.
- Есть у тебя гребёнка? - мысленно спросил.
Она покивала и подала расчёску.
Годится.
- Сядь сюда. Позволишь мне косички расплести?
Она кивнула.
Как нежный шёлк пряди у ребёнка, а цвет - как грива ковыля, что волнами своими красит степи. Расчёсывал ей волосы расчёской, другой рукой приглаживал…. И в мозг проник тихонько. Пошарил - вот она, загвоздка, вот этот узел надо расплести. Запутались нейроны ещё в утробе, а может в миг рождения, который мог последним стать.
Расчёсывал ей волосы расчёской, другой рукой приглаживал и по чуть-чуть, ну очень осторожно распутывал хитросплетения в мозгу, лишившие её и слуха, и дара речи.
Внезапно вздрогнули Фенечкины плечи, и тельце худенькое напряглось - звук к ней прорвался.
Я голосом:

[santehlit]

- Ты можешь говорить?
- Да, могу.
- А слышать?
- Я слышу же.
Повернул девочку к себе лицом, стал на колени, чтоб заглянуть в её глаза.
- Хочешь дочкою моей стать?
- Ты женишься на тёте Глаше?
На тёте Глаше? Гм.… Пожалуй, не готов.
За Фенечкино исцеление протоиерей Спасителю молебен посвятил и мне пенял:
- Вот вам и чудо! Где наука ваша с её врачами? А молитва, когда она от сердца чистого доходит до небес и возвращается - вот вам и чудо из чудес. Какого надо вам ещё знамения и откровения? Немедленно креститесь и начинайте молиться за спасение души.
Но от крестительной купели я воздержался.
- Не могу, святой отец, без веры.
- Так ты поверь.
- Верю, что человечество от обезьян произошло путём эволюции. А религия - это культура: как мусульманство у арабов, так православие у славян.
- Тогда откуда же к тебе души видение пришло?
- Вот это и хочу понять. Когда пойму, тогда уж с чистой совестью к кресту пойду.
Фенечка быстро выучилась читать, писать, считать и сочинять. Прочтёт мне сказочку из детской книжки и замолчит, задумается.
- Что не так?
- Вот это и вон то.
- Ну, тогда свой вариант рассказа излагай и не стесняйся, называй - других героев имена.
Малышке только дай - был бы слушатель, фантазии хватает, а язычок болтает и болтает.
С Маркизой забавляясь, вдруг спросила:
- А у неё котятки будут?
Откуда? То бессмертным не дано. И на ночь сна меня лишила.
Ну, ладно я - из ума выживший старик. Ну, пусть Саид - пёс не первогодок. Ну, а тебя, мурлыка, за что лишили счастья материнства? За то, чтоб нескончаемой чредой тянулись годы без любви и ласки? За то, что ты мне стала дорога, должна пожертвовать своими чувствами напрасно?
Промаявшись, к утру решился, распрограммировать Маркизу - вернуть ей радость материнства. А за одно - старение клеток и неминуемую в итоге смерть. Хотя со смертью погодим: будем живы - будем жить.
Через недельку красавица пропала. Потом явилась и полнеть начала - в животик подаваться.
- Там у неё котятки? - пытала Фенечка.
Протоиерей в беседку заходил:
- Холодно ночами? Потерпите - строительство вот-вот мы завершим, и переедите. А может быть, сейчас - ко мне иль на квартиру? Приход оплатит.
- Вы не беспокойтесь - у нас всё хорошо.
- Они-то в шубах, - на друзей моих хвостатых кивал настоятель. - А вам-то каково? Здесь, сын мой, не сельва колумбийская, здесь в сентябре бывает о-го-го.
- В Таганайском гроте зимовал и в лютые морозы костра не разжигал.
- Думаю, что до морозов дело не дойдёт - управимся.
А дни прекрасные стояли. И ночи тёплые - зря батюшка ворчал.
Однажды услыхал в ночной тиши мышиный писк - в коробке из-под обуви, что Фенечка в подарок принесла, родились шестеро котят. Беспомощные и слепые, и совершенно разные. Трое в мать - пёстрые такие. Четвёртый в серую полоску словно тигр. Пятый - снежный барс, но с чёрным хвостиком. И лишь один, самый слабый из котят, был непонятной масти - трёхцветный.

[santehlit]

Пошли советчики.
Степан Василич:
- Вы отберите, который люб, а остальных - ведро с водой щас принесу - топите.
На мой отказ:
- Они же кошку вашу насмерть засосут.
Но у Маркизы всем шестерым хватало молока. Даже у маленького животик полным был всегда.
Глафира:
- Топите, Алексей Владимирович, сейчас: когда откроют глазки - грех.
Спросил протоиерея, вправе ль я судьбу котёночью вершить.
Он пожал плечами:
- На что решитесь - такая их судьба.
- И всё от Бога?
- Да.
Через неделю они открыли глазки.
- Смотрите, - Фенечка трёхцветненького подняла. - Какие мудрые у него глаза!
Взгляд бусинок голубых действительно являл осмысленность. И озорство.
- Это кошечка.
- Я назову её Принцессой. Вы мне подарите её?
- Хоть всех бери. Как станет мать им не нужна, они твои.
Глафира:
- Вот ещё беда - дом полон кошек. Ведь говорила же, топи.
Проблема разрешилась сама собой. После удивительного исцеления стала Фенечка для обывателей святой. На неё ладно, что не молились. Но приходили и просили:
- Положь мне свою ручку вот сюда, дитя.
И верили, что боли все уйдут. И уходили.
Когда ж узнали, что Фенечка котят пестует - за ними очередь: готовы тут же разобрать. Но я сказал:
- Пусть подрастут - их от мамаши рано забирать.
Мне доставляло немало удовольствия наблюдать, как кормит их Маркиза, как лелеет. И поучает. Как холку треплет за непослушание. Одной Принцессе с лап сходили озорства - как будто матери любимицей была.
Трёхцветная проказница возглавила борьбу за изгнание Саида из беседки. Тот на порог - она шипит, спина дугой. За ней котяток целый строй и все готовы в бой. Пёс зарычит - бежит Маркиза. Но их мирить, лишь сердце мучить, и гонит друга прочь, что защищал её не раз в тайге дремучей.
К чему Вас этим зоопарком утомляю? Мысль пришла - а почему хозяин жизни только человек? Разве животные думать не умеют? В том мире, что оставил я, главное - не пара рук, а голова нужна. С мозгами. И они есть у моих питомцев. Я докажу.
Тема настолько интересна, что хоть сейчас бросай задуманное и заново всё начинай. И начал, если бы не случай….
На отпевании как-то раз открылся путь к черте заветной. Вернее, я нашёл проводника - он обещал меня с собою взять. Лишь надо обождать. Всего шесть дней, пока душа прощается с землёю.
Сейчас в подробностях.
Омоновца Степана Буландо замучили в Чечне боевики. Пытали, били, истязали, но не сломили дух и не смогли заставить честь уронить, присяге изменить. Посмертно звание Героя ему дали и улицу родную в городе переименовали. Остались без кормильца жена и маленькая дочь. Городские власти взяли на себя о них заботы - бесплатная квартира, льготы. И добрый всход дал корень Буландо - медалистка в школе, отличница в университете дочь его Светлана. Однажды за кордон бесплатную путёвку ей подарили городские меценаты. И надо же несчастию случиться - шофёр уснул, автобус в пропасть, среди погибших дочка Буландо.

[santehlit]

Весь город провожал в последний путь её. Прекрасная в гробу она лежала - как живая, только не дышала. Венки из роз украшали ложе ей, и слёзы, отпевая, лил протоиерей.
Нашёл на клиросе девицу в белом одеянии.
- Ты Света Буландо?
- Как маму жалко. А вы кто?
Я рассказал. Ещё поведал, что целить могу, но этого мне мало. Хочу погибших к жизни возвращать, чтоб не было смертей.
- Так не бывает, - она вздохнула.
- Есть сила, которой подвластно всё. Тебя к ней скоро призовут. Возьмёшь меня?
- Если не боитесь - да.
И мы условились, в полночь на девятый день здесь в церкви встретиться опять.
Шесть дней осталось.
Смотрел, как Фенечка с котятами играет, и думал о своём. Как прав был Билли, за леность меня ругая - столько времени коту под хвост. Ну, почему о жизни и смерти не задумывался в ту пору я, когда к услугам Разум свой предоставляла вся Земля? Был молод, глуп - такой ответ. Не устраивает? Нет. Ну, значит, Билли так избаловал меня, что думать не о чём и не хотелось. Вот парадокс: возможность есть - желанья нет, потом наоборот. Когда ж воистину разумен станет человек?
Скрип гравия, шаги к беседке. Покашливание сторожа при храме:
- Алексей Владимирович, к вам человек.
Костюм полуспортивного покроя, фигура развитая, правильные черты лица. Взгляд homo sapiens. А в руке….
- Гладышев? Алексей Владимирович? Вам передать просили.
В руке серебряный браслет оптимизатора.
О, Господи, ты есть! Я верую, и сей же миг крещусь!
- Вы инструктор перемещений?
Тот, покосившись на Василича, сказал:
- Да. И флаер тут, неподалёку, ждёт меня. Иль нас обоих - как пожелаете.
- Нет, ступайте - я остаюсь. Когда потребуется, свяжусь.
Он ушёл. Я любовался на браслет, не решаясь на руку его одеть. А по усам и бороде катились слёзы….
- Вы плачете? - сторож мялся у порога, не решаясь, уйти или присесть.
- Иди, Степан Василич, весть с родины - как тут не зареветь.
Ушёл и сторож.
- Я, Фенечка, прилягу - уморился. Возьми котят и погуляй в саду.
Один остался, и браслет защёлкнул на запястье.
- Здравствуй, Билли!
- Ну, здравствуй, дорогой.
- Обнять тебя так хочется, поверь.
- Я уже обнял.
- В жилеточку поплакаться.
- Ты плачь, а я пока сканирую твои мозги. Тут наворочено…. Присвистнуть хочется.
- Ничего не трожь! Пусть будет всё, как есть. Сканируй память - сам поймёшь, что пережито.
- Событий густовато. Вижу травму черепную - сдвинуты мозги. Но как ты выжил?
- Смотри, смотри. Не только выжил, но и преуспел во многом.
- Я вижу. «Ничего не трожь». Тебе стекляшка эта не мешает?
- Напротив - помогает. Смотри - я ещё сам во всём не разобрался. Быть может, что-нибудь подскажешь ты.
- Ну, хорошо. С наскока не решить: мы больше не расстанемся - к чему спешить.
- Давай не будем больше расставаться - мне страшно без тебя. Скажи, наша Земля всё также хороша?

[santehlit]

- Ещё прекрасней стала. Освоены планеты, солнце под контролем. И космос больше не таит угроз.
- А Настенька нашлась?
- Увы, Создатель, нет.
- И нет контактов с гуманоидами?
- Нет.
Я помолчал, о дочери печалясь.
- Как ты нашёл меня?
- Скажу, не сразу, но нашёл.
Как долго он копается в мозгу, а мне приспичило болтать.
- Билли, я в тему влез, в которой очень неуместно меня Создателем считать, и называть.
- Что такое?
- А ты ещё не понял, над чем работают мозги?
- Тут наворочено…. Над чем?
- Я души умерших умею различать, общаться с ними, понимать.
- Опять за старое. Часом не тронулся в отсутствии меня?
- Вот и проверим - мне скоро рандеву с такою предстоит. Ты взглянешь на неё через мои глаза, послушаешь ушами, поговоришь….
- Ну, хорошо, не будем пустословить - увидим и решим.
- Но, Билли, суть эксперимента в том, что встретиться хочу с Создателем, который жизнь дарует.
- Ты знаешь, с сумасшедшими не спорят, и я не буду. Для чего?
- Чтоб убедиться, что он есть.
- И только то? Не проще просто верить?
- Когда увидишь все способности мои, поймёшь - болезни вижу я насквозь, умею исцелять. Лишь жизней прерванные нити не могу связать. А ты не научился?
- На всех есть клеточная база данных - клонируем внезапно умерших землян.
- Но это ведь совсем другие люди. Кстати, с Костиком ошибся ты. Теперь я понял: не память генную он потерял, а душу. Сознание спаслось в оптимизаторе, и без души он зомби был. Вот суть жестокости его.
- Пусть будет версия - в неё поверю, когда увижу то, что видел ты. И всё-таки скажи, зачем во лбу стекляшка у тебя - она ведь нервными окончаниями оплетена. Ты сам не зомби, друг, не биоробот?
- Ты смотри - не всему, что имею и умею, могу сейчас я объяснение дать ….
Шесть дней мы с Билли ворковали - я, в беседке лёжа, закутавшись в одеяло, он, ковыряясь в моём мозгу.
Во мне участие приняли.
Отец Михаил:
- Вы не заболели часом - всё лежите и лежите? Давайте доктора я позову.
- Не надо, всё в порядке у меня. Лишь ностальгия, но она сама пройдёт - дайте срок.
Степан Василич подтвердил:
- К ним человек намедни приходил, подарок приносил.
Фенечка книжку принесла:
- Послушаешь меня?
- Да-да, конечно же, дитя.
И Билли:
- Послушай, друг, и ты. Эту девочку я излечил от немоты.
- Ты многого достиг в развитии ума - тобой горжусь и кой чему учусь.
- То отличительная твоя черта - красть знания.
- Знакомо мне твоё брюзжание….
Шесть дней прошло - условленное время подошло.

[santehlit]

Пред полночью Василича я попросил, храм отворить и в нём меня закрыть до самого утра.
Звеня ключами, он ворчал:
- Что за блажь? Ну, были б вы Хомой, а в церкви панночка лежала….
Полная луна сияла сквозь витражи окон. Под сводом гулко звучали мои шаги.
- В чём-то сторож прав, - Билли сказал. - Насчёт блажи….
- Помолчи. До полночи далёко?
- Хватит времени в дверь постучать или окно разбить, чтоб сторож прибежал.
- Ты трусишь?
- Мне чего бояться? Дрожь чувствую в тебе.
- Страх неизвестности в крови у человека.
- Полночь. Где панночка твоя?
- Да вот она.
С иконы Богородицы спускался силуэт ….

Эдем

Как странно! Любят суть, а воспевают лик.
Кто в сердце краснобай, тот въявь косноязык.
Еще диковинней, о Властелин вселенной:
От жажды мучаюсь, а предо мной родник
(О. Хайям)

1

Не пишется. Голова болит. Известно, муки творчества обезболиванию не поддаются. Хотя причём тут голова? Не пишется потому, что не читается, не публикуется, не нужно никому. Казалось бы, о вернувшихся из загробья мертвецах, ну, чем не повесть? Её бы на сценарий положить и фильм поставить - все голливудские шедевры отдохнут.
Напечатала районная газета, знакомые поздравили. Где гонорар? Я спрашиваю, за что трудился? За сомнительную славу?
В толпе недавно услыхал:
- Тот Гладышев писал, что в райкоме партии работал, а после так никем не стал?
А кем я должен стать? Олигархом? Воровским авторитетом? Надыбать хоть какой-нибудь себе колхоз или заводишко при приватизации?
Ну да, я сторож школьный. И ещё бумагомаратель ненужный никому. Сижу и мучаюсь в пустующей тиши, чтоб утром встать в учительской с дивана и побрести искать себе работу. А к ночи вновь вернуться школу сторожить, но, по сути, в ней жить - поскольку нет у меня жилья.
Вот докатился бывший райкомовский инструктор с двумя дипломами - без стоящего дела и угла. Да что там - без семьи. Уж так сложилась жизнь - кидали родственники, обманывали друзья.
Мне б поумнеть однажды и бросить пить, вы скажите. Да что вы - не пью и не курю. И женщинам не забиваю баки. Не потому что я их не хочу. Те, что нравятся, по бедности мне не доступны. Которым нравлюсь я - увы, не вдохновляют. Быть лучше сторожем свободным, чем примаком без любви.
Я офицер запаса после института - по-прежнему считать, так дворянин. Вот эта мысль, однажды зароненная, наверное, сгубила мою жизнь. Ведь благородство в чём? Не опускай глаза перед начальством. Не бойся тех, которые сильней. Не ври, не подличай и не воруй. И с барышнями будь построже - не обещай, чего не можешь.
Вот и скажите мне на милость, с такими принципами чего добиться можно в современной жизни? Дивана школьного? Так на кого пенять?
Я не пенял. Детства мечту лелея, стучал по клавишам пишущей машинки школьного секретаря. Сначала мысли скакунами с крыльями в заоблачной дали носились, а на бумагу не ложились. Потом я их освоил приземлять. И потекли строка к строке, листок к листку…. Но кому? Для кого всё это пишется? Что миру нового сказать хочу? Без публикаций и без критики я - графоман.

[santehlit]

Мне надо было б родиться в столице - там есть куда пойти, кому-то показать свои труды. И вдруг - начать публиковаться. Или хотя б в губернском городе. А тут, в захолустье…. Пропадёт бездарно мой талант.
А есть ли он?
Перечитал настуканное на листе. Нет, всё не так, неубедительно, не жизненно, я бы сказал. А главное, язык - какой-то чёртов реп. Нечистый видимо попутал, потратиться однажды и в губернию смотаться на семинар доморощённых литераторов. Там пять часов сидел на мастер-классе малых форм - поэтов и чуть-чуть прозаиков. И в результате язык себе сломал. Вопреки рассудку и замыслу сюжета мне предложенье в рифму завершить охота. Вот что это? Точно - вирус мозговой. Теперь иль к бабушке идти заговорной иль голову долой.
Мысль о суициде не раз являлась мне в тиши ночной. Ну, посудите: я не молод, чтобы с нуля карьеру начинать - нет ни амбиций, ни желаний. Нет стимула - одни лишь оправданья. Не стар, чтоб пенсии дождавшись, почву ковырять в саду. И сада нет. Закончить жизнь сторожем при школе? Достойная карьера! Писателем бы стать.
Не пишется, не читается и не публикуется. Будущность ясна - рано или поздно сойду с ума. Не дай то Бог! Но я не первый это восклицал. Запастись посохом с сумой? Там тоже перспективы никакой. Не лучше ли в петлю? Ну, не задалась судьба, а умирать всё равно придётся. Так лучше уж сейчас - пока я в ясной памяти, и в силах сам на табурет взобраться. Такие, братцы, мысли приходят иногда.
Стучу по клавишам, кладу на бумагу строки. Зачем? Кому? А просто так, чтобы отвлечься от серости обыденной и унестись мечтами в облака. Там я герой, там я, конечно, победитель. И девушки за мной гурьбой….
В окошко стук. Отдёрнул штору - чей-то силуэт. И, кажется, дождь на дворе.
Спешу к двери.
- Кто там? - осторожно.
- Открой, проверка, - завхоза голос. Черти принесли!
История банальна. Девчонка проводила парня в армию, а тот на службе калекой стал. Любовь была - не позабыла инвалида. Затеяли семью. Двух дочерей родили. Но годы шли. Как баба стала ягодкой опять, бес сексуальной неудовлетворённости в неё вселился. Когда устраивался сторожем, я ощутил её оценивающий взгляд. Ну, что ж, подумал, буду рад с таким начальством на диване кувыркаться.
Она, конечно же, пришла. Но вот беда - пьяная с бутылкой водки. А я не пью и пьяниц презираю. Манили руки пышные колени, но отталкивал перегарный рот. Как без поцелуев обстряпать дело? Вы знаете? А я не смог.
Тогда отбился от её намёков и даже приставаний, но нажил лютого врага. После прессовала без причины, а я терпел - податься некуда, а тут ночлег с доплатой и машинка школьного секретаря. И ещё не раз по праздникам, а иногда и в будни пьяной приходила - просила, даже плакать не стыдилась.
Я ей сказал:
- Вы трезвой приходите, и всё получится у нас.
Трезвой, видите ли, ей совестно. А мне-то каково?
Ну, ладно. Дверь открыл. Она с зонтом вошла.
- Что, дождь на улице?
- Как из ведра.
Чёрт, опять пьяна!
Прошла в учительскую, села на диван. Нога на ногу - смотри, пацан!
- Стучишь? - кивнула на машинку. - Всё забываю сказать Таисии Алексеевне, чтоб закрывала в сейф.
Ступнёй качает, пальцем водит по обнажённому бедру.

[santehlit]

- Пришла сказать, ты с завтрашнего дня уволен - другого сторожа я приняла. Расчёт заберу за амортизацию машинки. Всё понял?
Как не понять! Вольна уволить и расчёт не дать. Ведь официально муж-инвалид её устроен.
Пауза.
- Чего молчишь?
- Всё понял я.
Печально покачала головой.
- Ну и дурак.
Пришлёпнула колено:
- Ладно, я пошла. Что дождь там?
На диване повернулась, через спинку перегнулась, притиснулась к стеклу. Всё было сделано нарочно так, чтоб показать свой зад. Край юбки высоко задрался - под ягодицы. А выше что? Должно быть, стринги.
Я понял, дан последний шанс. Мне надо подойти, ухватить за бёдра и чреслами прижаться. Ну и, наверное, сказать, что я люблю.
А я сидел, болван упорный, и думал, лучше уж в петлю.
Она ушла. Начал искать верёвку. В шкафу нашёл бечёвку. Тонка, но выдержит - вот только кожу защемит. На люстру глянул - не удержит. Решил повеситься с перил второго этажа. Сел на диван вязать петлю.
Стук в окошко. Вернулась, чёрт её возьми! Спрятал бечёвку, пошёл к двери. Сейчас начнутся охи, ахи, извинения, мол, ты меня прости. Возьмёт свои слова обратно - буду жить, нет - удавлюсь. Хватит горе мыкать. Столько хороших людей без времени ушло. Какая польза от меня?
Открываю дверь. Входи и говори.
Но что за чёрт - в пелене дождя вижу силуэт мужской.
- Вы кто? - запоздалый страх коснулся сердца: ведь я ещё живой.
- Гладышев Алексей Владимирович? - приятный баритон.
- Он самый.
- Поручено вам передать.
В его ладони серебряный браслет. Оптимизатор?! Вот, черти! Начитались и прикалываются.
- Это мне - ничего не перепутали?
- Вам.
- А вы инструктор перемещений Рамсес?
- Инструктор да, но не Рамсес.
- Входите.
Он остался под дождём.
- От кого презент?
- Я не уполномочен комментировать подарок. Берёте - я пошёл, нет - тоже.
Конечно же, беру.
Ушёл инструктор в пелену. А я в учительской сижу, глазею на браслет. Таким его и представлял, когда о мертвецах писал. Но не сошёл ли я с ума, не успев с убогой жизнью поквитаться? Достал бечёвку, петлю довязал, на стол положил по соседству. Задумался. Что выбрать? Браслет надену - чего-нибудь произойдёт. А может, нет - так на прикол похож подарок. В петлю залезу, дальше что? А дальше тоже ничего. Одно лишь утешение, что не сошёл с ума.
Наконец решился. Последнее в судьбе моей разочарование - надел браслет….

2

Вот это сон! Почти кошмар! В учительской убогой школы оказаться. Я сторож, братцы. Пьяная завхозиха. Петля. Нет, пора кончать, по Зазеркалиям шататься.

[santehlit]

Лёгкий бриз коснулся моего лица - в нём запах моря. Открыл глаза. По потолку блуждают тени. А это чьи головки торчат под жалюзи окна? Смешок и шепоток.
- Проснулся?
- Вот нам попадёт!
Улыбчивые лица ребятишек. Настюша, солнышко моё. Дианочка, малышка. Лапочка Катюшка. Розовощёкий карапуз насупил брови: маловат стоять - висит, пыхтя, на подоконнике. Это мой сын Сашок, рождённый Дашей, венчанной женой. Он предводитель шайки сорванцов.
- Пап, ты проснулся? Тогда пойдём купаться.
- А пробежаться?
Вскакиваю с постели:
- Кого поймаю, утоплю!
С визгом детвора несётся к пляжу.
Выхожу из Мраморного Дворца на широкую мраморную лестницу, к песку лагуны опустившей свои ступени. Денёк погожий. В воде отражаясь, вприпрыжку скачут облака. Солнце экватора палит из поднебесья, хотя зенит уже пересечён. Спать в час полуденный наши врачи рекомендуют и ревностно следят. Сейчас они, наверно, ещё спят - так мы побесимся.
Наследники мои уже в воде. Встречают брызгами:
- Не догнал! Не догнал! Не догнал!
С разбега погружаюсь в воду, выныриваю далеко.
- А ну, плывите-ка сюда! Здесь Каракула покусает вас за пятки.
Плывут вперегонки. А по моему велению фонтаны в облике драконов подхватывают сорванцов и вертят их, и кувыркают, спускают с горки водяной, из глубин выхватывают и к небу поднимают. Визг над лагуною, восторгов крик.
- Потише, детвора!
Но поздно - на линии прибоя бабушка Настя, ещё один забытый нами авантюрист. Теперь она на взводе и с берега грозит:
- Алёшка! Сколько можно! Терпенье лопнуло - домой не приходи!
Атас, каманчи! Бледнолицие!
Драконы, оборотясь в коней, уносят нас к противоположному берегу, подальше от зависти суровой ставшей воспитательницы. С шипеньем растворясь в песке, лихие скакуны исчезли.
В густом тропическом лесу видна крыша бунгало.
- Наш брат, Орлиное Перо, в плену у чернокожих. Крадёмся незаметно.
Малыши торопятся подставить головы мне под ладони, а я меняю им коэффициенты отражения. Теперь от нас видны лишь на песке следы.
Обитатели бунгало режим не соблюдают. Владимир Константинович в гамаке с плоским экраном телевизора в руке смотрит новости. Мирабель с кистью у холста, рисует дом, построенный по её задумке. Бабушка Валя, конечно, у плиты - изобретает рецепт нового варения из тропических растений. Где же Костик?
На пальму карабкается наш краснокожий брат к последнему кокосу. Но я невидимым взлетаю и плод из-под его руки срываю.
Недолго Костик недоумевал:
- Ты здесь один?
Ребятишки хором:
- Мы все пришли тебя спасти.
Я:
- Мачете кто из бунгало сопрёт, тот первый кокосовое молоко попьёт.
Костик:
- Эй, вы, меня снимите!
Валентина Ивановна сразу заметила появление гостей. Ещё бы! Огромный нож вдруг на её глазах мобильность приобрёл и улизнул в кусты. Бабушка следом:
- Алёша, ты? Да ну, не прячься - стара я для проказ.

[santehlit]

- Сейчас, бабуль, иду - кокосовое молоко допью.
Мы по очереди к ореху припадаем, прохладный сок вкушаем. А после всем видимость обратно возвращаю. И друг за дружкой из кустов на двор бунгало новое поколение Гладышевых ступает. Бабуля восклицает:
- Мои родные!
Целует всех и обнимает.
- За стол! За стол! Мойте руки и за стол. Сейчас вас угощу удивительным вареньем.
Детвора, вооружившись ложками, уписывает за обе щёки последнее бабвалино изобретенье. А та стоит в сторонке, прихватив ладонью подбородок, подперев другою локоток, глядит на малышей счастливыми глазами.
Обнял её за плечи:
- Как здоровье, баб?
- Спасибо, хорошо, - она слезу смахнула. - Чаю праправнуков дождаться.
Подходит Мирабель, услышав голоса:
- Да у нас гости! Как рада я.
Проходит вдоль стола, целует темечки ребят.
- Володя, посмотри, кто к нам пришёл. Оставь в покое телевизор - не сгинет без тебя Земля.
Подходит глава рода Гладышевых, пенсне снимает:
- Чему обязан, господа?
Я говорю:
- Сегодня мамин юбилей. Пришли вас пригласить.
Отец:
- Мы помним и непременно будем.
Я:
- Костика сейчас возьмём. Команчи, сыты? На коней!
С индейским кличем - Хи! Хи! Хи! - бунгало покидаем мы.

3

Мраморный Дворец на Коралловом острове имел четыре входа на все стороны света. Четыре лестницы и террасы. На восточной по утрам мы пили чай. На западной сегодня готовили банкет.
- Где шляетесь? - упрёками встречают нас Никушки. - Костя, привет. Идёмте репетировать.
Забрали детвору двойняшки - готовят представление к маминому юбилею.
И Люба хмурая:
- Что с фейерверком? Опять спонтанно? Ты лодырь, Гладышев, просто несусветный.
- Не нравится? Ступай за мной. Вот на компьютере программа - садись и правь. Что нарисуешь, в небе загорится.
- А ты куда?
- В шахматы с дедом биться.
Стол накрывает Машенька, генералова жена, а по совместительству контрактная тёщенька моя. Ей помогают юбилярша, Надежда Павловна с полковником, который по случаю передник нацепил, Эля и Наташа. В печали Даша:
- Лёш, проблема с подарком у меня.
- Рассказывай.
- Хотела рыбку золотую подарить, с вживлённым чипом, чтобы хозяйку понимала. Но операция не удалась.
- Идём, посмотрим - чем сумею, помогу.
Перламутровая красавица с оранжевыми плавниками в аквариуме на поверхности вверх брюшком.
- Чип удали.

[santehlit]

Даша колдует лазерным лучом на неподвижном тельце.
- Готово.
- В воду опусти.
Ладони приложил к стеклу, глаза закрыл, мысли сконцентрировал.
Давай, красавица, очнись - вторую жизнь в тебя вдохну, и разум человечий подарю.
Малышка встрепенулась, вильнула хвостиком и плавники в работе.
Даша:
- Что теперь?
- Ты с ней поговори.
- Да ну тебя!
- Нет, я серьёзно.
- Привет, красавица! - Даша помахала ей рукой.
И рыбка покачала…. Ну, не головой - всем туловищем, хвостом и плавниками.
- Да ты разумница моя!
В ответ, будто щенок от ласки, золотая пустилась в пляс, выписывая круги и кувырки, и прочие акробатические трюки.
- Ну, я пошёл.
- Спасибо, милый! - Даша догнала, обняла и нежными губами к губам прильнула.
Стол накрыт, терраса из живых тропических цветов гирляндами увешена. Машенька последние штрихи наводит. Выступает генерал в парадном одеянии. При орденах, с сигарою в зубах.
Машенька:
- Ой, ты уже пришёл, а мне ещё переодеться надо.
- Переоденься.
- Хотелось под руку с тобой….
- Под руку пойдём поздравить именинницу.
Мы остаёмся с генералом на террасе.
- Сыграем, дед, чтоб время скоротать.
- Ты помоложе, тебе и за доской бежать.
- А я уж сбегал.
Из светящихся молекул воздуха возникнув, меж нами повисает шахматная доска с фигурами.
Дед ухмыльнулся:
- Всё фокусы твои. Играешь честно или подглядываешь в мои мозги?
- Ну, что ты, дед? Конечно, честно. Новую начнём иль доиграем прерванную?
- Доиграем, если помнишь диспозицию.
Фигуры разбрелись по всей доске, часть улетучилась.
- Твой ход.
Конечно, подозрения Алексея Георгиевича основания не лишены - я мог подсматривать в его главе все планы шахматной баталии. Мог свои задействовать извилины на всю катушку - тогда у деда шансов никаких. Только к чему? Много ль радости от такой победы? Поэтому играл я честно, своим ресурсом, и, если побеждал, то радовался бесконечно. Печалился, когда разбит бывал. Потому что дед такта не имел - выигрывая, повторял:
- Куда вам, Гладышевы, против Михеевых.
Михеев Алексей Георгиевич - дед мой, генерал.
Явились под руку полковник отставной с женой, Надеждой Павловной. Теща венчанная моя во втором браке расцвела. В смысле, помолодела и похорошела, но, как и прежде, строгая была.
- Гоняют вас, брат мой по оружию? - хихикнул как-то генерал.
Полковник наш рождён был хватом.
- Слуга жене, отец солдатам, - он генералу отвечал.
Надежда Павловна критично осмотрела сватов мундир и к мужу повернулась. Поправила медали, сняла отсутствующую пылинку, улыбнулась, на цыпочки приподнялась и в бритую щеку губами ткнулась. Зарделся наш полковник - ни дать, ни взять Героя получил. Грудь выпятил, кивнул жене и стопы к нам направил.

[santehlit]

- Сражаетесь?
- Вот этого потомка казака сейчас я в угол загоню и мат поставлю.
- Не говорите гоп, мой генерал, пока не перепрыгнете, - бодрился я, но положенье на доске хуже было некуда.
Надежда Павловна стол весь обошла, критично осмотрела сервировку, чего-то там поправила и заскучала. К ней Любаша в сияющих одеждах подошла. Мама Дашина хоть и улыбнулась, но покачала головой:
- Молода, красива, зачем же так рядиться - ведь праздник-то не твой.
А Люба гордо:
- Я - распорядительница бала. Мне нужно быть такой.
К нам подошла:
- А ты, дорогой, в шортах будешь маму поздравлять? Бегом переодеваться!
- Успею - нет же никого.
Будто в ответ на последние слова на террасу поднялись папа, Мирабель и бабушка моя. Пришли на катере через лагуну.
- Всё, дед, хотя позиция не до конца ясна, сдаюсь - твоя взяла.
Поднялся я, и шахматы с фигурами растаяли. Дед, покосившись на бывшего зятька, торжественно провозгласил:
- А я что говорил - не могут Гладышевы против нас, умом не вышли.
- Идём, гроссмейстер, - Люба понукала. - Сама переодену я тебя.
В белой тройке с законною женой под руку вернулись вскоре на террасу.
Ну, кажется, все в сборе. Наташа, Эля, Никуши в нарядах театральных и маленькие флибустьеры - детвора. Даша у мамы - помогает наряжаться.
- Не пора ли начинать? - вопрос к распорядительнице бала.
Она к Электре:
- Где ваши родственники?
- Они здесь.
Любаша повертела головой, пожав плечами, подошла ко мне:
- За именинницей пойдём, мой дорогой.
Нет, Любе маму не затмить - ведь мама, это мама. В ней столько артистичности и шарма, скорей природного, чем приобретённого. И платье дымчатое так тело облегало, что….
Законная сноха склонилась в реверансе:
- Вам мой респект, Анастасия Алексеевна.
Ушли мои жёны. Мы с мамою вдвоём. Целую руку:
- Ты счастлива, родная?
Она склоняет мою голову и в лоб целует:
- Как никогда!
Я верю, потому что знаю подоплёку этих слов. Здесь на острове с новой силой вспыхнул её роман с моим отцом - тайком они встречаются от Мирабели. Вот интересно, знает ли о том сладкоголосая сирена? Не удивлюсь, что знает. Очень может быть, что рассказал ей обо всем сам Владимир Константинович. Но маме нужна тайна будоражащая кровь, опасность быть раскрытой - и отец подыгрывает ей.
- На выход?
Мамину ладонь за пальцы взял и вверх поднял - идём на террасу, как под венец. Последняя пред нами дверь открылась, и Любин голос возвестил:
- Юбилярша!
Рукоплескания, улыбки. Строем гостей идём. Мужчины каблуками щёлкают (даже отец) и головы склоняют. В реверансе дамы приседают. Всех мама царственной улыбкой награждает и головой кивает.

[santehlit]

В строю гостей большой пробел - здесь соплеменники стоят прозрачные Электры, моей жены внебрачной. До сей поры, у меня с ними мир не заключён - так, невоенное состояние. По-прежнему страдают от своей бесплодности, но чтобы сделать что-то…. Ни-ни. Даже и не говори. Скроются в сельве - ищи свищи. Не вижу лиц, но думаю, что все от чопорности лопаются и гордости за самих себя. Что за народ! Ни грамочки стыда - явились в общество, в чём мама родила.
А мама им особое внимание - для пожатий руку подаёт, а она вдруг поворачивается для поцелуя. Тоже мне, джентльмены без штанов.
Наши малыши. Костик, Настенька, Дианочка, Катюшка и замыкает строй карапуз Александрюшка (Сашок и Шурик не рифмуются). С ними именинница забыла этикет и каждого поцеловала.
В кресле, наконец, она, за спинкой опахало для меня. Я мавр, она императрица. Гостей улыбчивые лица.
- Праздник начинается! - провозглашает Люба.
Звучат фанфары.
Выступает генерал под руку с женой. Целует дочку в лоб, Машенька в щёчку. В её руках горшочек с изумительным цветком - как чистый бриллиант. Не то, чтобы сверкает, а отражает цвет любой - бордовым был у Машиной груди (как её платье), стал пепельным у мамы.
- Специально для тебя растила.
Гости в восторге, рукоплещут. А мама одной рукой цветок прижала, в другой ладонь Машенькину задержала - не хочет отпускать.
Генерал, грудь с орденами выпятив, прокашлялся:
- Тут я написал….
И пафосно балладу читать стал. И скучную, и длинную, и не рифмующуюся. Где новорожденную сравнивал то с Афиной, то с гаубицей фронтовой.
Закончил дед, гости похлопали. Скорей, я думаю, за то, что, наконец, закончил.
Распорядительница бала Валентину Ивановну подвела. Мама из кресла выпорхнула, свекровь обняла. Бабушка слезу смахнула:
- Что пожелать тебе, сношенька, не знаю. Всего, чего желаешь ты сама. А в подарок прими медок от местных пчёл - мы с внуком приручили.
И Костику махнула:
- Подойди, вместе вручим.
Как мамин взгляд и профиль изменились, грудь поднялась, плечи распрямились - подходят бывший муж с новою женой.
- Кхе! Кхе! - покашлял он в кулак. - Всех благ.
И Мирабель кивнула.
- Прими подарок, - мой отец сказал.
Это был холст «Дождь над лагуной» работы Мирабель.
Пауза. Мама засмотрелась. К ней за спину шмыгнула распорядительница бала и, как пацан, присвистнула. Заволновались гости.
Мама встрепенулась:
- Шедевр! А посмотрите сами.
Картина по рукам пошла.
Расчувствовалась мама - к щеке соперницы губами прикоснулась.
Надежда Павловна под руку с полковником подходят. Целуют, поздравляют. Их подарок - шаль, её руками связанная из шерсти снежного барана (а может барса?). Стало ясно, куда летал полковник пару месяцев назад. Но зачем шаль здесь нужна, в тропиках, под палящим солнцем? А женщины в восторге - какой рисунок! какие кружева!
- Вы мастерица, Надя! - сказала мама, и подарок накинула на плечи.
Снох очередь настала. Их у мамы шесть.
Любаша и распорядительница бала:
- Анастасия Алексеевна, в подарок от меня примите шкатулочку резную из палисандра для ваших бриллиантов. У лучших финских мастеров её для вас заказывала я - сама-то бесталанна.

[santehlit]

- Как благодарна я! - мама к челу снохи губами прикоснулась. - И не скромничай насчёт таланта - человечеству давно известно, кто такая Гладышева Любовь Александровна.
Даша с аквариумом:
- Вот это рыбка не то чтобы ручная иль дрессированная - она понятливая. Смотри, золотая, это новая хозяюшка твоя. Она хорошая. Всё поняла?
Рыбка к стеклу аквариума подплыла и ротик приложила.
- Что с ней? - спросила мама.
- Вы поцелуйтесь, - Даша подсказала.
Под аплодисменты и крики «браво!» мама подарок свой через стекло поцеловала. А после золотая рыбка в пляс пустилась, всю воду возмутила - так бесилась.
Мама расстроилась:
- Как успокоить и остановить?
Даша:
- Так и скажите: хватит шалить.
Электра. Мама призналась, что её боится, когда она мерцает. Это бывает, когда прозрачная моя жена браслет снимает.
- Успокойся, - я маме говорил. - Она такой же человек.
Мама вздыхает:
- Была она хотя б с цветною кожей, а тут….
- Скажи, Дианочку ты любишь? А это её мать. Ну, хочешь, дочку попрошу перед тобою померцать.
- С тебя станется. Не трожь ребёнка!
- Тогда прими сноху.
Электра имениннице ожерелье из зубов акульих поднесла и рассказала:
- Эти клыки плечо Алёше прокусили. Ваш сын тогда чуть не погиб - Дианочка его спасла. Скелет акулы до сих пор лежит на дне лагуны. Наши мужчины его нашли и зубы хищницы мне принесли. Примите в дар.
Да-а, сомнительный подарок. Мама ведь до сих пор не знала ничего о нападении на меня акулы. Да где это было? И когда? В каком из Зазеркальев? Там, помнится, Дианочка почти совершеннолетнюю была - здесь она дитя.
Мама в растерянности. Мой взгляд поймала - мол, я же намекала. Но потом справилась, подарок приняла и улыбнулась - лишь она одна. Не было и рукоплесканий.
Пока Наташа поздравляла, оставил опахало и Элю отыскал:
- Ну, успокойся. Пусть был подарок невпопад, зато от сердца чистого. Вот увидишь, он висеть у мамы будет на лобном месте - такими не бросаются. Давай-ка лучше, чтобы снова не попасть впросак, твоих оденем соплеменников. Наташа отцелуется, и им придётся поздравлять.
В Мраморном Дворце было несколько кабинок гардеробных, где обитатели меняли свои наряды. Скажем, к завтраку один, на пляж другой, и ко сну - свой. Всё было сделано по последним технологиям - ткань временная, не больше, чем на сутки (потом распылялась без следа, на молекулярном уровне), фасон тут же подбирался на компьютере. Дамам праздник и детворе. Мужчины более консервативны - хранили мундиры из вечной ткани мой дед с полковником. Пылились у меня в шкафу толстовка с джинсами, кроссовки, шляпа….
К одной из гардеробных Эля соплеменников пройти уговорила. Как они входили, я не видел, а выходили - франт за франтом. Впрочем, фигуры безупречны - костюмчики сидели как влитые. Но какие? Один вырядился Римским Папой, другой муллою, а этот мушкетёр со шпагою…. Такие их фантазии или компьютер глючит? Да Бог с ними! Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы было с кем дамам танцевать. Хотя ни лиц и ни ладоней у кавалеров не видать.
Последний вышел из кабинки, как раджа - в смешных штанах, с чалмой на голове, а в ней перо с огромным бриллиантом. И так он важно выступал, что подсказал коварной мести план. Я им по случаю гардеробку подарю и посмотрю, так ли нерушимы традиции прозрачных.

[santehlit]

Все одеты? Я их пересчитал.
Итак, сноха Наташа.
- Алёша, - мне мама говорила, её историю услышав. - Как хорошо, что девочку из грязи спас. Бедняжка, как она страдала.
- Страдает и сейчас.
- Ну, я её в обиду никому не дам.
Мы вышли на террасу - дамы лобызались. Наташа отдарилась, вручив имениннице билет в Большой театр, который по моей подсказке и её просьбе сам доставал.
Мама умилилась:
- Мы вместе полетим. Я покажу тебе Москву….
Начался маскарад. Прозрачные, разряженные в пух и прах, друг за другом с подарками в руках - кто ветвь коралла нёс, кто жемчужину, кто створку перламутровой ракушки, кто раковину больше головы (которой, кстати, не видать)….
Вот лежебоки - что подняли, то и принесли. Палец о палец не хотят ударить, чтоб показать - вот здесь мои труды и это от души….
Теперь Никушки и сорванцы. Их подарок - это представление. Рассказ о том, как в море синем пираты (наши малыши) захватили купеческое судно. Среди трофеев дочка капитана (Вероника).
- О, Богородица, - она взмолилась. - Душе безвинной не дай погибнуть.
Услышала её мольбы дочь морского царя (Доминика) и спрута послала. Огромный осьминог вскарабкался на судно, братву морскую всю перепугал и в трюм загнал, а дочку капитана от мачты отвязал, с собой забрал. Пираты так перепугались, что все сошли с ума и кинулись рубить корабль - им всюду щупальца казались. Ну и, конечно, потонули. На дне морском, однако, перевоспитались - сабли бросили и стали танцевать, с Никушками кружиться.
Спрут, корабль и дно морское - всё было синтезировано из светящихся молекул воздуха. Ну, как те шахматы. Короче, красочное получилось представление. А артисты, хоть и не народные, но весьма любимые. Это точно.

4

Закончена торжественная часть. Распорядитель бала зовёт гостей к столу, рассаживает по ранжиру (близких родственников поближе) и по старшинству. От именинницы дальше всех отец мой с Мирабелью. Месть мамы с Любой или сами пожелали? О, дом интриг!
Стол не ломился яствами заморскими - было лишь то, что на острове растёт. Кроме шампанского - ну, это дань традициям, его из Франции гурманам привезли. А ещё в напитках - амброзия, цветочные нектары, соки. В закусках - зелёные салаты, фрукты, овощи, икра из зелени, сгущенное кокосовое молоко. Короче, пир вегетарианцев. Хотя фантазии хватило поварам морскую капусту в блюде уложить китом, бананы в виде осетров, дыни - запеченных поросят, сладкую цветочную пыльцу взбить кроликом…. Словом, есть, что пить, что есть, на что смотреть и после сердцем не скорбеть о загубленных в честь праздника животных.
Отец мой, быстро захмелев, затеял с бывшим тестем состязание в произношении тостов. У разжалованного дипломата они витиеваты, длинны, мудры, остры и остроумны. По окончании гости про кубки забывали, аплодировали и хохотали. У деда, как команды, понуждающие пить - точны и коротки.
- Ну, за присутствующих!
И разом все бокалы пригубили.
Застолье длилось до зари. Чуть подсинённое закатом небо раскрасил фейерверк.
Люба поднялась:
- Вот в эту самую минуту ровно полвека тому назад в Москве малышка родилась.

[santehlit]

Гости встали, сдвинули бокалы и троекратно прокричали:
- Ура! Ура! Ура!
- Танцуем, - Люба объявила. - «Вальс цветов».
Лишь зазвучала музыка, я к маме подошёл, голову склонил и руку предложил, на танец. Мы закружились. За нами пары потянулись - военные с супругами, папаша с Мирабель. Жён моих и бабу Валю на круг прозрачные зазвали. Один без пары, в стороне. Гадать не надо - президент. Упрямый как осёл. Я ему, надень оптимизатор - станешь видимым, поедешь в свет, найдёшь там половину, и вдвоём вы справитесь с недугами. Но нет. Ему не в кайф наш остров покидать, с людьми встречаться, чем-то напрягаться. Лучше - голышом по сельве шляться, и за собою соплеменников таскать. Ну, погоди же - я кое-что придумал для тебя. Вот кончим бал….
Мама:
- Ты где?
- С тобой, родная.
- Что ж мать подарком обделил?
- О нём поговорить тебя на танец пригласил. Ты ведь знаешь, вязать, строгать и вирши сочинять я не умею. Могу творить лишь головою. Что хочешь ты? Приказывай - твоё желание исполнится любое.
- Всё-всё, о чём не попрошу? Так, стало быть, ты Бог?
- Конечно, если мама Богородица.
- Кстати, день рождения - это праздник не родившегося, а роженицы. Только нам её не пригласить.
- Отчего ж? Она в библиотеке. Ждёт тебя.
- О, Лёшка, как ты мог столько времени молчать и свою бабушку взаперти держать?
- Я её не запирал…. Мы с ней условились, за час до полночи…. Тебе сюрприз.
Но мама уже не слушала меня, бегом с террасы.
Люба ко мне:
- Что с ней? Куда она?
- За подарком.
- И что там, если не секрет?
- Ни что, а кто. Там человек, которого давно уж с нами нет.
- Большой любитель ты интриговать.
- Нет, Люба, даже не проси. Подарок мамин и секрет её. Ещё хочу я попросить, ты не ищи её сейчас и не тревожь. Вечер задался, гости веселятся - расслабься.
- Тогда танцуем, милый.
Мы закружились.
Ночь опустилась на окрестности. Но над Дворцом небо расцвечено огнями фейерверка, и на террасе светло, как днём. В лагуне отраженья вспышек затмили звёзды.
Даша подошла.
- Как ты?
- Нормально, милый. Ты мне ещё в одном поможешь деле?
- Ты знаешь, Дашенька, всегда с тобой душой и телом.
- Хочу попробовать заняться проблемами невидимых людей. Так жалко их.
- Одной лишь жалостью не излечить.
- Я понимаю. Но если не пытаться что-то сделать, то никогда не сделаешь.
- Попытайся, а я попробую их президента уговорить, хотя бы выслушать тебя. А остальное в твоих руках.
Напрасно с Дашей мы толкались среди танцующих пар - главарь прозрачных как пропал. Отчаявшись, послал телепатический сигнал:
- Вы где?
- На пляже, - он ответ дал.
Лежит в камзоле белоснежном на песке и камушки бросает в воду.

[santehlit]

- Музыка не та, иль дамы некрасивы? Иль в жизни горести одни, что вы на празднике скучны?
- Я вам верну ваши вопросы, добавив…. время тратите напрасно зачем вы?
- Лишь исполняю просьбу. Познакомьтесь - Дарья Александровна, моя жена.
Судя по расположению камзола, он даже головы не повернул.
- С какою целью, госпожа, моею заинтересовались вы персоной? Тяга к реликтам?
Даша отвечала:
- Желание помочь. Я врач, моё призвание лечить недуги.
Президент:
- Не помню, что о помощи просил.
Я схитрил:
- Электра Дашу попросила.
Президент:
- Вольны её лечить.
Осёл упрямый! Моё терпенье истощилось:
- Ну, Даша, я пошёл.
Жена присела на песок:
- А мы ещё поговорим.
Салютных залпов не было. Цветные образы огней рождались в тёмном небе, взрывались, распадались и гасли, уступая место новой вакханалии. На террасе звучала музыка, танцевали пары. Электру отыскал.
- Там на пляже Даша ломает упрямство Президента. Ты не поможешь?
- Всем, чем смогу. Проводишь?
- Нет. Найдёшь их без меня. Когда я вижу вашего вождя, накатывает раздраженье. Боюсь, и у него от вида моего аналогичные возникают ощущения. Нам лучше не встречаться.
- Эх, ты, - потрепав меня за ухо, Эля ушла.
Захотелось шампанского.
Наташа за столом одна.
- Что пригорюнилась? Не угодили кавалеры?
- Ты, знаешь, да. Холодные, как жабы, и слов не говорят - свои мне мысли в голову толкают и знают всё, о чём только подумаю я.
- Привыкнуть можно. Вон смотри, как Доминика с Вероникой веселятся - им дела нет, что кавалеры без рук и головы.
- Ты не ревнуешь?
- К этим нет, но человеческое мне ничто не чуждо.
Вздохнув, Наташа:
- Наверно, я дикая.
- Нет, дикая - ты ударенье поменяй.
- Да ну тебя!
Помолчали, прихлёбывая шампанское, любуясь фейерверком.
- Катюшка так легко в круг сверстников вошла, будто всю жизнь здесь прожила.
- И ты войдёшь.
- Ну, может быть…. Скажи мне, Алексей, зачем тебе гарем?
- Так жизнь сложилась.
- С тобою счастлива была я в Н-ске. А здесь…. Как можно чувства разделить на шестерых?
- Ну, хорошо, давай порассуждаем. Вот мы с тобой уедем в город Н-ск. Как думаешь, будет грустить Катюша без сестричек и братишки? Уверен - дня не проживёт. И так любой из них.
- Они же дети.
- Давай о взрослых. Даша - первая женщина моя. Люба - законная жена. Никуши - ….
- Вертихвостки.

[santehlit]

- Это внешне, а в душе весьма достойные особы.
- За что же любишь ты меня? Или не любишь - из жалости пригрел?
- Ты удивительно умеешь слушать. Помнишь, как я пел?
- И только то?
Подлил шампанского в бокалы.
- Наташенька, ты комплексуешь. Найди себе занятье по душе - жизнь засверкает.
- Нет. Как Люба говорит, я бесталанна. Хотела мужа полюбить, но целого, а не шестую часть. Любовь не задалась, остались дети. Как думаешь, роль воспитательницы мне подойдёт?
- Она им не нужна. Науки все и этикеты браслет преподаёт, а также кормит, лечит, бережёт.
- Стало быть, я лишняя на острове и в жизни.
- Сейчас ты мне напоминаешь вон тех невидимых лентяев. Хочешь в почёте быть у детворы, найди им тему для игры - чтоб интересно было, чтоб тайною дышала. За поцелуй продам такую. Иди ко мне. Целуй.
Наташа села на мои колени, за шею обняла.
- Ну, говори.
Я подставлял лицо её губам и говорил.
- Вы будете искать сокровища погибших кораблей на дне лагуны.
- Они там есть?
- Они там будут.
- Алёшенька, я плавать не умею, а там надо нырять.
- Я научу. Ну, хочешь, прям сейчас.
Затея не прошла. К нам баба Валя подошла.
- Костик уснул. Ты отвези нас на катере домой, а молодые пусть повеселятся.
- Ой, и правда, - Наташа всполошилась. - Малышам в постель пора.
- Бабушка, ну, какой дом? Ребятишек в спаленке уложим, и тебе комнату найдём.
Валентина Ивановна согласилась:
- Устала я от этих кавалеров.
Бабушку устроив, в спальню к детям заглянул. Наташа пела колыбельную.
На террасе пир горой. Никушки зажигают. Придумали играть в фанты. Вот проигравший генерал полонез Огинского из свирели выдувает. Да так изящно. Где талант зарыт! А он стишки кропает…. Потом безликий мушкетёр ходил павлином, на шпагу шляпу водрузив вместо хвоста. Римский Папа гопака плясал в пурпуровой сутане….

5

- Вот ты где, - в укромном закутке нашла меня Любаша. - А именинница?
- Оставь её в покое. Иль без неё тебя не слушает никто, распорядительница бала?
Люба на грудь мне голову склонила.
- Сюрпризы кончились? Больше нечем удивлять? Ну, тогда я. Готовься, Гладышев, отцом ещё раз стать.
- Не хочешь ли сказать….
- Наверное, сама я заслужила такое отношение - мужья за эту новость жён носят на руках, целуют и желанья исполняют.
Я Любушку поцеловал, взял на руки, сказал:
- Что хочешь ты, душа моя?
- Тебя.
- И после этого ты непременно станешь мамой?
- А ты отцом. Кого ты хочешь - сына или дочь?
- Хочу двойняшек - чтобы и сын, и дочь.
- Тогда трудись всю ночь….
Люба уснула на моём плече в спальне своей на первом этаже. Мне не спалось, общения хотелось.

[santehlit]

- Весь день молчишь - так не похоже на тебя.
- Ты постоянно занят.
- Этот рай ты создал для меня? Спасибо, Билли. Что потребуешь взамен?
- Совсем немного. Поднимайся в кабинет.
- Любу разбужу.
- Не бойся, у неё браслет.
Жены не потревожив, с постели выскользнул, оделся, вышел. Поднялся в кабинет. Открыл окно. За ним по-прежнему светло от фейерверка. Под крышею террасы веселятся гости. Я руки на груди скрестил.
- Душу потребуешь? Бери.
- Садись, пиши - ты ведь так к этому стремился.
- Ага, всю жизнь мечтал.
Экран монитора загорелся.
- Что это? - я в кресло сел.
- Читай.
Читаю - «Как я стал Богом».
- Твои воспоминания о прожитых годах - о виденном, услышанном и пережитом.
- Инструкция для молодых и рьяных?
- Считай что так.
- А сам?
- Буду читателем.
- Не боишься, что правду с кривдой поменяю?
- Пиши-пиши, история рассудит.
- Ну, что ж….
Пальцы на клавиатуру опустил - с чего начать?
- Начну я с твоего рождения.
И настрочил:
«Когда за офицером МУРа закрылась дверь….»

[santehlit]

Дар



1

У каждого свой путь к одиночеству. У кого-то это работа. У кого-то судьба. У кого-то – любимая женщина. Скажем, одна на всю жизнь, и после нее уже не хочется никого и ничего. Впрочем, это тоже судьба…
Мою судьбу определил мой природный дар. Я умею слышать, о чем говорят кошки. Может быть, сам я в прежней жизни котом был, котенком или кошкой – и вот осталось… или досталось в наследство от каких-то далеких предков моих? Все ведь мы произошли из одной единственной органической клетки, видоизменяясь со временем в растения, животных и людей. И в генной памяти весь процесс эволюции прописан от начала и до конца. А природа любит нам подбрасывать фортели…
Так вот… Ни как-то вдруг научился я кошачьему языку, а от рождения – как начал соображать, так начал и понимать. Бывало в далеком-далеком детстве, когда речь моя называлась лепетом, а я и ходить еще не умел, родители мои и сестра старшая частенько наблюдали такую картину. Сижу это я на попке и, размахивая ручонками, что-то увлеченно говорю – кто бы понял что? – нашей кошке Глафире. А та – что поразительно! – сидит и смотрит на меня, будто внимает, слово боясь пропустить и смысл. Смешно было смотреть, говорили.
Но когда я подрос, и речь моя стала понятна окружающим, такие истории стал рассказывать от Глафиры об уличных нравах, которые вряд ли мог увидеть и понять маленький мальчик из детской коляски или с рук папы или прогуливаясь за руку с мамой или сестрой, что меня срочно доктору показали.
Тот таким добрым показался:
- Ну-ка, ну-ка, расскажи-расскажи мне свою сказочку, малыш…
И я рассказал ему, как соседский кот Василий изнасиловал нашу Глафиру, когда у нее даже течки не было – просто замызгал несчастную и был таков… Все это, понятно, от нашей кошки узнал. Но как? – не знаю. Наверное, мы мысленно общались, потому что Глафира не умеет нормальные слова выговаривать – только «мур» да «мяу».
- Так-так-так-с… - сказал доктор. – Все понятно, что ничего не понятно. Откуда это у вашего мальчика я не знаю и даже не берусь предполагать. Он говорит, что ему кошка рассказала, но это же ведь не правда – не могут кошки разговаривать с людьми. Давайте будем считать, что это его фантазии. А поскольку психика детская – неустоявшаяся, давайте не будем в нем это развивать, то есть, обращать внимание, ругать-наказывать или поощрять: расскажи, мол, кошкину сказку. Давайте делать вид, что ничего не происходит – что мальчик выдумывает небылицы, которые никому не интересны. Он и перестанет их выдумывать…
С легкой руки этого психиатра оказался обреченным я на одиночество. Домашние отмахивались от моих пересказов новых похождений Глафиры и жутких историй ночной жизни во дворе, подсмотренных кошкой:

[santehlit]

- Да ну тебя, пойдем лучше сказки почитаем.
А сверстники во дворе смеялись и дразнили. В школе тоже. Никто меня не понимал, никто не верил – и я замкнулся. К институтским годам понял, что это дар природный, и пожалел, что в технический ВУЗ поступил – надо было на зоофак пойти. Но родители настояли. Диплом получив, уехал по распределению и дома ни разу с тех пор не был – только письма и телеграммы на день рождения. Думаю, и им без меня легче – ну, о чем можно говорить с повернутым, которому ни девушки не интересны, ни карьера: одно на уме – проблемы бездомных кошек.
А я зарплату свою тратил на корм для бродячих собак и кошек… и кормушки для птиц зимой делал… и… Нет, мышей я боялся и крыс – быть может, это единственное, что у меня осталось от нормальных людей.
С завода ушел без сожаления, когда окончился положенный после института срок отработки. В общежитии я и студентом не жил, и инженером предпочитал снимать отдельную комнату в коммунальной квартире – мой мир особенного человека должен быть обособлен. Этому меня научила жизнь. Работать устроился сторожем в публичную библиотеку. Во-первых, потому что меньше людей. Во-вторых, стал искать в книгах разгадку своего дара – не мог же я быть таким единственным на весь белый свет.
Сосед мой по коммуналке – вылитый Бармалей в исполнении Ролана Быкова: маленький, лысый, усища топорщатся и басовитый голос, будто весь рост у него ушел в голосовые связки. Представился как Сидор Иванович Казалуп с-пид Винницы. По секрету в пьяном виде сообщил, что заслан сюда сделать майдан – мол, и для России настал час возрождения.
По словам Казалупа – если его изберут президентом, то меня он сделает премьер-министром.
Короче, хохол майданутый – но до чего же противный. Особенного когда выпьет. Ему исполнилось пятьдесят два, он работал носильщиком на вокзале и называл меня «сынком». Под Винницей у него семья, но уже несколько лет он живет в России и денег никому не высылает.
Как-то подсел ко мне на кухне в минорном настроении. Сначала на хозяйку пожаловался, которая тайком приносит с улицы кошек и стирает их в ванной, где моемся мы. Казалупа-то она боится. Он мне предлагал за ней проследить в его отсутствие. Мне хватило благоразумия ни словом не обмолвиться о моем сочувствии бездомным кошкам. Зачем разочаровывать человека?
Потом без перехода начал жаловаться на свое здоровье – мол, измотала его Россия непосильным трудом.
- Жить мне осталось не так уж много, сынок.
Я подозревал, что ему хватит сил и меня проводить в последний путь.
Выговорившись и прослезившись Сидор Иванович покинул кухню куда более счастливым, чем вошел в нее. Вот так и живут многие люди – свалят на чужие плечи свое горе и довольны. А ты переживай за них. Впрочем, Казалуп при любом раскладе в моей душе сочувствия не вызывал. Я проводил взглядом его гордо удалявшуюся фигуру и продолжил свой ужин. Скоро мне на работу.
Ночью пошел холодный дождь. Под теплым пледом я сидел в мягком кресле и при свете настольной лампы листал книгу о Рерихе. Вы, конечно, сообразили, что дело было в библиотеке. Мокрая кошка Мурка пришла с улицы и устроилась у меня на коленях. Я пригладил ее.
«Как ты сюда попадаешь?»
«Через подвал и дверь-решетку. А ты все читаешь? Включи телевизор».
Сильный порыв ветра бросил в стекло оконное пригоршню дождя. Мурка вздрогнула. Я тоже. Кресло под нами скрипнуло. Время словно остановилось, пока мы соображали, что случилось.
«О чем ты думаешь?» – мягко спросила Мурка.

[santehlit]

- Хорошая у вас работа.
- Мне тоже нравится.
«Эй, ты куда?» – это я собаке и мысленно. Она догрызла куриные косточки и стала подбираться к кошкам. – «Пусть поедят, тебе тоже останется. А сейчас ты их испугаешь».
Собака внимательно на меня посмотрела – что-то услышала, но не поняла. Да и я не понимаю их язык – только кошачий.
Таисия Павловна приметила ее, дотянулась, погладила.
- Все поел? Ну, иди вон в тарелочке что-то еще осталось.
Собака послушно подошла и стала уплетать остатки супа.
Ближайший кот выгнул спину и зашипел предостерегающе – не дружат кошки с собаками. А ведь в квартире у хозяина доброго порой вместе спят и едят из общей мисочки – как будто члены одной семьи.
Эта мысль отвлекла меня, а между тем, хозяйка ко мне обратилась.
- Валерий, я там и тебе супа оставила. Не побрезгуешь? Все приготовлено из хороших продуктов. Я и сама поела.
- Таисия Павловна, вы меня балуете.
- Без заботы о ближнем женщина жить не может.
Таисия Павловна собрала свои чашки в пакет и поплелась домой, дважды оглянувшись на меня. А я еще задержался повнушать кошкам по поводу.
«Эй вы, бестолковые, мало вам в жизни зла? Вы еще меж собой подеритесь».
«А как это ты общаешься с нами?»
«У меня дар. Но это неважно. Ваше спасение, бездомных хвостатых, в единстве. Вместе вы можете противостоять любым неприятностям. Посмотрите, как люди дружно живут…»
«Ага, рассказывай! Тоже собачатся меж собой».
«Это да. Но когда угроза встает, они умеют договариваться».
«Ты научишь нас как надо жить?»
«Я попробую вам помочь насколько смогу. Но и вы должны сами поучаствовать в улучшении своей судьбы. Помогите мне, чтобы я мог помочь вам. Это честная сделка».
«Сперва скажи, в чем тебе нужна наша помощь?».
Кто-то из проходящих мимо, запустил камень в нашу сторону. Он пролетел над моей головой и гулко ударил в пустой мусорный бак. Собака с визгом, а кошки с фырканьем кинулись в разные стороны. Скоро и след их простыл.
У меня в душе словно вдруг упала тяжелая штора – мне захотелось надрать уши хулигану. С другой стороны – сидит на корточках парень, смотрит на кошек, а те во все глаза смотрят на него… Кого угодно раззадорит или смутит подобная картина. Надо быть осторожнее.
Таисия Павловна дома тоже ворчала:
- Да вы с ума сошли! Вижу, животные любят вас, но люди-то не так поймут. Полицию вызовут или санитаров из дома с желтыми стенами. И вас заберут!
Я рассмеялся.
- Внимание к братьям нашим меньшим не есть уголовно преследуемое преступление. Не бойтесь, Таисия Павловна, мир не без добрых людей.
В следующий раз я все-таки озвучил свою идею – правда в другом месте и другой аудитории. То была Мурка, пришедшая в гости далеко за полночь в библиотеку. Я угостил ее молоком и кусочком колбаски. Угостившись, она взглянула мне в глаза и мило улыбнулась – читай, мол, свои книжки, а я у тебя на коленях полежу. Как подумала, так и сделала.
Я погладил ее.
«У тебя же много друзей и знакомых? – я имею ввиду кошек».
«Да, порядочно. А что?»

[santehlit]

«Хочу тебе рассказать, а ты всем передай – и так, чтобы все кошки города знали: я буду покупать корм тому, кто принесет мне деньги. Знаешь что это такое?»
«Да знаю… Что ты мне их показываешь? Я их даже по запаху узнаю – затасканные донельзя…»
«Так вот… Люди часто теряют свои деньги, а пока их находят другие люди, они валяются там, где их обронили. Ваш брат – пронырливые бестии: всюду суете свой нос. Кто принесет мне такие бумажку, бумажки или целый бумажник таких бумажек, тому я куплю в магазине все, что он пожелает. Идет?»
«Ну, мне понятно…» - Мурка снова подняла голову с лап, широко улыбнулась и откровенно мне подмигнула.
«Только не красть!»
«А как ты узнаешь?»
«В мыслях твоих прочитаю»
«Я что ли привратником у тебя буду?»
«Ну, я не знаю. Как получится. Следующее мое дежурство через ночь. У кого будут деньги, пусть приносят. Я тетрадь прихвачу, чтобы записывать, кто сколько принес, и что он хочет взамен получить».
«Ладно, - сказала Мурка. – Идея твоя мне понятна. А за порядком я погляжу – чтобы не превратилась публичная библиотека в библейские Садом и Гоморру»
«А ты начитанная».
«Так с кем поведешься. Ну, почитай что-нибудь…»
В следующее дежурство ждал бродячую кошку Мурку с волнением, каким влюбленный парень ждет свою девушку. Даже читать не мог – сидел в темноте, наблюдая, как медленно перемещается по полу лунная дорожка.
И, наконец, появилась Мурка с замызганной «десяткой» в зубах, которые почти вышли из обращения – должно быть, где-то долго валялась, и вот…
У меня наготове была тетрадь и ручка. Я записал: «Мурка – 10 руб. - сосиски».
«Ты одна?»
«Если бы… Но лучше пойдем со мной – сам увидишь, сколько к тебе визитеров. Здесь они тебе вмиг пол изгадят».
Пришлось спуститься в подвал.
За решетчатой перегородкой и такой же дверью на висячем замке наблюдалось паломничество кошек, котов и котят, различных окрасок и размеров. Они то сновали в подвальном пространстве, уходящем в бесконечную тьму, то в беспокойстве присаживались у самой решетки, не нарушая, однако, оговоренной с кем-то (с Муркой, должно быть) границы.
«Вернусь за стулом и тумбочкой. Однако, сколько их!»
«А ты что думал! Давай иди, да я буду запускать по одному»
Когда рабочее место для счетовода-писарчука было устроено, я объявил:
«По одному заходим, представляемся, сдаем деньги, заказываем, что хотим, выходим, но не расходимся – надо будет определиться, как я буду выполнять ваши заказы».
Мурка, как и обещала, регулировала движение вкладчиков, не допуская суеты.
«Сара», - представилась грязно-белая кошка, и положила в блюдце, из которого Мурка пила молоко, пятисотенную бумажку. – ««Китекэт», на все».
Я положил ассигнацию на тумбочку и записал в тетрадке: «Сара – 500 руб. – «Китекэт»». В следующие десять минут свои взносы внесли не менее тридцати котов и кошек. Запомнился рыжий котенок Лео – маленький, но довольно шустрый. Во рту у него была монетка «пятьдесят копеек». «Мяу-скас», - пытался он пропищать голосом. Но я его понял и записал.
Поток вкладчиков еще не закончился, но я уже стал понимать, что взвалил на себя непосильную ношу. Как это все осуществить, понятия не имел. Проще было смыться с деньгами и забыть про кошек. Без малого четыре с половиной тысячи мне притащили в эту ночь – а это ведь почти половина моей зарплаты.

[santehlit]

«Что будем делать?» - спросил Мурку и громко чихнул. Три часа чих копился от этих запахов. И вот наконец настал момент, когда не осталось совсем сил сражаться с щекоткой в носу. Мало того, что я чихнул – еще принялся шмыгать носом. Отчего бы? – вроде, никогда не страдал аллергией на кошек. Ужас! Насморк покрыл меня вечным позором. Ну и дело же я затеял! Уже чувствую себя законченным идиотом.
Вкладчики кончились. Пришла пора объявить для чего я их задержал. Денег много мне принесли, а заказов – ядрена мать! – от кошачьих кормов до куриных голов и бараньих котлет. Где и когда все это брать и куда поставлять? – не в библиотеку же тащить в самом деле.
«Тебе нужна помощь?» - откликнулась Мурка.
Конечно, мне нужна помощь, еще как нужна. Но разве кто-нибудь может мне помочь справиться с таким объемом и выбором? Да и сам я вряд ли в силах что-нибудь сделать.
«Я сейчас не могу сказать, когда и как сумею выполнить все заказы – мне надо подумать. А ты им сможешь передать, когда и куда надо будет собраться, чтобы я смог с ними рассчитаться? Скажи им…»
«Они тебя слышат. А что будет нового, я передам»
«Ну, тогда пусть идут. Мне надо думать».
Прихватив тумбочку и стул, я поднялся наверх. А кошки-вкладчики ушли катакомбами, которые, по словам Мурки, тянутся через весь город. Точнее, под ним.
Сразу же после работы отправился искать, сам не знаю чего. К полудню оказался на окраине города, точнее – в его пригороде. Транспортная сутолока здесь не напрягала. Остановился возле какой-то базы, которые обычно лепятся к железнодорожным путям, когда упали первые капли дождя. Судя по запустению зданий и отсутствии людей на территории, заведение было законсервировано или брошено. Ворота с калиткой на замках. Я поискал дыру в заборе или иную возможность попасть за дощатое ограждение.
Дождь разошелся во всю, когда, наконец, нашел возможность войти на территорию базы – через покосившуюся двустворчатую калитку, перекрывавшую подъездной железнодорожный путь с ржавыми, заросшими травой рельсами. Скрываясь от стихии вошел в первый же ангар через незапертые ворота. Он был завален всякой ерундой – от кирпичных поддонов до ветхой мебели, но огромный. Более подходящего места для кошачьего притона трудно найти.
Не смотря на дождь, экономя время, перебежал из ангара в двухэтажный административный корпус. Вход в него оказался вообще без дверей. Их, возможно, унесли, но все остальное не тронули – да и кому это нужно? Обветшалое, из прошлого века…
Я поднялся на второй этаж. В комнате со всяким хламом на полу, столах и в шкафах – газеты, пакеты, мешки, журналы – пристроился на стуле у окна обозреть окрестности и переждать стихию. Дождь разошелся не на шутку и теперь лил как из ведра. Редких пешеходов с улицы словно ветром сдуло. Мужик какой-то прошел, покачиваясь и не обращая внимания на дождь. Дворняжка плелась вслед за ним – должно быть, он чем-то ее угостил, и она надеялась на другую подачку.
Если дождь не прекратиться, мне здесь придется ночевать – зонта-то нет. Но потом подумал о телефоне и такси – наверное, могу потратиться из кошачьих денег? Ведь не по своей прихоти здесь завис, а велением необходимости передо мной возникшей.
От этой мысли развеселился, но не спешил напрягать телефон.
Глядя на редкие машины, взрывающие брызгами лужи, думал – если бы у меня была куча денег, то организовал что-то вроде пансионата для бездомных животных. И все у меня там было культурно. А я бы написал и выпустил в свет серию книг «Из мыслей животных».

[santehlit]

Кажется, темнеть начинает. Достал телефон и вызвал такси.
Мне хотелось рассказать Таисии Павловне о своих намерениях. Но как это сделать, не вызвав в ней подозрений о моем даре, не знал.
- Вы нашли свой «сарай»? – спросила хозяйка. – Подкармливать бездомных это гуманно. Но плодить грех.
Мы пили чай на кухне. Я помешивал в чашке, положив еще одну ложечку сахара, и задумчиво смотрел на хозяйку. Она вертела в руках пакет с конфетами и не поднимала глаз, дожидаясь моего ответа.
- Стерилизация дорого стоит, - я взял бутерброд с тарелки. – И потом… Как к ней отнесутся сами животные – понравится ли им бесплодие?
Тут Таисия Павловна вскинула голову и хотела что-то сказать, но передумала.
Я продолжал:
- Мне представляется странным видеть себя в роли Господа Бога.
- Вы не боитесь, - предположила хозяйка, - что если не мы, то природа вмешается. Такая картина – вы кормите кошек, они плодятся… Чтобы остановить безграничный рост популяции, природа нашлет эпидемию, от которой пострадают не только животные, но и люди. И далее – чтобы как-то себя обезопасить, люди начнут уничтожать животных. И не только бездомных…
- Скорее всего так и будет, - я согласился. – А что тогда можно придумать?
- Вам? Лучше всего найти хорошую девушку и жениться. Появятся свои дети и любовь к животным, как вы ее понимаете, уйдет на второй план. Купите себе квартиру, заведете в ней кота и спаниеля, чтобы дети радовались.
Таисия Павловна грустно вздохнула:
- А сейчас… прошу прощения, я немного устала. Пожалуй, пойду к себе. Спокойной ночи.
В следующее дежурство на рандеву с Муркой я начал забивать гвозди в собственное кошкам предложение.
«Значит так, все что было предложено ранее, отменяется – никаких молочных сосисок, рыбных филе и прочих излишеств: речь идет о выживании. Поэтому всем здоровый корм по самой низкой цене – как-то: китекэт, куриные головы, кожа, ножки и т. д… Но не это главное. Главное, чтобы у вас был один общий дом, в который я мог бы привозить корма хоть самосвалами. Я тут присмотрел одно пустующее место – заброшенная база у железной дороги. Завтра мы с тобой туда съездим. Ты посмотришь и выскажешь свое мнение…»
После молока и молочной сосиски, которыми я ее угостил, Мурке совсем не хотелось впрягаться в тему дискуссии.
«Почитай что-нибудь, а я помурлыкаю», - попросила она.
Мурка, как это свойственно кошкам, никогда не загадывала на перспективу – жила той минутой, в которой существовала. Она поела – теперь время отдохнуть-понежиться.
Я сел поудобнее в кресло и углубился в чтение книги о жизни Рериха. Изредка в мое подсознания проникали Муркины мысли: «Ты что-нибудь понимаешь в том, что читаешь? Я – ни фига!»
Рерих и Мурка – как далеки они друг от друга!
Утром, сдав дежурство, я вышел из библиотеки. Мурка, как и было условлено, ждала меня за углом. Поднял ее на руки: «Возьмем такси – если в трамвае ехать, тебя надо везти в мешке или пакете».
«Никуда не надо ехать. У нас уже есть такое место, где мы живем дружной семьей. Ступай вниз по улице» - это Мурка вдруг ожила: ночью молчала, а сейчас взялась командовать.
«Ну, веди, Иван Сусанин».
«Недалеко отсюда есть заброшенная швейная фабрика», - солгала она, потому что это было совсем рядом, буквально за углом.

[santehlit]

Пятиэтажное запущенное здание с высокой шиферной крышей находилось за высоким забором из бетонных плит высотой примерно в три метра.
«Ни фига себе крепость!» - подумал я.
«Зато ни одна собака на территорию не пролезет. Я-то в дырку шмыгну, а ты уж постарайся перелезть, где сумеешь».
«Ладно, поищу, где можно будет за что-нибудь зацепиться».
Я пошел вдоль бетонного забора, а Мурка, шмыгнув в какую-то щель, вновь показалась уже на верхней кромке плотно состыкованных плит. Важно вышагивая, она вещала с высоты:
«Вон за углом несколько кленов близко стоят к забору – поди, какой подойдет для перелаза?»
Дошел до кленов, забрался на толстую ветку, которая наклонилась за забор и стал высматривать – нет ли в траве подо мною битого стекла, колючей проволоки или бороны, лежащей вверх зубьями.
Мурка рядом: «Страшно прыгать?»
«Страшно не страшно, было б не больно».
В следующее мгновение, уцепившись руками за ветку, я плавно спрыгнул в траву.
Мурка расхохоталась: «Сегодня чудесный, невероятный день – прекрасный принц проник в сказочное королевство!» Пробежалась по ветке, прыгнула мне на плечо, потом на землю: «Шагайте за мною, ваше высочество».
«А здесь неплохо!»
«Это всего лишь задворки. Впереди – сказочный дворец. Если хотите пошалить-подурачиться, то лучше здесь – дальше вам встретятся ваши подданные, надо серьезным быть».
«А ты, Мурка, беллетрист».
«Так я дружу с библиотекарем».
«Я всего лишь охранник»
«Охранник книг».
«Но ты ведь любишь смотреть телевизор».
«Больше слушать, когда ты читаешь. А еще больше – думать по поводу».
«Да ты, Мурка, философ!»
«Вроде того. Послушай, пока мы еще не вошли – ты можешь выйти из этого дела. Зачем тебе, человеку, помогать бездомным кошкам? Тебе принесли деньги – прибереги их, потрать на девушек, обнову купи…»
«Есть вещи важнее денег»
Мурка выскочила вперед и преградила мне путь у самой двери.
«Важнее денег?»
«Так пишут в книгах…»
«Только не в этом мире. Тебя неправильно информировали твои книги. Нет ничего важнее денег для каждого человека – особенно, когда являются кредиторы или когда приходится выбирать: жить в нищете или богатстве.
«Для кошки ты слишком цинична» - обласкал я Мурку отеческим взглядом.
«С чего бы это?»
«Похоже, из-за того, что ты когда-то была домашней – близко общалась с людьми, многому у них научилась – а потом тебя выкинули или забыли на даче. Верно?»
«Все так и было. И из-за этого я людей не люблю – всех, кроме тебя».
«Есть одна сказка про кота в сапогах, в которой говорится…»
«Во всех ваших сказках говорится об одном и том же – доброму судьба помогает, злого – наказывает. Послушай, Валера, все люди, кроме тебя, пытаются меня прогнать, ударить, убить... Они считают меня переносчиком заразы, хотя сами же обрекли на бездомное существование. Люди сделали меня циничной и укрепляют на этих позициях. Так что, давай поведем себя разумно и подзаработаем на моем цинизме. Еще немного потянем волынку со сбором денег на кошачью жратву, а как иссякнут поступления – смотаемся с надыбаным капиталом… ты и я. Ты возьмешь меня к себе жить. Я буду верно тебе служить. Скоро у меня будут котята…»

[santehlit]

«Мурка, прости. Я искренне хочу помочь всем твоим братьям и сестрам. Не для того мне даден Дар, чтобы кошек обманывать. Согласно закону справедливости мой Дар исчезнет, если я обращу его на свое личное благо. А я уже не хочу быть простым человеком. Пропусти меня… Давай посмотрим, как вы тут живете».
Я шагнул в двери корпуса бывшей швейной фабрики.
Солнечный свет в проемы окон высвечивал бал невесомых пылинок. Волшебные искорки вспыхивали в нем иногда. Микроскопические алмазы и жемчуга. Золото воздушного пирога. Я старался выдумать побольше милых метафор – может быть, желая себе доказать, что кошачья обитель на брошенной фабрике напоминает сказочный дворец.
На самом деле стены, где гладкие, а где разбитые, везде одинаково серые, в паутине, пол покрыт толстым слоем грязи, усеян иссохшими костями, как поле брани кошек с грызунами. Условия существования – невообразимо нечеловеческие. Но я ведь тут жить не собирался.
Корпус обитателями не кишел – попадались изредка одна-две киски в каком-нибудь закутке, и те были заняты своими делами. На наш с Муркой визит одна реакция:
«Пошли вон!»
«Мы не сделаем вам ничего плохого»
«Все равно пошли вон – это моя территория».
Они не знали новостей мира и жили своим мирком. И в этом было их счастье – не знать, что где-то авианесущая группировка морского базирования цепляет под крылья водородные бомбы, чтобы снести к чертовой матери какой-нибудь город со всеми его обитателями.
Не найдя ничего сногсшибательного в огромном цехе первого этажа, я поднялся выше и побрел по коридору мимо череды пустых комнат. В принципе, прекрасное место – защищенное и не изгаженное. Мне понравились кошачьи владения на бывшей швейной фабрике, больше, чем заброшенная база у железной дороги.
На самом верхнем этаже были птицы – ласточки прикрепили свои гнезда к потолку в углах комнат, а на чердаке ворковали голуби. Неплохое соседство. В подвале, должно быть, крысы. Но мы туда не пойдем.
«Не надоело тебе у нас?» – спросила Мурка.
«С чего бы? Напротив. Знаешь, как все мне здесь интересно – любопытно смотреть и слушать. Здорово, что ты привела меня сюда. Здорово, что у вас есть жилье, хоть и зоветесь вы бездомными».
«Ты прав – кошке без крыши никак нельзя. Это собака может спать под кустом или в снегу. Жаль, что нам угостить тебя нечем».
«Ни беда! Ни за этим я здесь».
Мысли крутились, как вихрь в голове. Здесь действительно можно организовать кошачий приют – места полно… деньги есть на пока… позднее еще что-нибудь придумаем.
Я с трудом перевел дыхание.
Нет ли подводных камней в этом проекте? А что, если мне так только кажется? Что, если это мираж, и я во всем ошибаюсь: по неопытности своей роли патрона бездомных кошек сыграть не сумею? Может быть, организовать из них братскую коммуну в принципе невозможно? Все животные, как известно, эгоисты до мозга костей, но что-то коллективное в кошках есть… Впрочем, нет – это собаки бегают стаей, в поисках пищи. А кошки… Все они готовы из шкуры выпрыгнуть лишь бы хозяина доброго себе найти. В бездомности они не видят свободы, а только голод и беззащитность перед людьми и стихией. Зачем они потакают моим идеям? – деньги вот принесли. Или все мираж, или они уверенны, что все обязательно плохо кончится. Даже Мурка меня подбивает на кражу кошачьих денег. Она здесь своя, но ей дороже проживание со мной в одной квартиры. И ради этого она готова предать интересы своих собратьев. Нет, Мурка, я не такой – и ты меня с пути истинного не собьешь. Фу, как я раздражен! Зачем я сюда пришел? Ах, да…

[santehlit]

Все это молнией пронеслось в моей голове. И после этих мыслей я как-то повеселел. Обратился к Мурке:
«Послушай, ты, видимо, все тут излазила и подскажешь, где можно организовать склад продуктов, который будет недоступен ни мышкам, ни голубям, ни вашему брату. Я закажу «Китекет» на всю наличку с доставкой – так будет дешевле. Перетаскаю мешки, закрою, буду приходить и вам выдавать. Кстати, как тут с водою? Без нее «Китекет» не рекомендуют употреблять».
Мы нашли эту комнату на втором этаже. Рядом было помещение обширное – должно быть, столовая; а эта – кладовка: все к одному. В ней были высокие стеллажи – ни кошкам не запрыгнуть, ни крысам забраться.
Воду нашли в искусственном водоеме – то ли фонтан, то ли пруд здесь когда-то был – вон и скамейки, должно быть, для отдыха… Потом обошли забор по периметру. Все осмотрели, но лучше того места с веткою клена для перелаза не нашли. Ну, так и быть – присмотрел в траве брошенную лестницу, перенес сюда и прислонил к стене. Вот и выход оборудован. Посмотрю, что можно со входом сделать.
Выбрался за территорию швейной фабрики, внимательно осмотрел клен. А ничего тут особенного делать не надо – для удобства лазания вобью пару скоб в ствол; мешки с кормами можно поднимать в сетках из-под картофеля шнуром с крюком на конце.
Что еще? Сейчас домой пойду – поем, посплю после ночной смены и займусь.
Так и сделал, только с одним «но» - отдохнуть прилег, а будильник забыл завести. Так и проспал весь день. Тем не менее, поднялся и вышел на улицу.
Был уже поздний вечер. Сумерки сгущались. Полная луна светлела все ярче и ярче. Казалось бы, день иссяк, жара спала, но воздух по-прежнему был душен. Пахло бетоном домов, асфальтом дорог и выхлопными газами машин. Люди толпами и в одиночку шли по улицам – в кинотеатры, театры, клубы; или расходились по домам, завершив дневные дела; иные просто гуляли.
Грустный и озабоченный я решил просто так прошвырнуться, но ноги несли меня мимо публичной библиотеки к заброшенной швейной фабрике. Что там делать сейчас я не знал, но шел, влекомый неведомой силой.
Вот и унылое серое здание за высоким забором. Я шел мерными, неспешными шагами, поглядывая на видимые мне темные окна третьего и четвертого этажа. Грустно и таинственно в них проникал лунный свет.
Все-таки правильное место мне подсказала Мурка – и в черте города, и за забором. Пока лето – перебьемся, а к зиме что-нибудь придумаем. Соберем здесь кошатник, научимся деньги зарабатывать. Кошки – они ведь ничуть не глупей людей. И рассуждают вполне разумно. Придумать бы консолидирующую идею – чтоб один за всех и все за одного… Да мы горы свернем!
Такими станем деловыми – чтобы не просто брюхо набить, а работать на перспективу. Ходить будем, контакты налаживать, о себе напоминать, вопросы решать… И в этом плане основная роль – конечно, моя.
Хотя, какой из меня бизнесмен? Нам бы настоящего найти, который смог бы представлять наши интересы в среде нужных людей.
При мысли о своих деловых способностях, я заскучал. Слоняться в одиночестве, мечтать о чем-то несбыточном – вот на это я горазд. А как найти нужных людей, договориться о чем-то – пас…
Мне даже совета попросить не у кого. Разве только у Таисии Павловны. Но и ей не смогу рассказать о своих задумках. Это совершенно невозможно! Это может навредить нашим добрым с ней отношениям.

[santehlit]

А, не дай Бог, Казалуп прознает – он нас мигом с хозяйкой упрячет за желтые стены. Нет мне помощи от людей. Надеяться можно на свой только ум и помощь кошек, которые ещё очень и очень не организованы.
Как это вытравить из них? – самостийность и непреодолимое желание подлизаться к человеку. Как их заставить поверить в себя? – в свои индивидуальные способности и коллективные возможности.
В ближайшее же время надо провести кошачье собрание швейной фабрики. Принять законы и правила поведения. Указать на необходимость постоянного сбора потерянных денег. Обсудить все возникнувшие вопросы…
Но сперва «китекэт».

2

Я завтракал на кухне.
- А ты молодец, сынок, - послышался сзади негромкий, но вполне отчетливо ехидный голос.
Сосед Казалуп подкрался незаметно. И что за манера! Впрочем, эта не самая худшая черта украинского лазутчика. А вот ехидство завсегда с ним.
- Я смотрю, ты к хозяйке-то шибко прикумовался – харчишься за её счет, - продолжал, между тем, Сидор Иванович. – Спите вместе али врозь?
Я досадливо поморщился и вымученно улыбнулся. Что ему могу ответить? Вступить в полемику – неприлично. В рыло дать? Мы в разных возрастных категориях. Приходится терпеть и отшучиваться.
Да, Таисия Павловна постоянно оставляет мне супчика в мелкой кастрюле. Но ведь и я стараюсь что-нибудь положить ей в холодильник. Она и другому квартиранту несколько раз предлагала – сам слышал – но тот отказался.
Казалуп Сидор Иванович себе варит раз в неделю в огромной кастрюле украинский борщ. Весь день готовит, весь стол займет – зелень всяких сортов, мясо, тесто, прочие ингредиенты – а потом неделю питается. Никогда нас с хозяйкой не угощал. Но запах-аромат, скажу я вам, закачаешься...
По квартире он всегда ходит в косоворотке-вышеванке и шароварах, а на работу надевает застиранный камуфляж. Видно, что человек не в достатке, но поесть любит. Наверное, на еду и уходит вся его скудная зарплата…
Впрочем, как-то напившись, он мне признался, что деньги в семью не высылает, а копит на квартиру в России. И вообще имеет виды укорениться в Москалии и вызвать своих домочадцев к себе.
- Семья, - лопотал Казалуп в пьяной истоме, - это мой тыл, моя опора… Четверых детей мы с женой вырастили. Трое старших уже совсем взрослые, самостоятельные, отдельно живут. Порадовали родителей внуками. А Ханночка живет с нами, школу заканчивает. Такой женой и такой семьей можно гордиться, и совсем не обязательно на них деньги тратить. Вот накоплю на квартиру и перевезу их сюда…
Еще накатив стопарик, Сидор Иванович пустил слезу.
- Жена моя – простая сердечная баба, мать, хозяйка… У ней лишней копейки нет. Но себя и дочку она прокормит. А я буду денежку копить. Не получится на квартиру насобирать – женюсь на хозяйке. А что? Она целыми днями одна, как сычиха, а тут я – гарный хлопец! И сразу трехкомнатная квартира! Только ты, сынок, на пути у меня не ставай...
Такой был разговор однажды. И вот снова за рыбу деньги…
- Кажется, Таисия Павловна вам тоже предлагала у неё столоваться.
Казалуп закатил глаза:
- Кошачий супчик из ножек куриных? Я что больной? До такой глупости я еще не докатився. А ты ешь, сынок, ешь… Приятного аппетита!

[santehlit]

Вот ехидина! А настроение вопреки мысли почему-то поднялось.
Щелкнул замок входной двери – хозяйка вернулась из сарая.
Мне всегда приятно её общество. Рядом с такими людьми любой человек делается лучше, добрее, умнее…
- Понравился суп? – спросила Таисия Павловна, входя в кухню.
С полным ртом я сумел только кивнуть. С нескрываемым сарказмом сказал Сидор Иванович:
- А кошки ваши уже оценили?
Было видно, что отвечать на вопрос хозяйке не хотелось. Она не очень понимала, можно ли сказать этому постояльцу, что не видит ничего зазорного готовить себе и кошкам из одних продуктов… Нет, лучше не надо. Не надо вообще эту тему обсуждать.
Таисия Павловна была о своем уме не особо высокого мнения, относилась к себе более чем критично и очень боялась неосторожным высказыванием или необдуманными словами вызвать злорадную критику Сидора Ивановича. Лучше промолчать.
Тем более все уже все знают – она кормит в сарае кошек.
Хозяйка, радуясь собственной смекалке, быстро и возбужденно заговорила о том, какой чудесный день разгорается на дворе. Уловка удалась, и тема общения поменялась. Я признался, что после завтрака собираюсь в город. А вокзальный носильщик Казалуп сегодня во вторую смену и решил еще кемарнуть до обеда.
Возникла одна идея, и я собрался её отработать.
Так, наверное, везде принято, чтобы возле Отдела Внутренних Дел стоял стенд с леденящим кровь названием «Их разыскивает полиция» и фотографии на них с фамилиями. Преступников я не особо жаловал, но ведь если за помощь в поимке дают вознаграждение, то лучшей работы для моих кошек и дрессировщик не придумает. Мир мог рухнуть, но преступники в розыске – убийцы, воры, растратчики, алиментщики, педофилы и прочие – существовать будут всегда.
Каждый день коты и кошки с подросшими котятами в ящик на полу в одной из комнат брошенной швейной фабрики приносят найденные деньги – но все меньше и меньше. А кушать хочется всегда – хоть покупай капканы и ставь на крыс. Но мне это как-то не комильфо… Надо попробовать новый бизнес.
И вот я потопал в ГОВД.
Нет, я не мечу в капиталисты, и не причуды это… Нам (мне и кошкам) работа и заработок, миру – справедливость и порядок. Вор должен сидеть в тюрьме! – ведь так?
Полюбовавшись на фотосессию «Их разыскивает полиция», я вошел в приемную комнату ГОВД. Дежурный старлей за пуленепробиваемым стеклом – высоченный худощавый брюнет с симпатичным загорелым лицом и внимательными глазами – остановил на мне взор.
- У меня к вам такой вопрос, - вместо приветствия начал я.
Старший лейтенант шевельнул пухлыми губами, пытаясь изобразить улыбку – мол, я вас слушаю.
- Скажите, за тех, кого разыскивает полиция дают вознаграждение?
Дежурный был деловым человеком. Ни слова не говоря, он поднял трубку, нажал невидимую мне клавишу и сказал:
- Лариса Ивановна, к вам посетитель.
За решетчатой дверью лестница поднималась на второй этаж. Оттуда-то и спустилась симпатичная женщина в гражданском платье лет сорока. Нажала кнопку с той стороны, замок щелкнул, дверь распахнулась. Она вошла в приемную комнату – на меня взглянула, потом на старлея. Тот кивнул в мою сторону. Женщина мне и снова пошла наверх. За решетчатой дверью остановилась – придерживая её, открывала мне вход на лестницу. На втором этаже мы прошли коридором и вошли в кабинет, табличку на двери которого я не успел прочесть.

[santehlit]

Лариса Ивановна кивнула мне на свободный стул напротив стола, за которым стояло кресло. К нему она и прошла, потом села – руки на стол, взгляд на меня.
- Чем могу быть полезна?
Я повторил свой вопрос старлею.
- Вы кого-то из них нашли?
- Нет, но собираюсь заняться.
- Думаете, это легко?
- Думаю, что не легко, но стоит попробовать. Мне только необходимо знать – вознаграждается результат или нет?
- Вам сколько лет?
- Двадцать пять.
- Образование?
- Высшее техническое. Южноуральский государственный университет, Приборостроительный факультет.
Лариса Ивановна подняла брови.
- В органах не хотите служить?
- Служить вообще не хочу. С завода удрал. Работаю сторожем в библиотеке.
Моя визави усмехнулась краешком губ.
- Любите читать детективы?
- Да. И попутно развивать дедуктивное мышление.
- Так что же вы хотите?
- Хочу знать – вознаграждается ли помощь в поимке разыскиваемых преступников. Если да – то какова сумма?
- Да, за помощь в поимке разыскиваемых преступников предусмотрено материальное вознаграждение посторонним лицам. Минимальная – десять тысяч. За особо опасных сумма соответственно увеличивается – от ста тысяч до миллиона рублей.
- Ого!
- Вы так радуетесь, будто уже знаете, кто в какой норе сидит, - прищурилась Лариса Ивановна.
- Знаю, что по норам сидят, а кто в какой – найду обязательно. Вы не могли бы мне распечатать фото героев?
- Ради Бога, - пожала плечами хозяйка кабинета.
Пошелестела пальчиками по клавиатуре компьютера, а уж потом принтер заскрипел печатью. Собрала в файл, выдала мне кипу копий, распечатанных на бумаге. И еще один лист просто подала в руки, хмыкнув:
- Вот вам и расценки за услуги.
Я стрельнул по списку глазами. Ого! Какой-то Борис Борисович Манечкин тянул на 250 тысяч – наверное, очень опасный.
Лариса Ивановна протянула мне визитку:
- Если будет информация, звоните прямо мне.
Между прочим, майор полиции.
По дороге на швейную фабрику купил катушку скотча.
Когда добрался до конторы, тут же расклеил вдоль стены все копии разыскиваемых преступников – так низко от пола, чтобы кошки могли их внимательно разглядеть. А потом приказал Мурке:
«Собирай стаю!»
«Всех?»
«Без исключения»
Когда все ходячие обитатели швейной фабрики собрались и обозрели расклеенные портреты, я произнес тронную речь.
«Возлюбленный мой народ! Мы начинаем новый бизнес. По-прежнему высматривая оброненные денежки, вы теперь должны приглядываться и к людям. Среди них есть такие экземпляры, которыми очень интересуется Закон. И он же готов нам платить вознаграждение за помощь в их поимке. Ловить, конечно, будут менты. Ваша задача – узнать человека, проследить его до места проживания и доложить мне. Дальше дело техники. Всем все понятно? Тогда за работу!»

[santehlit]

Обитатели фабрики расходились изрядно озадаченные.
Мурка меня успокаивала:
«Ну, ничего. Я потом всем популярно растолкую. Дело, конечно, интересное…»
«Ну, а тебе, я так понял, понятно все. В твою голову все вошло. Главное поймите – не ловить, а выслеживать. А то увидите негодяя – и ну его царапать. Этот номер у вас не пройдет. Так и скажи всем».
Я совсем не обольщался, что информацию о разыскиваемых преступниках мои подопечные (подданные?) потащат в зубах, как оброненные купюры и пятаки. Но чем черт не шутит – наблюдательнее Мурок и Васек, по-моему, еще не создавала Природа существ.
Вообще, надо сказать, мир криминала очень меня привлекал. В том смысле, что мы бы могли выслеживать наркоторговцев, квартирных воров и прочих преступников. Нам заработок – городу чистота…
Замаячила идея создания детективного агентства.
Об этом я поведал Мурке ночью в библиотеке.
Она слушала, прикрыв глаза, лежа в кресле напротив. По мордахе её разливалось удовлетворение после сытного ужина. А необъятный живот намекал – вот-вот она станет мамой маленьких котят.
После ночного дежурства в библиотеке я обычно возвращаюсь домой пешком, когда, конечно, позволяла погода. Спешить некуда, автомобильные пробки не грозят – иди себе и иди, дыши свежим воздухом.
В то утро «пробка» образовалась возле нашего подъезда.
Перед ним стояло несколько незнакомых машин, две из которых были с мигалками. У двери как столб врос ППС-ник с автоматом на груди и, я так понял, никого не впускал.
- Сюда нельзя.
- Я здесь живу.
- Номер квартиры?
- Пятнадцать.
ППС-ник в токи-воки:
- В пятнадцатую квартиру хотят подняться. Говорит – жилец.
Кивнул на ответ и мне сказал:
- Проходите.
В подъезде у двери в подвал стояли три человека, что-то обсуждая и поглядывая вниз. Там тоже слышно было движение и голоса. Откровенно припахивало криминалом.
Я приостановился и тут же получил замечание:
- Идите-идете, вы здесь мешаетесь, - и даже подсказали куда. – Либо в квартиру, либо на улицу…
Дома мне рассказал Казалуп – ночью в подъезде кого-то убили. Труп обнаружили час назад и теперь вот из дома никого не пускают. Свинство какое-то…
На кухне плакала Таисия Павловна – ей и человека убитого жалко, и кошек бы надо покормить… Да и вообще, страшно жить.
Я молча слушал и размышлял – мне срочно нужен соглядатай-лазутчик. Интересное дело намечается, и я должен быть в курсе событий.
Предложил:
- Таисия Павловна, а давайте схожу в сарай – покормлю ваших питомцев.
- Не пропустят, - мрачно сказал Сидор Иванович. – Пока они поквартирный опрос свидетелей не проведут, никого из дома не выпустят.

[santehlit]

- Скажу в аптеку – маме плохо, срочно нужны лекарства.
- А кастрюльки в кармане понесешь?
- Вообще не возьму, - и повернувшись к Таисии Павловны. – Я им «китекэт» в магазине куплю. Давайте ключ – попытка не пытка…
Хозяйка вздохнула и едва заметно улыбнулась своим мыслям – ей понравилась моя идея.
В дверях подъезда снова столкнулся с вооруженным ППС-ником.
- Куда? Назад. Пока из дома нельзя выходить.
- А мне надо в аптеку срочно – маме плохо. Я бегом. Она за углом. За десять минут обернусь.
- Из какой квартиры?
- Пятнадцатой
Часовой связался с начальством. Потом кивнул:
- Только быстро. Одна нога здесь, другая там…
Я действительно сначала сбегал в магазин, а уж потом нашел сарай. Ни разу в нем не был, но приметы описаны точно, и ключ к замку подошел.
Полдюжины пар глаз, видящих в полумраке, уставились на меня. И мысли их заметались в растерянности – я это чувствовал.
«Не бойтесь меня. Я квартирант Таисии Павловны. Она пока не может прийти – у нас ЧП в доме – ну, а мне удалось пробраться. Вот вам сосиски молочные на пока – подкрепляйтесь. И будет у меня к вам, друзья, великая просьба. В подвале нашего дома ночью убили человека. Вы безобидные, но пронырливые существа – менты вас не будут стесняться. Пошоркайтесь на месте преступления, ментов послушайте – о чем они меж собой говорят. Все запомните, а потом мне перескажите. Очень надо. Вы меня понимаете?»
Не без удивления, но они меня поняли. Впрочем, думаю, слух о моем даре общения давно уже прошелся среди местной кошачьей братии. Так что… обошлось без обмороков.
Я все никак не мог успокоиться и настраивал на задачу хозяйкиных питомцев.
«Вы ведь не глупые создания. На вас можно положиться. А если я с вашей помощью сумею раскрыть преступление, вас ждет большущее вознаграждение – все, что захотите, кроме Канар и Мальдив. Пообщайтесь с друзьями-подружками – может, кто-то видел момент убийства. Любая информация по делу…»
Шесть прожорливых воспитанников Таисии Павловны подмели триста грамм сосисок и было попытались пошоркаться о мои конечности – мол, не мешало бы добавки, добрый человек Валера.
«Хватит-хватит, хорошего помаленьку. А теперь дуйте на работу. Вечером я к вам зайду».
Выросшие без дома и людской ласки создания хвостатые были неглупыми, но любопытными. Им самим уже не терпелось побывать на месте преступления. И, конечно, в сарай был отдельный кошачий лаз. Не успел я дойти до двери, как здешние обитатели с глаз пропали.
С третьей попытки ППС-ник меня запомнил и без общения впустил в подъезд.
- Ну, что там творится? – спросил Казалуп.
- По-моему, поквартирный поиск свидетелей. В подвале тоже ещё работают. К нам не заходили?
Было видно, что нет. Таисия Павловна успокоилась, а хохол рвался в свидетели и места себе не находил – может, у него действительно было, что сообщить.
И наконец, звонок в дверь.
Молодой человек в штатском вошел, представился, прошел на кухню, сел за стол, открыл блокнот, достал ручку…
- Ну-с, кто здесь проживает?
Записав наши признания, он сообщил:

[santehlit]

- Вчера ночью в подвале вашего дома была изнасилована, ограблена и убита пока неизвестная нам женщина. Насильников было двое. Они притащили её с улицы… Вот и все, что пока известно. А теперь – что вы можете рассказать по поводу. Меня интересуют только факты.
Таисия Павловна сказала, что ничего не знает и снова заплакала.
- Я был на ночном дежурстве в городской библиотеке. Домой пришел в 9-00.
Гость записал и строго сказал:
- Проверим.
Сидор Иванович был громкоголосен и хотел быть многословен, но....
- Я вчера был на работе во вторую смену…
- Где и кем работаете?
Казалуп сказал, инспектор записал.
- Так вот… возвращался домой после полуночи и…
- И?
- И ничего подозрительного не увидел.
Гость молча улыбнулся. Он уже понял хохла – изо всех сил хотел бы выслужиться: мол, все подтвержу, только скажите, что надо… но, увы…
- Решетка в подвал была открыта или закрыта?
- Шоб мои глазыньки повылазили – не помню. Да и темно было – лампочки в подъезде на первом этаже нет.
Инспектор обратился к Таисии Павловне и сказал строго:
- Что же вы подвал открытым держите?
Ответил Казалуп:
- Странно. А при чем тут мы? Есть старший по подъезду – пусть и вешает замки. Деньги-то с людей собирать мастак…
- Так-так… - гость встал и закрыл блокнот. Положил на стол визитку. – Если что вспомните или услышите, звоните по этим телефонам.
- Выходить из квартиры можно? – робко спросила Таисия Ивановна.
- Мы скажем когда, - сказал, уходя, гость.
Но не сказал. Мы сами узнали, когда незнакомые машины от подъезда стали отъезжать одна за другой. Наверное, на «скорой» увезли труп незнакомой убитой, ограбленной и изнасилованной женщины…
Народ хлынул во двор – обсудить событие.
Никто ничего не видал, не слыхал. Ругали старшего по подъезду, который деньги собрал на замок, но дверь в подвал не закрыл.
- Тебя бы, гада, изнасиловать да причпокнуть.
- Да? – удивился тот. – А я что, на женщину так похож?
- Похож-похож… Ну, почти… Да ты хуже бабы…
Вот такие разговоры. А мне нужна была информация. Жаль, что с кошками договорился вечером встретиться – а вдруг у них уже что-то есть.
Навалилась усталость.
Вообще-то после ночного дежурства стоило покемарить часок-другой. Но подумал, что в таком возбужденном состоянии вряд ли усну и отправился на швейную фабрику. Новость надо было рассказать своим поданным и озадачить хвостатых агентов. Дело, думаю, стоит нашего вмешательства – с оплатой или даже без неё.
День был прекрасный. Мы собрались на газоне перед конторой фабрики. Не было Мурки.
«Где она?» - вопросительно посмотрел на ближайшего кота.
«У неё котята появились на свет».
Гнездышко для её малышей я изладил из глухой картонной коробки, проделав в ней дырку и застелив куском старого половика. Подумал, что надо будет навестить и поздравить. А пока…

[santehlit]

Поведал всем обитателям швейной фабрики ночную трагедию в нашем подвале.
«Мне нужна любая информация по поводу. Расспрашивайте всех кошек города. Следствием установлено, что преступников было двое. Мы должны разгадать это загадочное убийство раньше ментов. Иначе грош нам цена».
По-моему, речь моя очень вдохновила вездесущих агентов. Они разволновались искренне и задорно. Даже услышал такие реплики, не ко мне обращенные:
«Мы найдем, отомстим! Месть наша будет страшна!»
«Никакой самодеятельности», - остужал собравшихся. – «Нужна только информация».
Но то, что дух жестокого возмездия преступникам в виде физической расправы в стае тлеет в скрытом виде, я почувствовал остро.
«Есть вопросы?» - поинтересовался и отправился навестить Мурку.
Та, кокетка, уже знала, что я на фабрике, но не спешила навстречу – ласкала, облизывая своих котят в картонной коробке.
«Привет, Мура! Поздравляю! Не знал, что у тебя пополнение и явился без подарка».
«В следующий раз» - поймала кошка меня за язык. – «А чем народ баламутишь?»
Я рассказал и попросил:
«Ты ведь самая толковая здесь. Все понимаешь. Возьми ход розыскных мероприятий под свой контроль».
«Что ж, возьму и поучаствую – мне теперь двигаться легко».
«Про котяток не забывай».
«Своих заведи – потом учи».
«Когда покажешь?»
«Сам увидишь, как бегать начнут».
Ах Мурка, Мурка! С такой разумной кошкой в доме ни жены, ни хозяйки не надо.
Вечером я напросился к Таисии Павловне вместе сходить в сарай и покормить её кошек. Пока она разливала рыбный супчик по «чеплашкам» и ворчала на своих питомцев, я перекинулся с ними мыслями:
«После ужина встретимся в скверике на скамейке – в углу за кустом, чтоб народ не увидел».
Когда Таисия Павловна закрыла сарай и направилась к дому, со словами: «Я еще погуляю» пошел на место свидания. Мы схоронились от людских глаз – не хватало еще что бы меня застали в обществе кошек. И начались признания…
Рыжему коту удалось пробраться в подвал и подслушать разговор эксперта и следака.
«Женщина тридцати лет. Изнасилована и задушена руками – один сдавил горло, другой закрыл рот и нос. Крови нет. Под ногтями тоже ничего. Она не сопротивлялась… Либо напугана была, либо крепко держали».
Труп лежал на бетонном полу подвала. Женщина одета просто и дешево. Рядом раскрытая сумка типа кошелки. По полу разбросано содержимое – обычные женские мелочи: расческа, зеркальце, губная помада, таблетки аспирина… Кошелька нет, мобильника нет. Никаких документов.
«Наверное, стоит поместить фото в газете и на ТВ в новостях, сказал эксперт.
В таком-то виде, усмехнулся следак и добавил – делайте свое дело, а наши оставьте нам».
Потом труп увезли. Менты еще посовещались у подъезда, доложили старшему: «Поквартирный обход ничего не дал», сели в машины и уехали.
«М-да, не густо», - недовольно буркнул я.
«В подвале, я знаю, живут несколько наших сестер и братьев – может, они видели сам факт преступления и обоих преступников»
«И где они?»

[santehlit]

«Пока не видел никого».
«Ну, а чего тогда сидим?»
Рыжий котяра развернулся молча и неспеша удалился в кусты.
Остальные питомцы Таисии Павловны прятали глаза и горестно вздыхали – им добавить нечего. В информации рыжего Васьки была, увы, сермяжная правда.
«Ну, а вы что сидите? Идите ищите всех ваших знакомых обитателей подвала. Они что, так напугались злодейства ночного, что сделали ноги на другой конец города?»
Я оглядел публику. Мне не надо вникать в их мысли, чтобы понять, что работать они не любят. Ну вот просто совсем! Ни на грамм. Им бы только вкусно поесть да на диване поспать. Да чтоб нежные пальчики Таисии Павловны им шерстку гладили – отчего так приятно тянет ко сну.
«Идите, идите, - махнул им рукой. – И без информации на сосиски молочные не рассчитывайте».
Вечером во дворе опять собрались жильцы. Впрочем, об эту пору скамейки двора не бывают пусты. Но сегодня просто аншлаг. Обсуждали ночное событие. Кто-то видел лицо убитой, но эту женщину никто не знал.
Дама средних лет активно убеждала, что в городе стало небезопасно жить, и это, мол, заслуга властей – распустили бандитов. Даешь досрочные перевыборы в местные органы власти!
Звонкий девичий голос убеждал девчонок:
- Надо, девочки, на каратэ ходить. Одному ногой в пах, другому… – и оба бандита без яиц.
- Прыткая какая! – остужала её старуха. – Вот попадешь им в лапы, посмотрим без чего ты останешься.
- Дома надо сидеть, - поддакнула ей товарка. – Вот и весь спас.
Языки чесали до грачьей темноты.
На следующее дежурство в библиотеку притопала Мурка.
«А как же потомство»?
«За ними присмотрят».
«Я как знал – сосиску тебе прихватил»
«Ты же обещал подарок» - вместо спасибо ответила Мурка и тут же принялась уплетать нежное мясо (ну или полуфабрикат).
«Что у вас новенького? Ты научилась корм раздавать?»
«С этим порядок. И поздравь меня: с сегодняшнего дня я – президент «Швейной фабрики», народом избранный единогласно. Живем как люди».
Надо отдать ей должное – Мурка гордилась своим избранием, но не выделывалась.
И я перешел к томившей меня проблеме.
«Есть зацепка по убийству женщины. В подвале, где было совершено убийство, обитало несколько кошек. И они вдруг пропали. Сейчас их разыскивают знакомые. Но очень может быть, что они страшно перепугались и куда-то удрали. Подключи, Мура, своих агентов».
«После работы тебя проводят два кота. Ты им покажешь свой дом и подвал» Я им объясню задачу» - просто и по деловому сообщила новая хозяйка «Швейной фабрики», облизывая лапы в мягком кресле.
«Вторая задача. По поводу убитой женщины. Имя её пока не установлено. Разошли агентов по городу. Пусть опросят всех знакомых и не знакомых. Из какой-то семьи она же пропала. Нам надо установить, кто она».
«Обычное дело, - Мурка хвостом повертела перед глазами, раздумывая: облизать ли его? – Проведем опрос. Соберем информацию. Через день-два найдем твою барышню живой или мертвой».
«Она уже мертва», - урезонил я Мурку – мол не заигрывайся в сыщики мать-героиня.

[santehlit]

«Найдем где жила, с кем, - поправилась президент «Швейной фабрики». – А уж имя-отчество ты сам установишь».
«Ещё одно дело весьма деликатное. Надо бы проследить за следаком, которому поручено дело об убийстве в подвале женщины. В рабочий кабинет к нему, наверное не пролезть, но очень может быть, что в квартире у него есть кот или кошка. Завести знакомство, поручить слежку…»
«Можно также отслеживать все перемещения следака, - подсказала многомудрая Мурка. – Менты любят пить, а выпивши много болтают… Вот в такой момент и застать. Ты его знаешь? Нам покажешь?»
Растерянно посмотрел на кошачьего президента.
«Его видел рыжий кот Васька – один из сарайных постояльцев Таисии Павловны, моей квартирной хозяйки. Если ты дашь агента, я их сведу – и они вдвоем выследят следака».
Мурка кивнула моей мысли и подвела итог:
«А уж потом тотальная слежка. Если будем знать то, что знает мент, опередим ментуру на два шага».
Я подивился её разумности. Впрочем, на то и президент…
«Когда представишь Василия-рыжего моему агенту?»
«Завтра я не успею к утренней кормежке Таисии Павловны своих питомцев, но напрошусь на вечернюю – там с ним и встретимся. И обусловимся… Послезавтра присылай своего агента до начала рабочего дня к ГОВД. Я познакомлю их там…»
«Все? Ну, тогда я пошла. Впрочем, нет. Еще одна тема. Ты завтра загляни на фабрику, как отдохнешь. Там уже денег накопилось изрядно… И ещё. Я заметила – ты нашего брата сосисками поощряешь. И агентов тоже будешь – ведь так? Из своей зарплаты, конечно. Ты это брось. Мы сейчас не голодаем, так что все деньги не трать на «китекэт», оставь часть себе на карманные расходы. На медальки в виде сосисок…»
Ах, Мурка, Мурка… душа человек!
Остаток ночи я ломал голову – как мне выследить следака, чтобы обложить его агентами. Его информация должна быть моей.
Таисия Павловна в сарае уже побывала.
- Садитесь завтракать, Валера, - любезно предложила она.
- Да, спасибо, с удовольствием, - ответил, немного смутившись.
Народная артистка СССР на пенсии кокетливо улыбнулась и накрыла стол не только куриным супчиком, но и салат был, и котлета с картофельным пюре.
- Все в порядке в сарае – все живы-здоровы?
- Котик чужой в гости пришел. А может, на поселение?
Я насторожился.
- И Васька его не прогнал? Вы говорили – он не жалует посторонних.
- На этот раз нет – они ладят. Просто удивительно.
Я еще сильней напрягся и задал глупый вопрос.
- А какой он масти? Опишите его, пожалуйста.
- Черно-белый красавчик. Глазки голубенькие…
- Вечером, Таисия Павловна, возьмете меня с собой? Хочу взглянуть на феномен…
- Конечно-конечно, если вам интересно… Я заметила, кошки относятся к вам благосклонно. Вы хороший человек, Валера. Вам бы девушку под стать…
Между тем, я подмел со стола все, что было предложено и принялся за чай.
- Отдыхать будете? – спросила Таисия Павловна. – Окно откройте. На дворе дождь собирается. Как хорошо спится под шелест дождя.
- А Сидор Иванович на работе?
- С утра ушел.
- Я, наверное, тоже прилягу, - сказала хозяйка, моя посуду. Глядя мне в затылок, задумчиво продолжала. – А ведь вы, Валера, красивый молодой человек. Вам бы ботинки новые купить, костюм и галстук… Да на танцы б сходили. Уверена, вас бы девчонки табуном провожали. Почему вы их так боитесь?

[santehlit]

- Никого я не боюсь, - надулся я, но ответил мягко и улыбнулся даже.
- Хотите, я вам денег займу? С отдачей торопить не буду, а вы приоденетесь, как современный молодой человек.
Таисия Павловна принялась многословно объяснять, для чего надо уметь модно одеваться. Вспоминала, как она блистала когда-то в столицах своей фигуркой, нарядами и украшениями…
- Трудно поверить, но это именно так. Я была примой! А теперь старуха и мне стало не до цацек и шмоток. А за ваше воспитание, молодой человек, наверное, я возьмусь. Жаль, что костюм нельзя взять без примерки… А давайте, Валера, отдохнем до обеда, а после закатимся в бутик. Купим обновы вам и отметим событие в кафе-ресторане. Как предложение?
Я только вздохнул – ох, уж эти мне женщины! Вечно у них голова какой-то дурью забита. Вот ведь лепет, черт знает что – и сама в это верит. Более того, надеется, что и других увлекут её сумасбродные идеи. Денег у неё девать некуда? Цацек у неё полные секретеры?
Я возбудился от этих мыслей так, что и тихий дождь за окном сон не навеял.
Ведь все может быть – народная артистка, живет одиноко, надарили поклонники, она их хранит, как память, а не на черный день… Не дай Бог Сидор Иванович прознает! А что, господин Казалуп может стать вором или убийцей из-за цацек? Кто его знает! Менты бы подозревали. Но когда до них дело дойдет, будет, наверное, уже поздно…
Подкинула мне Таисия Павловна заботу – теперь думай, как её охранить.
Чтобы избавиться от навязчивых предложений хозяйки о шопинге с кафе, проворочавшись на диване два часа без результата, я тихонько поднялся и отправился на швейную фабрику. Зонта у меня не было, но штормовка с капюшоном, а дождь совсем слабенький-слабенький – приятная влага с неба.
Забрав наличку из «ящика забытых вещей» - так я переименовал кошачью копилку, когда в ней вместе с монетами и купюрами стали появляться потерянные драгоценности и бижутерия, с которыми не знал, что делать – присел возле домика президента посовещаться.
«Смотри, что у нас получается, - резюмировала Мурка, открыв наш совет. – Мы собираем потери по городу – уже попутно. Разыскиваем преступников со стенда полиции. Хотим взвалить на себя расследование убийства женщины в подвале твоего дома… Что ещё?»
«Вот с цацками, думаю, как поступить».
«Снеси в ломбард».
«Там паспорт потребуют. И надо будет объяснить, где их взял. Раз-другой прокатит, а потом меня органы возьмут за жабры. Лучше я объявление дам в газету – может, те кто потерял ценные вещички, согласятся вернуть их себе за вознаграждение».
«Тебе видней. И вот еще что… Деньги взял? Не расходуй их больше на корма, а потрать лучше на себя. Мы создали крысоловецкую бригаду и всю добычу в общий котел. У нас теперь всегда к столу свежее мясо. Даже «брошенки» (Мурка так называла изнеженных домашних котов, которые вдруг оказались на улице и прибились к стае) не брезгуют. А ты, Валера, купи себе новый костюм и галстук. Ты теперь наш представитель в человеческом обществе и должен выглядеть соответствующим образом».
Я промолчал, но подумал, что Мурка права.
А та продолжала:
«И девушку заведи себе обязательно. Не хорошо молодому человеку быть одному. (И эта туда же! Блин, сговорились что ль?) А девчонкам, уж поверь мне, не ум твой высоко интеллектуальный нужен и не богатство душевных качеств – им фактуру подавай: прикид в первую очередь… Барышни любят красивых и успешных, а не толстых и смешных, учти это. Впрочем, ты у нас красивый и стройный, но уж больно какой-то скромный – никак не можешь с девушками заводить знакомства. Может, помочь тебе? Я присмотрю…»

[santehlit]

Я надулся.
«А если они мне не интересны?»
«Для престижа нужно. Ну, об этом мы еще поговорим. Сейчас даже больше девушки тебе, Валера, нужен компьютер. Ты вот думаешь, беглецы нашего города в нем же и скрываются? Черта с два! Они где-нибудь в столицах отираются – в толпе затеряться хотят. Зато какой-нибудь маньяк столичный или террорист разыскиваемый по всей стране запросто могут оказаться в нашем захолустье, где его никто не знает. Вот для этого нужны нам компьютер и интернет. Мы найдем фотографии всех разыскиваемых по стране и возьмем в поле своего внимания. Я понятна?»
Ах, Мурка, Мурка – какая же ты у меня умница!

3

Вечером я пошел с Таисией Павловной к ней в сарай кормить кошек. Это она раздавала и попутно нахваливала своих питомцев, а я сел на карточки спиной к стене и тут же вступил в мысленный диалог с рыжим Василием.
«Что-нибудь есть?»
«Да-да. Вот я сюда Мурзика привел», - он вильнул хвостом в сторону черно-пестрого гостя. – «Он был в подвале в момент убийства и видел убийц в лицо».
Названый котик в этот момент встрепенулся и поднял на меня полные ужаса глаза.
«Нам надо встретиться» - обратился я к Мурзику, послав одну из самых своих располагающих улыбок. – «У меня есть куча вопросов по трагедии в подвале прошлой ночью. А ты очевидец и очень ценный свидетель».
«Я пойду с вами», - заявил Василий, чтобы ободрить своего протеже.
- Да, симпатичный котик, голубоглазый, что довольно редко, - сказал я Таисии Павловне о новичке и, извинившись, покинул помещение.
Сел на скамейку в виду сарая так, чтобы хозяйка, уходя домой, меня не заметила.
Вскоре появились оба кота – рыжий и черно-белый. Близко не подошли, а уселись поодаль и стали, облизываясь, наблюдать за мной.
«Не нужно садиться так далеко», - мягко попросил я. – «Иначе нам придется кричать. Что сделать мысленно нелегко».
Минут десять ушло на то, чтобы кот по имени Мурзик пришел в себя и обрел способность общаться более-менее внятно. Его, конечно, весьма удивило, что человек может вступать в диалог с кошками – хотя наверняка Василий предупреждал. Кроме того, заметно было, что трагедия в подвале, произошедшая на его глазах, не далась ему даром – он страшно нервничал. Хотя, возможно, были и другие причины для беспокойства.
Где-то я читал, а теперь вспомнил инструкцию для следователя при допросе фигуранта: «Никогда не дави на свидетеля, когда разговариваешь с ним в первый раз. Даже если у тебя полные карманы вопросов, на которые ты жаждешь ответы. Соблазн добиться конечного результата с первого движения очень велик, и ему не каждый сможет противостоять. А поддаваться этому соблазну нельзя ни в коем случае. Это тактически безграмотно. Первый разговор всегда должен быть мягким, спокойным, доброжелательным. Надо дать собеседнику расслабиться. Тогда он многое вспомнит и расскажет».
И вот рассказ Мурзика:
«Нас четверо в том подвале обитает. Только мы прилегли спать, заявляются эти. Все сразу перепугались и шмыгнули в дальний угол. А я остался и все увидел. Мне всегда было интересно смотреть, как люди занимаются любовью. На этот раз ничего хорошего не увидел. Они её задушили, а уж потом стянули трусы».

[santehlit]

«Некрофилы».
«Что?»
«Извращенцы такие. Среди вашей братии оных не бывает. Ты видел их лица? Запомнил?»
В голубеньких глазах мелькнула усмешка.
«Вот как вас. И запомнил, конечно, на всю оставшуюся жизнь».
Ну, слава Богу – подумал я. – Хоть какое-то чувство помимо страха.
«О чем они меж собой говорили?»
«Бубнили что-то – «да-да», «нет-нет» - не очень-то разговорчивые. Ну и, матерились, конечно. Мне кажется, они были обкуренные. Или уколотые. Или выпившие – хотя сильного запаха я не почувствовал. Но то, что не в себе, это точно».
«Значит, из вашей подвальной компании ты – единственный свидетель убийства. Или кто-то еще бандитов видел?»
«Весь процесс видел только я, а остальные сразу убежали. Впрочем, мельком кто-нибудь и увидел лица – надо спросить».
«Где они сейчас?»
«А зачем вам?»
«Спросить».
«Общайтесь со мною – разве вам мало».
Мурзик совсем успокоился и даже начал понемногу хамить.
«Ты вернулся в подвал на разведку»?
«Ну да», - тут единственный свидетель даже рискнул улыбнуться.
«Хорошо. Ты сам их расспросишь, а потом мне расскажешь – видел ли еще кто из вашей компании лица преступников».
«Зачем они вам?» - не совсем вежливо продолжал допытываться лидер подвальной группировки.
«Как зачем?» - развел я руками. – «Мы приступаем к поиску в городе преступников-некрофилов».
«И я что ли буду? Делать мне больше нечего!»
«Тебя будут кормить, охранять… Твоя задача – опознать и указать. Дальше мы возьмем преступников в оборот».
«Мы – это кто?»
Я достал из пакета две сосиски и угостил обоих котов.
«Это гостинец. Сейчас мы пойдем на швейную фабрику, и я тебя познакомлю со своим агентством. Ты ведь с нами?» - обратился к Василию.
Тот что-то рыкнул, расправляясь с сосиской. О бездонный кошачий желудок!
Я не считал себя сильным физиономистом, тем более в кошачьей среде, но сейчас готов был голову прозакладывать – коты напрочь обо всем позабыли, наслаждаясь нежным фаршем. Вот так и достигаются положительные результаты дрессировки…
«Как они выглядят?»
«Кто?»
«Преступники, побывавшие в вашем подвале».
«Один короткий и толстый…» - растерянно сказал Мурзик, облизываясь.
«Другой – худой и длинный», - закончил я за него. – «Ладно хоть лица запомнил. Во что одеты?»
«Обыкновенно. Рубашка, брюки, куртка…»
«А на ногах?»
«Не помню».
Ой как интересно! Обычно кошки запоминают у прохожих обувь, ведь именно от ног им чаще всего достается. Какой смысл в этой маленькой лжи, такой на первый взгляд невинной?
Еще немного подумал и спросил:

[santehlit]

«А ты где сидел в момент убийства?»
«На трубе».
«Которая под потолком подвала?»
«Да»
Ну, тогда все понятно – не мог Мурзик видеть обувь бандитов с такого угла обзора. И совсем циничная мысль пришла – как же они мертвую женщину пользовали? Но расспрашивать не хотелось.
«Хорошо. А ты когда из подвала удрал?»
«Когда менты туда заявились», - невозмутимо поведал Мурзик.
«Бандиты в подвале ничего не припрятали?»
«Нет. Все, что взяли у бедной женщины, с собой унесли».
Вроде все ясно.
«Больше нечего вспомнить?»
«Спрашивайте».
Вопросы иссякли. Я был недоволен собой. С одной стороны получается, что Мурзик видел убийц в лицо, а с другой непонятно – кто они? Ни одной зацепки кот не сказал. Придется искать наугад. Тот ещё геморрой. То есть, конечно, не мой – подключим агентов «Швейной фабрики», но следователь я никакой.
Уверившись в этом, предложил котам прогуляться со мной во владения Мурки.
Почему-то подумал, сейчас приду, устроюсь поудобнее и усну. Спать хотелось ужасно. А засыпать я умел в любой обстановке – иногда только на две-три минуты. На этот раз не удалось – президент Мурка и её ближайшее окружение незамедлительно хотели все знать и приступить к поискам преступников.
Запах сосисок из пакета возбудил президентский Совет и пришлось всех угостить, чтобы успокоились и настроились на деловой лад.
«Вот этот кот Мурзик видел преступников из подвала в лицо», - представил я одного из своих спутников.
Советники президента начали задавать вопросы, а Мурка слушала всех внимательно. Было заметно, что главный свидетель чувствует себя не в своей тарелке. Возможно, незнакомая обстановка угнетала. Но мне кажется, он поразился той административной организации, которую впервые увидел в кошачьей среде.
Когда, наконец, всем все стало ясно, Мурка обнародовала свое президентское решение:
«Ты, Мурзик, остаешься у нас. При тебе постоянно будут находиться два агента-телохранителя. Вы будете мызгаться по городу и искать в среде людской знакомые тебе по подвалу лица».
Вот тебе здрасьте! «остаешься у нас»! Это интересно. А меня спросили?
Эти мысли промелькнули искрами в голове свидетели и искрами же погасли. Он взглянул на госпожу президентшу и понял – с такой не поспоришь. А будешь вякать, бока наломают. Впрочем, худо будет – убегу в сады заброшенные: там нет людей, зато полно мышей.
«Ну, а как насчет…» - уныло спросил Мурку Мурзик.
«С этим проблем не будет – и накормим, и отдохнуть дадим, и… Главное – от дела не отлынивай».
Надо же, как странно здесь! – удивился кот-свидетель.
«Вот еще что», - вмешался я. – «Кот Василий знает в лицо следака, ведущего дело об убийстве. Мы же хотели за ним установить тотальную слежку. Пользуйтесь случаем».
«Оставайся сегодня и ты у нас, - обратилась Мурка ко второму гостю. – «Завтра пойдешь к ГОВД с двумя агентами и покажешь им своего мента».
Что ж, резонно.

[santehlit]

Однако именно такие мысли нагнетал его спокойный и разумный взгляд. У него был такой вид, будто все на свете он знает заранее.
- Как вы?
- Со мной все хорошо. За исключением одного – когда терапию начнем?
Конечно, не совсем прилично, но очень хочется вглядеться в его лицо. Изучить черты – разгадать секрет излучения мудрости. Неужели дело только в седой растительности и вдумчивом взгляде добрых глаз. Или все-таки есть еще нечто неуловимое, властное, называемое харизмой, аурой, притяжением или магнетизмом? Так хочется и нужно это узнать….
- Так мы займемся моим недугом? Сегодня достаточно подходящая погода.
- Хорошо, Анатолий, я помогу тебе пройти обряд излечения, о котором ты просишь, - Велизарий задумчиво и будто осуждающе гладит седую шелковистую бороду.
- Что я пережил с этим увечьем, вы не представляете….
- Это хорошо, что ты сюда пришел, путешественник во времени….
- Ведь вы же поможете мне – это по вашей части….
- Я и пришел помочь, но и ты….
Мы говорили одновременно, перебивая друг друга. Так бывает, когда один человек жаждет сообщить другому нечто настолько важное, что все остальное пролетает мимо его сознания. И еще – оба нервничали, ибо отлично понимали свое положение: человек двадцать первого века и мудрец зарождения цивилизации у истоков неведомой Силы, дарующей человечеству бессмертие и всемогущество. Мы боялись и нуждались друг в друге.
- Вам что-то нужно от меня, Велизарий?
- Ваши знания в обмен на исцеление и вечную жизнь.
- Ты ведь знаешь, что делать в таких случаях, да? Я должен продать тебе душу, скрепив своей кровью договор?
- Я помогу тебе исцелиться, а ты поделишься с нами той суммой знаний, которую усвоил в своем мире.
- Велизарий, ты меня не слушаешь! – с горечью и обидой сказал. – Я ведь говорю тебе…
- Нет, это ты не слушаешь меня!
Ему пришлось повысить голос, хотя он очень этого не хотел и всеми силами старался избежать – но ему пришлось.
- Ты думаешь, я такой лох – получить здоровье и бессмертие за здорово живешь? За парус, лодку, колесо… что там еще? Ну, ракету я вам не построю, хотя и окончил космический факультет. Душу бессмертную не потребуешь? Отдам – я ведь некрещеный ни разу.
- Здоровье ты свое вернешь. Бессмертным можешь быть только здесь, на плато – на том берегу реки годам твоей жизни пойдет отсчет….
- Так что же ты хочешь?!
- Твои знания.
- Да, господи…, - слезы застили мои глаза.
Велизарий заметил, дружески так похлопал меня по плечу – ну-ну, мол, прекрати, не стоит так убиваться. Заговорил тихо и спокойно, как обычно. И его слова, тоже как обычно, падали капля за каплей в океан моих эмоций и мыслей.
- Послушай, путешественник во времени, что я тебе скажу. Не мы создали это Чудо Природы, но мы нашли это Место и живем здесь множество сотен лет – копим знания, делаем открытия, помогаем страждущим…
Я слушал сначала с недоумением, потом с возрастающим интересом, впадая в легкий транс от услышанного. Видимо, Верховный Волхв умел вызывать в людях такое состояние – находясь в нем, они лучше воспринимают информацию.

[santehlit]

Далее последовали обычные в таких случаях распоряжения президента своим министрам – кому чем заниматься с утра. Пообщаться с Муркой тет-а-тет так и не удалось. Ну ничего, завтра мое дежурство – в библиотеке наговоримся.
Выбравшись со швейной фабрики, я с тоской прислушался к своему желудку и понял, что нестерпимо хочу есть. Но придется до дома потерпеть. Или потратиться в каком-нибудь бистро? Потом навалится усталость. Я присяду на лавочку отдохнуть и усну – ночи теплые стоят.
Так куда?
Таки купил в «Бистро» самсу, бутылочку «липтона» и присел на лавочку. Уже горели фонари, но город не спешил отходить ко сну. Город бурлил и развлекался. И может, в этот самый час вышли на охоту нами разыскиваемые убийцы-некрофилы…
Стало жутко.
Дома Таисия Павловна позвала к себе голосом из-за двери:
- Валера, зайдите ко мне.
Хозяйка лежала на тахте, укрытая одеялом, но в одежде. Глаза её были красными – видно, что много плакала.
- Что с вами?
- Пошла мусор выносить и вижу – подвал опять открыт. Я так перепугалась.
- Завтра я куплю замок и закрою дверь. Напишу, что ключ хранится у вас. Вы не против?
- Есть ведь старший.
- Но вы же видите он какой. Зато вам будет спокойней. Сидор Иванович на работе?
- Да.
- Что говорят соседи о происшествии? Менты больше не приезжали?
Хозяйка вздохнула и начала рассказывать новости дома. Потом переключилась на убийц:
- А ведь они знали, что дверь в подвале не на замке. Значит, бывали здесь… Или живут, - глаза её вновь наполнились ужасом, а голос слезами.
- Заходить, может быть, заходили, но не живут – это точно.
- Откуда вы знаете?
- Интуиция.
Женщина снова тихонько заплакала, стыдливо пытаясь прикрыть сморщенное, мокрое от слез лицо краешком одеяла.
Как же успокоить её? Подскажите-ка мне мои необыкновенная прозорливость и недюжинная интуиция.
- Я боюсь теперь и в сарай ходить – там тупик и глухомань. И кусты густые рядом.
- Давайте сделаем так – на кормежку котов я всегда буду ходить с вами. Утром ли вечером – все равно. Главное – в день дежурства дождитесь меня с работы. А уж вечерами – точно всегда…
- А в магазин?
- И в магазин будем ходить вместе. Вам ведь уже тяжело носить все покупки в одной руке.
- А мусор?
- Мусор буду выносить только я. И гулять во дворе будем вместе в мои свободные вечера.
- Валера, какой же вы хороший. Вам бы с девушками гулять, а не со старухой древней возиться.
- Обещаю, Таисия Павловна, как только поймают убийц-насильников, сразу же познакомлюсь с девицей и к вам приведу на оценку.
В ночь дежурства в библиотеке Мурка явилась с какой-то странной мордахой. Я сразу заподозрил что-то неладное.
«Что у тебя?» - коротко спросил.

[santehlit]

«Полный караул, - бросила президент «Швейной фабрики», проходя к креслу, даже не вспомнив о традиционной сосиске или блинчике с творогом, до которых была большая любительница.
Выяснилось, что следак, за которым организовали слежку, тайно в рабочее время посещает любовницу.
«У которой в квартире есть кошка?»
Мурка утвердительно кивнула головой.
«Контакт установлен?»
«Спрашиваешь!» - и лукаво так посмотрела на меня.
«Что ты хочешь? – люди есть люди», - стал оправдывать я следака.
«А что если нам еще один бизнес затеять? Шантаж должностных лиц – как тебе это, а?»
Я расхохотался.
«Ты в своем уме, Мура? Какие из нас шантажисты? Как тебе вообще могло такое в голову прийти? Фантазерка, ейбо!»
«Нет, Валера, погодите», - не унималась гостья. – «Вот послушайте…»
«Это ты меня послушай», - прервал её сердито. – «Даже если вы надыбаете какую-нибудь скандальную информацию на высокопоставленного чиновника, я в этом деле не участник. Мне претит подобное занятие. Должны же быть принципы какие-то».
Мурка заметно приуныла.
А я продолжал:
«Вот тебе твоя сосиска – поглощай и забудь о своих безумных фантазиях, иначе я тебя забаню на всю оставшуюся жизнь».
Словечко «забаню» было знакомо Мурке и раздражало до невозможности. Под ним она подразумевала широкий спектр глаголов, означавших насильственное прерывание жизни – убью, зарежу, придушу, голову оторву, повешу, утоплю и так далее.
Я замолчал, надувшись, а госпожа президент занялась сосиской. Потом облизалась и заворчала:
«Вам, Валера, легко говорить – у вас есть жилье, работа… А мы бесправные существа. В любой момент могут открыться ворота швейной фабрики, и пришедшие люди выгонят нас к чертовой матери. Что тогда?»
«И что ты предлагаешь?» - милостиво поинтересовался я, отрываясь от чтения книги.
«Понимаете, Валера, нам надо выкупить швейную фабрику».
«Кому это нам?» - я с интересом посмотрел на Мурку.
«Нам – это нашей кошачьей республике и вам, если вы с нами».
«Знаешь, сколько она стоит?»
«Думаю, много. Но мы будем работать и копить – однажды накопим эту сумму. Если, конечно, вы нам поможете».
«А потом что?»
«А потом откроем там официально кошачий питомник. Помнишь? – когда-то ты сам об этом мечтал».
«Ну, тогда не питомник, а приют – никто разводить котов нам не позволит. Разве, что на мех…»
«Пусть будет приют. Но наш и купленный на наши деньги. Мы вчера этот вопрос обсуждали, и все согласились. Последний остался – вы с нами?» - ясные глаза кошачьего президента сверкали.
Я задумчиво посмотрел на неё.
«Не так уж и глупо, Мура. Я бы даже похвалил вас за дальновидность, если бы не это предложение с шантажом. Порядочный человек такими делами не занимается».

[santehlit]

Гостья удрученно молчала. Действительно, непреодолимое препятствие. Ах, если бы не Валерина щепетильность. Глупо как-то. Надо найти мысли, которые сумеют его убедить. Думай, Мурка, думай…
«Послушайте, Валера», - начала она. – «Все не так страшно, как вы рисуете себе. Есть богатый мужчина, который тайно встречается с женщиной. Вы по интернету шлете ему письмо – мол, мне известно о вашей связи, и за молчание прошу отслюнявить мне на бедность такую-то сумму. Во-первых, жлобиться не надо. Во-вторых, в инете он тебя не найдет. В-третьих, деньги попроси оставить в труднодоступном подвале – куда кроме кошки никому хода нет. Наверняка же он поставит своих «горилл» стеречь шантажиста. И в-четвертых, мы не выпустим этого донжуана из поля своего внимания. Если после оплаты, он продолжит встречи со своей женщиной, значит, это любовь – чувство достойное уважения. И мы оставим клиента в покое. Если новую пассию найдет – разыщем и прижмем хвост. За грехи надо платить…»
Пока она выдавала мне эту горячую тираду, я задолго до её конца понял, что соглашусь на участие в шантаже. Но отступать надо было, сохраняя лицо…
«М-да… не глупо, не глупо. Все-таки не зря тебя избрали президентом республики «Швейная фабрика». Да вот кстати, сегодня пошли днем с хозяйкою в магазин, увидел незнакомую кошку на тротуаре и послал ей мысленный импульс: «Ты с нами?» Она так шарахнулась от меня, что под машину чуть не попала. Нам надо придумать свой пароль, который бы открывал завесу тайны – свой, не свой. Подумайте об этом на президентском совете».
«Толковая мысль! Подумаем обязательно и тебе сообщим. Так что же о нашем предложении?»
Я помолчал для солидности и вынес вердикт:
«Считай, что договорились. Нужен компьютер. Клиентура, думаю, у вас уже есть».
«А то».
Мысли мои летели быстрее, чем успевал их озвучивать в мозгу собеседницы. Вот я уже задумался – где же взять денег на компьютер? Может, у Таисии Павловны попросить? Она предлагала и обещала с отдачей не торопить…
«Компьютер, наверное, у меня будет – попробую денег у хозяйки занять. Наши-то сыщики беглых преступников никакой информации не приносят?»
«Нет, но в поиске постоянном. А что с найденными драгоценностями – совсем невозможно продать?»
«И связываться не буду. Дал объявление в газету, что оказываю помощь в розыске пропавших вещей… и людей. Звонков пока нет».
Прощаясь:
«Вот еще что хотел тебе сказать. Думаю, торговцы наркотиками никогда не хранят дома весь свой товар – статья, однако, чреватая. Думаю, большие партии они прячут где-нибудь в схронах – на стройках, на свалках, в заброшенных зданиях… Вы бы помызгались на досуге. Найдем такой склад, сдадим ментам – вот нам и компьютер».
«Мы обсудим вопрос на президентском совете».
«И еще. С понедельника заступаю на работу без выходных. Можешь приходить, хоть каждую ночь».
«Как это? Почему?»
«Напарник в отпуск уходит. Заведующая предложила: «Чтобы постороннего человека не нанимать, может, вы согласитесь подкалымить?» Две зарплаты в месяц – разве плохо? Я согласился».
«Здесь же есть компьютеры?»
«Есть»
«Так, может, попробуем – насчет любовников?»
«А если вычислят? Вот будет позор-то!»
«Да кто же нас вычислит? Интернет – безбрежное море».

[santehlit]

«Ну, не скажи, специалисты все могут».
«А давай начнем с самого лоховитого: просто богатенький, но не фигура областного масштаба – ни политик, ни звезда журналистики, ни депутат, ни судья… И потом – в таком-то деле он сам побоится огласки».
«У тебя есть такой выбор? О, грехи наши тяжкие. Ну, иди уж, иди – потомство ждет».
Мурка ушла, а у меня – на всю ночь раздумий.
Любовница следака, ведшего дело об убийстве изнасилованной женщины (или наоборот?) была любопытной женщиной. Когда весь город полонили слухи, она получала достоверные сведения из первых уст. Её кошка информировала агентов «Швейной фабрики». Таким образом мы узнали фамилию имя отчество несчастной и её место жительства, за которым установили наблюдение. Зачем? От избытка сил, наверное.
Я тоже сходил по указанному адресу – посидел на скамье напротив подъезда. Никаких мыслей толковых не высидел. Впрочем, это не мое дело.
Все факты указывали на то, что преступники не выбирали жертву, а напали на неё случайно – стечение обстоятельств, так сказать. В том же был уверен следак.
Однажды он встречался в этом дворе с каким-то своим начальством. Их разговор был подслушан…
«Значит, что мы имеем с гуся? Шли по улице два обкуренных некрофила. А тут женщина поздно с работы. Они её пристукнули и затащили в подвал, который оказался открытым. Так?»
«Так и никаких зацепок».
«Значит, висяк до следующего случая?»
«Есть, правда, мобильник, сережки, цепочка с кулончиком, обручальное кольцо. Может, всплывут где?»
«Если колются или курят, обязательно всплывут. Ломка не тетка – с постели поднимет…»
«Хорошо бы».
«Среди тех, кто на учете наркологов, есть склонные к убийству и некрофилии?»
«Я запрашивал – рецидивов нет. Но обколотый или укуренный человек на все способен – так отвечают»
«Нашел кого человеком назвать».
«На ход оперативно розыскных мероприятий это не влияет».
«Ну да, не влияет. А что влияет? Версию заказного убийства вы рассматривали? Может быть, ревность? Месть? Почему нет?»
«Не вяжется с изнасилованием, товарищ полковник. Заказчику вряд ли такое понравится. Элементарно. Зуб даю – случайное совпадение обстоятельств. Ни она, так другая… Некрофилы вышли на дело – им похеру кого мочить, лишь бы бабой была в теле».
«Ваш зуб прокурору не предъявишь – ему подавай более убедительную версию. А лучше – признание самих преступников. Похищенные цацки и мобильник – это, само собой, лежит на поверхности. Что еще есть в плане ваших мероприятий?»
«Действовать на свой страх и риск».
«Так и записано? Ну, вы – оптимист. Действуйте, если прибило, но в отчете такое не пишите. Я бы на вашем месте объехал все точки скупки золота и драгоценностей. Взял под наблюдение барыг. Или предупредил их, что дело на особом контроле министерства и за укрывательство срок будет лихим»…
Впрочем, мне эта информация мало что добавила, но принял к сведению.
Незнакомый абонент выдавил из моего мобильника соловьиную трель…
- Да-да…
Девичий голос:

[santehlit]

- Я по объявлению о пропавших вещах. Знаете, у меня колечко пропало золотое с камешком бирюзовым – оно мне дорого, как память.
Я вспомнил.
- Есть такое в столе находок. У вас нет его фотографии.
- Ну что вы!
- Хорошо. Давайте встретимся. Где и когда?
Девушка была хороша очень и даже печать невыносимого горя не могла скрыть её красоты. Наверное, еще недавно это ослепительное лицо было ясным и светлым. Но и припухшие глаза и скорбно опущенные уголки губ его не портили. Все равно было видно, что владелица колечка – настоящая русская красавица.
- Стоит ли так расстраиваться из-за простенького колечка? Конечно, оно золотое, но камешек – не бриллиант. Это оно? – предъявил ей потерю на ладони.
Девушка мельком взглянула и кивнула.
- Мне подарил его мой друг, уходя на службу. Подарил в знак помолвки – я обещала ждать. Кольцо потеряла месяц назад. А вчера его родителям пришло письмо из военкомата – Игорь был ранен и умер в госпитале, - растеряха всхлипнула и уткнулась носом в платочек. А когда снова подняла на меня глаза в них застыла такая боль, что мне стало не по себе.
- Как же я теперь без Игоря? – тихонько проговорила она. – Такое чувство, что вся жизнь закончилась, и дальше будет… сама не знаю что. Не знаю, как теперь буду жить.
- Берите, коль ваше, - сказал я, по-прежнему держа кольцо перед ней на ладони.
Она взяла, надела на пальчик. Потом открыла дамскую сумочку, достала кошелек и протянула мне вдвое сложенную купюру достоинством в одну тысячу рублей.
- Этого хватит? – спросила, бросив робкий взгляд на меня.
Ситуация щепетильная. По всем канонам благородства следовало возмутиться: «Ну, что вы, что вы – какие деньги! Память о погибшем женихе – это святое». Но тогда девушка попадает ко мне в зависимость и будет чувствовать себя неловко. А ведь судя по объявлению, я профессионал и должен вести себя соответствующе. Поэтому я деньги взял и сказал:
- За глаза!
- Скажите, а где и как вам удалось его найти.
- Вы не поверите, - я повертел головой, поискал глазами и нашел. – Длинная история. Если хотите послушать, вон кафе-мороженое – там за чашечкой кофе всю расскажу.
Мы съели две порции мороженого, выпили кофе и снова заказали по креманке – тысяча вся ушла. И не понятно то ли девушка меня угостила, то ли я её угощал…
А историю такую рассказал:
- Я снимаю комнату в коммунальной квартире и по договору с хозяйкой кормлю её кошек в сарае. А те то ли так приучены кем, то ли в самодеятельную благодарность постоянно приносят с улицы всякие ценные находки – то денежки, то сережку, то вот колечко ваше… Надеюсь они не отняли его у вас?
- Нет-нет, я действительно потеряла. Спасибо вам и кошкам вашим. Я уж отчаялась…
Нина – так её звали – постепенно ожила и рассказала о себе – что студентка, учится в педагогическом, живет в общежитии… И Игорь учился, но призвали в армию на год – у них нет военной кафедры.
- Нравится учиться?
- Нравится, - спокойно ответила Нина, хотя особого энтузиазма в её голосе я не услышал.
Впрочем, это вовсе не свидетельствовало о её равнодушии к институту. У девушки парень погиб, и все мысли её только об этом.
Интересная барышня! И теперь свободна…

[santehlit]

- Смерть без жизни ничего не значит. Мы научились ценить ее во всех проявлениях. Ты заметил? – на плато нет комаров и прочих кровососущих. Их легко и всегда хочется убить за причиненную боль. Животворящая Сила избавила нас от такой напасти. Наверное, тоже приметил – находясь на плато, человек не испытывает ни жажды, ни голода. Это дает нам возможность не охотиться и не губить растения для пищи. Необходимую энергию для жизнедеятельности и роста дает нам Животворящая Сила….
Верховный Волхв все говорил и говорил о чудесах плато, а ко мне стало подкрадываться понимание, что я чуть было, не совершил непоправимую ошибку, доверившись колдуну.
Тихо и незаметно угомонился ветер, наступил вечер. Смахнув пыль с небес, солнце от горизонта разукрасила границы дорожки, спиралью поднимающейся к самой макушке горы – они (границы эти) были выложены из неровных кусков и кусочков, разных по величине то ли смальты, то ли цветного стекла, то ли кварца и даже каких-то минералов, похожих на драгоценные. Ранее, не расцвеченные лучами, они казались просто беспорядочной грудой камней. Теперь же при ближайшем рассмотрении казались очень правильными концентрическими кругами.
И самоцветы….
Я взял один в руки. Велизарий, оторвавшись от повествования, внимательно посмотрел на меня и прокомментировал:
- Алмаз….
У меня рука дрогнула.
Следующий камешек в моей ладони – белый топаз. Другой – аметист…..
Велизарий зорко следил за выражением моего лица, изумлением в глазах, мандражом рук. Я это чувствовал, но ничего не мог с собою поделать – не каждый день удается бывать на горе сокровищ Синдбада. На время даже забыл о терзающей боли. На то время, пока самоцветы сверкали в лучах заходящего солнца.
- Врет он все! – вслед за голосом колдуна услышал шаги и обернулся.
Словно лиса Алиса и кот Базилио, Барыс и Власта поднимались по тропинке, прихрамывая и припадая, поддерживая друг друга – колдун был ободран и исцарапан: лихо, видать, прокатился по щебню с горы.
- Это горный хрусталь, - подтвердила купчиха, кивая головой. – Он в солнечных лучах любой оттенок принимает. Мы поначалу тоже обрадовались, а присмотрелись – фи!
Я повернулся к волхву. Велизарий уже не следил во все глаза за моей мимикой – он их вообще спрятал, надвинув на лицо капюшон хламиды и опустив голову. Я швырнул «драгоценности» в его сторону.
- Знаешь что, уважаемый, в нашем мире реки полны нечистот, воздух отравлен, дети рождаются слабыми и больными. У вас же чистые воздух и воды в реках. А еще Природа одарила вас Животворящей Силой, несущей бессмертие. Ваша жизнь похожа на сказку. Но вы, оказывается, также лживы и своекорыстны, как люди моей современности.
С трудом сглотнул слюну вдруг воспалившимся горлом.
- Ты меня в чем-то подозревал, а я вот убедился в твоей лживости. Теперь значит так – хочешь что-то узнать от меня, лечи мою спину. Баш на баш и не иначе….
Плечи и голова под капюшоном Велизария вздрагивали и тряслись. Все это беззвучно, и глядя на него, можно было одинаково предположить, что он либо плачет, либо смеется. В зависимости от настроения самого наблюдателя….
Плато вспотело утренней росой, как выздоравливающий от простуды после таблетки аспирина. Впереди день и новый приступ жары. По моему приказу плот полностью вытащили из воды и забыли, для чего разводится огонь в очаге на нем. Купались, загорали и снова в ледяную воду – или в тень шатров, перемочь в дремоте дневную жару.
Еще за секунду до того, как открыть глаза, я вспомнил, что мы достигли Места Выхода Животворящей Силы. И решил не открывать, потому что вспомнил все остальное. Почти все. И сразу же принялся себя ругать – осуждать, корить и раскаиваться.

[santehlit]

Обменявшись телефонами мы расстались.
Работала у нас в библиотеке методист по имени Галина Матвеевна – симпатичная замужняя сорокалетняя женщина. Она всегда ко мне благоволила – улыбалась приветливо, останавливалась при встречах, заговаривала, интересуясь моей жизнью и здоровьем… Когда в день моего дежурства библиотекари устраивали застолья, она всегда оставляла мне что-нибудь вкусненькое…
Как это понимать, ломал я голову – материнское чувство к взрослому парню или поздняя любовь зрелой женщины к молодому человеку? Может просто, Галина Матвеевна – человек хороший?
Вот и опять – я иду, а она улыбается, поджидая меня в коридоре.
- Вы зачастили на работу или что-то забыли?
- Нет, не забыл. Я действительно на работу. Напарник в отпуск ушел, а заведующая за двоих попросила поработать.
- Деньги нужны?
Я кивнул. Она усмехнулась:
- Вам, наверное, надоело ночами пялиться в телевизор. Владеете компьютером и Интернетом?
Владею ли я компьютером? Да я выпускник ПС-факультета и программист – моя вторая профессия. Не попади я при распределении мастером на участок в механический цех, а куда-нибудь к компу в КБ – работал бы сейчас в библиотеке? Но, увы, все блатные места для блатных выпускников…
Я скромно сказал:
- Да, владею.
- Тогда знаете что, я оставлю вам свой кабинет открытым. Там компьютер. Пароль для входа приклеен на обратной стороне «мышки». Развлекайтесь в «чатах», смотрите любимые фильмы, играйте в шахматы, «косынку» раскиньте… Весь Интернет к вашим услугам. Так незаметно ночь пролетит. Ведь вам же спать нельзя.
- Иногда приходится, - признался я.
Галина рассмеялась.
- Но мы же заведующей об этом не скажем.
Она вдруг озорно глянула на меня:
- Только такая просьба – на компьютере после себя прибираться, чтоб никаких следов. Договорились? Ну, мне пора. Всего хорошего.
И как искушение в эту ночь Мурка принесла в зубах визитку некоего Тавтанадзе Г. К. – директора городского рынка. В мыслях добавила, что у него семья – строгая грузинская жена и двое грузинских дочерей. А этот любвеобильный паршивец навещает русскую женщину двадцати пяти лет – умницу и красавицу, учительницу в гимназии и мать прелестной девочки трех лет. Впрочем, любовник купил ей отдельную квартиру, вытащив из комнаты в коммуналке.
«Наш клиент, Валера», - вдохновенно Мурка сказала. – «Проси пятьдесят тысяч за сокрытие информации – потянет. А иначе, скажи – к жене на ковер».
Мероприятие мне не нравилось, но отступать было поздно. Тем более, гостья продолжала:
«Место, куда он деньги положит, мы уже присмотрели».
«Не надо никаких мест. Мы предложим ему перечислить деньги на «Яндекс-мани». И кстати, теперь у меня есть доступ к компьютеру и Интернету. Пойдем сочиним послание Г. К. Тавтанадзе».
Мы прошли в кабинет методиста. Я загрузил компьютер, разыскал в необозримом пространстве Инета директора городского рынка Гелу Константиновича и возможность отправить к нему приватное послание.
«Что напишем?»

[santehlit]

«Напишите – как это ужасно изменять жене. Но бывают в жизни ситуации, когда, говоря по-русски, сердцу не прикажешь. Мы понимаем. Тем более от вашей страсти двум женщинам (маме и дочке) стало жить несравнимо легче. Но и нас вы должны понять. Мы били ноги, вас выслеживая, тратили время и деньги. Теперь хотелось бы небольшой компенсации. Совсем небольшой. Пятьдесят тысяч, и мы оставим вас в покое – живите долго и счастливо. В противном случае ваша жена узнает о ваших походах налево. Докажите свое чувство к Алле (это имя русской любовницы), и мы вас будем уважать, никогда более не тревожа. Как?»
Вот так, несколькими фразами Мурка поставила все на свои места. А по сути, ткнула меня мордой в стол – учись, студент, общению с богатыми людьми».
«Годится, в принципе. Сейчас я открою счет на Яндекс-мани и напишем письмо».
Немного позже спросил совета:
«Ты не будешь против такого заголовка послания – «Налог на любовь»»?
«Налог на любовь?» - Мурка сделала движение, при котором у человека на лбу появляются морщины. Её же лоб остался неподвижным. – «Да-да, неплохо, мне нравится. «Налог на любовь» - то что надо. Звучит по-джентльменски, а не по-бандитски. Я бы на месте директора рынка, если он действительно любит свою Аллочку, отстегнула бы просителю сто тысяч».
«Откуда такой вывод?»
«Ой, неужели вы не понимаете? Любовь это такое чувство…» - Мурка глаза закатила, будто что-то вспоминая. Потом вернулась из заоблачных грез и строго сказала: «Валера! Вам определенно нужна девушка. Вы живете неполноценной жизнью. Как насчет сегодняшней Нины? – она же вам понравилась».
«Вы что, за мной следите?» - удивился я.
«И охраняем. Вы нам дороги, Валера. Без вас все наши планы на швейную фабрику выеденного яйца не стоят»
«Но я до сих пор ничего не заметил».
«Так и должно быть – как же иначе?»
«Черт с вами – следите, я не против».
Письмо, наконец, было написано, на три раза перечитано, отредактировано и отправлено с уведомлением о прочтении. После этого я почистил компьютер, убрав даже куки – специалисты знают, что это такое.
Отдежурив и вернувшись домой, отправился с заждавшейся меня Таисией Павловной в сарай её питомцев кормить. И дома, и в сарае все было нормально – никто не умер от инсульта, а рыжий кот Василий вернулся в пенаты. Зато не доставало двух молодых котов.
- Вот, куда-то пропали, шлендры - сетовала Таисия Павловна. – Ломай голову, переживай – то ли шляются где-то, то ли под машину попали.
«Где народ?» - спросил я Василия.
«Мы тут обсудили мою экскурсию на швейную фабрику и тоже решили заняться делом».
«Насмотрелся морд преступных? Что ж попробуйте – кому-то должно повести однажды. Но кого же они ищут, если сами не видели фотографии?»
«Моя группировка будет работать по другому профилю. Сейчас мы обложили одного наркоторговца и пытаемся выследить, где он хранит свой товар».
«Коты твои там?»
Васек утвердительно кивнул.
- Таисия Павловна, а давайте оставим отсутствующим их завтрак. Возможно, еще подтянутся и будут голодать весь день. Мы же с вами сами сдвинули график питания, вот они и теряются…
- Я и так уж думаю, что надо оставить. А ты, Васька, чего ухмыляешься? Совсем перестал следить за порядком – вот они и разболтались…

[santehlit]

Я к Василию:
«Ну хорошо, склад наркотиков вы обнаружите – дальше что?»
«Тебе сольем. Делай с информацией, что хошь».
«За подобную операцию в правоохранительных органах предусмотрено денежное вознаграждение. Что думаешь делать со своим?»
«А черт его знает! Может, Таисии Павловне какое-нибудь дорогое лекарство купить».
«С чего ты решил, что она неизлечимо больна?»
«Ну, тогда не знаю. Зачисли их на счет будущего приюта «Швейная Фабрика» - подарок братьям от моей группировки».
«Если ты так ставишь вопрос, тогда мой тебе совет – слей информацию о наркоторговце президенту Мурке. Она знает, как это дело организовать, чтобы мне безопасно было взглянуть на обнаруженный вами склад. Уразумел?»
«Как скажешь», - без энтузиазма ответил Василий.
«Да и вы поосторожней будьте с этим ублюдком. Они людей готовы убить, когда пятки горят, а уж котов точно не пожалеют».
«Неужто догадается, что мы за ним следим?»
«Кто его знает… А береженого Бог бережет».

4

После завтрака Казалуп оккупировал кухню и стол – принялся готовить свой борщ отменный. А мы с Таисией Павловной решили прошвырнуться по магазинам.
- Валера, мне так приятно с вами подруку идти, - осторожно заметила хозяйка.
- Мне тоже, Таисия Павловна, очень приятно ваше общество.
- Мы, наверное, интересной парой смотримся со стороны – молодой человек и престарелая дама. Что люди подумают?
Я плечами пожал:
- А какая им разница?
- Ну, не скажите, - пряча улыбку, проворковала изящная пенсионерка.
А я стал внимание обращать на встречных прохожих – смотрят ли они на нас и как?
Господи! Да им дела нет – все своим озабочены.
- А мне хорошо с вами, - обреченно вздохнула Таисия Павловна.
Я собрался было ответить, что тоже ничего не имею против совместных прогулок по магазинам, но мое внимание отвлекла яркая, пышнотелая красавица, широко виляя бедрами, идущая нам навстречу. Толкнув меня плечом, к ней спешил здоровенный мужик – подхватил, закружил, потом поставил на ноги и чмокнул в темечко.
- Я хотела тебя убить, - поджала обиженно губы красотка, - и желание мое ещё не пропало.
Опоздавший на свидание кавалер её не удержался и с видимым удовольствием схватил женщину за ягодицы. Жест был грубоватым и весьма бестактным, но в нем было столько тепла, нежности и нескрываемого мужского интереса, что мы с Таисией Павловной невольно переглянулись. Причем, она улыбнулась.
-Знаете, Валера, я хотела признаться, что давно в вас влюблена.
На мой от удивления открытый рот она зачастила:
- Нет-нет, не надо бояться домоганий: любовь моя – платоническая. Я была когда-то в театре примой – блистала на сцене и в обществе тоже. Были у меня поклонники и любовники были, сама увлекалась не раз. Вот семьи не получилось. И теперь понимаю почему – у меня не было настоящей любви. А теперь она появилась. Спасибо, Валера, вам – вы отогрели мое сердце.
Я не знал что сказать – краснел от смущения.
Таисия Павловна продолжала:

[santehlit]

- Не говорите ничего, не надо. Мне достаточно, что вы рядом. Больше ничего я от вас не хочу. Только скажите – я нравлюсь вам?
Я руками развел, собрав в кулак всю волю свою:
- Очень, Таисия Павловна. Как хозяйка, как умная обаятельная женщина, как…
- Этого достаточно, - прервала она. – До «но» не доходите, пожалейте меня. Повторяю, мне ничего от вас не надо – лишь бы вы были рядом иногда и были всегда таким как сейчас.
Мы помолчали, идя в ногу.
- Знаете, Валера, близких у меня нет, и я решила переписать свое завещание на вас. Хотела детскому дому отдать, а теперь, думаю, пусть вам достанется – и квартира, и все, что после меня останется. И кошки тоже…
- Таисия Павловна, - вздохнул обреченно. – Живите долго.
- Не отказывайтесь. Мне приятно, что вы – мой наследник. Мой единственный мужчина, которого я полюбила сердцем, а не телом. Вы не волнуйтесь, Валера, я призналась вам не для чего-то, а просто счастлива и не могу молчать. А матримониальные планы наши остаются прежними – мы в четыре глаза ищем вам девушку. Если найдете раньше меня, обязательно покажите. Ведь я знаю людей и особенно женщин – финтифлюшку какую-нибудь раскушу тут же. Договорились?
Ну, что ей ответить? Слов не найдя, я нежно погладил спутницу по руке, которая покоилась на моей.
Надолго воцарилось разноволновое молчание. Таисия Павловна молчала умиротворенно и спокойно. Я – настороженно и недовольно. И несколько насмешливо – над собой. Что меня во мне веселило? Ситуация, в которую попал. Пожилая и самостоятельная женщина далеко постбальзаковского возраста объяснилась мне в любви. Смешно, право слово. И это наследство – нужно оно мне? Почему-то мысль о нем была особенно неприятна. Но видимо, так принято у пожилых людей – оставлять что-то кому-то после себя.
- А сейчас, Валера, я хочу вам сделать подарок.
Костюм свадебный? О, господи, Боже мой, да сколько же можно! Как я буду в нем на швейную фабрику лазать?
- Не кукситесь, - сердито проговорила хозяйка, взглянув на меня, - пока не узнаете, о чем это я. Впрочем, давайте поставим вопрос по-другому. Вы владеете компьютером и Интернетом?
- Конечно, - усмехнулся я удивленно, - ведь заканчивал специфический факультет, работаю на уровне программиста. Только не на чем пока и не для кого.
- Вот и я о том же. Давайте прямо сейчас купим компьютер, и вы будете меня учить им пользоваться.
Интересное предложение! И как ко времени.
- Если уж покупать, то ноутбук, - воодушевился я. – Он компактнее и удобнее, а разрешающие способности те же самые.
- Ну, вам виднее. Идемте в магазин. Вы выбираете, я плачу.
Мы прошли в магазин электронной техники и выбрали ноутбук от «Lenovo». Пока продавцы его подгружали и паковали, я подошел к рекламе на доске объявлений и набрал номер.
- «Ростелеком»? Очень приятно. Я живу на улице Космонавтов дом одиннадцать квартира пятнадцать. Видел ваш коммутатор в подъезде. Вы не могли бы прямо сейчас подключить нашу квартиру к Интернетсвязи. Да, оплачу немедленно и наличкой – только скажите сколько.
Когда мы вернулись домой с ноутбуком, на лестничной площадке уже трудились два электромонтера. Распахнув ящик электросчетчиков, они тянули оттуда провод к нашей квартире. Сразу за дверью в коридоре прибор повесили, который обеспечивал ноутбуку устойчивую связь с Интернетом в любой точке помещения.

[santehlit]

Потом один из них сел за компьютер, ввел пароль и показал, что аппарат готов к работе.
- С вас полторы тысячи – за роутер и подключение.
Я заплатил наличкой. Они выписали квитанцию и удалились.
- Я ничего в этом не понимаю, - с ужасом смотрела Таисия Павловна на монитор и клавиатуру.
- Зато я понимаю, - весело отозвался, садясь на стул перед буком. – Отлично все понимаю. Не боитесь, Таисия Павловна, совладаем – и вас научу.
Моей радостной уверенности хозяйка не разделяла – ну, настолько это все не её. Никогда у народной артистки Советского Союза не было к подобным игрушкам ни вкуса, ни интереса. Но, как говорится, любовь зла – ради неё и не на такое отважишься…
- Сейчас-сейчас, Таисия Павловна, я подгружу из Интернета кое-какие программки, и прибор к работе будет готов.
- Знаете что, Валера, идите подгружаться в свою комнату, а мне место освободите – буду готовить обед.
Когда она зашла в мою комнату, чтобы пригласить к столу, уныло выглядела и смотрела на монитор.
- Ну, как эту штуку осилить? Вот говорят: не находишь в себе желания – найди мотивацию. Валера, найдите мне мотивацию. Что-то у меня плохо получается.
- Да легко! – рассмеялся я, не отрывая взгляда от монитора. Есть целых две – выбирайте любую. Во-первых, в Интернете весь мир перед вами – можно смотреть на чудеса и красоты, не выходя из дома. Во-вторых, по буку можно найти ответ на любой вопрос. К примеру, вы знаете, как приготовить текилу – мексиканский напиток?
- О, Господи, это ещё зачем?
- А кролика по-итальянски? Все здесь есть, - сказал я, закрывая крышку ноутбука.
- Умный вы человек, Валера, - похвалила Таисия Павловна.
После обеда, выспавшись как следует, я отправился снова в город, но на этот раз один. Сначала зашел в «Альфа-банк», где несколько дней назад заказал себе пластиковую карточку. Теперь получил. А еще купил в магазине канцелярских товаров пачку офисной бумаги «Снежинка». Хотел на принтере в кабинете библиотечного методиста распечатать портреты всех известных бандитов и террористов, разыскиваемых в России, за которых дают премию в сотни тысяч и миллионы рублей. Чем черт не шутит – вдруг у нас в городе кто-нибудь есть.
То ли поход в город, то ли покупка бука, то ли признание в любви настолько утомили Таисию Павловну, что она как легла отдыхать после обеда, так и не поднялась к часу кормления кошек в сарае.
- Что-то мне не здоровиться, Валера – сходите в сарай один.
- Что с вами, Таисия Павловна? Может, «скорую» вызвать?
- Нет-нет, не надо – полежу и пройдет. А скоро Сидор Иванович придет – под надзором я буду. Вы идите, Валера, вам на работу скоро. Супчик для кошек в кастрюле.
Снова в сарае двух кошек нет.
«Следят?»
«Следят» - ответил Василий. - «Валера, а вы не могли бы нам помочь?»
«В смысле?»
«Подозреваю – не сегодня, так завтра наш клиент рванет в схрон за новой порцией наркоты. На джипе поедет – где нам за ним угнаться: снова упустим. А вот если бы вы его машине прокололи все колеса, он пешком пошел и от нас не ушел. А?»
Ну, блин, стратег!
«Знаешь что, конкистадор Бальтазар, ты меня на дела криминальные не подбивай. У вас есть Мурка-президент – умнейшая голова. Ты к ней за советом обратись – она найдет решение твоих проблем. А меня уволь – меня надо беречь и охранять, иначе накроется медным тазом ваша мечта о кошачьем приюте под названием «Швейная Фабрика». Я понятен?»

[santehlit]

Ближе к пику жары, когда усталость и боль в спине достигли своего пика, достиг и я заветного круга на вершине горы. Тяжело навалившись на костыли, несколько минут соображал, где я, что со мной и жив ли я в принципе. Что же мне так давит сердце и не дает покоя? Усталость и боль можно терпеть. Душа – покрылась холодным пеплом. Чувств нет. Желаний нет. Только на грани восприятия слышится непонятный зов – высоко, на уровне ультразвука.
Спинами друг к другу в кругу уже сидели Барыс и Власта, по-турецки скрестив ноги. Смогу ли я здесь примирить душу с разумом? Ответ напрашивался – вряд ли. Хождение по спирали уже казалось пустой тратой времени.
Велизарий тоже вошел в круг – прямиком, пересекая дорожки в окантовке горного хрусталя. В его глазах настойчивое желание помочь мне забыть себя плохого – попроси прощения и забудешь о многом.
Ну, я и соврал:
- Все, что было плохого, осталось в прошлом, больше не буду к нему возвращаться.
Верховный волхв недолго рассматривал меня, а потом просто кивнул головой.
А я его понял так – нет, уважаемый, не дано тебе чтение чужих мыслей.
Нагло сажусь по-турецки, будто в спине боли нет. Вот тут-то она меня и прижучила. Но терплю с надеждой на Животворящую Силу. На макушке горы я у этого лекаря как на ладони – продуваемый зноем, опаляемый солнцем.
- О, да ты почти здоров! Скоро спина твоя будет гнуться так, что жопа будет выше головы.
Столько яда из уст колдуна я не слышал со дня знакомства – ух, как он умел цедить через губу!
- Да как ты смеешь?! – взорвалась Власта.
- А что, богачам некому кланяться? - колдун хохотнул и развел руками.
- Да я тебя!!!
Что она там его я не понял и ждать не стал – взял и стукнул колдуна костылем по башке, цитируя Булгакова.
- Ах ты, бродяга смертный прыщ!
Вопрос – зачем это сделал? Ответ – не знаю. Понесло, должно быть – скор на расправу. Но я же не обязан терпеть чье-то хамство. Спросите меня – за что не люблю колдуна? Да за то, что он есть!
О-паньки, а это уже серьезно!
Велизарий брови сдвинул и тукнул посохом в твердь.
- Извинись! – потребовал. – Немедля!
Щас! Это не я там побежал впереди паровоза?
- А то что? Меня не простит Животворящая Сила? Интересно на это посмотреть!
- Не зарывайся, Анатолий!
- Спасибо, что предупредили! А то сомнения были – не на побегушках ли у тебя местные чудеса?
- Да ладно вам! – Власта вмешалась. – Нет мечей, возьмите бубны. А Бобик сдох!
Велизарий сверлил меня гневным взглядом.
- Извинись немедленно!
И я извиняюсь:
- Бобик, прости.
- Я не Бобик, - скулит колдун.
- Он не Бобик, - подтверждает Велизарий. – Попроси прощения у Барыса.
- Щас, только шнурки постираю.
Верховный волхв требует, чтобы я прекратил свои дурацкие отговорки.
- У тебя нет выбора – извиняйся!

[santehlit]

Васька хрюкнул что-то, лакая супчик из куриных голов. Такая постановка вопроса его, наверное, не устраивала.
А мне он нравился – молодой, энергичный, честолюбивый, рыжий кот Василий частенько находил оригинальные ходы, а в тему наркоторговцев просто вцепился зубами и когтями, и я уверен – результат будет обязательно.
Городская библиотека располагалась в двухэтажном здании оригинальной архитектурной композиции. Ей недавно присвоили звание модельной и потому внутри все было заново отремонтировано и приведено в более-менее современный вид.
Я легко вбежал по ступеням, ведущим в здание, миновал фойе и в левом крыле возле открытой двери её кабинета обнаружил методиста Галину Матвеевну. Она, видимо, ждала меня – встретила широкой и обаятельной улыбкой. И, похоже, все уже разошлись – лето, каникулы: библиотека и читальный зал теперь работают до шести и отдыхают по выходным.
- Я опоздал?
- Все в порядке, - Галина улыбнулась еще шире. – Просто ушли все немного пораньше: посетителей все равно нет. А я осталась, чтобы вас дождаться и передать ключи от здания. У себя в кабинете я вам оставила от застолья бутерброды, печенье, фрукты – сотрудника в отпуск провожали.
- Спасибо.
Наверное, в коллективе библиотекарей уже догадывались о внимании методиста Галины Матвеевны к молодому охраннику. А женщины солидарны в таких вопросах, как никто иной.
- Не плохо выглядите. Спали днем? – передав ключи, Галина не спешила уходить.
- Да, конечно.
- Не тяжело без выходных?
- Нормально. Дело привычное и не тяжелое.
Помолчали.
- Простите, - я взвесил в руке пакет со «Снежинкой», - можно мне на вашем принтере листов пятьдесят распечатать. Если краска закончится, я завтра снесу заправить картриджи.
- Ничего никуда носить не надо. Если краска закончится, картридж заправит специально обученный человек. У нас есть такой.
- Спасибо.
- А что вы хотите печатать – чей-то роман из Интернета?
- Нет. Портреты с биографиями самых великих людей Земли.
- О, господи! Зачем они вам?
- На стене в комнате у себя повешу и буду брать с них пример.
- Хотите прославиться?
- Очень хочу.
- На ночных дежурствах в библиотеке это вряд ли возможно. А не хотите ли, Валерий, заняться сочинительством? У меня есть небольшой опыт в этом деле – могла бы помочь.
- Я подумаю.
Не найдя в моих глазах большого желания продолжать общение, Галина вздохнула и сказала:
- Ладно, пойду, дел дома много.
И удалилась, тихо прикрыв за собой дверь входную.