Ayun
28.04.2010, 18:54
Хочу услышать ваше мнение :)
Шел мелкий, моросящий дождь в тот день над станцией Пражская.
Мокрый асфальт блестел словно черный лакированный стол. В нем отражались фонари, фары и вывески. Казалось, что асфальт живет своей яркой и неповторимой жизнью, вспыхивая желтыми, красными, белыми мерцающими кругами, в то время как настоящие фонари, фары и вывески выглядели лишь бледными копиями асфальтовых огней.
У них не было зонта. Они часто останавливались, поворачивались лицом друг к другу и что-то друг другу говорили. Что – нельзя было расслышать, потому что мимо стремительно шелестели шинами автомобили. Они проносились и проносились мимо, возникая откуда-то из глубины перекрестка и исчезая выше по Кировоградской.
В этих сырых сумерках все машины выглядели одинаково. Под всеми ними были одинаковые столбикообразные отражения фар. Можно было подумать, что все эти машины на самом деле едут по кругу, доезжают до следующего перекрестка, там поворачиваются и по какой-нибудь Чертановской возвращаются обратно на перекресток, чтобы повторить свой круг почета.
У них не было зонта. Иногда они целовались. Каштановые волосы девушки казались совсем черными от темноты и влаги, они лежали на ее плечах извивающимися мокрыми змеями, с их кончиков стекала дождевая вода и струилась по куртке. Им это не мешало. Если бы не эта густая тьма, обволакивающая город осенними вечерами, и если бы не извечное равнодушие и безразличие прохожих, то можно было бы заметить, что на лице девушки дождевая вода смешивалась со слезами, так что нельзя было уже отличить одно от другого.У них не было зонта. Иногда они целовались. Каштановые волосы девушки казались совсем черными от темноты и влаги, они лежали на ее плечах извивающимися мокрыми змеями, с их кончиков стекала дождевая вода и струилась по куртке. Им это не мешало. Если бы не эта густая тьма, обволакивающая город осенними вечерами, и если бы не извечное равнодушие и безразличие прохожих, то можно было бы заметить, что на лице девушки дождевая вода смешивалась со слезами, так что нельзя было уже отличить одно от другого.
От дома до станции метро, было, выражаясь языком риелторских объявлений, «пять минут ходьбы пешком». Что, конечно, на деле обозначало десять минут ходьбы пешком. Но у них путь занял уже почти полчаса, а до метро оставалось еще метров двести, выражаясь языком указателей.
Вот они снова остановились между киоском мороженого и киоском с пафосным названием «Столичный Гриль XXI». От Столичного Гриля несло шаурмой, из-под козырька киоска падал яркий свет, в котором толпились несколько плохо одетых мужчин, грубо переговаривавшихся и грязными пальцами считавших мятые десятирублевые купюры.
А у них не было зонта. Они снова о чем-то говорили, но из-за криков мужчин, покупавших шаурму, снова ничего не было слышно. Вдруг он резко развернулся и пошел по направлению к метро. Она секунду помедлила и потом бросилась за ним вслед, схватила его за руку.
Прошедшие мимо приземистые женщины с тяжелыми сумками загородили их широкими плечами своих стеганых пуховиков.
Когда женщины прошли мимо, они стояли и целовались. Потом они снова пошли дальше, крепко обнявшись, и подошли к самому метро, где, наконец, могли спрятаться от усиливавшегося дождя под длинный козырек перехода.
- Я покурю, – сказал он.
Она что-то ответила, но в этот момент на остановке, громко пыхтя и отдуваясь, остановился автобус, кто-то закричал: «Валя! Сто сорок седьмой пришел!», образовалась длинная очередь к дверям автобуса, и во всем это шуме от ее слов опять осталось только мимолетное движение губ.
Автобус отъехал, тяжело поводя резиновой серединой и изгибая свое неповоротливое тело вдоль тесно припаркованных у бордюра машин. В павильончике остановки хмуро переминались с ноги на ногу несколько небритых таксистов. Цепким взглядом они окидывали окружающих, чтобы в случае чего успеть вовремя подскочить: «Такси не желаете?!»
Периодически они поглядывали на стоявшую у самого метро парочку, пытаясь прикинуть, поедут ли они куда-нибудь, и если поедут, то на такси ли?
Дождь все усиливался. На высоких шпильках к метро крупной рысью бежала хрупкая, насквозь вымокшая девушка. Обезумев от воды, она, не снижая скорости, бежала под длинным козырьком к лестнице, ведущей в подземный переход. По пути она нечаянно толкнула плечом стоящую парочку, и до нее донеслось несколько фраз:
- Ты же сама отлично понимаешь, что все.
- Неужели ты… Неужели…
Краем глаза девушка успела заметить слезы на лице говорившей. «Вот еще истерики» – фыркнула она про себя.
- На самом деле убить надежду не так уж и сложно.
Добежав до ступенек, она почему-то на миг остановилась и оглянулась.
Говорившая развернулась и пошла под дождь. Парень пожал плечами, кинул окурок на асфальт, растоптал его, засунул руки в карманы и пошел к метро. Девушка на шпильках спохватилась, что торопится, и опрометью засеменила вниз по ступеням.
Вдруг она ойкнула и как-то сложилась пополам, практически встав коленями на грязные ступени.
К ней сразу же участливо подскочил шедший сзади нее парень:
- Что с Вами? Вам помочь?
- Да… Спасибо… Блин, ну вот, каблук сломала…
- Так куда же Вы так спешили? Жизнь никуда не уйдет, всему свое время, – говорил ей парень, параллельно отряхивая ее колени. – Ушиблись?
- Совсем чуть-чуть, – ответила девушка, морщась от боли. Наконец, она взглянула на лицо молодого человека и узнала в нем того, только что курившего у метро вместе с какой-то девушкой.
- Вы, однако, без каблука далеко не уйдете, – улыбаясь, сказал он ей. – Хотите, пойдем посидим в Пражском Пассаже на третьем этаже, можем и в кино сходить?
Другие мои рассказы можно читать здесь: _http://ayun.ru/category/proza/
Шел мелкий, моросящий дождь в тот день над станцией Пражская.
Мокрый асфальт блестел словно черный лакированный стол. В нем отражались фонари, фары и вывески. Казалось, что асфальт живет своей яркой и неповторимой жизнью, вспыхивая желтыми, красными, белыми мерцающими кругами, в то время как настоящие фонари, фары и вывески выглядели лишь бледными копиями асфальтовых огней.
У них не было зонта. Они часто останавливались, поворачивались лицом друг к другу и что-то друг другу говорили. Что – нельзя было расслышать, потому что мимо стремительно шелестели шинами автомобили. Они проносились и проносились мимо, возникая откуда-то из глубины перекрестка и исчезая выше по Кировоградской.
В этих сырых сумерках все машины выглядели одинаково. Под всеми ними были одинаковые столбикообразные отражения фар. Можно было подумать, что все эти машины на самом деле едут по кругу, доезжают до следующего перекрестка, там поворачиваются и по какой-нибудь Чертановской возвращаются обратно на перекресток, чтобы повторить свой круг почета.
У них не было зонта. Иногда они целовались. Каштановые волосы девушки казались совсем черными от темноты и влаги, они лежали на ее плечах извивающимися мокрыми змеями, с их кончиков стекала дождевая вода и струилась по куртке. Им это не мешало. Если бы не эта густая тьма, обволакивающая город осенними вечерами, и если бы не извечное равнодушие и безразличие прохожих, то можно было бы заметить, что на лице девушки дождевая вода смешивалась со слезами, так что нельзя было уже отличить одно от другого.У них не было зонта. Иногда они целовались. Каштановые волосы девушки казались совсем черными от темноты и влаги, они лежали на ее плечах извивающимися мокрыми змеями, с их кончиков стекала дождевая вода и струилась по куртке. Им это не мешало. Если бы не эта густая тьма, обволакивающая город осенними вечерами, и если бы не извечное равнодушие и безразличие прохожих, то можно было бы заметить, что на лице девушки дождевая вода смешивалась со слезами, так что нельзя было уже отличить одно от другого.
От дома до станции метро, было, выражаясь языком риелторских объявлений, «пять минут ходьбы пешком». Что, конечно, на деле обозначало десять минут ходьбы пешком. Но у них путь занял уже почти полчаса, а до метро оставалось еще метров двести, выражаясь языком указателей.
Вот они снова остановились между киоском мороженого и киоском с пафосным названием «Столичный Гриль XXI». От Столичного Гриля несло шаурмой, из-под козырька киоска падал яркий свет, в котором толпились несколько плохо одетых мужчин, грубо переговаривавшихся и грязными пальцами считавших мятые десятирублевые купюры.
А у них не было зонта. Они снова о чем-то говорили, но из-за криков мужчин, покупавших шаурму, снова ничего не было слышно. Вдруг он резко развернулся и пошел по направлению к метро. Она секунду помедлила и потом бросилась за ним вслед, схватила его за руку.
Прошедшие мимо приземистые женщины с тяжелыми сумками загородили их широкими плечами своих стеганых пуховиков.
Когда женщины прошли мимо, они стояли и целовались. Потом они снова пошли дальше, крепко обнявшись, и подошли к самому метро, где, наконец, могли спрятаться от усиливавшегося дождя под длинный козырек перехода.
- Я покурю, – сказал он.
Она что-то ответила, но в этот момент на остановке, громко пыхтя и отдуваясь, остановился автобус, кто-то закричал: «Валя! Сто сорок седьмой пришел!», образовалась длинная очередь к дверям автобуса, и во всем это шуме от ее слов опять осталось только мимолетное движение губ.
Автобус отъехал, тяжело поводя резиновой серединой и изгибая свое неповоротливое тело вдоль тесно припаркованных у бордюра машин. В павильончике остановки хмуро переминались с ноги на ногу несколько небритых таксистов. Цепким взглядом они окидывали окружающих, чтобы в случае чего успеть вовремя подскочить: «Такси не желаете?!»
Периодически они поглядывали на стоявшую у самого метро парочку, пытаясь прикинуть, поедут ли они куда-нибудь, и если поедут, то на такси ли?
Дождь все усиливался. На высоких шпильках к метро крупной рысью бежала хрупкая, насквозь вымокшая девушка. Обезумев от воды, она, не снижая скорости, бежала под длинным козырьком к лестнице, ведущей в подземный переход. По пути она нечаянно толкнула плечом стоящую парочку, и до нее донеслось несколько фраз:
- Ты же сама отлично понимаешь, что все.
- Неужели ты… Неужели…
Краем глаза девушка успела заметить слезы на лице говорившей. «Вот еще истерики» – фыркнула она про себя.
- На самом деле убить надежду не так уж и сложно.
Добежав до ступенек, она почему-то на миг остановилась и оглянулась.
Говорившая развернулась и пошла под дождь. Парень пожал плечами, кинул окурок на асфальт, растоптал его, засунул руки в карманы и пошел к метро. Девушка на шпильках спохватилась, что торопится, и опрометью засеменила вниз по ступеням.
Вдруг она ойкнула и как-то сложилась пополам, практически встав коленями на грязные ступени.
К ней сразу же участливо подскочил шедший сзади нее парень:
- Что с Вами? Вам помочь?
- Да… Спасибо… Блин, ну вот, каблук сломала…
- Так куда же Вы так спешили? Жизнь никуда не уйдет, всему свое время, – говорил ей парень, параллельно отряхивая ее колени. – Ушиблись?
- Совсем чуть-чуть, – ответила девушка, морщась от боли. Наконец, она взглянула на лицо молодого человека и узнала в нем того, только что курившего у метро вместе с какой-то девушкой.
- Вы, однако, без каблука далеко не уйдете, – улыбаясь, сказал он ей. – Хотите, пойдем посидим в Пражском Пассаже на третьем этаже, можем и в кино сходить?
Другие мои рассказы можно читать здесь: _http://ayun.ru/category/proza/